В. Г. Белинский
Новые досуги Федора Слепушкина
О гори, лампада,
Ярче пред распятьем!
Тяжелы мне думы —
Сладостна молитва![3]
Или, в пламенной молитве, у неба просит разрешения замогильной тайны бытия:
Спаситель, спаситель!
Чиста моя вера,
Как пламень молитвы;
Но, боже, и вере
Могила темна!..
Что слух мой заменит?
Потухшие очи?
Глубокое чувство
Остывшего сердца?
Что будет жизнь духа
Без этого сердца?..[4]
Или, когда уединенная могила среди безбрежной степи вызывает его поэтические мечты, – везде какая полнота чувства, какое ощутительное присутствие мысли, какие поэтические образы, какая энергия и мощь и, вместе, простота в выражении, и со всем тем, какая народность – этот отпечаток ума глубокого и сильного, но не развитого образованием и заключенного в магическом круге своей непосредственности и девственной простоте! И какие вопросы тревожат этот заключенный в самом себе дух!.. Боже мой! да много ли на свете профессоров и докторов истории, прав, которые бы хоть подозревали и возможность подобных вопросов!.. А когда он передает вам поэзию простого быта, жизнь ваших меньших братиий, с их страстями и мечтами, горем и радостью, как глубоко он истинен в каждом чувстве, в каждой картине, в каждой черте! Какая простота, сжатость, молниеносная сила в его изображениях! Какое русское разгулье, какая могучая удаль, как все широко и необъятно! Какие чисто русские образы, какая чисто русская речь! Вот крестьянин, который, от измены своей суженой —
