Виталина Дэн
Порок. Часть 3
Глава 5
Денис
Вечер того же дня. После встречи с Ульяной прошло 4 часа.
Моросил мелкий дождь и легкие сумерки опустились на город. Кругом мрак. Сырость. Вид размытый. И въедливый запах мокрой земли забивался в ноздри.
Под подошвами высоких черных берц расположилось пустое поле, когда, я, запрокинув к серому небу башку, медленно выпускал сигаретный дым под облака.
В глазах клубиться туман. Непроницаемая заточка* (лицо). Пальцы кололи и сводили от обыденного осеннего холода. В голове разворачивался мысленный хаос, превращая в жижу собственные мозги. Долгоиграющие мысли и чувства, которые делали меня безвольным слабаком. Поскольку ощущал в данный момент слабость и недомогание в кровоточащем мясе. Настроения нет от слова совсем, и внутри все скручено в тугой узел. Хотел бы усмехнуться, но плющит не по-детски от картинки перед глазами, от воспоминаний, где она сидит в машине и своим потерянным взглядом, мимикой, интонациями, перемалывает мой внутренний ливер.
Яркие мечты девочки-проказницы потухли. Ярая любовь растворилась в бесконечности. На смену пришел – смертельный страх, шок, ужас и чувство вины, что не сдала меня чекистам. Она не обмолвилась о ней – побоялась. Однако, не значит, что я не раскусил её. Я не чувствовал вины за мокруху, а она из-за того, что не заложила – да.
Заклеймила меня последними словами в глубине сердца и вслух, но, отдать должное, не газовала. Хотя, это не означает, что я эмоционально не попал под её каток.
И все-таки, не зря я ссал… Реалии самым ебанным способом решили рухнуть ей на голову. Ну, ни че. И это решим. И с этим смериться. Ни по своей воле, так по моей. Она и так долго жила в вакууме. Вечно бы это не длилось.
Подушечками большого и указательного пальцев взял зажавшую в зубах сигарету, и на шумном протяжном выдохе выпустил в последний раз струю белого дыма. Зажмурил пешки и открыл широко рот, перехватывая так какое-то время холодные капли дождя.
Зачастую так делал в Чечне…
Отморозился и опустил башку. Отбросил в сторону бычок, уставившись затуманенным взглядом на лысые кустарники и невысокие деревья, которые неподалеку от меня пролегали с двух полос вдоль обочины.
– Я тебе обещаю, ты будешь моим. Со мной будешь. Будешь молить простить тебя, и тогда уже я подумаю, достоин ли ты этого. Я единственная, которая будет с тобой. Ты – мой. Запомни это навсегда, Туманов!
Цокнул, припомнив её сказанное по малолетству. Котел окончательно начал протекать после воспоминаний.
– Сучка маленькая. Как в воду глядела, – глухо произнес с нескрываемой издёвкой.
В медленном темпе двинулся с места, не замечая, как подошва едва скользят по мокрой жухлой траве. Поправил закатанную вдвое черную шапку на голове, и, слегка встряхнув правой конечностью, с прищуром посмотрел на циферблат наручных котлов. Приблизившись к обочине разбитой ухабистой дороги, обломил веточку на кустарнике и сунул в уголок рта, крепко зажав ту зубами. В глубоком кармане черной болоньевой куртки завибрировала труба, когда я обернулся и склонил голову к плечу, чтоб в последний раз оглядеть открытую лесистую местность. Ведь к пустой поляне примыкал знакомый мне густой лес.
Извлек телефон и отбил звонок от Витали, кой означал, что Барин на подходе. Нагнулся и нырнул рукой в глубокий карман камуфляжных штанов за ежами* (колючки для прокола шин). С жестокой кривой насмешкой и с азартом в глазах, рывком отшвырнул на безлюдную дорогу шипы, ненароком звякнув на запястье золотым плетеным браслетом об циферблат металла.
Когда до ушей донесся далекий звук работающего движка, вынул из-за пояса ствол, и в предвкушение ожидал чепуху ебанную, которая, наконец, вернет мне должок.
До сих пор не верится, что ухватился за шанс, и сейчас за все отыграюсь.
Одинокий черный «Мерин» пролетел мимо меня, а спустя незначительные секунды в воздухе просвистел истошный визг тормозов и оглушительный хлопок, ознаменовавший, что у Лепилы лопнули покрышки.
Позднее вылез из зарослей на дорогу, являя себя перед новым водителем Ишака. Рамиль, выпрыгнув из тачки, с недоуменным фейсом обшаривал руками разорванную резину, а заметив меня, молниеносно вскочил на ноги, но не успел ничего предпринять, как и сказать. Наступая на него, не мешкая выпустил из ПМ три пули. Чужая туша напротив после выстрелов застыла, а вскоре и вовсе замертво и неестественно повалилась на холодный асфальт.
– Выходи! – равнодушно и хрипло крикнул в наступившую тишину, согнав с верхушек деревьев вмиг расшумевшуюся стаю воронья.
Ствол с рукой не опускал. Целившись в бензобак навороченного аппарата, держал его наготове.
Спустя несколько мгновений дверца машины отворилась, и из нее при параде неуверенно вышел Центровой. В черных брючках, белой рубашке, и с вытянутой ебасосиной. Но, ключевое, что руки раскрытые поднял на уровень плеч и пристально посмотрел мне в глаза.
– Туманов, не делай того, о чем после можешь пожалеть. Включай кабину* (голову).
– Салют, Амиго… Как житуха? – улыбнулся я хищно, словно перед прыжком. – Ну, давай перетрем, – хмыкнул, уперев на хитровыебанного типа ледяной без каких-либо эмоций пристальный взгляд.
– Догадываюсь, стайка завистников и гиен присела тебе на уши. Я не знаю, о чем ты думаешь, но, как только ты меня уберешь – они тебя замочат. Ты им не нужен. Они опасаются тебя. Ты – лютый шакал… Жадный, безжалостный и неблагодарный. Ты никогда не станешь им приятелем. Никогда ни опустишь голову и не будешь в чьих-то руках безвольной игрушкой на побегушках. Ты – соперник, враг, Туманов. Они это прекрасно осознают.
Слушал его в пол уха, но зацепиться было за что.
– Так, если, ты это понимал, – отстраненным сухим тоном обращаюсь к нему. – То, почему, раньше не завалил меня?
– В народе есть такая пословица: «Держи друга близко, а врага еще ближе».
– И второй вопрос: кто тебе сказал, что я тебя убью? – сжал зубы, играя желваками.
Барин выпучил зенки, но не успел должно обдумать мысль, как я прошил его коленные чашечки свинцом. Всадил в каждую ногу по несколько пуль.
– АААААААААААА! Блядина!
Под отчаянный и мучительный крик, лениво перезарядил ПМ.
– Да что ж вы все ведетесь… Бесполезно дергаться.
На ходу поменял магазин, а достигнув содрогающееся, обессиленное тело, присел на корты и спокойным взглядом отыскал его синие заволокшие болью глаза.
– Влад, мне по ушам никто не ездил. Всё изначально спланировано мной. Все играли в мою игру. По моим правилам. И всё-таки, я, простой голодранец, – мысленно вернулся в начало – тебя нагнул.
– Я взрастил тебя! – на что я развязано рассмеялся ему в лицо. – Где бы, ты, мразь, был, если б я из задницы тебя не вытащил?! – продолжал он с побелевшим рылом и налившимися кровью глазами. – Ты захлебнешься в дерьме, ненасытный сученок! – надменность так и перла из всевозможных щелей.
Ну, дурилово картонное…
– С этим бы я поспорил. Отсосал у меня пока ты, Владислав Владимирович, – нагло усмехнулся, собрав сухие губы в трубочку, и воссоздав характерное звучание. – Или, думал, большевикам закон не писан? Сейчас счастливым отвалишь с мира бренного в море пенное.
– Тумано…
– Пустой базар, – устав от болтовни, жестко перебиваю Барина.
Привстав над Мордоворотом, отвел правую руку и с размаху сжатым кулаком въебал несколько раз с такой силой, на что был горазд. Повторял действия и крошил его хрюхальник, пока тот не уронил веки и не отключился. Пальцами проверил пульс, и, убедившись, что окончательно не убил падаль, достал окровавлено-сбитой рукой из кармана мобилу.
– Всё? – замогильный голос прозвучал в динамике.
– Всё! Газель подгоняй. У тебя две минуты, – спрятал трубу и с чувством сплюнул в отключившееся изуродованное чучело. – Долбаеб! Надо решать первым, пока не решили тебя! – с брезгливостью пнул носком берца безжизненную культяпку. – Самого себя же закопал, – воссоздав в памяти задвинутую дичь про врага.
***
– Аварийку подогнал? – поинтересовался у Виталика, когда тот с видом побитой собаки подъехал через несколько минут ко мне на газели.
Идиот.
– Да. Как и было оговорено. Дорогу ведущую из аэропорта перекрыл.
Выцепил я Барина еще тепленького. Не успел он сойти с чужой земли, как на своей мигом прилетело.
– Хорошо. Тогда, тащи, братан.
– Ты не считаешь, что это перебор? – так и не выключив псевдораскаяния, с негодованием задался он вопросом, когда мы оба с ним схватили жмурика за копыта и лапти, потащив того в кузов газели.
– Нет. Кончай меня заебывать, Виталя, – недовольно огрызнулся с яростью в глазах. – И, да! Это тебе не ёбла крушить.
– Туманов, ты не Алёша!
– Туманов, он же Денис, – на выдохе выплевываю, когда закидываем сало в кузов.
Дальше происходит все в тишине. Открываю подготовленную мной ранее металлическую бочку с замешанным раствором цемента, и засовываем на пару с водилой, Барина в нее с головой. По телу умирающего пошли судорожные конвульсии, пока я некоторое время насильно топил того в вяжущей смеси. Желал именно так, чтоб сдох в мучениях.
– Ебаный в рот! – разносится за спиной, когда я уже законсервировал ублюдка, и закрывал крышку тары. – Весь в этой поеботе. Какой же ты отморозок, сука! Ненавижу тебя! – беснуется в отчаяние Виталик.
Безмолвно скинул с себя дутую грязную по локти куртку, оставшись в черном свитере, и с тяжелым грохотом спрыгнул на асфальт. Вытащил из-за пояса волыну, и с ходу пробил новой очередью пуль бензобак кабана.
Мощный взрыв заставил нас обоих вжать бошки в плечи и едва поморщиться.
– Расход! – порешав с Мерседесом, не глядя сказал Виталику, и направился в кабину на водительское.
– Сейчас ты… – впился водила напряженным взглядом в полыхающее пламя.
– Остальное моя головная боль. До завтра ты свободен, – оттирал с недовольным еблом руки от дерьма засаленной ветошью.
– Надеюсь, ты понимаешь, что теперь все изменится, – опомнившись и нахмурившись, обратился ко мне Виталя.
– А то…
– Мне бы твою уверенность, – приглушенно процедил он, прежде чем захлопнул водительскую дверь.
Сжал руль и сходу выжал максимум. Через полчаса залетел на все том же аппарате в кукашары* (у черта на куличках) к «определенному сварщику» в гараж, кой заварил крышку, и, перестраховавшись, дно бочки. Надежно замуровав с потрохами тару, обменялись крепким мужским рукопожатием, и однобоко улыбнувшись глядя друг другу в глаза, разошлись до следующей сходки. А позже, спустя полтора часа, подъехал к реке «Казанки», и без малейших колебаний скинул бочку с обрыва.
Вздохнул свободно, но радости, или облегчения, так такового не стало. Возможно, и прав был Барин, что мне всегда будет мало, и чувство голода никогда не покинет меня.
Но это уже другая песнь.
От Автора: спустя двадцать пять лет местные жители случайно обнаружат ту самую бочку на дне. Но, правоохранительным органам опознать при вскрытии останки так и не удастся.
Глава 6
Денис. 2 дня спустя.
– Ваш пропуск! – несмело вякнул охранник на проходной НПЗ* (нефтеперерабатывающий завод), когда я остановился у парадного входа.
После его слов, по старой привычке перемахнул свободно через турникет, и молчаливо покосился на побагровевшего низенького старика, вскочившего тотчас из-за моей выходки на ноги.
– Вы что себе по…
– Ждут меня, отец, – скользко ухмыльнулся. – Там, – не глядя, киваю гривой в сторону операторной, откуда доносились зычные на повышенных тонах голоса. – Начальство. Сядь обратно и не буянь пока я не уйду.
Дядька, будто набрав в рот воды, медленно опустился на табуретку и болванчиком резко кивнул головой.
Посмеиваясь внутри, схватил со стеллажа синюю каску и отправился в большое помещение, где работали специалисты, контролирующие работу разных установок. Я ранее здесь уже терся, поэтому в курсах где-что находиться.
– … Добро! Насчет графика выяснили, а что с зарплатой?!
– Да, какой, нахуй, выяснили, Иваныч! Нихуя же толком нам не сказали. От графика и будем отталкиваться.
– Если бабки отстегивать не будут, то на кой хуй нам график, Сабиров?! Семьи-то наши кто прокормит? График твой?
– Завали варежку!
Толпа мужиков перекрикивалась и размахивала руками напротив вымотанного и издерганного Сычёва, которого обступили шкафы. А все потому, что уже по всем новостным каналам раструбили – карета Барина подорвана, личный водила застрелен, а сам Владислав Владимирович без вести пропал. Люди боятся, но как говорится – аппетиты растут. Не успел Барин отойти в мир иной, как началась с каждой из сторон делёжка.
– Тише-тише! Зарплата останется та же! Не переживайте! Никаких просрочек, – с нажимом произнес Сыч, поправив лацканы своего серого пиджачка.
Неужели из заводчан уже кто-то успел встряхнуть?
Хмыкнул от возникшей мысли, и в этот момент меня срисовал Сычёв.
– Господа, прошу прощения! Дела. Возвращайтесь на свои рабочие места! Все остальные вопросы через моего помощника, – подытожил Савелий и подтолкнул к мужикам зализанного испуганного задохлика в очках.
Народ пуще забесновался, когда, Сыч, отступил ко мне, но вовремя подключилась его охрана тупых шкафов, не давшая налететь теперь уже на единственного владельца крупнейшего завода.
– Здорово, Туманов… – стиснул зубы раскрасневшийся Сычев, обернувшийся назад на разъяренных заводчан.
Руку не подал и с первых секунд заворотил от меня свой шнобель.
– День добрый. Вижу, первые дни на посту гендира протекают так себе?
– Кучка сброда! – ненавистно процедил он. – Так, ладно, – живо встряхнулся и застегнул последнюю пуговицу на воротнике белой рубашки. – Сейчас давай о тебе. Что ты устроил у здания суда? – за все время удостоил меня прожигающим взглядом.
– Вынужденные меры, – прикинувшись идиотом, развел руками и пожал плечами. – Или, прикажете, нужно было подставиться, оставить в живых Алмазова, и пустить наш план по пизде?! – с жесткой улыбкой, специально повысил на пару тонов свой хриплый голос.
– Тихо, ты! – шикнул, вновь озираясь по сторонам. – Нет, ты все правильно сделал. Молодец, – убедившись, что нас никто не слышит, да и гул в помещение стоял будь здоров, проворчал Сыч. – Записи схоронены. Наши люди все концы сбросили в воду. Даже лучшие ищейки не способны будут отыскать ни мотива, ни улик, ни исполнителя. С Барином проблем не возникло? – Савелий смотрел куда угодно, только не на меня.
– Не возникло… – оскалился, разглядывая на близком расстоянии чмошника, и поджидал от него подвох.
Неужто, решил наебать меня? Я рассчитывал, что этот лох разродиться не раньше, чем через месяц.
– Тело, где? – остановил на моем ебале бегающие с прищуром глаза.
– Это так важно? Неужели, считаете, что я помиловал и отпустил его? – грязно усмехнулся, растянув кривую полуулыбку.
– И все-таки?
– В надежном месте. Замурован! Устраивает ответ? – резко изменившись в лице, с цинизмом огрызнулся.
– Плевать. Главное – дохлый. Вот. Возьми, – Сычев на протяжном расслабленном вздохе, залез во внутренний карман пиджака и достал пухлый белый конверт.
– Подогрев? – не скрывая иронии, дернул бровью и уставился на него исподлобья. – Сделка состоялась, – покачнулся на пятках я. – Условия с двух сторон выполнены. О деньгах вроде речь вообще не шла.
– Бери. Бабки лишними не бывают.
– В этом я с вами согласен и даже упираться не буду… – нагло протянул, пробежавшись настороженным взглядом по двум пачкам из стодолларовых купюр.
– Всё. Свободен. А, кстати! – словно вспомнив о чем-то важном, выставил указательный палец. – В течение недели передай все дела моему человечку. Он заедет к тебе завтра. И на месяцок-другой скатайся куда-нибудь со своей бабой.
– Нет уже никакой бабы. Вы в отпуск решили меня отправить? – хмыкнул, подозрительно сощурившись.
– Ценные кадры у меня на вес золота! Поэтому, отдыхай.
– Однако… – расслабленно и признательно улыбнулся ему, но внутренне был собран и неудовлетворен вероятному исходу.
– А девка твоя, вдруг, куда запропастилась? – как бы, между прочим, гоняет у меня интерес.
– На то она и девка. Свалила к прыщавому малолетке из шараги, – морочил ему голову.
– Теряешь хватку, Туманов? – расплылся в мерзкой довольной улыбке.
– Видааать, – деланно скорбно вздохнул, но на деле подумал: «Я ж тебе сыкло нос откушу».
– Все они бляди. Не парься на этот счет.
– А я и не заморачивался. Дырка есть дырка.
Я не врал. Я на самом деле не заморачивался и представлял в голове последнюю шмару. Так проще, чтоб раньше времени на него не накинуться и насмерть не забить молотком.
Зашагал на выход, осмысливая весь разговор с Сычёвым, но, не дойдя до главных дверей, ведущих из НПЗ на улицу, уловил за спиной невнятное кваканье:
– На территории завода курить запрещено.
Замер с незажженной сигаретой во рту и оглянулся через плечо на того самого охранника, который в данную минуту от моего пристального холодного взгляда поджал в одну тонкую линию обескровленные губы.
Прикурил с задумчивым мрачным ебальником. В прищуре изрядно затянулся и лениво к потолку выдохнул дым.
Значит, правила в игре резко меняются, и начинается другая чехарда.
Цокнув, сбил прям в парадке пепел на пол, и исподлобья вскинул на старика тяжелый взгляд.
– Хорошо. Запомню, – всерьез откликнулся я.
Повернул голову, и последовал к черному Мерсу, в котором меня дожидался Виталя. Но, видать, мне сегодня не суждено покинуть пределы ебучего завода.
В дверях нос к носу встретился с Котовым.
Да ну нахуй? Я, аж, блядь, онемел от нагрянувшей в котелке догадки.
Неспешно окинул тушу взглядом, неприятно отметив тот факт, что Макс одет с иголочки, а в пальцах суетливо теребил от недешевой тачки ключи.
– Проходишь, нет? Дорогу освободи! – обращается с гонором через губу.
Смотрю ему прямо в глаза и нехотя вынимаю изо рта зажженную сигарету.
– Ты по каким углам шкерился?
– Фильтруй базар! Давно по зубам не получал? – выплюнул и подался с пренебрежительным взглядом ко мне.
– Да, я уже прохаванный. Не очкуй. Но, ты-то… Стремная хуета, Макс, – коротко улыбаюсь. – Не к тому ты ушуршал, поджав хвост.
– Я сказал, за метлой следи! – хватает меня сзади за шею, и дергает на себя, быкуя.
– Нихуя себе ты оперился, – продолжаю лыбиться и охуевать, но дергаться на него не планировал. – Мазу правильную не хочешь держать? У бакланов из зоны научился, и с ними же наблатыкался?
– Ты, Барса-то, не касайся. Я долго хавать не буду – горло тебе ножичком перережу.
– Ой, бляяя, – насмешливо протянул. – Чушка ты мастевая, Кот. Пиздуй, нахуй, чтоб глаза мои не видели тебя.
– Уебок! – отшвырнул меня рукой к позади находившейся стене, и побрел к новому хозяину.
– С поршивой овцы хоть шерсти клок! – презрительно выкрикнул ему вдогонку.
– Ты даже представить себе не можешь, на что я готов, лишь бы от тебя подальше! – не оглядываясь, в тон мне рявкнул Макс.
– Макс, ты прям как Герасим, на все согласен, – снисходительно говорю, и с едкой усмешкой отталкиваюсь от стены.
– Иди нахуй!
– И ты будь здоров! – зловеще изрек себе под нос, растеряв в выразительном взгляде наигранное веселье.
Щелчком откинул сигарету и в верном направлении продолжил путь, а добравшись до припаркованного у ворот КПП кабана, забрался на заднее сидение.
– Трогай! – сходу отрывисто дал указание, Витали.
Локтем правой руки уперся в дверцу, и двумя пальцами – указательным и средним – отрешенный растирал какое-то время висок. В глубокой задумчивости, заставлял себя шевелить шестеренками и быстрее включать мозг. Анализировал и переваривал полученную информацию, которая никак не хотела укладываться в моей голове. Теперь бы еще правильно использовать эти знания и завернуть этим двум залупу за воротник, поскольку, оба явно захотят меня убрать со своего пути.
И мгновенно, об одной мысли, что Котова узнает, кто мог бы убить ее брата, смежил пешки, чувствуя, как начало выворачивать наизнанку и образовалась в грудине сосущая пустота.
Нет… Тогда, у меня точно ни единого шанса с ней.
– Ты столкнулся с Максом? – вполголоса заговорил Виталик, когда я хаотично гонял мысль одну за другой.
– Да. Пусть пиздует куда хочет.
– Еблан, – сухо отчеканил, Водила. – Нахуя ты вообще вытаскивал его из зоны?
Ради неё. Ради мести. Ради бывшего кореша. Вот, только обнюханный кореш, малость попутал берега.
– Не пизди, Виталя. И машину здесь останови, – сморгнул и глянул в зеркало заднего видения, сталкиваясь с ним глазами.
После того, как заглох движок, и в салоне повисла напряженная тишина, я достал из кармана пальто врученный мне конверт.
– Что случилось? Чо, там? – развернулся ко мне всем корпусом, Виталик.
– Зелень. Одна котлета твоя, вторая – моя, – протягиваю ему пачку денег.
Виталя, не торопится забирать. Недоверчиво в упор вглядывается мне в рожу.
– Что, это значит?
– Сейчас же едешь домой. Собираешь необходимое, и валишь из страны с женой.
– Пиздееец… – обескураженный, прикрыл на шумном выдохе глаза. – Я же тебя предупреждал, Туман…
– Не учи отца ебаться. Ага? Полагал, что в запасе месяц. Но, хуиплет, решил действовать иначе.
Ненавижу, когда срывают мои планы, и приходиться играть по чужому сценарию.
– Что он сказал?
– Фуфел? Пока ничего. Но в отпуск «заслуженный» отправил.
–Заеебиись! – отвалился он на спинку сидения и ладонями устало растер собственную ебасосину.
– За тобой придут, если останешься в городе, в стране. Скройся. Начни жизнь заново. Далеко отсюда, – с заднего сидения ободряюще ударил одной рукой его по плечу, а второй, откинул деньги на пассажирское.
– А ты? – сдавленно и глухо выдавил из себя Виталя.
– А у меня здесь еще незаконченные дела…
Откинулся напряженный с сосредоточенным взглядом на сидении и до боли сцепил челюсти, заиграв желваками.
