Виталий Храмов
Сегодня – позавчера. Испытание вечностью
Цикл Виталия Храмова
СЕГОДНЯ – ПОЗАВЧЕРА
Сегодня – позавчера
Испытание огнем
Испытание сталью
Испытание временем
Испытание вечностью
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Часть 1
Маугли
Настроение с самого подъёма было прекрасное. Сегодня выходной, праздник, ещё и в отпуск! Юбилей Победы. Десятилетие Победы. Сегодня будет парад Победы.
Маугли, стараясь ставить ноги тише, прошлёпал в огромную уборную. Он, как всегда, встал вместе с солнцем. Остальные Медвежата ещё спали.
В честь парада Виктор Иванович прислал за ними в Гвардейск свой самолёт. Отличники учёбы весь год ждали этого. Умели их учителя награждать учеников за успехи! В Шереметьево их ждал огромный, сверкающий, как новогодняя игрушка, американский автобус. Такого они ещё не видели. Все Медвежата облепили автобус.
– Оставьте железку, – смеётся Илья Гаврилович. – Точно такой же прибудет домой. Медведь никогда ничего поштучно не берёт. Вернёмся – разберём по винтикам!
И это так. Виктор Иванович – завсегдатай всех международных выставок. Всегда прикупит что-либо новое, необычное. Миша был уверен, сами иностранные производители всячески старались заманить знаменитого сумасброда Стального Медведя на свои стенды. Сам факт покупки товара Кузьминым – уже реклама товара и производителя. Если сам Сталинский Медведь заинтересовался – вещь стоящая, революционная! А Медвежата потом разбирают, ломают, куда без этого, но потом – копируют.
И Илья Гаврилович пошёл, пощёлкивая протезом. Пощёлкивание – плохо. Опять на себе испытывает новые наработки в протезировании Гвардейского центра медицины катастроф.
В Гвардейске, в их Медвежьем углу, ограждённом треугольником гвардейских егерских дивизий – особые условия. Не виданные в СССР, не то что в мире. За свою не слишком продолжительную жизнь Михаил Кузьмин уже успел повидать многое. Мог сравнить. Жизнь он успел повидать со всех сторон. Умирал в Сталинграде и в Корее, в Китае и в Синайской пустыне, лазил на Эверест, прыгал из стратосферы, ходил по дну океана, посещал муравейники мировых столиц. И нигде не видел такого, как у них, в Гвардейске. Как будто весь город – со страниц фантастики Виктора Ивановича Кузьмина, его приёмного отца.
А вот и он. Миша улыбнулся. Батя – почти без Баси. Голая спина и руки, лишь узловатая полоса телесного цвета прилипла к позвоночнику, накрывая его от затылка до крестца. Жгуты мышц перекатываются под шрамированной кожей – кофе варит. Мама здесь. Ей варит. Медведь, не оборачиваясь, поднял изуродованную шрамами руку и слегка качнул. Приветствует. Миша махнул в ответ спине отца. Виктору Ивановичу не надо оборачиваться. Его слепые глаза видят не только на триста шестьдесят градусов, но и сквозь тонкие стены.
Ни отец, ни сын не произнесли ни звука – дом полон детей, воспитанников Егерской школы, Медвежат. И для каждого они – отец и мама.
Миша давно уже не Мышонок. Давно уже Михаил Викторович Кузьмин. А в бою – ещё и Маугли. Майор егерей, командир разведроты Первой егерской бригады Кровавых Воронов. Элита элит. Осназ осназа. Теперь ещё и Герой Союза. Вчера награждали.
Но как был он молчуном, так и остался. Функционально речь восстановилась. Но зачем говорить, если можно не говорить? Незачем! Лаконичность – наше всё.
– Буду, – шепчет он на едва заметный поворот головы. Батя – услышит.
Миша прошёл в ванную. Надо принять душ. Вчера с ребятами – дали! Миша по этому делу даже пел. Корейскую песню, что понравилась ему в последней командировке.
Поехал подтянуть осназ корейских товарищей, не собирался воевать, в Китае настрелялся до тошноты, а тут – пендосы разбомбили завод Медведя. А ведь Медведь их предупреждал! Много раз. И координаты давал не раз объектов, которые были собственностью Медведя. Пришлось брать диверсантов корейцев и долго-долго бежать по этой по-своему прекрасной стране. Миша хотел сам убрать генерала, что отдал такой дерзкий приказ на бомбёжку завода. И ладно бы завод был стратегический! Производство велосипедов! Вернее, сборка из советских комплектов. Умышленно разбомбили! В лицо плюнули! Такое не прощается. Но Батя решил иначе. Миша только подсветил здание, где генерал изволил принимать девочек. Хорошо хоть не мальчиков. Корректируемая бомба, сброшенная из-за облаков, с такой высоты, что самолёта было совсем не слышно, оставила большую воронку вместо здания. Американцы были уверены, что это была управляемая ракета. Что и требовалось доказать! Мы же никому не скажем, что опытное боевое применение испытательного образца проведено успешно. Пусть боятся того, что сами себе понапридумывали. Это дешевле для страны, чем содержать чрезмерную армию. А потом был марш-бросок назад. И одно боестолкновение. Только одно но – с потерями. Миша вернулся на базу расстроенный – провал! Не смог провести отряд незаметно. У осназа егерей правило – если противник узнал, что пакость сделал именно ты, это провал! Так что задание провалено. Радость на лицах корейских товарищей – не утешение. Это для вас, жёлтых, размен один на четырнадцать – круто. Для нас – провал. И как приговор – отзыв на Родину. А там – награждение, повышение. Неожиданно, оттого вдвойне приятнее.
– Как дядя Фёдор? – спросил Миша отчима, бесшумно возвращаясь на кухню, и скользнул за стол.
– Не вытащишь в Москву даже на парад, – махнул рукой Батя, – загорелся этими головками самонаведения, как одержимый. Я его прошу наладить производство вычислителей, а ему Герой Соцтруда покоя не даёт.
– Героя обещали? – спросил Миша, отхлёбывая огненный кофе, и виновато посмотрел на отца.
Стыдно. Прихлебнул как маленький, а ведь все ещё спят. – А кофе отличный! Бразильский?
– Кубинский. Ещё тебе сигар привёз. Так и балуешься?
– Я только балуюсь. Честно. Если хороший табак. Даже наши, «Гвардейские», не курю. Так что с головками?
– Куда они денутся? Уже есть три ракеты на цель. Дядя Федор меня совсем обобрал. Все умы моего техноосназа сгрёб. Оголил печатанье плат. А там конь не валялся! Ни хрена не работает! А ведь и за микроэлектронику тоже Героя дадут. Нет, ему головки всю голову забили!
– Хорошо, что ты убедил наркомат не тратиться на управляемые снаряды. На первый взгляд, это дешевле, чем твоя микросхемная электроника.
Сколько было копий сломано, сколько нервов потрачено, сколько инфарктов заработано!
– А, пустое, – отмахнулся отец. – Как вчера отметили?
– Я – пел.
– Ого! Не знал, что ты можешь столько выпить!
– Я тоже не знал.
– Ты когда женишься? – спросил Батя так неожиданно, что Миша поперхнулся глотком горячего кофе. Выпучив глаза, он беззвучно кашлял. Батя схватил его, как младенца, перевернул, тряхнул, поставил на место. Миша покачал головой. Иногда он забывает, какая сила у отца в руках!
– Чё это ты спросил?
– Имею желание повесить на тебя один из филиалов нашего «туризма».
Зная, что так и будет – не отхлёбывал. Иначе опять бы подавился. Диверсии! Его операция пошла в зачёт! У самого строгого экзаменатора – Медведя!
– Кто тебя перестал устраивать? – удивился Миша. Всех командиров групп, что числились СБ туристических компаний, Миша знал лично. Нет школы подготовки осназа лучше Гвардейской школы егерей. А егеря друг друга знают. Если не лично, то через дела, насквозь – секретные и тайные.
– Новое направление, – покачал головой отец, – на перспективу. Экстремальный туризм. У краснокожих. Там у них множество удивительных мест, невероятно красивых. Заодно полигон для наших «управляющих», чтобы жиром не заросли. Чтобы вкус крови и волчьего молока не забыли.
– A-а! Вилкой завалить тигра? Ты не забыл.
– Я ничего не забыл. У меня напоминальник трусами прикидывается.
– Не всем же на танки нужду справлять, – улыбнулся Миша и – разинул рот в беззвучном крике: пальцы отца выкрутили ухо. Знал же, как он злится на этот танк! Не смог сдержаться – подколол! Но ещё раз напомнил себе на пару месяцев залететь на полигон Гвардейска – форму растерял, движения отца даже не заметил, не среагировал. Надо с инструкторами осназа покувыркаться.
Потирая горящее огнём ухо, отпил уже порядком простывший кофе.
– Бать, давай ещё кофейку, а? Такого никто не делает.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Что ты пристал, ей-богу! Не нашёл я её! Пока. Пока не нашёл. Мне какая попало, как Феде, не нужна. Я привередливый. Как ты нашёл маму?
– Её Берия прислал. Хм-м! А это идея! Я тебе сам жену найду! Пока двоих не нашлёпаешь – не видать тебе «Сумрака»!
– Не надо. Сам. Как-нибудь, – буркнул Миша.
Попал! Бате как в башку что втемяшится – не забудет, не отстанет. Дай ему двух «медвежат» – хоть ты тресни! Больше – можно. Меньше – нельзя. А у Миши с этим беда. Робкий он с девушками. В бою орёт, как учитель – рвотный ротный Илья Гаврилович, а с девушками – затык. Немеет. Двух слов связать не может. Какие там дети? Пока языком не уболтаешь – к процессу конвейерной сборки детей не приступишь. Если только Батиным способом – по приказу. Но Батя шутит. Берия не приказывал маме женить Батю на себе. Это её инициатива. Даже не Батина. «Приглядела» за подопечным. Приглядела – себе мужа. И не ошиблась.
– Так, Мышонок, за старшего, – отец встал. И через секунду оказался в парадном мундире, увешанный бронёй наград – аж завидно, одеваться не надо. Не наградам завидно – у Миши своих знаков отличия полная грудь. Начало было положено ещё в 43-м – «За отвагу». Самая ценная – первая, да ещё и сталинградская! Потом была «За оборону Сталинграда». Теперь вот он – Герой Союза. Но самой важной для Миши была медаль ордена Достоинства, полученная из рук отца. За спасение детей от бешеного зверя.
Интересно, через двадцать лет он так и останется для Бати – Мышонком? А отец продолжил:
– Медвежат покормить, матери машину вызвать, кофеем напоить, автобус вызвать для всех. Сбор – на Красной площади. Мне надо пару человечков повидать, пока все собрались в Москве. Да, Коль-Коль будет.
– Коль-Коль? Класс!
– Придёт уговаривать отдать тебя в Академию Генштаба.
– Чё я там забыл?
– И я о том же! Для галочки. Не быть генералом без Академии.
– Так ты же меня в сумраки наметил.
– Двое! Двое медвежат. И жена. Иначе в Академию отдам, паркеты генеральскими лампасами полировать. – Отец вышел.
Миша матюкнулся, тут же получил подзатыльник от матери. И тихий смех отца от дверей. И – как по команде – весёлый гомон детворы. У детей так: один проснулся – все проснулись.
Доброе утро, страна!
Праздничная Москва сверкала, как на подарочной открытке. Прошедший ночью дождь вымыл воздух, праздничное солнце раскрашивало город в яркие цвета. Из репродукторов – музыка. Военные песни, через две – авторства отца. Через три – нашей студии звукозаписи, из Гвардейски. Священная корова всех музыкантов Союза. Отец туда собрал такую аппаратуру, какой нигде больше нет. А многое сделано руками Медвежат. Потому – не будет. Больше. Никогда и нигде. Но дело не только в аппаратуре. А в работниках студии. Они в музыке разбираются. Если взялись работать с кем-либо из творческой банды, будет он знаменитым уже через месяц! А бездарности тщетно отираются у дверей.
И, конечно, «День Победы» – тот, что порохом пропах!
На улицах – людно. Радостные, улыбающиеся люди с цветами, флагами шли в центр города. Большинство в парадной форме, при наградах. Война была народной. И воевал весь народ. И весь народ празднует Победу.
Но даже на фоне праздничных людей Медвежата отличались. Одеждой, покроем одежды, материалом изготовления, расцветкой материалов, насыщенностью цвета, лицами и глазами.
Пришлось идти пешком – автобус безнадёжно встал в пробке. Такого наплыва автотранспорта столица не видела ещё никогда. Растёт благосостояние советского народа, работают на полную мощность автозаводы, миллионами автомобилей наполняя дороги страны. И опять же, гвардейские машины – лучшие. Хотя слово «лучшие» не совсем подходит. Они – другие. Просто другие. У них, в Гвардейске, нет автозавода. У них маленькие цеха и гаражи. Маленькие. Пусть и забиты они самым передовым оборудованием, большей частью тут же, в Гвардейске, и собранном, но с горьковским автогигантом не сравнить. Все автомобили, что гордо носят имя гвардейских, ручной сборки. Красивые, стильные. Совершенно другие. Принципиально и стилистически – другие. Всяк сам себе собирает то, что хочет. Не всё сам, конечно.
Ни к чему это. У кого-то лучше получается смерть дёргать за усы, как у Миши, у кого-то – двигатели собирать. Но каждый из Медвежат обязан попробовать всё. Чтобы узнать – а к чему у тебя призвание?
Свой первый мотоцикл Миша собрал в 44-м. Второй – через год. Он получился настолько удачным, что его потом собирали тысячами на Ижмаше. Назывался «Мышонок». У отца особое чувство юмора. Да, отец помог. Помог разработать концепцию. Показал несколько эскизов мотоциклов. Уже готовые идеи – выбирай. А собирать помогал Федя. С этим гением невозможно сделать плохо. А через год они перебрали новый полноприводный автомобиль компании Jeep, что привёз отец. Перелицевали кузов, чтобы был похож на эскиз кузова творчества какого-то индейца чероки, поработали с подвеской, двигателем. Назвали «Вездеход». Тоже удачный. Только ГАЗ отказался его собирать – дороговато получилось для «народного автомобиля». Пусть! Зато особенный. До сих пор на нём на охоту выезжаем.
Только после «Вездехода» охладели к автомобильной тематике и Федя, и Миша. Миша обратно занялся единоборствами, Федя – как влип в электронику, паяя радиолу для «Вездехода», так и не слазит с этой темы до сего дня. Как можно так долго ковыряться с этими проволочками и булавочными козявками с непроизносимыми названиями – конденсаторы, диоды-хреноды? Тьфу! Тоска! Миша с того дня и оружейной тематикой увлекался, йогой, танкостроением, стрельбой, экстремальным вождением, пилотированием вертолётов, а дядя Фёдор всё «роботов» своих собирает. Хотя их, гениев, не поймёшь!
Гвардейск – особое место. Девственная, дремучая тайга кругом. Егеря. Такие же – суровые и резкие, мрачно-контрастные, как дикая природа вокруг. Под землёй – заводы, комбинаты, промышленность и АЭС. Кругом – запретный лес. Только бетонки и нитки железки тянутся вглубь лесных стен.
А город – сад. Красивый и полный невиданной свободы. Занимайся чем хочешь, кроме тунеядства. Нравится шить одежду? Иди в сберкассу, оформляй займ, оформляй оборудование. Не хочешь покупать – возьми в пользование. Амортизацию только не забывай вносить. Если твоя одежда понравится людям – честь и хвала тебе. Нет – сам виноват. Куда влез, если не твоё? Нравится пироги печь – вообще молодец! Пеки! Пой, танцуй, шей, расти птицу или скотину домашнюю – честь и хвала тебе: кушать всем надо, талоны только-только отменили! Собирай машины, радиоприёмники, телевизоры.
Вон, знакомые ребята собирают кедровый орех – казалось бы, ерунда какая! Чистят, упаковывают в яркие целлулоидные пакетики – по всей стране разлетаются, как в прорву, сколько ни сделай – мало. Они уже столько всяких машин себе понапридумывали – по машинной очистке ядра ореха, переработке и упаковке. А способы доставки, транспортировки? Сколько всего им пришлось придумать на таком простом, казалось, деле! Теперь вот экспериментируют с опытным молочным хозяйством – комбинатом. Задумали сухие молочные смеси. Целевую программу ребятам продавили через Москву – направление стратегическое. Молоко – в любом месте, хоть за Полярным кругом, хоть в пустоте космоса. Сухое молоко известно давно. Но у ребят получалось что-то революционное. А как побочный продукт – в стране уже десятки заводов производят пакетированное молоко. Для городской жизни удобно. Срок хранения свежего молока увеличивается в разы – резко возросло плечо снабжения городов свежим, живым молоком. А там следующий шаг – спортивное питание. Концентраты для больших психофизиологических нагрузок. Тут средства на разработку пошли от Минобороны. Что спортсмен, что осназ – не велика разница.
Это Батя всё заморачивается окупаемостью вложенных средств. «Экономист», как он сам себя иронически называет. Он всегда приводит примеры из своих «видений». Из его «пророчеств» будущего. Иногда сдвиг по фазе – полезно. Но не об этом. Батя говорит, что СССР – лидер по вложениям в науку. По объему вливаний и по количеству учёных. И антилидер – по «выхлопу». Именно Батя обязательным условием ставит реализацию научно-технологических открытий. Надо не только придумать, обмыслить что-то революционное, тиснуть об этом статейку и защитить научную степень, а главное – запустить массовый промышленный выпуск этого изобретения. Без промышленного производства всё это «интеллектуальный онанизм». Именно так, и никак иначе!
Но кроме этого, Виктор Иванович смог развернуть и умы руководства ещё в одном направлении. Называл это окупаемостью вложений в ВПК. Поэтому появилось новое направление инженерно-конструкторских работ – использование военных наработок в товарах народного хозяйства. Не только танковые моторы, но на их базе – дизеля для моторвагонного состава. Не только питание и спецсредства для бойцов осназа, но и в спорт и туризм. Не только электронику для военной техники, но и электронику для гражданского транспорта. Конверсия называется. С одной стороны, плохо. Враг в курсе нашего доступного технологического уровня. С другой стороны, мы – мировые лидеры по высокотехнологичным товарам. Вот американцы оснащают автомобили радиолами. А у нас – магнитолы. И мы задаём технологические стандарты. На которые остальные вынуждены ориентироваться. У всех грампластинки, у нас – малоразмерные и удобные магнитные носители! У всех киноплёнка, у нас – магнитные хранители изображения. Весь мир вынужден покупать наши магнитные музыкальные и видеопроигрыватели. И запоминать русские буквы на их корпусах, запоминать русские слова. А высокие технологии – большая добавленная стоимость.
Во как Миша нахватался!
А всё это начинается в Гвардейске. Создаётся «чудо», создаётся технология массового производства «чуда», потом где-нибудь на просторах нашей необъятной Родины строится завод, или – заводы, и валовый массовый товар ставит людей в очереди к прилавкам. И в книжные магазины за русскими словарями.
Но начинается всё в Гвардейске. Особый город. Из будущего. Хочешь уже сегодня жить в будущем – живи в Гвардейске. Занимайся созданием будущего. Чем именно – не суть. Занимайся, чем хочешь. Сама среда тебя направит в нужное русло. Изменит тебя, наполнит твою голову совсем иным содержимым. Только бездельничать в Гвардейске – нельзя. Своей фантазии не хватает – иди на завод, фабрику. Медвежата работают и там. И очень быстро вырастают в должностях – сказывается разница в образовании.
Миша вздрогнул, как вспомнил, как в них вдалбливали знания. Именно вдалбливали! Вбивали, часто – розгами. И его тоже пороли на конюшне, несмотря на фамилию. С фамилией этой, ему, пожалуй, доставалось больше всех. Он – один из первых Кузьминых. А «у Кузьмина не может быть хороших знаний предмета. Только – отличные!» – прозвучало в голове Михаила скрипучим голосом рвотного ротного. Не может быть не основных знаний – все главные. Даже астрономия, фехтование, танцы и вольтижировка. Ладно литература, физика, химия, геометрия – понятно. Но какие кони в век моторов? Однако же вольтижировка. Астрономия – согласен. Звёзды нас ждут. Кроме того, астрономия – наука об устройстве мира. Пойми законы Вселенной – не станет для тебя секретом ни химия, ни физика, ни психология. Танцы, фехтование и рукопашный бой – вообще одно и то же, и всё по Мишиной специальности. Бой – это тоже танец. Всё это развитие понимания собственного тела. Но лошади? Ладно, Медведь большой, ему виднее.
Учителя. С большой буквы. Передовые. Самые прогрессивные в мире педагоги. С самого основания их школы-интерната для сирот, переросшего в Гвардейскую егерскую школу, пошло, что лучшие умы в сфере образования проводят полигонные испытания революционных методик обучения именно в их, тогда ещё глухом заповеднике. Обучение как игра. Интересно, захватывающе. Умели тебе так преподать предмет, что не понять, не запомнить – невозможно. Только – много. Слишком спрессованно и концентрированно. Учёба, учёба, учёба! Как гонка со временем. А ребёнку, тем более такому непоседе, как Маугли, ещё тяжелее. Как будто война на пороге.
Тогда, ребёнком, не понимал. Теперь он знает, война не на пороге. Она идёт. Тысячи лет уже, как в песне отца. Война без особых причин, война – дело молодых. Лекарство против морщин. И майор егерей Миша-Маугли – в головном дозоре. Впереди – только наша разведка, сумрак и враг.
К пятнадцати годам каждый Медвежонок осваивал курс не только средней школы, но и общие дисциплины – высшей школы. К пятнадцати годам Медвежонок должен определиться со специализацией старших классов. А их не много – защитник, лесник, лекарь, механик. То есть армия, сельское хозяйство, медицина и промышленность. Если сам сомневаешься, учителя помогут. Это для нас, детей, мы же сами себе были непостижимые, уникальные и загадочные. А для них – как стакан родниковой воды, насквозь нас видели. Ясен пень, Маугли выбрал защитника. А дядя Фёдор – механик. Ксюша и Ваня пошли познавать живую и неживую природу, а Сёма и Даня – лечить людей.
Хотя Сёма больше животных любил. Так он никогда и не простил людям то, что сделали с его матерью на его глазах. Немцы, фашисты, нелюди – что с них взять? Но Сёма возненавидел всех людей. Вообще всех. С чужими, незнакомыми, вообще разговаривать не будет. Чужих для него и нет вовсе. Или свои, или никто. Смотрит на незнакомцев, как на издающую звуки, скрипящую тумбочку – мимо, насквозь.
Последний раз Маугли Сёму видел, как раз когда был у него на заимке, в 45-м. И они, как экскурсоводы, вели группу детей-Медвежат, искали амурского тигра, чтобы показать детям большую полосатую кошку в её среде обитания, сфоткать тигра и метку повесить для отслеживания его миграции. Тогда и случилась эта история с вилкой и тигром. Они устроились подневать, когда тигр на них вышел. Охотники стали дичью. Тигр, оказалось, уже вкусил человеческого мяса. Людоедом оказался. С ума своего тигриного сошёл. А в руке – только вилка. Это позже, на службе, появилась привычка – оружие всегда под рукой. Остались шрамы от зубов и когтей тигра как память, что не бывает безопасных мест, не бывает безопасного времени. И что не всегда твоё чутьё – надёжный помощник. Прохор помог, излечил, мог и совсем всё убрать, но Миша шрамы оставил. Как Батя – не убирает медвежьи следы со своей груди и спины.
А потом служба в армии. Когда его распределили в разведроту Первой отдельной особой егерской бригады Кровавые Вороны – даже не удивился.
Миша опять вздрогнул. В школе было тяжело? Архангел Гавриил тебе быстро объяснит, что домашние пирожки минутой через кожу вылетают, даже не потом, а паром! С давлением в десять атмосфер!
Это не люди. Это какие-то былинные витязи. Машины боя. А их «круг»? Это разминка такая. Чтобы «проснуться». Егерские салочки. Тебя окружает группа егерей, и начинают тебя – бить, будто хотят забить насмерть. А твоя задача – не даться. И кому-нибудь из круга внедрить так, чтобы тот упал. Тогда ты и этот, упавший, меняетесь местами – всё по новой. Тут и открываешь для себя скрытые от тебя самого возможности. Боевыми трансами владеть – обычное дело. Бесконтактное единоборство сейчас называется. Разбить стакан ударом, не касаясь стекла? Запросто! Ударить сквозь кирпич? Запросто! Отвести взгляд дозорному – вообще обязательное умение в разведроте. Чуять мины – как без этого? Найти дорогу через непроходимые места? Боевое ориентирование они ещё в школе усвоили. На урок! Время – пошло!
Батя и Архангел могли часами выстоять в «кругу». Как Медведь по минным полям ходит, слышала вся страна. Как стреляет слепой человек? Быстро. Из ротного пулемёта, на весу, очередью. Все пули – в цели. «Заложник» – не задет.
Миша вздохнул. Надо к Воронам наведаться. Размяк он что-то в этом липком, душном тропическом климате. Батя ухо выкрутил – Маугли даже не дёрнулся.
Так что у них в Гвардейске своя субкультура. Своя архитектура. Всё начинается с архитектуры. Ты живёшь в ней, не осознавая, как архитектура на тебя влияет, как она меняет твоё мировосприятие, по каким тропинкам направляет твои помыслы и желания. Дед Баюн, как сказочный волшебник, был гениален и загадочен. Он строил дома и корпуса школ, не пользуясь метрической системой. «Кащейская!» – говорит. Строил – на глаз. Средство измерения – ладонь и рука. Сажень. Чудно! Как у него получилось так, на глазок, ставить трёхэтажные терема, никуда не уведя размеры? Загадка! И всё здание – из толстых брёвен, без единого гвоздя, увязывать. И не потому, что гвоздей и скоб не было, а потому что «дом – дышит!» А металлические связки его «сковывают». Не дают «дышать». Дом становится «мёртвым». Как хочешь, так и понимай! Скобяные товары шли только в отделку – двери, окна, полки-лесенки. Каждому – свой дом. «По индивидуальному проекту». Подходит дед Баюн к человеку, пядью «снимает мерку» – ладонями измеряя тело, – строит дом. Дом – как костюм-тройка у портного, каждому свой. Чтоб костюмчик сидел. Чтоб дом стоял. А ты в нем не стоял, а жил.
И как, живя в этом всём, как в сказке, видя это всё – не верить, не проникнуться? Как говорит отец, «если что-то выглядит глупостью, звучит глупостью, называется глупостью, воспринимается глупостью, но работает, – это не глупость!» Так-то! Так что в Гвардейске у них свой терем – поставленный по меркам отца. А у самого Миши – свой. Пока – пустой короб стен под крышей. Мерка снималась с ещё ребёнка, на вырост. А вот с дяди Фёдора не снимал дед мерку. «Неуёмный», говорит. Как знал, что Федя не живёт нигде долго. Как монгол какой – ведёт кочевой образ жизни. Ночует или на рабочем месте, или у очередной подружки. Кобель!
Да, дед тоже молчун. Целыми днями возится молчком – слова не вытянешь. Дед Баюн Мише нравился. С ним было легко и приятно – помолчать, поработать в тишине, обмыслить жизнь и грядущее.
Так что Медвежата росли на природе, как в сказке. Особое там место. Как весь Союз говорит, Медвежий Край.
Но Медвежат везде принимают с радостью. На любую работу, на любое направление.
Миша козырнул очередному военному. Рука сегодня точно отмотается. Мысли побежали по другой тропинке.
После Победы чуть не случилась очередная война. Только с Северо-Атлантическим Альянсом. Бывшие наши союзники быстренько сообразили междусобойчик. Ещё во время войны решили дружить – против нас. Сдачу немцев принимали – целыми дивизиями. И даже не разоружали. Пополняли. Свозили им трофейные «пантеры» и «ягдтигры», пушки и БТРы.
Хотели нас задавить. Думали, пока мы с турками возимся – раздавят. Ну ничему их история не учит! Батя рассказывал, как он под конец войны, за полчаса, прямо с земли – сбил двадцать летающих крепостей, когда они «по ошибке» отбомбились по нашим колоннам. И ещё расстроился, что одного самолета не хватило «для круглого, очкового счёта»! Есть и запись, но там ничего не разобрать – большие расстояния. Задумались «союзнички» – без поддержки с воздуха они воевать не умеют. А потом наши «ответственные товарищи» привезли корреспондентов газет и журналов «союзников» в штаб 1-го Западного, к Рокоссовскому, и показали им самоубийственную атаку танковой армии Катукова при поддержке егерского корпуса. Было это уже при агонии вермахта.
В танковой армии Катукова один танковый полк был Особым гвардейским полком прорыва номер сто. Под командованием друга семьи – Мельника, сейчас генерала, а тогда – майора Мельникова. Новые тяжелые танки «Таран» (в нашей реальности ИС-3. – Прим. авт.). Длинноствольное орудие 122 мм. Досылатель, дульный тормоз, чудовищная мощь – «Тигра» и «Пантеру» разрывал на ошмётки. Башня – 260 мм брони! Запоминающейся формы змеиной головы. Как сами «союзники» говорили – драконьей головы. Лоб корпуса – «щучий нос». Рикошетные уклоны брони разом в нескольких плоскостях. Простое, но гениальное решение наших КБ. Приведённая броня получается – ого-го! При приемлемом весе. Даже бортовые бронеплиты – и те под углом да под экранами. Спаренный пулемёт в башне, и курсовой огнемёт – во лбу корпуса. Давал огнемёт неприцельную, но широкую полосу выплеска пламени по ходу движения. Боевая эффективность мала, но не для этого огнемёт – он давил на психику противника. Огнедышащий танк! «Дракон»! Отличная защищённость танка и огневая мощь, при весе как у «Пантеры». Как рассказывал отец, военкоры-шпионы шептались – «нам нечем их остановить!» И немцам было не остановить.
Знали бы эти военкоры-шпионы, что этот полк на тот момент был единственным таким не только у Катукова, а вообще – в Красной Армии! И при штурме внешнего кольца Берлинского укрепрайона все «тараны» всё же были потеряны. И полк практически перестал существовать – большие потери в экипажах полка. Потери отборных танкистов, единственных, кто смог справиться со строптивым «Тараном». Даже комполка, Мельник, в очередной раз загремел в госпиталь, и если бы не Прохор – не выжил бы, при таких ожогах-то! Но информационная бомба – сработала! Снося, к хренам, черепные бункеры генералов «союзников». А там и эшелоны с «таранами» стали регулярно приходить. Летом Мельник стал полковником и командиром 100-й особой бригады «таранов». Той самой, про которую отец шутит – «киношной».
Не меньше их поразили и танки 1-й ОЕБ Кровавых Воронов – «терминаторов» (у нас Т-54 образца сорок пятого года. – Прим. авт.). Сферическая башня, орудие – 100 мм, нос корпуса – зубило из листов закаленной катаной брони в 100 мм толщиной. Танк лбом легко выдерживал попадание снарядов зенитных орудий, снарядов тяжелых противотанковых самоходов, крутился и летал по полю боя как шершень, как будто и нет в нём тридцати двух тонн веса!
Почему Миша всё это так подробно знает? Со слов отца. И с записей, засмотренных до дыр.
В том числе и из семейной фильмотеки, где всё это не порезано цензурой. Отец вел съёмку, вели съёмку эти два осназовца-богатыря со странными, не боевитыми, радиопозывными – Лёлик и Болик. Потом смонтировали фильм «Штурм ворот Берлина». Естественно, убрав всё лишнее и «дофотожабив» нужное, крутили сначала в Союзе, потом, цветной вариант, по всему миру. А пусть боятся!
Там, где не запретили. САСШ – запретил к показу. «Излишняя жестокость» – официальная причина. Пусть! Всё одно все посмотрели. Контрабандные тропы там ещё с сухого закона не заросли.
Теперь «Таран» и «Терминатор» – линейные танки линейных частей второй линии, призывной.
За эту операцию отца и наградили орденом Победы.
Не за штурм Зееловских высот. За это наградили Рокоссовского и – Катукова, который думал, что его расстреляют за потерю всех танков танковой армии при лобовом штурме укрепрайонов Берлина, за чудовищные потери экипажей.
