Владислав Выставной
Утечка мозгов
Руки тут же оказались вымазанными густой слизью, которой, казалось, было покрыто здесь все. Надо было немедленно успокоиться и возобновлять попытки вынырнуть. Но вместо спокойствия нахлынуло вдруг бешенство. Никита в сердцах выматерился и треснул кулаком в дверь.
За стенкой раздался тихий, но вполне слышимый смех.
– Кто это? Кто здесь? – встрепенулся Никита. Больше заточения под замком он боялся сгинуть в одиночестве.
– Узник, – ерническим голосом ответили ему. – Такой же, как и ты, узник трюма…
– Не пойму, что вас так забавляет, – сказал Никита.
На душе стало не в пример легче. Все-таки два человека – это гораздо больше, чем просто один плюс один. По сути, это больше как минимум на порядок. Сиди Эдмон Дантес в своем каменном мешке один – у Дюма вышел бы короткий рассказ о том, как человек сходит с ума. А как только у него появился сосед – возник сюжет для эпохального двухтомного романа.
– А меня забавляет мое положение, – охотно ответил невидимый собеседник. – Кто бы мог подумать, что меня когда-нибудь будут держать в трюме настоящего пиратского корабля? Нет, я об этом даже мечтать не мог…
– Да, интересное у вас отношение к жизни, – отозвался Никита. – А если нас возьмут да и повесят на реях?
– О! Это был бы просто удивительный конец моей биографии! – восторженно воскликнул незнакомец, и Никита представил себе даже, как тот потирает руки в предвкушении расправы.
«Мазохист какой-то», – решил Никита, а вслух сказал:
– Искренне завидую вашему оптимизму.
– Я бы тебе посоветовал никому и никогда не завидовать, – ответил незнакомец, и в голосе его, казалось, поубавилось оптимизма. – Ведь неизвестно, отчего человек иногда может радоваться смерти…
Никита не успел призадуматься над словами странного собеседника, а тот уже снова развеселился:
– Нет, ну что может быть приятнее, чем беседа двух заключенных через тюремную стенку? Тем более когда охрана смотрит на это сквозь пальцы. Уверяю вас – этого не понять, пока сами не просидите в одиночестве неделю-другую. Настоятельно рекомендую!
– А что, вас держат здесь уже неделю? – спросил Никита упавшим голосом. Он и суток тут не выдержит…
– Месяц! – радостно заявил незнакомец. – Целый месяц вел беседы только с самим собой, пока благосклонная фортуна не послала мне наконец товарища по несчастью!
– А, – протянул Никита, – тогда понятно…
Незнакомец заливисто расхохотался. Никите стало не по себе. Неужели через некоторое время у него также поедет крыша? Этого только не хватало для полного счастья… Одно только утешает – у него будет достаточно времени на попытки убраться из этого негостеприимного мира…
– Так ты решил, что я сумасшедший? – отсмеявшись, спросил сосед. – Нет, люди, долго просидевшие в одиночестве, конечно, начинают проявлять странности поведения, но месяц – слишком скромный срок для этого. Сидел я как-то в одиночке два года…
Сосед снова расхохотался, но быстро прекратил смеяться, очевидно, сделав над собой некоторое усилие.
– Прости, – сказал он. – Просто бывает иногда хорошее настроение, понимаешь ли…
– Да уж… – промямлил Никита. Понять, откуда в этом мрачном сарае может взяться настолько хорошее настроение, было трудно. Может, через месяц заточения он начнет так же безумно хохотать и мечтать о том, чтобы его повесили на рее?
– А за что вы здесь? – поинтересовался Никита.
– За тягу к приключениям, – немедленно ответил сосед. – Тянуло на разные авантюры…
– Да? То есть вы сознательно лезли в это в пиратское логово?
– Ага. Что-то типа того. Было у меня здесь одно дельце. Но провалилось самым идиотским образом…
– У меня тоже…
– Вот видишь, сколько у нас общего! Ух, поболтаем… Ты что, тоже из штурмовой группы?
– То есть?
– А-а… А я думал, Отель опять пытались взять штурмом…
– Отель?
– Ну да… Ты что, не знаешь, где мы все находимся? Ну и ну… Так вот, если тебе интересно: это бывший кочующий Отель. Азартные игры на планетах ведь запрещены уже лет как пятьдесят. Вот он и кочевал от звезды к звезде. Огромный такой развлекательный комплекс. Прибыли давал невероятные, просто моря кэша! Особенно на некоторых пуританских планетах, где развлечения вообще не в чести и под запретом…
– Эдакий летающий Лас-Вегас…
– Типа того… Ха-ха… Не понял… Постой, что ты сказал? Откуда ты знаешь про Лас-Вегас?
Никита почувствовал, будто его треснули обухом по голове. Что-то было не так. И неуверенно произнес:
– К-как откуда? Ну, по телику видел…
За стенкой повисла странная пауза. Потом раздался неуверенный смешок:
– Парень, ты откуда?
– Оттуда…
– А-а… Я так и подумал…
Наступило неловкое молчание.
Обмен этими тремя нелепыми фразами оказался более информативным, чем вся предшествовавшая болтовня. Теперь каждый из собеседников анализировал сказанное им и делал свои выводы. Никита даже подумать боялся о своих вполне конкретных предположениях. Ведь из ЕГО мира, кроме них с Лизой, добраться сюда мог только один-единственный человек.
Копатель.
Неужели он так нелепо открылся врагу? Но… С другой стороны, враг так же, как и он, под замком. А отсюда следуют два вывода. Как обычно – один позитивный, другой – негативный.
Первый был, конечно, неплох: Копатель (если это был он), как и Никита, оказался схваченным пиратами. А значит, его возможности небезграничны.
Второй вывод выглядел более удручающим: если Копатель за целый месяц сидения в «одиночке» не смог вынырнуть, значит, дело дрянь. Значит, для того чтобы вернуться домой, в свое собственное тело, надо как минимум найти возможности для возвращения на планету появления. Если, конечно, все дело действительно в пространственном положении ныряльщика, и данное предположение верно…
Однако теперь у Никиты времени много, а Копатель – вот он, за стенкой. Надо постараться воспользоваться представившейся возможностью, чтобы вытянуть из него всю сколько-нибудь полезную информацию. Только с чего начать? Как бы потоньше подойти к этому делу? О чем спросить этого куда более многоопытного мозгового шпиона, чтобы выяснить как можно больше и не остаться в дураках?
– На кого работаете? – сурово спросил Никита, сразу же поняв, что сморозил несусветную глупость.
Невидимый собеседник зашелся в хохоте. Он снова наслаждался ситуацией.
– Нет, ну я представлял себе возможный допрос при собственной поимке по-всякому, – заявил он. – Но чтобы мне задавали вопросы вот так, из соседней камеры… Дружище, послушай меня – будь проще. Я понимаю, что ты из тех, кто заслан сюда по мою душу. Но пойми и другую, очень простую вещь: мы с тобой сейчас в совершенно равном положении! Давай и беседу вести соответственно – по-дружески и доброжелательно…
– Почему я должен быть с вами доброжелательным, – запальчиво произнес Никита. – Вы – грязный шпион…
– Ха-ха!
– Вы вор!
– Ха-ха-ха!
– Вы негодяй и самый настоящий враг моей страны! Да чем вы лучше этих бандитов?!
– О боже! Какой пафос! Аж дрожь берет! Впрочем, я не спорю. Ты прав. Отчасти, конечно. Хотя я лично считаю, что в случае с проникновением в сферу интересов твоей родины я просто спасал технологии, которые в вашей стране совершенно бесцельно гибли или уходили в руки весьма нечистоплотных людей…
– Чушь! Бред! Ложь!
– Громче, громче! А то нас давно не били плеткой-семихвосткой. Знаешь, что это такое?
– Не переводите тему!
– То, о чем мы говорим, дела спорные, и более того – дела прошлые. Я посоветовал бы тебе озаботиться проблемами более насущными…
– Да?! А что для нас может быть насущнее «утечки мозгов», кражи идей и технологий у моей страны?
– Да все верно, верно. Только я бы на твоем месте задумался, куда эти самые мозги утекают!
– Да за кордон они утекают, к вам!
– Ну, у меня другая информация… Положение несколько изменилось, и теперь, так сказать, ваша проблема коснулась всех… землян.
– Да что вы мне тут очки втираете!
– М-да… Образность вашего языка поражает. Я всегда удивлялся этой способности нейронавтов понимать чужие языки…
– Способности кого?..
– Ну, тех, кто уходит в нейрокосм…
– А… Ныряльщики…
– Ныряльщики? Так это у вас называется? Хорошее название. Еще один пример образности. У нас более технологичная манера мышления…
– Вы не уходите от ответа…
– Да-да… Воровство технологий – это было. Но теперь, я полагаю, это – вчерашний день. Как оказалось, в ходу теперь другой товар…
Сосед сделал паузу. Веселья в его голосе несколько поубавилось. Казалось, он глубоко задумался. Никита тоже не спешил говорить. Подумать действительно предстояло хорошенько. Ситуация давно вырвалась из-под контроля, но теперь она утекала в какое-то новое русло, ведущее в совершенно непонятном направлении. Никите казалось, что он совершенно потерял ориентацию в сложившейся ситуации, не понимает, где верх, где низ и куда, собственно, следует идти…
– Так что это за товар? – спросил Никита, которому наскучило сидеть в темной тишине.
– Ничего, если я отвечу вопросом на вопрос? Зачем тебя прислали в этот мир?
– Вы же знаете: чтобы защитить бокс от очередной кражи. То есть от вас.
– Бокс? То есть накопитель информации. Хорошо, это понятно. А что было в боксе, тебе сказали?
– Нам таких вещей не сообщают. У нас принято разделение функций. Мы исполнители.
– Честно говоря, нам тоже не говорят лишнего. Но вот мне совершенно случайно стало известно, что там, внутри этого накопителя. То есть за чем идет охота. И я, надо сказать, призадумался – стоит ли мне извлекать ЭТО в наш мир…
– И что же это? Говорите уж, раз начали…
– Тебя уже здесь запугивали такой неприятной штукой, как «сублиматор души»?
– Было дело. Я так и не понял, что это такое. И почему его все здесь настолько боятся…
– Бояться есть чего, поверь мне. Так вот, сам хранитель идеи накопителя…
– Хозяин?..
– М-м… Да… Известный в нашем мире русский физик. Так вот, он изобрел штуку, которая называется очень созвучно.
– Не тяните…
– Сублиматор фантазии.
– Нормально. Вы хотите сказать, что он как бы украл идею из своей внутренней Вселенной? Но ведь информация оттуда не может так дословно просачиваться в сознание хозяина. Только отдельные подсознательные образы…
– Да. Мы тоже так думали. Но ведь вам известно, что у этого… хозяина… с головой не все в порядке?
– Известно…
– Вот, и видимо, из-за этой «особенности» психики каким-то образом он выходит на связь со своим внутренним миром. Здорово, верно?
– Да, просто замечательно… Я не специалист, поэтому не знаю – может, это вообще самое обычное явление – черпать идеи из внутренней Вселенной. Вы лучше скажите, зачем вам он нужен – этот сублиматор фантазии… или души, уж и не знаю, как правильно?..
– Вот, хороший вопрос… Это и впрямь забавные штуки. Начать с того, что два этих устройства – это не совсем одно и то же. Хотя вещи и одного порядка. Сублиматор фантазии – это очень занятная вещь. Реализация этой идеи сделала бы ненужным промышленный шпионаж и бессмысленной – утечку мозгов из одной отдельно взятой страны. Особенно если бы этот прибор принадлежал только одной стороне.
– И что это за хрень такая?
– Вот представь. Сколько на Земле людей? Миллиарды. А сколько ученых, изобретателей? Ну, допустим, миллионы. Из них талантливых – уже только тысячи. А гениальных – десятки, если не единицы. И что же делать, если в той или иной стране людей – хоть расстреливай, а ученых – шиш с маслом? Воровать технологии? Ну, конечно, что же еще делать?
Пока не появится сублиматор фантазии.
Это, брат, такая вещь… Ведь фантазия – она лежит в основе интеллекта любого ученого, изобретателя или там композитора, писателя… У простого человека фантазии хватит разве что помечтать о новой машине, доме, яхте, женщинах. А у иного индивида этой самой фантазии не хватит даже на то, чтобы посмеяться над более или менее тонким анекдотом. Другое дело – гении. Для создания теории относительности или там квантовой теории фантазии нужно не в разы – на порядок больше. А если таких людей в стране нет – остается переманивать их из других стран или просто-напросто красть готовые результаты работы их фантазии напрямую – из головы.
Но с другой стороны, у каждого человека фантазии хоть немножко, да имеется. И если бы нашелся способ взять по чуть-чуть фантазии, допустим, у тысячи человек, и «пересадить» ее рядовому лаборанту… Вот тебе и индивид со способностями гения.
Часть населения, конечно, немного отупеет. На первый взгляд это не очень хорошо. Но если хорошо подумать – это даже пойдет людям на пользу. Глупцам жить легче. Меньше ненужных вопросов возникает в голове из-за не в меру развитого воображения. Вот тебе заодно и оздоровление нации. Да и управлять таким народом не в пример легче.
– Вы это серьезно? – пробормотал обалдевший Никита.
– Да уж куда серьезнее, – отозвался сосед. – Эту самую «хрень», как ты выражаешься, и придумал ваш не обделенный фантазией соотечественник. А мои работодатели решили таким образом облагодетельствовать население нашего собственного государства. Будто и без того в мире мало тупости. И гениев соответственно…
– А что же тогда такое этот «сублиматор души»?
– Давай-ка растянем удовольствие, дружище. Неизвестно, сколько нас еще будут держать в этой крюйт-камере. Скажи лучше, как тебя зовут? А то мне как-то неловко, что мы сидим в соседних камерах, а друг другу даже не представлены…
– Никита.
– Ага. Знаю. «Его звали Никита». Настоящее шпионское имя. Значит, Ник. Очень приятно…
– А вас? Как зовут вас?
– Кэвин. Но я не люблю свое имя. И вообще всего себя, который остался ТАМ. А вот скажи мне, как кличут меня ваши спецслужбы? Наверняка ведь есть какой-то псевдоним? Уж больно интересно…
– Копатель…
– Как?!
– Копатель. Ну, который копает, подкапывает. Роет, в общем… Добывает сведения…
– Как мило… Слушай, а мне нравится. У меня к тебе есть одна просьба. Я думаю, ее выполнение не составит для тебя особого труда. Ты так и называй меня – Копатель. Договорились, а?
Глава четвертая
Космос безграничен. Космос огромен и бескраен. Согласно современным космологическим представлениям он действительно не имеет определенных границ.
Но еще более безграничен человеческий разум. Ведь он в состоянии представить себе нечто большее, чем безграничный космос. Например, бесчисленное количество человеческих вселенных…
Как так вышло и в чем тут подвох? Как все это соотнести с представлениями людей о сотворении мира, о Боге-Творце? Как вообще продолжать жить спокойно, зная, что обитаешь не в одной-единственной, необъятной и надежной Метагалактике, а в хрупкой душе какого-то совершенно незнакомого тебе существа?
И главное – что делать теперь с этим знанием? Продолжать жить, как жили до тебя многие и многие поколения ни о чем не подозревающих людей? Или измениться в соответствии с новой реальностью? Может, так же, как некоторые в других мирах, найти утешение в поиске некоего Изначального Мира, где примут, успокоят, объяснят все как следует и подскажут, как быть?
…Стас пытался свыкнуться с новой информацией и не мог. Она отторгалась от его понимания, словно неудачно пересаженный орган. Все это было слишком дико, слишком неправильно, чтобы в соответствии с этим знанием можно было принять какое-либо разумное решение. Ведь такого решения не могло быть по определению.
Итак, если верить странному визитеру, этому жуткому ребенку в теле потрепанного конферансье, только в Изначальном Мире следует искать ответы на все вопросы, связанные с Челноком (или Кристаллом – как кому нравится).
С другой стороны, никто не отменял его, Стаса, прямых обязанностей – защиты интеллектуальных ресурсов страны от кражи невидимым противником. Хотя Стас уже начал сомневаться в эффективности принятых методов подобной работы.
Ведь возникал и третий момент – опасность вторжения в наш беспокойный, но такой привычный мир алчных визитеров из глубин человеческих сознаний. Если представить себе все бесчисленное количество миров «над» и «под» привычным пространством, то становилось жутко. Ведь все эти интересы смыкаются в одной-единственной точке – вокруг Кристаллов в родном мире Стаса, вокруг единственных ворот меж двух половинок этих поразительных Песочных Часов. Да, пусть так и называется это новое, чудовищное, сверхкосмологическое образование…
Стас курил на кухне, задумчиво гася окурки о рассыпающуюся горку «бычков», переполнивших пепельницу. Сна он лишился, судя по всему, надолго. Мысли вяло текли в его голове, где-то среди чужих звезд и населенных планет, только вот поделиться этими мыслями было не с кем. Говорить обо все этом с коллегами и начальством – значит, подписать самому себе увольнение по профнепригодности. Это в лучшем случае. Единственный, кто мог его понять, был разве что Батхед… Но… Как сваришь кашу с человеком, которого всерьез не воспринимают ведущие специалисты Конторы?
Впрочем, выбирать не приходится. Ему надо выплеснуть накопившуюся информацию. Иначе возникает серьезная угроза нервного срыва. Или банальной шизофрении. Вот, кстати, и формальный повод для ночного визита к психологу. Не на работе же говорить обо всем этом?..
Стас тихонько направился в коридор. По пути он заглянул в спальню. Там, на широкой кровати, лежа строго по диагонали, спал его гость. Лежал он на животе, в брюках и расстегнутой рубашке, а правая рука была жутко неудобно заломлена за спину. Белый пиджак небрежно брошен на пол. Один носок лежал на полу, другой, слезший наполовину, жалко и безвольно свисал с торчащей над полом ноги.
Сон Алекса был беспокоен. Он дергался, вздрагивал и тихо постанывал, бормоча что-то невнятное. Что ж, это было весьма похоже на сон уставшего и напуганного ребенка…
Стас тихо прикрыл дверь в спальню и накинул легкую куртку. Чтобы не будить Алекса, такси он решил не вызывать по телефону, а просто поймать на улице…
…Дом Батхеда он нашел с трудом. Вообще сотрудникам управления не положено было знать друг о друге слишком много и общаться во внеслужебное время. Адреса и телефоны были информацией доступной только администратору. Но некоторое время функции администратора приходилось выполнять Стасу. И с тех пор он, как говорится, стал «слишком много знать». За что уже не раз укорял самого себя. Правильно говорят: многие знания рождают и многие печали. Ведь не знай он адреса Батхеда, не пришлось бы сейчас переть куда-то в ночь и будить не вполне знакомого человека, чтобы грузить того не вполне достоверной информацией. Кстати, по большому счету, кроме псевдонима и адреса, да еще профессиональных качеств, он не знал о том ровным счетом ничего…
Батхед обитал в старой пятиэтажке в районе Останкино. Неопределенной национальности таксист с трудом понимал, чего от него хотят, и разваливающаяся на ходу «шестерка» долго нарезала бессмысленные круги. Один раз их остановили сотрудники ДПС, а во второй – милицейский патруль. Документы таксиста им не понравились, и Стасу пришлось оставить водителя разбираться на месте, а самому отправиться дальше пешком.
Все-таки ему удалось найти нужный дом, и, на счастье, кодовый замок в подъезде оказался сломан, так что он был избавлен от ненужных и невразумительных разговоров через домофон. Стас поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Немного подождал. Собрался было нажать кнопку звонка снова, но из-за обшарпанной двери, обитой порезанным дерматином, раздалось сонное: «Сейчас, сейчас…» и шарканье тапочек.
Дверь приоткрылась. Над натянутой цепочкой возникло помятое заспанное лицо с подслеповато прищуренными глазами. Когда на него водрузились толстые квадратные очки, Батхед, казалось, мигом проснулся:
– Стас?! Вы?! Что случилось? Я сейчас, сейчас… Как вы добрались? Наверное, не так просто было найти мою конуру? Хе-хе! Как там на улице? Вы, я вижу, в куртке? Прохладно, наверное? А хулиганы как, не беспокоили? У меня тут дворы не очень спокойные… Хотя три часа уже – спят, наверное, все…
Батхед суетливо разбирался с цепочкой, которая не очень-то хотела отпускать дверь. Не понятна была реакция Батхеда: казалось, он не столько удивился неожиданному ночному визиту, сколько обрадовался образовавшейся возможности пообщаться.
Когда Стас наконец проник в обитель психолога, то удовлетворенно отметил, что интерьер соответствовал его ожиданиям. Это была классическая холостяцкая берлога, где уже с порога следовало опасаться за собственную жизнь: ничего не стоило споткнуться о груды хлама, сваленного вдоль стен или оказаться засыпанным чем-нибудь тяжелым, свалившимся с покосившегося шкафа.
Но также Стас с уважением отметил про себя, что большую часть этого хлама составляли книги, журналы и толстые папки для бумаг. Несомненно, жил здесь человек увлеченный.
– В комнату не приглашаю, – сказал Батхед. – Там у меня что-то вроде ремонта. М-да… Что-то вроде… Хе-хе… Поэтому не сочтите за негостеприимство, пройдемте сразу на кухню…
Кухня была под стать обстановке. Крохотная, со старыми шкафчиками с обвисшими дверями. В раковине громоздились горы грязной посуды, не мытой, судя по виду, с неделю…
Батхед немедленно распахнул форточку и виновато развел руками. Сам по себе он представлял довольно живописную фигуру. Полноватый, неопределенного возраста, вечно небритый, был он теперь в изрядно поношенном халате и разбитых тапочках. Свои очки он, наверное, унаследовал от деда.
Но при всем при этом вид его внушал необычайное доверие. И Стас заподозрил даже некую хитрую продуманность такого имиджа. Потому что известно было, что психолог Батхед классный. Ему удалось даже как-то одними словами вытащить в нормальную жизнь свихнувшегося ныряльщика, на котором психиатры поставили жирный крест. Тогда еще не знали про возрастные ограничения. А Батхед еще и клялся, что сможет научить безопасно нырять взрослого. Нужно только время и желание…
Желание такое, конечно, было. Не было времени…
– Чайку, кофейку? – предложил хозяин.
– Можно, – согласился Стас. – И чайку, и кофейку. Разговор, наверное, будет длинный…
…Они сидели за небольшим кухонным столом в клубах табачного дыма и задумчиво смотрели на огоньки собственных сигарет.
– Да-а, – сказал Батхед, вытаскивая очередную сигарету из мятой пачки. – А я, оказывается, как в воду смотрел. Но ведь это вполне логично! Почему мы должны считать, что живем в совершенно уникальном мире? Собственная уникальность – это ведь всего лишь защитная реакция психики на сводящую с ума безграничность Вселенной… И еще – это чрезмерное самомнение человечества. Поэтому я чертовски рад!
– Чему, интересно? Готовящемуся вторжению?
– Ха! Ну и этому тоже, конечно! Ведь что может быть интереснее для психолога, чем материализующиеся патологии психики? Ха-ха! Но еще важнее сам факт очередного подтверждения первичности духовного начала над материальным. Вот ради этого понимания стоит как следует встряхнуть застоявшиеся догмы…
Сипло засвистел кофейник. У Батхеда оказался раритетный никелированный кофейник со свистком – такой Стас помнил еще с детства. Это вам не китайская штамповка. Это просто настоящий символ особой кухонной культуры поздних советских лет, про которые сам Стас больше слышал, чем помнил…
Хозяин разливал кофе в неожиданно красивые и дорогие, по-видимому, чашки и продолжал возбужденно говорить:
– И я вот что думаю по этому поводу: существование всех этих психических матрешек наводит меня только на одну мысль – должен непременно существовать некий сверхразум, с которого и началось это сотворение множества миров…
– Но я уже говорил про Изначальный Мир…
– Нет, никакой мир здесь ни при чем. Этот разум должен быть вне всякого мира. Ведь именно он является творцом… Пусть даже этого, Изначального Мира. Но он должен при этом быть НАД, быть особенным…
– Ты о Боге, Батхед?
Батхед вздрогнул и выронил чашку. Та упала и разбилась, облив его торчащие из халата волосатые ноги. Батхед зашипел от боли.
– К счастью, – задумчиво произнес Стас, не подумав о том, что его слова прозвучали несколько цинично…
– Как… Как же я не подумал об этом… – пробормотал Батхед. – Ну, конечно же… Вот оно – неопровержимое доказательство…
…Они пили кофе, а за окном начинало уже потихоньку светать.
Все-таки, думал Стас, он правильно поступил, что пришел сюда. Психолог оказался благодарным слушателем и интересным собеседником. Кофе тоже был хорош. А что может быть в этом мире лучше захватывающей беседы на ночной кухне?..
Впереди, очевидно, их ждали немалые проблемы. Но теперь он уже не один. Их как минимум трое. А это значит, что на стороне справедливости и добра не просто три умных и достаточно информированных человека.
Это три необъятные Вселенные.
Никите снова приснился сон. Чудесный мир, прекрасный и светлый, манил его. Он видел густые леса, снежные горы, синие моря. А главное – добрых и умных людей.
Все смотрели на него и улыбались. Будто встретив старого друга. Ему показывали города, он слышал замечательную музыку и любовался прекрасными картинами. Его катали на диковинных машинах, что могли двигаться по дорогам, взлетать в небо и нырять под воду.
Но ни разу не произнесли ни слова.
Никите казалось, что ему хотят сказать что-то, но не могут. Только в конце опять протянули этот прозрачный куб. На этот раз Никита решил испытать судьбу и взять его. Он протянул руку, но…
* * *
…Проснулся он от шума. Спина жутко болела от неудобного лежания на шпангоутах у стенки – единственном сухом месте в этом мрачном сарае.
За дверью мелькал свет, раздавались многочисленные шаги, какой-то глухой шум…
– Что такое? – пробормотал Никита.
– Кого-то еще сюда пригнали, – отозвался Копатель. – Гляжу, вообще, в нашей тихой гавани становится веселее…
– Ну-ну… – промямлил Никита, не разделяющий оптимизма соседа по заточению.
Он припал к щели и попытался хоть что-нибудь разглядеть. Но тут тусклый свет окончательно заслонила чья-то тень. Послышалось пыхтение и возня с замком. Скрипнула дверь, и на пороге показался его давешний конвоир.
– Пошли со мной, – приказал он.
– Вы бы уж как-то определились, – послышался из-за стенки насмешливый голос. – То приводят собеседника, то забирают…
– Посиди пока, – невозмутимо сказал пират. – И до тебя дойдет очередь, умник…
– Да что я там не видел, – отозвался Копатель. – Хотя экскурсия, подозреваю, моему другу понравится. Или нет. Это уж от настроения зависит…
Узник тихо рассмеялся, а настороженный и в то же время заинтригованный Никита лишь недоуменно пожал плечами. Копатель умел недоговаривать.
Тусклый свет трюмного фонаря показался Никите просто ослепительным после почти суток заточения во мраке. И теперь он жадно пользовался своим истосковавшимся по восприятиям чувством – зрением. Оглядевшись, он понял, что в трюм пригнали часть из захваченных пассажиров его рейсовика. Пленники выглядели устало, в глазах их застыла какая-то уж слишком чрезмерная апатия и покорность судьбе.
Никита хотел было перекинуться парой слов с ними, но его погнали быстрее, через вторую палубу и вытолкали наверх. Вопреки ожиданиям, его повели не в сторону кают-компании, или как там называлась эта комната на баке, а к трапу.
Внизу уже ждал открытый джип под парами, куда его и посадили между двумя вооруженными бугаями, одетыми во все кожаное и бесформенное. Никакой информации от них Никита не добился. Пираты просто игнорировали задаваемые вопросы, равнодушно глядя прямо перед собой. Джип несся сначала по парку развлечений, потом по широкому прямому коридору с металлическими стенами, кабелями и трубами вдоль пола, затем выскочил в огромный зал с каким-то сетчатым полукруглым сводом и помчался по гулкой эстакаде, проведенной высоко над полом этого помещения. Один из пиратов указал большим пальцем волосатой руки куда-то вниз. Никита глянул.
Под эстакаду широким потоком брели люди. Тысячи людей.
Только сейчас Никита увидел, что дальняя стена зала была словно приподнята до половины по всей ширине, и за нею виднелись звезды. Где-то там, за пределами корабля и брала начало эта жуткая, казалось, бесконечная людская колонна.
– Магистральный взяли, – пояснил один пират другому. – Просто везуха какая-то. Только разобрались с местным рейсовиком, и тут на тебе…
– У кэпа везухи не бывает, – сухо возразил Никитин конвоир, что сидел теперь рядом с водителем. – Только опыт и здравый расчет…
– И экстракт… – буркнул один из пиратов, отчего прочие, сделав круглые глаза, испуганно зыркнули на него.
Пират сделал знак «все, молчу!». Больше разговоров не было. Впрочем, и ехали недолго. Машина выскочила в очередной зал, напоминающий по виду авиационный ангар, и затормозила возле торчащего из решетчатого металлического пола цилиндра стального цвета.
Никиту вытолкали из машины и подвели к цилиндру. Высотой тот был метра три, столько же шириной, и выглядел куда новее, чем все остальное на этом безумном космическом Отеле. Внезапно гладкую поверхность цилиндра по всей длине разрезал тонкий луч света. Луч расширился, обнажив освещенные внутренности цилиндра, отдаленно напоминающие интерьер лифта в стиле хай-тек.
Видимо, это и был лифт. Потому что туда немедленно завели Никиту, стенки цилиндра сомкнулись и тут же разомкнулись с противоположной стороны.
Это уже явно не был ангар. Здесь было гораздо меньше места, но интерьер был куда строже и… технологичнее, что ли?
Никиту повели узким белым коридором. Ноги ступали по мягкому полу, перед ним то и дело бесшумно и стремительно разлетались лепестки дверей. И также тихо смыкались следом. Наконец, раскрылась последняя дверь.
И Никита вышел в открытый космос.
Конечно, это была, наверное, всего лишь иллюзия. Он уже привык к тому, что в этом мире предпочитают не отгораживаться от пространства лишними стенами. Да и почему бы не приблизить космос к себе? Если технологии позволяют…
Но как странно выглядел стоящий на длинной блеклой плоскости кэп Хантер в своих джинсах и просторной белой рубашке. Перед Никитой снова пронеслись образы кэпа в корсарском наряде на фоне черного неба, в россыпи неизвестных созвездий…
Никита заставил себя внутренне скептически усмехнуться. Не стоит излишне романтизировать образ обычного уголовника. А кем же еще был тот, кого именовали «кэпом»?
…Но, надо признать, здесь, среди обнаженных звезд, здорово смотрелась Лиза. На ней было какое-то новое платье. Длинное, подчеркивающее фигуру. Современное, но в то же время намекающее на романтическую старину.
В общем, довольно сумасшедшая была парочка.
– Ну, как тебе трюм, мой юный друг? – поинтересовался кэп. – Нет желания возвращаться?
– Здесь повеселей будет, – признал Никита, пожалуй, слишком уж развязным тоном.
Кэп Хантер рассмеялся довольно неприятным смехом.
– Ты даже не представляешь, насколько весело здесь сейчас будет, – пообещал кэп. – Особенно когда объективируются корабли Безопасности.
– А это что, тоже корабль? – догадался Никита.
