Владимир Александрович Горовой
Путь бегуна
Ритм, ритм, ритм. Дин спал и видел сон. Раз за разом старейший выстукивал мозолистыми лапами по горячему песку ритм Гона, а он, лун сорок от рождения, и еще с десяток такого же молодняка, безуспешно пытались угнаться за наставником. Солнце опаляло сквозь молодой, еще не проросший как следует пушок, не успевшие огрубеть подушечки лап обжигал раскаленный песок и царапали его вездесущие крупинки. Бесконечного, вечного песка вокруг.
Дин бежал. Ритм, ритм, ритм. Еще два подъема и будет указующая скала, в тени которой старейший остановится, и пока молодняк будет отдыхать, начнет вещать своим старческим голосом. Легенды одну за другой. В сотый или тысячный раз Легенду о холодном песке, Легенду о Даре и шести вратах, Легенду о прежних наставниках, снова и снова.
Дин не видел этого сна так ярко, со времен ухода из деревни в поселок небесных хранителей. Он помнил прощальную процессию, глаза, глядящие ему вслед, и где-то в конце процессии серо-голубой хохолок Изы. Бросив последний взгляд на деревню, он легко перешел на экономичный Бег путешественника, и вплоть до трех скал, отмечающих край владений их клана, боролся с желанием обернуться. Давно зажившая нога перестала его тревожить много-много лун тому назад, но, все же старейшие не дали ему разрешения участвовать в будущем весеннем беге. И именно из-за того, что разрешение этого он мог не дождаться вовсе, он вызвался идти к небесным стражам. Впрочем, все было решено раньше, еще задолго до того, памятного летнего бега, когда Дин повредил себе ногу и надолго остался в деревне с молодняком и старейшинами.
Решено тогда, когда молодой Дин, не удовлетворившись стандартным набором легенд и песен, пришел к хижине старейшего Ага – хранителя летописей и попросился в ученики. Дин был быстр, силен и вынослив и мог прийти к любой хижине. Но старейший Ага был хранителем самого большого и самого древнего архива летописей шести племен, когда-то населявших территорию от долины шести врат, до самого Большого Барьера. Сейчас на этом огромном, по меркам Народа, участке жило только племя Онн, к которому принадлежал Дин. А еще Иза, синяя шерстка, была назначена помощницей в дом Уны – знающей травы. А дом Уны стоял прямо рядом с домом Ага, и в него не брали юношей, только девушек. Зато у Уны было много помощниц – пестрая стайка девушек с приходом утра выбегала в предгорья, а вечером так же стремительно вбегала обратно, оставляя за собой терпкий запах лечебных трав. И Дин каждое утро провожал их взглядом, когда чинно, как и положено единственному ученику хранителя знаний, входил в дом наставника. И иногда, ему удавалось углядеть, в плотной группке желтошёрстных учениц травницы, голубой хохолок Изы.
***
Марк плохо спал несколько последних ночей. Так всегда бывало, когда он получал новое назначение или перед трудной командировкой. Еще только полгода он работал в должности следователя Управления гражданских дел четвертого галактического сектора, поэтому ждать новых назначений не приходилось, а вот командировка себя ждать не заставила.
Сухие фразы отчетов, снимки места происшествия, объяснения персонала. Неизбежное зло – рутина, дань богу бюрократии, поглотила его почти на неделю, пока не прибыл патрульный крейсер, который должен был доставить его на место. И, против обычного, нормальный сон так и не вернулся к нему ни в дороге, ни после прибытия на планету.
Может виной всему неординарность происшедшего события, может то, что из-за этой самой неординарности он решил выйти за рамки бюрократических стандартов и вникнуть в суть происшествия настолько глубоко, насколько это возможно.
А начал он с изучения планеты, и зря потратил свое время. Планета имела все пятьдесят баллов по пятидесятибальному индексу пригодности для колонизации, и 12 баллов по такой же шкале колонизационной целесообразности. Даже штраф в 10 баллов, начисляемый планетам, с разумными формами жизни, незначительно ухудшал данный показатель.
Планета не показывала выдающихся результатов ни по возможной колонизации как аграрная планета, ни как индустриальная, не находилась вблизи торговых путей, не представляла интереса как военная база (Марк впервые сталкивался с планетой, которая не представляет интереса для военных). 10 баллов давали за возможность организации курортной зоны для любителей уединенного отдыха. Еще 2 балла добавляла все та же разумная жизнь, как возможность для ксенобиологических исследований. Все.
Краткий отчет исследователей. Чуть более подробный отчет контактной группы. Анализ интеллектуального коэффициента, технологического развития, классификация по социологическим нормам, политический обзор в виде колонки цифр. Еще менее информативный экономический анализ, окончательно хоронящий всякую надежду на приемлемый товарооборот. Бесконечная вереница однотипных рапортов капитанов патрульного крейсера, обязанных проводить периодическую инспекцию.
Затем, стало немного интереснее. Ксено-исследовательская экспедиция по программе углубленного контакта, разрешение на ограниченную технологическую экспансию, размещение малого военного корпуса. Наконец, решение об оказании помощи планетарному правительству в борьбе с распространением психотропных веществ.
«Планетарное правительство» – звучало, пожалуй, слишком для этой планетки. Скорее консультативный совет шести городов-государств, разбросанных по территории трех материков, и, не имеющих никаких точек соприкосновения, кроме экономических. За строчками отчетов угадывалась жадная торговля аборигенов за обладание новыми технологиями. И, естественно, строго регламентированная инструкциями, позиция главы колонии, позволявшая оказывать практическую помощь в пределах имеющихся ресурсов, и, научную помощь в пределах квоты, определенной для данной цивилизационной классификации.
Подписанные договора о взаимном сотрудничестве с соседними колониями. Экономические отчеты по колонии, в основном, прилично дотационные. Письмо из департамента финансового контроля о нецелесообразности содержания колонии, единогласно зарубленное военным и научным департаментом – следы каких-то закулисных разборок между главами департаментов. Целый ворох деклараций грузов вольных торговцев, проверенных патрульным крейсером в окрестностях планеты. Обычный набор нарушений.
Затем шла информация собственно по планете. Подробный атлас с отметкой картографической службы десятилетней давности. Обобщенная информация метеорологических зондов. Ежегодные доклады дежурного исследователя биолога. Длинные индексы цифр – классификационное описание форм жизни. Сводный геологический отчет пятидесятилетней давности. Пухлый список заявок гражданского правительства колонии, и тоненькая пачка накладных на поступившие товары. Объемный том военных поставок.
Складывалось впечатление, что если поместить данные материалы рядом с материалами на сотню других планет, и предложить независимому жюри выбрать планету, где возможно подобное происшествие, эту планету выберут сотой.
Наконец, в нескончаемом водовороте бумаг, появилось нечто, похожее на предвестник будущей бури. Письмо, согласованное и гражданским и военным департаментом «Об оказании помощи коренному населению планеты в борьбе с распространением психотропных веществ», разрешающее установку (с приложением плана) силового барьера на указанном участке планеты, с привлечением к патрулированию местного населения.
Все расходы по данному проекту были взяты на себя военным ведомством, которое, как результат, получило возможность набирать рекрутов из местного населения. Далее шли несколько засекреченных отчетов о проверке, по линии военного ведомства, с частотой не реже раза в месяц, из чего следовало сделать вывод, что военное руководство колонии было уже и не радо своей инициативе. Причем проверки, самые строгие, и, судя по обилию деталей, высшего качества, продолжались вплоть до инцидента. Что ж, видимо, не обойдется без основательных перестановок в военном департаменте.
Впрочем, несмотря на то, что это в первую очередь зависело от его заключения, Марка это совершенно не волновало. Он просто хотел сделать свою работу.
***
Утро Дин встретил, как подобает сыну Народа. Он бежал на восход, выбрав максимально возможный темп – темп Погони, чтобы как легендарный Дар попытаться догнать светило, и, высоко подпрыгнув, коснутся его слепящего края. И, когда солнце целиком показало свой малиновый бок над неверной черточкой горизонта Дин, как полагалось, подпрыгнул, изо всех сил выгнулся чтобы поднять руку максимально высоко, отдавая ритуальный салют своего народа новому дню.
Когда он вернулся в лагерь, остальные его товарищи только выбирались из своих коек. В лагере небесных стражей Дин был единственным из Народа. В основном здесь служили полнотелые горожане, несколько фермеров с разных берегов окраинных болот и серошёрстный великан Ирт, пришедший от далекого полудикого племени, обитавшего в южных Предбарьерных горах. Каждый из рекрутов совершал собственные ритуалы, иногда тайно, иногда прилюдно, и все привыкли относиться к ним с пониманием, как относились к ним все старейшие небесных – инструкторы.
Дин занял свое место в строю, и командир повел их в столовую на завтрак. Мало кто догадывался, чего стоило Дину приспособить свой «Темп, темп, темп» к размеренному строевому шагу. Зато все знали, что желтошёрстный легко мог обогнать любого из рекрутов поодиночке, и всех вместе по очереди не прерываясь на отдых.
Рацион столовой не отличался разнообразием, но был питательным и полезным. По сравнению с традиционными принятиями пищи у себя в деревне, еда выглядела пиром богача. Дин даже немного прибавил в весе, хотя городские вечно жаловались на недоедание и по нескольку раз ходили за добавкой.
Завтрак заканчивался, дежурная смена уходила на обход периметра, остальные направлялись в учебные классы. Дин давно сообразил, что учебная программа была рассчитана на детей богатых горожан, и, пожалуй, полудикого Ирта.
Преподавалось устройство оружия, уход за ним, теория стрельбы, адаптированный вариант устава пограничной службы. На третий день своего пребывания в лагере Дин перебрал выданный учебный карабин, полностью разобравшись в его нехитром устройстве. На четвертый – закончил прочтение всех учебных пособий, рассчитанных на шестимесячный срок обучения. Дальнейшее свое образование Дин строил сам, внимательно изучая детали поведения небесных стражей. Многое, слишком многое было ему непонятно, но он не прекращал замечать каждую мелочь, чтобы потом, после заката, лежа в своей койке снова и снова собирать сложнейшую головоломку из огромного количества разноцветных деталей.
Старейший Тир, перед тем как объявить о его уходе в лагерь небесных хранителей призвал его в свою хижину.
– Ты ловок и силен, Маленький брат, – за спиной Старейшего горел ритуальный огонь, отбрасывая неровные блики на стены хижины. В этом неверном свете даже лицо Старейшего – практически каменная маска, казалось живым. – Ты ловок и силен, как духом, так и умом.
Дин стоял на утоптанном полу хижины и терпеливо ждал, когда Старейший перейдет к делу.
– Истинное могущество Народа держится на шести вратах. Они дают Народу ловкость, силу и быстроту тела, и ловкость, силу и быстроту духа. Внутренняя сила проистекает из тебя через эти врата и изменяет вселенную. Твое тело сильно и полно жизни, но твоя рана еще тревожит нас.
Дин ждал с замиранием сердца.
– Твоя рана тревожит нас, и мы не дадим тебе разрешения на весенний бег.
Приговор был произнесен. Дин вдруг обнаружил, что воздух перестал входить в его легкие. Весенний бег был для него закрыт, а значит и жизнь теряла смысл.
Иза вошла в возраст Выбора и именно на этих весенних бегах она должна была вручить венок победителю. Чтобы стать этим победителем Дин тренировался не по 4 часа, как принято в Народе, а все 8. Чтобы получить венок из ее рук Дин настолько изнурил себя тренировкой, что упал со склона, повредив ногу. И вот теперь все оказывалось напрасным.
– Сила Народа складывается из силы каждого. Но сила не бывает без слабости. И, каждый должен быть там, где его сила принесет максимум выгоды Народу, а его слабость не ослабит Народ во время Бега.
Дин слушал Старейшего, как слушал его всегда, как подобает настоящему Бегуну. Однако сегодня, услышав роковые слова, Дин, как будто потерял фокус восприятия. Он слушал, но не понимал того, что Старейший пытается ему сказать.
– Ты ловок и силен телом и телом быстр, – продолжал Старейший и вдруг встал со своего места и медленно пошел к Дину, – и дух твой силен и ловок, но недостаточно быстр. Ты можешь принимать сложные решения, как подобает любому из Народа, но принимаешь их ты тогда, когда принимать их уже не нужно.
Само поведение Старейшего, то, что он встал со своего места, в нарушении всех ритуалов, его странные слова вернули Дину возможность мыслить, и он увидел, что Старейший Тир растерян. Старейший говорил все это не для него, Дина, он убеждал сам себя в правильности принятого решения. Значит, правду говорили в деревне, что почти луну продолжался спор в совете, и Старейшие уходили растерянные и недовольные.
– Времена стали жестокими к Народу, – Старейший подошел к Дину вплотную и посмотрел ему прямо в глаза, – Отец-солнце стал к нам жесток. Три последних Гона не принесли успеха. Народ потерял слишком много мужчин и женщин в неудавшихся Бегах и Народу нужна новая сила. Мы не даем тебе разрешения на Весенний бег, чтобы отправить тебя в более сложный Бег. Бег за новой силой для Народа – за знаниями Небесных Хранителей.
***
Марк читал отчет ксенобиологов. Просматривая перечень религиозных воззрений жителей планеты, он вновь чувствовал себя обманутым. Ничего экстраординарного – коренное население планеты показывало стандартное многообразие теологических взглядов – от язычества к монотеизму и далее вплоть до крайних форм атеизма. Особое внимание исследователей было уделено жителям второго по величине континента, ведь исследовательская база располагалась в самой его сердцевине, в, так называемых "Барьерных горах", которые отделяли густонаселенный север материка от пустынного юга. Целый раздел был посвящен сказаниям и легендам проживающих в окрестностях базы народностей. Неожиданно, легенды пустынных жителей захватили Марка. Возможно, виной тому был контраст живого слога с казенным языком отчетов, возможно ученый, записывающий сказания обладал немалым литературным даром, неважно.
Марк еще раз перечитал Легенду о Даре и шести вратах. Главный герой Дар – первый предводитель Бега Преследования прямо или косвенно упоминался в каждой, из прочитанных Марком, историй. Дар – прародитель, Дар – первый бегун, Дар – первый певец, признавался у аборигенов родоначальником нескольких племен, чей ареал обитания располагался в экваториальной зоне центрального материка, и в основном состоял из земель горного и пустынного ландшафта. Одно из племен этого региона, точнее несколько его членов, оказались в центре его расследования, и Марк едва сдерживал дрожь нетерпения, ведь ему предстояло познакомиться со всем описанным в отчете, лично.
Меж тем, пока текли неспешные часы перелета, он все более углублялся в перипетии сюжета местных легенд. Как и у большинства обособленных формаций разумных существ, у местных племен легенды начинали свой отсчет от сотворения мира, но в отличие от многих других похожих сказаний, эта история носила ярко выраженный локальный характер.
В «Легенде о рождении мира» велся рассказ только о рождении мира одного народа, о рождении самого народа и становлении его взаимодействия с окружением. Остальной Космос, древним сказателем воспринимался как данность, как-то, что «было и будет всегда». Мир же «Народа», как называли себя аборигены, родился, жил, и, что указанно отдельно, обязательно должен найти свой конец, вместе с концом последнего из его представителей.
В который раз Марк удивлялся причудливым изгибам моральных установлений, лежащих в основе незнакомой культуры, оправдывающих и осуждающих одинаковые действия, выполненные в разном контексте. Так, среди «Народа» являлось тягчайшим преступлением насилие над противоположным полом, вместе с тем «Легенда о Даре» прямо говорит о том, что Дар похищал «дочерей городов» и держал их у себя в пещере, чтобы они принесли ему потомство и породили Народ. Вообще, строго говоря, Дар – беглец из более-менее цивилизованной части материка, изгой, преследуемый официальными властями, неудачник и преступник слабо подходил на роль великого основателя. Тем не менее, летописцы «Народа» без тени стыда со скрупулезностью, делающей честь настоящему историку, перечисляют все недостатки и достоинства Дара, сухо и безэмоционально. На секунду Марку показалось, что он вернулся к чтению официальных отчетов расследования, но когда речь зашла о "Большом Беге" (все с большой буквы), это ощущение пропало без следа.
О Большом Беге рассказывала «Легенда о рождении мира», точнее ее вторая часть. Сухой язык исследователя пропадал без следа, сменившись цветастым повествованием, полным двусмысленностей, идиом и иносказаний. Легенда описывала путь Дара к Первоисточнику жизни, спрятанному в центре Долины шести врат. Согласно легенде, едва ступив в пределы Долины, Дар перешел в мир скорее духовный, чем физический, и, последовательно проходя все шесть врат, оставлял за каждым, ненужную часть своей души, мешающую акту первородного создания мира. Четверо ворот миновал он, оставляя за каждой часть себя, и лишь двое последних врат отворились без принесения жертв. Каждые ворота носили свое имя, в соответствии с той частью души, что сбросил герой, проходя через них. Это были Врата Любопытства, Врата Корысти, Врата Любви и Врата Предательства. Двое последних врат назывались Врата Злости и Врата Сожаления. Проникнув в середину долины, Дар обрел зерно созидания. Затем начался Гон – последний этап сотворения мира, в результате которого зерно было посеяно и герой, освободившийся от его тяжести, отправился прямо на солнце, откуда он поныне смотрит на деяния своих потомков.
***
Дин спал и видел сон: он участвовал в Гоне, волшебным образом исчезнувшая во сне стена Небесных Хранителей, больше не преграждала пути к городу, и Народ снова состязался со своими древними врагами – песком, солнцем и скользящими вдалеке серыми тенями охотников.
Ритм, ритм, ритм. Дин был в голове первой тройки, место, которое он должен был заслужить вместе с венком из рук Изы, место желанное, почетное и столь же непредсказуемо опасное. Манящее и жалящее самолюбие молодого бегуна. За плечами его висел туго сжатый ремнями рюкзак, в котором, с соблюдением всех ритуалов, был тщательно упакован Росток жизни племени. Рюкзак не тяготил, наоборот, придавал уверенности и смысла всему Гону. В руке Дин держал длинное тонкое копье народа, название которого переводилось с древнего языка как «Шанс». Этим копьем он сразит одного из охотников, если останется последним в своей тройке. Когда останется.
И, в то же мгновение, как это иногда бывает во сне, он понял, что остался последним. Три тройки, положенные установлением, сгинули в песках, давая ему шанс принести жизнь Народу. Он мчался изо всех сил, как будто окрыленный, мчался быстрее ветра, летел, не касаясь песка. Он знал, что успеет, приметы местности много раз заученные им указывали на скорый успех.
Шелест песка сзади говорил, что охотники уже близко, они и должны были приблизиться на расстояние прыжка. Охотники были глупы и нападали на все, что попадалось им в пределах их охранной полосы. Вкус и запах крови приводил их в неистовство. Стоило сразить одного из них копьем – вся стая останавливалась и разрывала на части своего раненного товарища, чтобы укрепить свои силы и утолить голод его кровью и мясом, а затем продолжала погоню.
Только в этот раз добыча им не достанется, Дин был слишком близок к границе охранной полосы – вдали уже виднелись городские стены. К тому времени как стая продолжит погоню Дин должен уже рыскать вдоль стены в поисках хитрых лазов, которые устраивали свои люди в городской страже, для бегуна, успешно завершившего Гон. Обратный путь к венцу славы и почестей его ожидал в составе торгового каравана, в окружении вооруженных горожан, когда он въедет верхом на улицу деревни, спасителем и благодетелем Народа. Его будут помнить и чтить три, а может и четыре поколения, вплоть до следующих успешных Большого Бега и Гона. Сейчас все зависело от одного единственного броска. Броска, который отработан тысячами, миллионами бросков во время долгих и упорных тренировок. Бросок, механику мышц которого тело могло воспроизвести в любое время и в любом состоянии, движения, которые впитались в нервы, мышцы, кожу и кости. Движение, которое не может не получиться. Дин слышал, как шелест песка приблизился к нему еще немного, уже почти на дистанцию прыжка и изготовил копье, прижав древко к предплечью, ощущая локтем мягкое прикосновение полированной древесины.
В этот момент его раздувающиеся от бега ноздри уловили сильный запах озона, а по шерсти пробежала знакомая череда электрических разрядов. Дин понял, что перед ним – стена Небесных хранителей. Его горло, иссушенное многочасовым бегом, издало хрип отчаяния, превратившийся в стон, когда он на полном ходу ударился о невидимую преграду. Ударился, теряя ритм, теряя изготовленное для броска копье, теряя собственную мечту и жизнь Народа. И, уже ощущая, как серая махина охотников накрывает его, чтобы смять и разорвать, Дин понял, что толчок, от столкновения со стеной Небесных Хранителей, тот самый толчок, и вырвал его из объятий сна. Начинался новый день, и новое дежурство ожидало его на той самой стене, что прервала его сон.
Утренняя погоня за солнцем разогнала неприятный привкус металла во рту, оставшийся от ночных сновидений. Вместо учебы, после завтрака, Дин направился на плац. Сегодня был день его дежурства, с ним вместе на охрану среднего сегмента стены заступал мягкотелый сын одного из городских правителей, Уно. Полевая форма висела на нем мешком, коричневая свалявшаяся шерсть выглядела так, как будто он только что проснулся. Уно двигался немного боком, косил на один глаз, придерживал лапой плохо подогнанный поясной ремень, а винтовку нес так, словно вот-вот готов был бросить ее на песок и тащить за собой волоком. Дин внутренне усмехнулся, оглядев напарника.
Он внимательно изучил систему назначения в патрули. Где-то в верхних комнатах офицерского корпуса висело расписание, в соответствии с которым все рекруты по очереди проходили с дежурством по каждому сегменту стены (общим количеством 7 с западной стороны базы и 5 с восточной), с постоянной сменой напарника и времени суток. Следующее его дежурство ожидалось через 3 дня, должно было быть ночным и в напарники ему должны были назначить горного увальня Ирта.
Дежурный офицер Небесных Хранителей задал заступающим несколько стандартных вопросов. Уно, с горем пополам прошел проверку, Дин легко ответил бы и на его вопросы, и на свои, но, помня наставления Старейших, несколько раз слегка запнулся, переставил слова местами и даже заменил некоторые на похожие по звучанию, но совсем не похожие по смыслу.
Офицер привычно вздохнул (про себя сетуя на тупость дикарей) и выдал им допуск в оружейную комнату, коммуникаторы и опечатанные капсулы с кодами управления стеной. Дин пристегнул капсулу к специально предназначенному на ремне креплению и снова внутренне усмехнулся. В свое первое дежурство, он, внимательно рассмотрев капсулу, обнаружил, что ее непрозрачная часть, скрывающая листок бумаги, содержащий коды, имеет множество мелких отверстий. Если повернуть капсулу к свету под правильным углом и слегка наклонить по оси, становится видно, что находится внутри. Прочитать код, таким образом, конечно невозможно, но зато он точно установил, что капсула перестала быть пустой только в его шестое дежурство.
Дин терпеливо ожидал, пока Уно возится с механизмом перезарядки магазинов винтовки, поминутно ожидая, что горожанин, таки, загонит пулю в потолок оружейной комнаты. Наконец Уно справился и Дин, для порядку, поелозив магазином в районе затвора, зарядил винтовку и занял свое место в патрульной машине, которая развозила дежурную смену по постам. Эта же машина, параллельно собирала отдежуривших рекрутов, чтобы отвезти их обратно в лагерь. Дежурный офицер, проверив, что все в кузове, прыгнул за руль, и они поехали по утрамбованному песку, в сторону западного края стены.
Трясясь в пыльном кузове, Дин следил за тем, как офицер ведет автомобиль. Он наблюдал за этим с самого своего первого появления на Базе, и, был уверен, что в случае чего сможет повести такую машину. Он знал, КАК нужно нажимать на рычаги и знал, КОГДА. Сейчас его интересовало, ПОЧЕМУ это нужно было делать так, а не иначе, и это знание пока что ускользало от него.
***
Марк стоял на мостике патрульного крейсера, на обзорном экране которого уже показалась далекая точка – его место назначения, место его расследования, место, к прибытию на которое, он старательно готовился последние несколько недель. Его звание позволяло ему получать доступ практически к любому из сложных устройств крейсера. Мало того, в случае крайней необходимости, он мог сменить собой капитана крейсера, и команда обязана была ему подчиниться, но Марк старался не пользоваться своими полномочиями без необходимости.
Он стоял в стороне, чтобы не мешать работать дежурной смене, за спиной у поста навигатора. Молодой военный, выполняющий обязанности навигатора в этой смене, нервно ворочался в своем кресле. Соседство с высокопоставленным чиновником ему было явно в тягость. Капитан Окумаро – Центаврианец корейского происхождения с японской фамилией восседал на капитанском кресле лично. Он был с Марком вежлив и предупредителен, но не более. Не выказывал ни симпатии, ни раздражения, в присущем ему древнем восточном стиле поведения хранил невозмутимость и спокойствие, сходные с невозмутимостью стальных статуй своей родины. Марк подумал, что такой штамп поведения накладывал на любого капитана космического судна нешуточная ответственность, сопутствующая неограниченной власти капитана во время полета.
Между тем молодой навигатор, пробежавшись пальцами по пульту управления, доложил:
– Капитан! На орбите обнаружено судно. Классификация 4, средний транспорт. Предварительная оценка: Вооружение 6, щиты 21, генераторы 4. Разрешите контакт.
Окумаро повернулся к Марку:
– Господин следователь, уведомляю Вас о задержке маршрута. У нас по курсу вольный торговец, необходима дежурная процедура досмотра.
– Спасибо, капитан, это не проблема, – ответил Марк.
Кивнув ему, Окумаро повернулся к навигатору: – Протокол «Досмотр», курс на сближение, идентификация.
Тот склонился над микрофоном, старательно выговаривая предусмотренные протоколом формулы:
– Патрульный Крейсер Федерации земного альянса вызывает неизвестное судно. Предлагаю обмен идентификационными кодами.
Динамики незамедлительно ответили ему голосом капитана, пока еще не видимого глазом на обзорном экране корабля:
– Вас приветствует торговое судно «Экво» и его капитан Фредерик Пассини. Мы следуем с торговой миссией на орбитальную базу «Мамета» с грузом пряностей. Передаю идентификационные коды.
– Спасибо, подтверждение идентификации прошло, прошу снизить скорость и стабилизировать курс для проведения досмотровых мероприятий.
Голос в динамиках не выражал обычной для торговцев досады, связанной с вынужденной задержкой, и, соответственно, финансовыми потерями:
– Понял Вас, выравниваю курс, досмотровая готовность через 12 минут. Ожидаем досмотровую группу у второго шлюза.
Неожиданно слово взял Окумаро:
– «Экво», какова цель вашего посещения планеты?
– Дозаправка и пополнение пищевых запасов. Хотелось потоптать немного твердую землю и погреться на солнышке, – казалось, невидимый собеседник ухмыльнулся, – Аладар, где мы забирали пряность сущий пыльный ад.
Марк машинально построил маршрут вольного торговца, вспомнил все, что знал о планете, с которой они везли груз и о станции, где они собирались этот груз сдать. Прибыль мероприятие обещало немалую, но, учитывая накладные расходы, и не слишком высокую.
– Желаете войти в досмотровую группу? – прервал его размышления Окумаро.
– Нет, спасибо, – ответил Марк, и, уже покидая рубку, заметил странный взгляд, брошенный ему в спину капитаном.
Почти шесть часов оба корабля связанных невидимыми нитями параллельных орбит совершали неспешные обороты вокруг планеты, наконец, досмотр был завершен и крейсер пошел на посадку.
Покидая корабль, и выходя на космодром, Марк испытал странное ощущение. Согласно инструкциям, он был облачен в боевой костюм, скрываемый одетой поверх, формой, на поясе висел пульт генератора и пистолет. При необходимости он мог бы в одиночку вести боевые действия против всех объединенных сил этой захолустной планетки. И результат этих боевых действий был бы под большим вопросом. Однако, покидая остывающую после входа в атмосферу, внешнюю броню крейсера, он почувствовал приближение опасности, как будто он вступал не на территорию гражданской базы Земного союза, а в темную нору неизвестного инопланетного чудовища.
Выйдя из шлюзовой Марк осмотрелся. Перед ним расстилалась обожженная многочисленными взлетами и посадками равнина. Летное поле располагалось чуть севернее поселения землян, которое находилось в километре от крупнейшего города аборигенов. Поселение прикрывалось со стороны города военной базой, часть которой соединялась с окраинными городскими постройками.
Город венчал собой огромный скалистый провал, отделяющий плодородный север от пустынного юга. Именно там длинной неровной линией пустыню рассекал на две неравные части силовой барьер и располагался лагерь рекрутов.
Порыв ветра швырнул ему в лицо запах горелого камня и пригоршню песка. Следом за ветром его прибыла поприветствовать какая-то мелкая местная мошкара. В это время к бронированной башне крейсера подъехала легковая машина. За рулем сидел человек в форме рядового вооруженных сил, в салоне находились двое. Один из них приоткрыл окно автомобиля и махнул ему рукой:
– Заходите, заходите, укроемся от ветра. Следом за ним в кабину автомобиля запрыгнул капитан Окумаро.
Встречающими оказались начальник научного поселения и командир военной базы. Пока автомобиль мчался сквозь пыль посадочного поля, Марк завершил формальную часть представления местному руководству, и, краем глаза заметил, как с другого конца посадочной площадки взлетел какой-то другой корабль. Расследование начиналось.