Владимир Александрович Сачков
Блюзы Среднего Запада
Пропавшая Cалли. Блюз
Музыкальный салун "Несбывшаяся мечта".
Джек Смоули – соло гитара, вокал, скандалы:
– Добрый вечер, леди и джентльмены! Мы начинаем!
Лу Зюсмайер – бас, вокал, клавиши, иногда кокаин:
– Откуда у тебя синяк под глазом, Джек?
Джек Смоули:
– Поспорил вчера со Скотти Бартом насчёт Салли.
Питер Клосхарт – ударные, вокал, сплетни:
– Это не та ли Салли Дэвидсон, что бегает стометровку в лыжах на велотреке за двадцать секунд?
Смоули:
– Нет, не она.
Клосхарт:
– А, может, это Салли Фергюсон, которая утонула в летнем туалете на ранчо старого Пикфорда в День Благодарения?
Смоули:
– Нет, Питер, это не она. Это Салли Фэтслоу – толстуха из Уайлд Элиджи.
Клосхарт:
– Аааа! Такая рыжая, с веснушками? Знаю. Она пропала в прошлом году.
Смоули:
– Вот об этом мы и поспорили со Скотти Бартом.
Зюсмайер:
– Да когда же мы начнём играть, чёрт подери?!
Смоули:
– Мы уже давно играем, Лу! А ты, всё-таки, убери палец с чёрной клавиши. Я понимаю, что тебе нравится чистый до диез, но нельзя же ему звучать сто шестнадцать тактов подряд?
Зюсмайер:
– А приятный был всё-таки звук. Разрешите, я начну?
Клосхарт:
– Нет уж! Пусть лучше Джек продолжит! Давай, Джек!
Что там было, насчёт Салли Фэтслоу?
Смоули:
– О, кей! Я продолжу. В Уайлд Элиджи Салли знали все. Она росла сиротой. Ох, и любила она поесть!
Зюсмайер:
– Это любят все!
Смоули:
– Ещё она любила виски.
Клосхарт:
– Это любят все!
Смоули:
– А ещё она любила делать то, что делают все свиньи на земле.
Клосхарт:
– Что же это, Джек? Валяться в грязи?
Смоули:
– Заниматься любовью, сэр!
Зюсмайер:
– Это любят все!
Смоули:
– Да, но не так, как это любила Салли. Она начала отдаваться с двенадцати лет! И в тринадцать уже родила. Знаете дебила Фрэнка? Это первое её произведение.
Клосхарт:
– Первый блин – комом.
Смоули:
– Да! Но вернёмся к главной теме. На кого только не влезала эта Салли! Испробовала всё мужское население Уайлд Элиджи, исключая только телефонный столб напротив конторы шерифа. Но, если бы Салли могла лазить по столбам – она бы и на него залезла! Так она любила это дело!
Зюсмайер:
– А шериф?
Смоули:
– Шериф Бамбузл был первым – вот от кого родился Фрэнк.
Клосхарт:
– Вот увидите – когда дебил научится читать, шериф поможет ему устроиться в полицейскую академию.
Смоули:
– Фрэнк уже сейчас делает успехи. Вот он, опять идёт сюда. Не пускай его на сцену, Лу! И не давай микрофон – а то он в него слюней напускает. Иди отсюда, Фрэнк! Мы знаем, что ты хорошо изучил букву "О" и можешь нарисовать её тысячу раз на одном месте, не отрывая карандаша от бумаги.
Лу Зюсмайер:
– Ну и клешни у него, Джек! Не могу отобрать микрофон. Куда ты его пристроил, Фрэнк? Это же не твоя красная игрушка! И не тискай его так, а то сломаешь. Ну, ладно, если ты уже делаешь это, то повернись лицом к бармену, а мы, всё-таки, блюз-бэнд, а не картинка для мастурбации. Ну, что? Кончил, всё-таки? А теперь иди к стойке – там для тебя осталась бутылка вчерашнего яблочного уксуса. Джек! Он не хочет идти! Он хочет спеть.
Джек Смоули:
– Похоже, первый куплет у нас всегда будет заканчиваться одинаково. О,кей, Лу! Пусть скажет!
Фрэнк:
– Е-е!
Зюсмайер:
– Молодец, Фрэнк! А теперь иди – бармен разбавит тебе уксус, а ты, Питер, помолоти ещё немного, пока я вытру микрофон и придумаю припев. О,кей!
Кода!
Теперь – припев. Окна, милые окна! Старые окна! Падающие, милые окна, вас уносит ветер, а некоторые ложатся у моих ног, на землю. Куча старых окон – зачем она мне нужна? А я – им?
Продолжай свой рассказ о Салли, Джек!
Джек Смоули:
– Что ты там несёшь насчёт окон, Лу? Ведь сейчас не осень.
Питер Клосхарт:
– Не спорьте, джентльмены. Поэзия – не молотилка, которую включают раз в году. Лу прав – она все четыре сезона морочит нам голову. Но когда же, всё-таки, блюзы освободятся от лирики? Может, положим этому начало? А, Джек?
Джек Смоули:
– Я не против, если только Лу в следующем припеве не станет воспевать свои любимые окна.
Лу Зюсмайер:
– Когда же ты начнёшь, Джек? Или снова позвать Фрэнка?
Смоули:
– О, кей! Итак, толстуха Салли трескала пироги с печёнкой и ежевикой и давала любому, кто их поднесёт. Иногда она давала и на голодный желудок – вот эта самая неразборчивость и привела к тому, что ею заинтересовался пастор Хитроу. Вы знаете пастора Хитроу из Уайлд Элиджи? Я с ним подрался, вернее поспорил на прошлой неделе по поводу одной клирикальной догмы. Хитроу утверждал, что Бог – это любовь, а я говорил, что любовь – это Бог. Так вот – этот пастор открыл в Салли чудодейственные способности. Он возжелал направить её на путь истинный и читал ей псалмы, а она в ответ только раздвигала ноги. Сколько он с ней возился я не знаю, но однажды он не вытерпел и схватил лопату, чтобы хорошенько проучить грешницу. Каким образом он воспользовался лопатой – тоже неизвестно, но через месяц к нему пришла Салли и заявила, что беременна.
Зюсмайер:
– От пастора?
Смоули:
– Нет, от лопаты.
Клосхарт:
– Не может быть!
Смоули:
– Вот и пастор ей так же сказал. Но ещё через восемь месяцев она позвала пастора на роды. И я там тоже был. Я своими собственными глазами видел, как она родила лопату! Точно такую же, ржавую, с загнутым гвоздём на черенке. Мы потом с пастором сравнили – обе абсолютно одинаковые. Так что он теперь не знает, какая его.
Зюсмайер:
– Что сказал пастор?
Смоули:
– Чудо!
Клосхарт:
– Чудо?
Зюсмайер:
– О, да!
Джек Смоули:
– Внимание! Пастор Хитроу! Сейчас, как всегда, подойдёт к Фрэнку, вытрет у него слюни своим собственным платком и отберёт стакан с уксусом. Что я говорил? А сейчас возьмётся за бармена. Давай припев, Лу, – самое время.
Лу Зюсмайер:
– О, мои старые разбитые окна! Раньше вас даже красили, а теперь, мои любимые окна, вы совсем облупленные. О, мои старые добрые окна! Куча моих старых окон. Вы валяетесь без дела и никто в вас не смотрит – вот так и проходит жизнь. А ещё говорят: окно! – Я не верю!
Джек Смоули:
– Ну и как же мы покончим с лирикой после этого?
Зюсмайер:
– Извини, Джек, – вырвалось! Ведь сколько лет играем одно и то же.
Питер Клосхарт:
– А вот здесь ты не прав, Лу. Сколько ни играй блюз, он всё время получается разный. Но ты заметил, Джек, в последнем припеве лирики было намного меньше? А интересно, что по поводу лирики сказал бы Джон Майлз, этот дедушка белого блюза.
Джек Смоули:
– Мне наплевать, что по этому поводу сказал бы Джон Майлз – у меня под мышками больше седых волос, чем в его бороде! Скоро концовка, так что, ты, Питер, поднимай темп. Сейчас такое завернём, что пастор чётки проглотит! А ты, Лу, только попробуй заикнуться об окнах! Вперёд!
Лу Зюсмайер:
– Да?
Смоули:
– Да!
Клосхарт:
– Да!!
Джек Смоули:
– Да!!! Она такая, эта Салли Фэтслоу! После того как Салли родила лопату, в посёлке Уайлд Элиджи стали появляться новые вещи. На следующий год доктор Самуил Бенсон лично принимал у неё роды. В этот раз родился мальчик – новенький топор фирмы "Стэпплтон и сыновья". Бенсон, раззява, не успел его подхватить и топор упал ему на ногу. Теперь у врача нет одного мизинца. А топор забрала бригада плотников, которая строила сарай на ранчо Пикфорда.
Кода!
– Потом рыжий Гарри смекнул что к чему. Он понял – что засунешь в Салли – то и родится. Гарри затащил Салли в камыши и через девять месяцев она принесла ему спининг. Теперь у него два.
Кода!
– А вот Энтони Джойсу не повезло – он насовал ей поломанным музыкальным центром – так она ему точно такой и родила.
Кода!
– Бени Эйкройд захотел компьютер четвёртого поколения и одолжил его у шерифа на полчаса, но его пятилетний сынок немного опередил отца и прибежал к Салли через девять месяцев за порцией мороженого. И что вы думаете? Он получил тройное! А старшему Эйкройду досталась только клавиатура.
Лу Зюсмайер:
– Ну и Салли!
Клосхарт:
– Удивительная Салли Фэтслоу!
Смоули:
– Всем было хорошо. Но однажды в Уайлд Элиджи появилось двое подозрительных штатских в тёмных очках и после этого Салли пропала. Это было в сентябре. Но до сих пор она не появилась. Пропала!