Владимир Александрович Сединкин
Папины хлопоты
Крестьяне выстроились во дворе как солдаты в две неровные шеренги и во все глаза смотрели на меня переходившего от одной кучки к другой, а Борн с огромной тарелкой жареного мяса ходил за мной.
– Вещи зачем с трупов сняли? – спросил я, отправляя в рот очередной сочный кусок.
– Господин так они же хорошие и дорогие. Можно мы будем их сами носить?
– Не возражаю.
Крестьяне одобрительно закивали уже, наверное, представляя себя в эльфийских шмотках.
– Денег сколько? – спросил я, заранее готовясь к долгому подсчёту.
– Два кошелька с золотом, три с серебром, пять с медью, – быстро управился староста, проявив смекалку. – Каждый под завязку, господин.
– Так золото, серебро и один медный возьму с собой. Остальное оставьте себе.
Восторженный вздох прокатился по рядам крестьян. Кто-то упал в обморок.
– Спасибо хозяин, – оскалился Борн, продемонстрировав мне кривые, чёрные зубы.
Все драгоценности кроме парочки перстней, массивной печатки и золотых цепочек, я тоже оставил мужикам. Из оружия взял себе десяток метательных ножей, меч Алиендила похожий на саблю (больно уютно он умещался в моей руке) и парочку кинжалов. Взял ещё топор, чем немало удивил мужиков.
– Телега, лошади готовы? Придумал, что накидать внутрь, чтобы я выглядел мирным торговцем?
Староста указал мне пальцем на крепкую повозку, стоящую в углу двора. В ней стояли мешки, тюки, лежали какие-то шкуры.
– Два дня назад разбойники ограбили какого-то купца и привезли сюда его телегу. Не разгружали. Можно взять её, а лошадок мы дадим вам самых лучших. Только одному ехать нельзя.
– Думаешь обидят? – улыбнулся я.
– Нет, что вы! Хотя на дорогах не спокойно. Гоблины озоровать начали опять. Просто в Кносте лучше выглядеть бароном, приехавшим на рынок вместе со своими людьми. Я, мой сын и ещё три человека поедем с вами. Сопроводим вас до города. Заодно продадим несколько лошадок и купим скотину для себя.
Подхватив с тарелки серебряной вилкой с двумя зубцами очередной кусок мяса, я закинул его себе в рот.
– Не возражаю. А вот мясо пересолили.
5. Страшная находка
Уже через час две крепкие пегие лошадки везли телегу, в которой мы все устроились, по дороге. Борн в начале стеснялся, а потом начал развлекать меня разговорами. Рассказывал про нравы местных жителей, эльфийские грабежи, оркскую войну, гоблинские рейды, гномью реконкисту и другую забавную ерунду, которая у них тут творилась. Его сын – коренастый лопоухий паренёк и трое крепких мужичков молчали, иногда кидая на меня уважительные взгляды.
– А мир у вас тут бывает? – лениво спросил я старосту, пережёвывая крепкими зубами соломинку, закинув ногу на ногу и развалившись на тюках набитых шерстью.
– Так иногда. Бывает, год не воюем, бывает полтора. Тогда вообще хорошо.
– Да уж, хорошо. А сколько королевств на континенте?
– На чём?
– Ну, здесь на суше… под небом.
– Тридцать три.
– Ничего себе. И все ненавидят друг друга?
– Так это только человеческих. Ещё три гномьих, два оркских… раньше три было, но жёлтые, красных перебили, – уточнил Борн, опять растопырив пальцы. – Да два эльфийских, но у них Гражданская война в обоих, вот они по нашим землям и расползлись.
– А у гоблинов?
– У гоблинов, троллей государств нет, господин. Они же дикие, грабежом живут.
– Тролли значит ещё есть, – произнёс я, не то чтобы удивившись, так… скорее констатировал факт. – Ну, хоть драконов нет и то хорошо. А то уж вообще Средиземье Толкина в развороте.
Услышав меня, староста, довольно оскалился улыбкой "а-ля ужас стоматолога" и сказал:
– И не говорите господин. Как уж они нам надоели эти ящеры летучие. Еле-еле от них избавились.
Я чуть с телеги не свалился от удивления.
– Давно?
– Давно. Лет пять назад. И ведь как? Перетравили мы их, перетравили.
«Нет, отсюда надо точно побыстрее валить. Гранатомёт-то взять не догадался», – подумал ваш покорный слуга, внимательно вглядываясь в неподвижно сидевших впереди на обочине людей.
Телега подпрыгнула на очередном ухабе и по голове мне шандарахнуло щитом с гербом барона Клейсбеста. Да, тем самым, что спас мне жизнь, когда Рыжий пальнул в меня из арбалета. Борн категорически отказался меня слушать и попёр эту железяку с нами.
– Ай, чтоб тебя! Зачем ты её взял? Только место занимает.
– Господин, вы теперь наш барон. Здесь ваш герб. Без герба властителям нельзя.
– Ладно, ладно, – поняв, что переспорить крестьянина не удастся, я потёр отбитую макушку. – А что это там?
– Не знаю господин. Кажется беда…
Впереди и правда была беда. Точнее она пролетела здесь несколько часов назад, коснулась путешествующих по тракту людей, выпила их жизни и понеслась дальше по своим делам.
Трое мужчин, две женщины и два подростка рассевшись замерли возле остывшего очага. Котёл с остывшей похлёбкой висел на крепкой палке, в руках людей были ложки и тарелки. Они вполне могли произвести впечатление остановившейся на привале перекусить семьи, если бы не выколотые глаза и не вспоротые животы, потроха, из которых и наполняли посуду. Мухи, жирные, наглые вовсю облюбовали уютную полянку, наполняя воздух противным жужжанием.
Мужики крестились, стучали по дереву и сплёвывали, а сынок Борна заплакал и начал колотить себя по ушам ладонями. Надо же дебелый, а разумом слаб.
– Кто же это их так? – спросил я, выпрыгивая из телеги и обходя тела.
– Гоблины, господин. Любят они так развлекаться. На сильный вооружённый отряд напасть побоятся, а вот на семью или одинокого путника легко, – пояснил староста, обнимая сына и запихивая ему в руки мягкую игрушку из мешковины, соломы и разноцветных пуговиц.
– Вещей нет. Лошадей убили. Напали, помародерствовали и ушли в лес.
– Так они завсегда так, господин. Давайте дальше поедем, не ровен час и наш след возьмут, – испуганным голосом заканючил Борн. Ехавшие с нами крестьяне тоже нервно заозирались по сторонам.
«Ну, уж хрен им, а не полковника», – подумал я, запрыгивая в телегу и чувствуя пристальные взгляды, наблюдавшие за нами из чащи.
– Но, поехали!
Через четыре часа на землю опустился сумрак, и мы начали искать место для ночлега. Это дело я крестьянам не доверил. Сам лично нашёл небольшой холмик, на котором мы разбили лагерь и разожгли костёр. Большой, больше чем было необходимо – мужики всё ещё тряслись после воспоминаний об убитой семье.
– А что с сыном? – спросил я Борна, хлебая вкусную мучную похлёбку с мясом.
Поглаживая по голове спящего сынка, совсем уже не мальчишку, борода вон уже растёт, староста пояснил:
– Когда ему было шесть лет, на нашу деревню напали… гоблины. Меня тогда дома не было, я в город на ярмарку ходил. Супругу мою на глазах сына пытали, а затем убили, вот он с ума то и сошёл господин. Сейчас ещё ничего, а раньше ночью всё кричал, кричал, покоя не было.
– Понятно, почему вы днём испугались, – сказал я, куском хлеба собрав со дна тарелки остатки. – Похлёбка кстати пальчики оближешь, хвалю. А теперь слушай меня внимательно Борн. Я сейчас спущусь вниз, а вы подкинете в костёр дров и будете во всеоружии, вилы и топоры сгодятся, бдеть.
– Чего? – не понял меня староста, но весь собрался готовый бежать выполнять команды.
– Спать не будете. Понял? Заснёте я вам потом головы поотрываю. Или они.
– Кто они?
– Те кто нас ведут от самой той полянке где мушки жужжат.
Борн вскочил на ноги и дико закрутил головой всматриваясь в потёмки. Его земляки сделали то же самое.
– Успокойтесь, сейчас они за нами не следят, – усадил я на землю старосту. – С силами собираются. Не зря же мы место выбрали заметное. Не потеряют.
– Но, но они же нас… они же… господин…
– Не веришь мне? – усмехнулся я, исчезая в темноте. – Лошадей покрепче привяжи, чтобы не сбежали.
* * *
Рассвет я встретил у основания холмика, на котором мы расположились. В рядок передо мной лежало семь трупов разной степени комплектации. Ну, извините, как вышло. Полутораметровые, жилистые уродцы с непропорционально длинными руками и ногами оказались противниками так себе. За последними тремя я ещё и по лесу бегал, даже коленку ударил и лицо оцарапал. Сразу видно привыкли резать крестьян и беззащитных баб.
Серая кожа, выпученные глаза и низкие лбы делали их похожими на Голлума, но никак не на тех гоблинов из книжек по мифологии Западной Европы. Зато все были при оружии, в основном колюще-режущем, парочка в начале ряда в дополнение имела ещё маленький арбалет и пращу. Длинные пальцы всех убийц были унизаны перстнями и кольцами, в ушах обязательные серёжки на шеях цепочки. Тоже мне метросексуалы, блин.
– Господин спасибо вам, – произнесли у меня за спиной.
Обернувшись, я увидел замерших на коленях крестьян. Тоже мне взяли привычку. Надо отучать. Завтра, всё завтра.
– Снимите с них всё драгоценное и поехали отсюда, – зевнул я, мечтая о мягкой подушке, которую ещё встречу не скоро. Что ж на крайний случай и тюк с шерстью сойдёт. – Кемарить будем по дороге, но… строго по очереди.
6. Разрешите представиться
Следующий день прошёл у нас относительно спокойно. Весело подпрыгивали на колдобинах и ухабах, пару раз выталкивали телегу из грязи, промокли под дождём. В общем, рутина. Я бы даже посчитал это всё полноценным отпуском на природе, ибо смена деятельности и есть лучший отдых, если бы не мысли о дочери, которые гнали меня вперёд.
– Господин мы почти приехали ещё немного и прибудем в Бокт.
– Это, что ещё за город? – спросил я, рассматривая один из гоблинских кинжалов с крупным необработанным красным драгоценным камнем в рукоятке. Не ювелир, названия не знаю.
– Это не город господин, это село, но именно здесь совершается большинство мелких сделок. Здесь и цены ниже и…
– И стража не такая прожорливая и может закрыть глаза на странный товар или его продавца, – добавил я, проверяя остроту клинка. – Чёрт, порезался! Ладно, Борн, всё понятно. Вы что-то хотели здесь купить?
Согласно закивав головой, староста объяснил, что собирается приобрести лошадок именно тут, ибо в Кносте крестьян попросту могут обмануть и оставить с носом или хуже того, обвинить в воровстве прекрасных скакунов раньше принадлежащих эльфам.
Село было действительно крупное с множеством постоялых дворов, огромной центральной площадью, где и вёлся основной торг, и заключались сделки, и чем-то вроде храма на холме. Правда, судя по всему, он давно был заброшен, да и в Иисуса здесь вряд ли верили, никаких крестов я ещё в этом мире не встречал. Больше всего мне это напоминало разворошенный муравейник – всё бегали туда-сюда, что-то несли, волокли, тащили, подчиняясь какому-то важному закону, постороннему человеку не понятному.
Телегу завезли на территорию постоялого двора на вывеске которого был намалёван беременный гном (все тонкости местного юмора мной были ещё не изучены), и за медную монетку мальчишка-конюх распряг лошадок, сносно почистил их и насыпал полную торбу овса. Когда крестьяне ушли торговаться, уведя с собой эльфийских жеребцов и забрав часть вещей из телеги, ваш покорный слуга, выдув кувшин молока, с куском свежего ароматного хлеба, прилёг подремать.
Я давно уже привык отдыхать впрок. Это стало своего рода привычкой. С моей службой никогда было не ясно когда придётся нормально спать, принимать горячую пищу, бежать многокилометровый марш-бросок или выслеживать кого-то днями напролёт в максимально дискомфортных условиях. Поэтому такие как я приобретали особый навык – засыпать мгновенно, пользуясь любым доступным временем для передышки.
Растянувшись на нагретом солнцем щите барона Клейсбеста, который, кстати, изображал одноглазую сову в смешном рогатом шлеме на серо-синем фоне, я погрузился в дрёму.
Мне снилась чистая вода у берега, песчаное дно, радио, негромко напевающее что-то советское за спиной, и мы с дочерью на бережку с удочками. Нет, вот я совсем даже не рыбак. Кушать рыбу конечно люблю, но ловить не очень, да и не умею. Но всё-таки есть в этом занятии, что-то такое располагающее к себе, медитационное что ли. Часами мы сидели на бережку, окунув ноги в тёплую воду и говорили, говорили. Наловили-то полведра карасиков, а сколько было радости и эмоций.
Я резко проснулся, понимая, что что-то стряслось. Нет, это не Смауг Ужасный прилетел и не орды урук-хаев нагрянули, тут другое. Сев в телеге я встретился глазами с моим крестьянином. Моим! Феодал недоделанный. Кажется, его звали то ли Лорн, то ли Норн.
– Господин! Господин! Там беда! – промямлил он, согнувшись в три погибели. Грудь его ходила ходуном, видать бежал, торопился.
– Что ещё? – спросил я, выпрыгивая из телеги и кидая мальчишке-конюху ещё одну медную монетку, чтобы присмотрел за нашими вещами.
– Там люди барона Барнабу над сыном старосты издеваются. Он же дурачок, взял с собой куклу свою вот они и…
– Веди! – прервал я то ли Лорна, то ли Норна, опуская в рукав кривой гоблинский клинок.
Мальчишка (да, мальчишка и пусть было ему уже почти девятнадцать годков) везде таскал с собой эту самодельную куклу. Видно она напоминала ему о матери и тех временах, когда она была с ним. А может даже была сделана руками самого близкого человека. Так что ж? Кого это беспокоит?
Беспокоило это четверых дюжих парней в ярко зелёных дублетах и красных лосинах. Загнав сына старосты к стене конюшни, они под смех и улюлюканье толпы кидали в него камни, тыкали в парня оглоблей. Сам Борн и ещё один из крестьян, с разбитыми лицами лежали на земле, и вяло протестовали против такого беспредела. Терпеть не могу, когда обижают слабых. А когда толпой одного, тем более. Эх, не хотел же я привлекать к себе внимание.
– Родители вас поросят не учили, что над больными и старыми издеваться нельзя? – с ехидной улыбкой замер я за спиной парней.
Свист, смех и другой шум вокруг резко смолкли. Многие прикусили языки взглянув на вашего покорного слугу. Те что поумнее, точно. У меня за плечом стоял побледневший Лорн-Норн, крепко прижимая к груди мой рюкзак. Назначил его ответственным за мои игрушки. Ну а что? Вдруг кто из телеги сопрёт. Впрочем, сейчас они мне не понадобятся.
Подонки оценивающе разглядывали меня некоторое время, а затем, видно не найдя ничего опасного, молодец с мясистыми губами и узким мечом в ножнах, спросил:
– А кто это спрашивает?
– А какая разница? – ответил вопросом на вопрос я.
– Отвечай собака немедленно! – завизжал второй парень, бросив оглоблю по ноги. – Мы люди барона Барнабу и вправе…
– Издеваться над слабыми?
Губастый оглядев толпу и посчитав, что она его поддерживает, сделал шаг в мою сторону попытавшись наотмашь ударить меня по лицу ладонью. Отхлестать как девчонку.
Что ж, посмотрим. Маленький шажок вправо, ловлю его руку левой рукой, а правой ломаю её.
– Ааа! – заверещал противник и тут же получил короткий тычок кулаком в висок, отчего потерял сознание.
Вы бы видели лица его товарищей. Они покраснели, побелели, снова покраснели, выхватив из ножен мечи все трое бросились ко мне.
Любитель оглоблей даже оружием воспользоваться не успел, он получил удар локтем в шею и задёргался на земле. Третий, обладатель пышных чёрных кудрей, до меня добежал. Взмахнув мечом, он с удивлением понял, что потерял противника, а когда нашёл… уже лежал на земле с вывихнутым плечом. Добив его ударом ноги, от чего зубы бросились в разбег, ваш покорный слуга, ушёл от выпада клинком. Ещё раз, ещё, попробуй поймай! Выкрутив меч очередного подонка из руки, я рукоятью оружия треснул нападавшего в лоб. Тот так и сел на землю раскинув ноги в длинноносых ботинках и обливаясь кровью.
Никого убивать из этих придурков я не стал. Не заслужили, по крайней мере пока. Не были повинны в исчезновении моей дочери, покушении на мою жизнь (их жалкие потуги не в счёт) но наказать зазнаек было надо.
– Кто посмел трогать моих людей?! – зарычал кто-то позади. – Кто отважился?!
Обернувшись, я исподлобья взглянул на толстого, бородатого дядьку в дорогом изумрудном дублете и такого же цвета берете на голове. Тот сидел на вороном скакуне с безумными глазами, бившем копытом по земле.
– А кто посмел трогать моих? – спросил я, развернувшись к говорившему.
– Кто ты такой?
– А ты?
Пришпорив коня, всадник во весь опор помчался ко мне намереваясь хлестнуть меня по лицу плёткой. Дождавшись, когда тот поравняется со мной, я отступил в сторону и просто сдёрнул бородача с коня. При падении что-то хрустнуло, и тот заорал от боли благим матом.
– Я барон Эдвард Марк Барнабу, свинья! – сквозь боль проорал гопник.
– А это барон Христиан Эвальд Клейсбест! – вынырнул откуда-то Борн, потрясая какими-то бумажками. – Господин Северного придела. Вот и документы имеются и герб.
Вот же мерзавцы. Один из моих крестьян держал над головой в вытянутых руках опостылевший щит. А я, между прочим, дважды на привале его забывал. Впрочем, им виднее. В тонкостях местного аристократического этикета совсем не разбираюсь. Да и не хочу.
Наступив за «свинью» Барабу на пухленькую лапку, я приставил ему к шее остро заточенный гоблинский клинок и произнёс:
– Ну, вот и познакомились.
Толпа шумно выдохнула, от чего стая шустрых пичуг сорвалась с ближайшей крыши.
7. Нарушая пожарную безопасность
Как вы понимаете нормального разговора у меня с бароном Эдвардом Марком Барнабу, не сложилось. Нет, нам никто не мешал, и толпа быстро рассосалась, поняв, что можно стать свидетелем чего-то более значимого, чем разбитые носы и сломанные руки (видать у них тут разборки местных властителей были делом обычным). Просто аристократ к позитивному общению был совсем не готов.
Позволив утащить пришедшим в себя наглецам тушу Барнабу в его личный шатёр, который разбивали на время торгов и заключения сделок (видать ножку он всё-таки при падении сломал). Я последовал за Его Светлостью и на понятном гопоте языке объяснил, что я сделаю с ним, его близкими, его холопами, если он ещё хоть раз в нашу сторону косо посмотрит или плохо подумает о нас.
Побелевший от страха барон остался под впечатлением, и даже пытался неловко извиняться единственно доступным ему способом, то есть попросту откупиться от меня. Что ж, как умеет, не будем бить человека по рукам. Ко мне в карман перекочевало пару увесистых кошелёчков с серебром. Тот, что поменьше бросил Борну, а второй оставил себе. Покидая село, я думал, что тут всё как у нас.
Надо сказать, что после моей победы над бароном и его людьми, торг у моих людей пошёл оживлённо и с большой выгодой. Теперь за нами весело скакали четыре крепкие мохноногие лошадки, шесть кучерявых овец, а в телеге было тесно из-за мешков с зерном.
– Борн есть мысли как мне найти в городе этого Лельбераля? – спросил я старосту спустя два часа скучной поездки, когда на горизонте начали вырисовываться очертания башен и крепостных стен.
– Господин, а вы знаете, как он выглядит?
– Да. Средний рост, родинка под правым глазом, волосы заплетены в две тонкие косички по вискам, правая мочка уха повреждена, скорее всего, давний ожог.
Крестьяне выпучили от удивления глаза.
– Не удивляйтесь, быть внимательным и подмечать самые тонкие, вроде бы незначительные детали это одно из необходимых качеств моей службы. Бывшей службы,– вздохнув, объяснил ваш покорный слуга. – Я видел Лельбераля в лесу. Правда, недолго. Там, где они меня схватили.
Покивав головой и старательно задушив в себе любопытство, Борн ответил:
– Эльфы никогда, ну почти никогда, не живут на одном постоялом дворе с людьми. Стараются находиться поближе к своим.
– Брезгуют?
– И это тоже господин.
– Продолжай.
– Так вот, в Кносте их всего три. Однако Лильбераль, так же, как и его господин, изгои и принять их могут только в "Серебряном ручье", – выдохнул староста, видать, отвыкнув на природе от таких пространных рассуждений.
– Покажешь где?
– Конечно, это недалеко от Главных ворот.
Ещё какое-то время мы ехали молча, а затем Борн медоточиво, тщательно подбирая слова, произнёс:
– Господин, а может вы всё же останетесь с нами?
– Ты же знаешь, я ищу дочь.
– Да, леди Элизабет… но я о другом. Может быть, Ваша Светлость, вернув ее, будет править нами? Мы будем очень-очень рады!
Староста и другие крестьяне, внимательно прислушавшиеся к разговору, смотрели на меня с такой преданностью, что будь я лет на двадцать помоложе поддался бы. Ей богу поддался бы.
– Я не могу Магнус. У меня там жизнь. Извини.
В ворота мы въехали через полчаса и знаете, что? Пропуском нам стала одна серебряная монетка и мой (ну не мой конечно) щит с гербом Клейсбестов. Всё-таки феодализм здесь наше всё.
Распрощавшись со своими крестьянами (да моими), я кратенько проинструктировал Борна как ему себя вести в моём отсутствии. Посоветовал сделать своей правой рукой человека, служившего в армии и хоть немного разбиравшегося в караульной службе. Кстати, такой персонаж в деревне у них был – крепкий дед почти пятнадцать лет отслуживший в дружине отца предыдущего барона. Я надеялся, что старик научит крестьян хотя бы основам воинского ремесла. В конце концов, оружия я им там оставил достаточно. Также мы договорились с Магнусом о пароле, на случай если мне понадобится помощь, и я за ней кого-нибудь пришлю.
На прощание целоваться, конечно, не стали, но глаза старосты были на мокром месте. Да, и ещё, перед уходом тот сунул мне в руки… щит с гербом. Сказал пригодится. Я спорить не стал, в конце концов могу выбросит его в любой момент. Всё, пора работать.
Здесь же на рынке ваш покорный слуга купил крепкий фургон и две покладистые лошадки мышастой масти. Забросив внутрь свой рюкзачок, я по запруженным людьми улицам направился в сторону "Серебряного ручья" где меня ожидал этот Леголас недорезанный.
Кност был обыкновенным средневековым городом – грязным, вонючим и шумным. В глазах рябило от пёстрых одежд, диковинных причёсок и представителей разных рас. Вот мимо меня прошёл чопорный прихрамывающий эльф в сопровождении охраны, а вот сквозь толпу клином пробивались полутораметровые гномы – абсолютно квадратные и в обязательных стальных доспехах и шлемах. Нагло расшвыривая всех вокруг себя, они забурились в таверну справа. Кстати не у всех коротышек были бороды. Толкин врун.
Особенно поразил меня вывернувший из-за угла оранжевокожий тролль с железным кольцом в носу, тащивший на плечах огромную деревянную балку. Вот образина так образина. Любой из шагавших по мостовой был ему до пупка максимум. Судя по всему, тут их использовали как краны, тракторы и экскаваторы одновременно.
Эльфийский постоялый двор был обыкновенным и от людских почти не отличался. Разве, что над входом вместо вывески был искусно вырезан бегущий поток воды, выкрашенный серебряной краской. Работа была отличная, по воде плыли листики, веточки и даже было видно очертание рыбок.
Припарковав лошадок, я бросил мелкую монетку шнырявшим туда-сюда курносым мальчишкам и, забросив рюкзак на плечо, обошёл вокруг двухэтажное здание, окружённое крепким частоколом. Вход был один. Что ж, очень удобно, хоть и не разумно.
Вернувшись к фургону, подозвал к себе вихрастого озорника, наблюдавшего за моей повозкой. Показав ему серебряную монетку, чем вызвал искренний восторг, я сказал:
– Иди в «Серебряный ручей» и скажи хозяину, что к господину Лильбералю, остановившемуся у него, прибыл старинный друг из Северного придела. Спроси готов ли он его принять.
Кивнув мальчишка убежал. Правда вернулся всего через три минуты, кривясь от боли и держась за правое ухо.
– Хозяин сказал, что Лильбераль отдыхать изволит, а меня человеческое дерьмо, он больше видеть на постоялом дворе не желает.
Вложив в ладошку пареньку две монетки – серебряную и медную (в качестве премии за риск и унижение) я попросил его подождать меня.
Обойдя «Серебреный ручей» ещё раз по кругу, мне удалось обнаружить место, где здание вплотную прилегало к частоколу. Вынув из рюкзака пару склянок с маслянистой жидкостью внутри и торчащими из горлышка тряпичными жгутиками (зажигательную смесь смастерил ещё по дороге в Бокт) я поджёг их карманной «зиппо», с гравировкой красной звезды на боку (дочин подарок), и одну за другой зашвырнул в открытые окна на втором этаже.
– Гори-гори ясно, чтобы не погасло.
8. Пой птичка, пой
Эльфы полезли из "Серебряного ручья" как тараканы. Здание горело весело, потрескивая и разбрасывая во все стороны искры. Жаль конечно остроухих изгоев, но ничего, мерзавцы и разбойники и не должны отдыхать с комфортом, да ещё на мягких перинах.
Лилбераль выскочив из дыма одним из первых, прокашлялся, а затем, закинув за спину котомку и саблю (походу дела они тут такие же лучники как я балерина) отправился в сторону большой площади, откуда я недавно приехал. Ваш покорный слуга, опустив на голову капюшон, пристроился за ним, периодически понукая лошадок.
Ух ты! Топая, мимо нас пробежали два тролля с огромными бочками за спиной. Ёмкости с водой удержались на специальных ремнях, надетых на плечи страшилищ, а из днища торчал толстый шланг. Кхм, забавно. Это, судя по всему, пожарные машины торопятся на происшествие. А где пожарники? А, вот и они! За крайним троллем неслась раскрашенная в красный цвет телега полная людей в шлемах, с баграми и топорами. Эх, жаль не посмотрю на сам процесс.
Эльф шёл уверенно, не оглядывался, раздавал увесистые подзатыльники мальчишкам разносчикам и пинки зазевавшимся лоточникам. В общем, мразь, он и есть мразь.
Кност напоминал мне киношный Эребор, вот только никакой горы, где дрых жадный дракон рядом и в помине не было, а над узкими, запруженными народом улочками летали шустрые стрижи. Помаленьку тянуло горелым.
Когда Лильбераль свернул на грязную улочку, располагающуюся параллельно главным воротам, я подхлестнул лошадок, стремительно сократил расстояние между объектом и опустил ему кулак на затылок, одновременно рывком затаскивая внутрь. Не останавливаясь, пронёсся по грязной дороге до маленького пустыря, на котором цвели вполне нашенские одуванчики, где и придержал коней. Ну а что? Место хорошее сразу видно, и вокруг никого. Мне подходит.
Забравшись внутрь фургона, я задёрнул полог и зажёг масляную лампу, приобретённую вместе с лошадками на рыночке. Приведя беднягу в чувство, похлопав его по щекам, моя персона некоторое время наслаждалась эффектом, произведённым на эльфа.
Тот шипел, плевался, ругался самыми последними словами и даже пытался меня лягнуть. У него бы это обязательно получилось, если бы я предварительно его не связал, подтянув руки за спиной к ногам. Ну а что остроухие же должны быть ребята гибкие?
Перевернув пленника на бок, я резко ударил его ребром ладони в висок. Тот сразу замолчал и смешно завращал глазами.
– Слушай меня внимательно, Лильбераль и не перебивай. Все твои дружки в замке сдохли. Убил их я. Убью и тебя, если ты не ответишь на мои вопросы. Отвечать нужно быстро, чётко и по возможности исчерпывающе.
– Да пошёл ты…!
Новый удар под рёбра и хруст прервали поток ругани готовый сорваться с губ эльфа.
– Ты плохо слышишь?
– Да мы тебя урод…!
Серия из трёх тумаков в самые чувствительные места заставила остроухого зашипеть от боли и закашляться. Подумав пару секунд, я взял его указательный палец, на правой руке, оканчивающийся длинным как у бабы ногтем, и свернул в противоположную сторону.
– Ааа! Чёрт!
– Переломаю тебе все кости дурачок, если ты не начнёшь говорить.
– Да ты хоть знаешь, с кем связался, мой господин не просто так…!
Два удара по сломанному ранее ребру и выбитая коленная чашечка заставили пленника снова заткнуться. Взглянув на побелевшего эльфа и без какого-либо гнева в голосе, я медленно, чеканя каждое слово, произнёс:
– Девушка с разными глазами, которую вы притащили из леса, где она?
Поёрзав на досках фургона и неловко повернувшись ко мне, при этом оцарапав лицо, Лильбераль просипел:
– Развяжи меня. Я не опасен. Всё тебе расскажу.
Дальнейшая беседа проходила в тёплой и непринуждённой обстановке. Из которой удалось узнать следующее:
А.) Дочь моя, так же как и все выходцы из нашего мира – Искренняя. То есть, абсолютно не подверженная, какому либо магическому воздействию. Конечно, если метнуть молнию, огненный шар или ещё что-то в этом же роде, мало не покажется, но гипноз, любые формы внушения, а также разнообразные проклятия и другие манипуляции с сознанием, в этом наполненном магией мире (странно, а я её ещё и не встречал вовсе) на нас просто не действуют.
Б.) Лизка была целой и невредимой только потому что стоила аж четыре кошеля золота которые мне остроухий с гордостью продемонстрировал. Кретин! По его словам продал он её (скреплю зубами, но держусь) мажордому местного герцога Иоганну Гулду. Что тот намеривался делать с моей красавицей эльфийская мразь конечно не знала.
В.) Алиендил и его банда оказались не простыми разбойниками, а самыми настоящими борцами за свободу. Типа местные революционеры. Чего-то они там готовили на своей эльфийской родине, а здесь насилуя, грабя и убивая людишек, просто отдыхали. Впрочем, на их внутренние разборки мне было фиолетово.
Г.) Эльфы не умеют держать слово.
Записав кое-что в блокнотик, убрал его в нагрудный карман под кольчужку и… внезапно понял, что не один. Снаружи явно кто-то околачивался. Оттолкнув мёртвое тело Лильбераля, я раздвинул полог и выпрыгнул из фургона.
В десяти шагах от повозки замерло четверо людей, профессия которых была написана у них на лицах.
9. По рукам
Потёртые кожаные камзолы, стоптанные ботинки из замши (ведь оставаться в тени и бесшумно ступать это их ремесло), капюшоны, на руках двоих бронзовые браслеты, у третьего, скорее всего главаря, серебряные. Наглые морды, жадные, зыркающие взгляды обшаривающие меня с головы до пят. На Руси таких называли татями, то есть ворами, ночными похитителями. Вот и братва подтянулась. Что-то слишком быстро.
Они окружили меня, образовав ровный полукруг. С троицой всё понятно – самоуверенные, а значит уязвимые, а вот четвёртый стоящий чуть позади и справа от главаря, с вьющимися чёрными кудрями и такого же цвета ухоженной бородкой, совсем другого полёта птица. Лет тридцать, крепкий, жилистый, собранный, корпус чуть наклонен вперёд, ноги согнуты – готов ко всему. Но самое главное взгляд, прямой, не наглый, скорее оценивающий, как у меня – солдат и не из рядовых. Почему он с ними?
Позади меня хрустнула ветка, и я понял, что их пятеро. Покрытый веснушками верзила в зелёной домотканой курточке и длинноносых пуленах, крутил между пальцами рукоять ножа.
– Чем обязан? – спросил ваш покорный слуга, окруживших меня грабителей, сделав два шага вперёд.
Верзила позади хохотнул и пристроился прямо за спиной встав между фургоном и мной. Наверняка подумал, что я растяпа и лох, раз открыл ему спину. Ему невдомёк, что сделано это специально.
– Да, вот хотели посмотреть, что у тебя в фургоне дядя, – сверкнув ярко-голубыми глазами, главарь плюнул мне под ноги. – Ты не против?
