Владимир Андронаки
ZOV. В Ад и обратно
Глава 1
После полуночи нежданно разразилась гроза. Весь февраль солнце разгоняло холодный воздух, а в начале марта погода резко изменилась. Порывистый ветер бросал тяжёлые капли на шершавый асфальт, на жухлую прошлогоднюю траву и голые деревья. Водяная картечь била в окна, дробь гулко отзывалась в длинном коридоре общежития.
Алексей Свиридов спал безмятежно. Шум дождя успокаивал его, словно смывал все тревоги и хлопоты. Даже когда в ночи прозвучали два таких громких взрыва, что мама не горюй, он не проснулся, подспудно принимая их за раскаты грома. На самом деле, ПВО и в этот раз не промахнулась по «хаймарсам», запущенным в Мелитополь с другой стороны линии боевого соприкосновения. 70 километров лёта ракеты позволяли засечь её, рассчитать траекторию и не оставить никакого шанса достичь цели.
В полпятого утра Свиридов проснулся, хотя будильник в телефоне был выставлен на 15 минут позже. Было ещё темно. Он бы выехал прямо сейчас, но комендантский час вынуждал ждать. К тому же, полиция была вдвойне начеку: вчера у рынка на улице Кирова диверсанты подорвали машину какого-то предпринимателя. Он погиб, случайный прохожий тяжело ранен. Напряжённая обстановка витала в воздухе.
Вообще-то предстоящая поездка была некстати. У Свиридова на сегодня намечалось интервью с известной оперной дивой. Отважная дама уже дала несколько концертов на Донбассе, а вчера приехала в Мелитополь. Понятно, что надо было её засветить и на ТВ. Но и сама по себе встреча с мировой знаменитостью – журналистская удача. Хотя сколько удач уже было у него за два десятка лет телекарьеры!
Ещё надо было записать несколько стендапов к годовщине Крымской весны. В контексте исторической связи той весны и прошедших осенью референдумов в Запорожской и Херсонской областях, на которых народ мощно поддержал возвращение регионов в Россию. Помнится, все радовались, что история бандеровской Украины здесь закончилась. Телекомпания стояла на ушах, агитируя народ, хотя было понятно, что люди и сами не сомневались в выборе.
Дел хватало. А тут на тебе – неотложная поездка в Васильевку, на пограничный пункт. И чтоб непременно обратно успеть к трём часам в телекомпанию. Собственно, времени хватало, так что можно не мчаться в поросячий визг.
Свиридов подошёл к окну, украшенному прилипшим кленовым листком и каплями прошедшей грозы. Проспект Богдана Хмельницкого блестел серебряной лентой в обрамлении жёлтых фонарей. Вдали показались тёмные контуры грузовиков с выключенными фарами. Колонна из пяти армейских машин, хлопая брезентовыми тентами, с шумом промчалась по спящему городу в сторону фронта.
Будильник заиграл мажорную побудку.
– Пора! – потянулся Свиридов и танцующе размял ещё сонные мышцы.
В небольшой комнатке даже простенькая зарядка была занятием для ловких. При росте выше среднего, сухощавый журналист с осторожностью побоксировал длинными руками, сделал несколько наклонов, махов ногами и растянулся на шпагате.
В сорок два года немногие его сверстники имели такую физическую форму. Если бы не малоподвижная работа телеведущего и дурацкое курение, от которого он безвольно не мог избавиться, то ему, как либеро, цены бы не было в какой-нибудь ветеранской команде по волейболу. А так всё осталось в прошлом – и звание «мастера спорта», и все его успехи на площадке.
– Куда в такую рань, Лёш? – окликнул Свиридова дежурный солдат, выпуская из ворот салатовый «ситроен». После теракта у телекомпании, когда подорванная под окнами «Таврия» разнесла несколько кабинетов, охрана стала подозрительной и тревожной.
– Навстречу счастью, – бросил Алексей, закуривая сигарету.
– Скажи, пусть подружку возьмёт.
Свиридов кисло хмыкнул и выжал педаль газа. Рядом, на переднем сиденье, лежала пухлая чёрная папка.
* * *
Две недели назад, после очередного эфира, Алексей Свиридов расслаблялся пивом и листал информационный портал РИА Новости. Серьёзных перемен на фронте не было – бои местного значения. Ожесточённые, кровавые, но едва меняющие общую ситуацию. Наши продвигались тяжело у Северска, Авдеевки, Артёмовска… Под Херсоном артиллерия прицельно накрыла очередное форсирование Днепра диверсионно-разведывательной группой нацистов.
И тут в телеграме тренькнул телефонный вызов, а на экране появилась мигающая зелёная трубка и фамилия: Степан Поронич. «Надо же!» – обалдел Алексей. Верный друг – да что там, брат! – Стёпка жил в Киеве. В начале специальной военной операции они регулярно перезванивались и каждый из первых рук узнавал о делах «на той стороне». Но месяца три назад связь оборвалась. Точней, Степан избегал не то что звонков, но и переписки.
Свиридов не удивился. Служба безопасности по всей Украине крепко взялась за тех, кто поддерживал связи с россиянами. Бандеровцы опасались утечки информации из страны, правдивых российских новостей, да и просто в каждом видели «москальского шпигуна». Таких вылавливали, просеивая соцсети и мессенджеры, проверяли телефоны, хватали по чьему-то доносу.
Но Поронича пока не трогали, возможно, из-за статуса. Он 15 лет работал в Transparency World, неправительственной международной организации по борьбе с коррупцией и исследованию уровня мздоимства по всему миру. Должность у него была довольно солидной, а зарплата такой, какую бы при своих талантах не нашёл ни в России, ни на Украине. Ну а частые командировки по странам и континентам позволяли удовлетворять тягу к путешествиям.
Тем не менее, уже три месяца как Степан оборвал переписку со Свиридовым. И тут – звонок!
– Привет, дружище! – первым откликнулся Алексей. – Как ты там, в преисподней? Не бросил горбатиться на своё «паучье гнездо»?
– Здорово, Лёха, – голос Поронича был неестественно бесцветным и тихим. – Извини, я по делу. Марии Фёдоровне совсем плохо с сердцем. Толковых врачей сейчас днём с огнём не найти, с обследованиями – полный кабздец. Народ бежит в Европу, как подорванный. И паспорт у неё с крымской пропиской, российской… Я тут в районной больничке нашёл одного перерожденца, но ему для диагноза и лечения нужна медкарта и всякая хреновина – КТ, МРТ, кардиограммы и прочее. Фёдоровна всё это забыла в Симферополе…
Голос умолк. Свиридов понял, что друг мысленно кроет склеротичную тёщу.
– …Лёха, очень нужна папка с долбаными бумагами и снимками. Там ещё немного денег… Чёрная, в верхнем ящике книжного шкафа. Привези её на пропускной пункт в Васильевке и отдай моему коллеге Бруно Моретти. Через неделю, утром, он будет возвращаться из Донецка в Киев.
– Не проще ли отправить Марию Фёдоровну в Европу на лечение, если всё так серьёзно? Лена с Вадиком её бы сопровождали. И тебе спокойней было бы за них.
Стёпа грустно хмыкнул.
– Думаешь, у меня не хватило ума до этого додуматься? Как её везти, если она нетранспортабельна! Поэтому и звоню тебе. Можешь помочь? Ничего не объясняй, просто скажи: да или нет?
– Да.
Свиридов поспешил ответить, потому что любая пауза выглядела бы двусмысленной и болезненной для Стёпы. Да и какие варианты – друг всё-таки.
– А как я на пропускном пункте найду этого… как его?
– Бру-но Мо-рет-ти, Лёша! Да в чём проблема? Будь через неделю утром на КПП. У него светло-серый «Фольксваген Туран», с немецким номером B-PM 123. Хуле запоминать? Мужик будет в оранжевой куртке и рыжей лохматой шапке. Всё, пока!
Связь беззвучно исчезла.
На выходных Свиридов смотался в Симферополь и взял в квартире друга так необходимые его больной тёще медицинские документы. Смотался – это три часа херачить по вдрызг разбитой трассе до пропускного пункта «Чонгар», лавируя между фурами и военными грузовиками. Потом выстоять очередь пару часов на проверку и ещё полтора часа трястись до столицы полуострова. Так что смотаться – это вымотаться до предела. Что Свиридов с успехом и сделал.
* * *
«Ситроен» промчался по безлюдному Мелитополю и выскочил на трассу, прямиком на север.
Алексей включил радио и с лёгким сердцем вспомнил друга. Получается, Стёпа всё продумал, максимально облегчив свою просьбу. Всего-то надо будет подъехать к КПП за Васильевкой, найти какого-то итальянца в оранжевой куртке, фамилию которого он благополучно забыл, и отдать ему папку. Всё.
Прежде чем Свиридов добрался до цели, его три раза тормозили на блокпостах по дороге. На последнем небритый боец с флагом Чечни на плечевом шевроне, после вопросов «откуда-куда-зачем», вернул журналистское удостоверение и улыбнулся:
– Брат, я тебя узнал. Ты «висишь» в Мелитополе, да?
– Да, это я, – кивнул Свиридов. Билборды с его жизнерадостным оскалом уже месяца три рекламировали телекомпанию по всему городу.
– Молодец! Давай, будь осторожен!
– Мы победим! – журналист лихо вскинул руку с пальцами буквой «V».
Машина подъехала к Васильевке, когда небольшой городок только встречал новый день. Миновав несколько перекрёстков по Центральному бульвару, Свиридов оказался на окраине и издалека увидел широкую площадь с большим автомобильным кольцом. В центре его, окружённый мохнатыми пирамидальными туями и фонарными столбами, возвышался на длинных лапах из труб чудаковатый полицейский пост. Он больше напоминал подбитую летающую тарелку со спущенным трапом. Над ней колыхался российский триколор.
Длинная очередь из легковушек и снующих между ними людей упиралась в бетонные плиты, перегораживающие часть шоссе. Тут же торчала будка, возле которой прохаживались автоматчики. Это и был КПП, где военные проверяли документы, осматривали машины и вещи тех, кто собирался пересечь прифронтовой кордон. Дальше, за мостом через речку Карачекрак, начиналась так называемая «серая зона». Там ничейное пространство, где отсутствует власть, рыскают свои и чужие разведгруппы, а главным аргументом при встречах остаётся автомат Калашникова.
Свиридов подкатил к концу очереди у пробитого пулями указателя «ЗАПОРIЖЖЯ 44 км» и, кряхтя, выбрался из малолитражки, которая была ему явно не по размеру.
– Добрый день, мужчина!
Он вздрогнул и обернулся.
К нему подходила женщина неопределённого возраста, по виду давно не приводившая себя в порядок. Из-под распахнутой куртки виднелась уже не белая кофта, неопрятно заправленная в длинную мятую юбку, стоптанные ботинки поблёскивали грязью. Затрапезное облачение скрывало фигуру и вполне сочеталось с её невыразительным лицом, правда, не лишённым тонких черт, и бесцветными обветренными губами. Немытые каштановые пряди, прикрытые легкомысленным беретиком, свисали на глаза. Серые бусинки зрачков смотрели пронзительно и цепко.
– Возьмите меня, пожалуйста! – мягкий грудной голос звучал устало и умоляюще. Она сбросила на мокрую землю толстый школьный рюкзак и негромко выдохнула: – Явите милость…
Свиридов иронично поднял бровь:
– Здесь и сейчас? А что, в Васильевке больше не осталось достойных женихов?
Пошлость никак не тронула её. Вытащив из кармана руку, она протянула ему скомканные деньги:
– Я заплачу сразу. Хотя бы до Запорожья…
Он понял, что этой убогой не до шуток и, наверное, не стоило её унижать непристойностью.
– Простите, мне в другую сторону, – примирительно склонил голову Свиридов и для убедительности развёл руками.
Женщина грустно посмотрела ему в глаза и снисходительно улыбнулась, как бывает, когда человека ловят на явном вранье. Тяжело взвалив на плечо рюкзак, она требовательно крикнула в сторону придорожных кустов:
– Славка! Пойдём, сынок.
На дорогу вышел щуплый мальчишка лет десяти тоже с заплечным грузом и телефоном в руке. Он выглядел куда опрятней матери, хотя усталость читалась и на его осунувшейся мордашке. Женщина слегка подтолкнула его вперёд, и они понуро двинулись в сторону КПП.
Очередь на пересечение границы прирастала.
Журналист закурил и озадаченно почесал затылок. То, что Стёпин коллега приедет утром, было растяжимым понятием. Может, он уже мается в очереди? Или уже прошёл проверку и где-то пылит по «серой зоне»? Свиридов пробежал взглядом по разноцветным авто. Ничего путного из обзора не вышло. «Да, придётся искать иголку в стоге сена», – он раздражённо полез за папкой в тесный салон «ситроена».
Совсем рядом с раскрытой дверью шумно промчалась машина, обдав Свиридова воздушной волной и тяжёлыми каплями грязи.
– Вот сука! – рявкнул он и резко выпрямился.
От него стремительно удалялся заляпанный светло-серый «Фольксваген Туран», с едва различимым номером B-PM 123. Тот самый!
– Ах ты, гадёныш! – брезгливо поморщился Свиридов. – Ну, какая контора, такие мудаки там и пашут. Куда ж ты так ломишься напролом?
Между тем, наперерез компактвэну выскочили несколько мужчин и протестующе замахали руками, останавливая его. Из машины вывалился грузный водитель в оранжевом полупальто и о чём-то эмоционально затараторил. Перебранка почти не была слышна, но по категоричной жестикуляции мужиков угадывалось, что они требовали от хитрожопого иностранца по-хорошему стать в общую очередь.
Страсти накалялись. Опасаясь самосуда над наглым иностранцем, журналист поспешил к разборке.
И тут раздался страшный взрыв!
Глава 2
…В ушах стоял сильный звон, а в глазах мелькали «светлячки». Свиридов не помнил, как очутился на коленях. Он лишь тряс головой и пытался навести резкость помутившегося зрения. Рука крепко сжимала папку. Отовсюду слышались отчаянные крики и вопли, люди ошалело метались по шоссе, не соображая, что делать и куда бежать.
В том месте, где только что бранились мужчины, дымилась широкая воронка. Вокруг были разбросаны окровавленные тела или то, что от них осталось. Искромсанный компактвэн лежал на боку, придавив другую машину. Из-под колёс выглядывал кусок оранжевой куртки.
– Славик! Слави-ик!
На дороге сидела знакомая женщина с неестественно вывернутой левой ногой и трагично звала, озираясь по сторонам. Свиридов первым увидел свернувшегося калачиком мальчишку и пополз к нему. Но тут ещё два взрыва далеко в стороне заставили упасть людей на землю. Свиридов поднялся и, сгорбившись, подбежал к подростку. Тот, обхватив голову ладошками, мелко дрожал у заднего колеса распахнутых «Жигулей».
– Иди сюда, пацан, – хрипло позвал его Свиридов. – Тебя мамка ищет.
Но та, прижимая руку к ноге, уже была рядом.
– Сыночек, ты цел?! Ты меня слышишь?!
– Ма!.. – жалобно отозвался Славик и потянулся к матери.
– В машину! Быстро! – скомандовал Свиридов.
– Что? Зачем? – женщина испуганно подняла на него глаза, полные слёз.
Где-то за его «ситроеном» с треском разорвался очередной снаряд, подняв в воздух только подъехавший пикап и бросив его поперёк шоссе. Новая волна истошных криков ударила по ушам. Страх и ужас охватил всех вокруг.
Мать без слов схватила в охапку сына и метнулась на заднее сиденье «жигулёнка». Свиридов повернул торчащий в замке зажигания ключ и вдавил в пол педаль газа. Он мчался вперёд, маневрируя между кусками асфальта и бездыханными телами. На дороге и у КПП не было никого живого. Пластмассовый шлагбаум от удара капотом разлетелся в стороны – путь был свободен.
За спиной продолжали глухо бухать взрывы. Свиридов гнал машину, сам не зная куда, только бы подальше от обстрела. Протрещала длинная автоматная очередь. Одна из пуль пробила заднее стекло и юркнула в обшивку потолка.
– А-а-а-а! – завизжала женщина, укрывая собой сына. – Гады! Что же вы делаете?!
– Для них мы беглецы и перебежчики! – крикнул Свиридов, выжимая из дохлого мотора последние лошадиные силы. – Да ещё в сторону Украины. Они уверены, что мы наводчики.
– Какие такие ещё наводчики?
– Неважно.
Белый «жигуль» послушно нёсся по дороге, увозя троицу всё дальше от опасного места. Разрывы звучали приглушённо и не так пугающе.
– Славка, что у тебя, где болит? – всхлипывая, мать осторожно платочком протирала царапины на лице сына и ощупывала его тело.
– Ну, не надо, мам! – вяло отпихивался он. – Всё в порядке. Ну, оставь…
Справа, в дальних лесопосадках послышались разрывы: один, другой, третий… Затем ещё одна серия. Наши накрывают тех, кто ударил по КПП, догадался Свиридов. На душе стало чуть спокойней.
Оглядевшись, журналист поймал себя на мысли, что несётся неизвестно куда. Их окружала гнетущая «серая зона», откуда только что шёл обстрел российской стороны, значит, здесь можно нарваться на тех, кого хотелось видеть только в гробу. Свиридов вспомнил, что он с самой Крымской весны значился в списках бандеровского сайта «Миротворец». Подкатила тошнота и в воспалённом мозгу замигал сигнал тревоги: «Они же с меня шкуру спустят. Немедленно назад!».
Он живо сбросил скорость и стал разворачиваться, перебирая баранку потными ладонями. Женщина крепко схватила его за плечи. Её лицо стало удивительно суровым, словно она была застигнута голой.
– Вы зачем это? Остановитесь!
– Обстрел, скорей всего, прекратился, надо возвращаться домой, – как можно спокойней пояснил Свиридов, нажимая на тормоз. – Меня ждёт работа в Мелитополе.
У женщины от негодования округлились глаза:
– Какой Мелитополь?! Мы с сыном неделю не могли выехать в Запорожье! Немедленно, везите нас туда, а потом мотайте, куда вам нужно.
– Да кто ты такая?!
– Снежана!
«Блин, только «снежан» мне не хватало! – он больно прикусил нижнюю губу, тоскливо обдумывая, что ответить и как поступить. – Какого чёрта я связался с этой истеричкой?».
– Так вот, Снежана, мне нельзя в Запорожье. Я гражданин России. По нынешним временам, меня сразу арестуют. Да и вы перешли на эту сторону без проверки. Понимаете проблему?
– Мне проверка ни к чему, ни золота, ни оружия я не прячу. Может, мы там что-то нарушили, не знаю, но, если вернёмся, неизвестно, когда нас выпустят. Нам надо срочно домой. Очень. Хотя бы до Каменского довезите, здесь пять-шесть километров. Я вам отдам все деньги. У нас беда…
– Какая? – спросил Свиридов, хотя ему это было совсем неинтересно.
Снежана опустила набухшие глаза и устало закрыла лицо рукой:
– Вам это не нужно…
Он вышел из машины, закурил и огляделся. Было тихо-тихо. Придорожная лесополоса не закрывала от сырого и зябкого ветра. Сквозь голые деревья просматривались заброшенные поля в полёгших прошлогодних сорняках. Вдали одиноко торчал разбитый трактор. В нехитром пейзаже сквозило враждебное запустение.
У Свиридова не поворачивался язык предложить этой измученной курице с ребёнком самим дойти до ближайшего села. Ну как оставить их посреди дороги и смыться? Может, всё-таки быстро подбросить их туда – и мухой обратно, никого ж нет, неуверенно подбадривал он себя.
Хлопнула задняя дверь, подошла Снежана, тихая и обречённая.
– Я тут подумала… мы, наверное, сами дойдём, – ровно, даже равнодушно сказала она. – Ни к чему вам рисковать.
Свиридов вспыхнул:
– Да хватит… вот это вот!.. Тоже мне, сирота казанская! Навязалась на мою голову! Поехали!
Машина рыкнула мотором и резво поехала, огибая бесчисленные выбоины и колдобины. В какой-то момент, у края дальней лесополосы, мелькнула машина и пропала за линией горизонта. Он тут же прибавил скорость.
* * *
– Шо ты там мудохаешься, бегом давай! – худой водитель с вытянутой лисьей мордочкой, нервно постукивал армейским ботинком по педали газа, от чего мотор пикапа грозно постанывал. – Ща долбанут по нам, ну!
Запыхавшийся толстяк забросил в кузов широкую опорную плиту и ящик с минами, перевалился через борт и гаркнул:
– Рви!
«Тойота» дёрнулась с места, выбрасывая из-под колёс комья рыхлой земли.
Парень за рулём громко рассмеялся. Работа была сделана чётко и профессионально – мины точно попали в цель и раздолбали российский КПП, вместе с гражданской толпой. Всё как приказал Коринь. Они могли бы аккуратно разнести лишь пропускной пункт, однако начштаба батальона дважды сипло повторил: «Бить по всему, что шевелится, ты понял, Худолий? Головой отвечаешь, сержант. И смотри, чтоб Ярик грамотно сделал видео. Третьим возьми Палая, ясно?». То, что не комвзвода и не ротный, а сам майор Коринь лично отдал приказ, говорило о его особой важности.
Ещё Сашка Худолий, пронырливый и шустрый, выглядевший моложе своих лет, удивился, когда услышал не свой позывной «Танцор», а фамилию. Он и сам, как и все, не знал настоящих имён ни Кориня, ни сослуживцев. И в том, что подполковник по-особому обратился, сержант уловил подчёркнутый смысл.
По пути на позицию Ярик по секрету поделился, что от них ждут видео про «русню, которая мстит жителям Украины, бегущим из оккупированных территорий» – в этом суть их вылазки. Мол, задание пришло откуда-то «с самого верха». У Ярика был талант разнюхивать любую информацию в батальоне, он имел компромат на многих сослуживцев, за что его сторонились даже офицеры.
Танцор понял, что осечки быть не может, Коринь такие вещи не прощает. В прошлом месяце взвод новобранцев из необстрелянной теробороны не сдержал нападение русской разведгруппы и бежал, бросив опорный пункт на холме. Начштаба быстро выяснил, кто дёрнул первым, и перед строем лично всадил ему пулю в лоб. Остальных немедленно отправил вернуть позицию. Сзади приставил трёх «азовцев», приказав уничтожать всех, кто струсит. Но россияне их уже ждали – взвод полёг в полном составе, а из заградгруппы вернулся лишь один «трёхсотый».
– Ярик, как думаешь, что нам обломится за удачную операцию? – скосил лисий взгляд Танцор, круто выворачивая из лесополосы на просёлок.
– Где сломится – там и обломится, – рассеянно скаламбурил напарник, укладывая коптер в сумку.– Слышь, я сверху надыбал легковушку на трассе, гнала от КПП к нам. Похоже, светлый «жигуль». Давай наперерез, в Каменском перехватим.
– И чё?
– Через плечо, чувачок! У транзитников всегда полный багажник жратвы.
Ярик разговаривал с блатными интонациями, нелепо растягивая слова. Одутловатая физиономия с густой сеточкой красных прожилок на щеках и мясистом носу выражала нетерпение. Толковый айтишник из Одессы, он мастерски управлял разведывательными коптерами и боевыми дронами, оживлял любые гаджеты и компьютеры. Только если не был под кайфом. Собственно, по этой причине оказался на передовой – одессита взяли за торговлю марихуаной. В полиции к нему подошёл человек в камуфляже и без предисловий сделал предложение, от которого нельзя было отказаться: либо пять лет с конфискацией, либо на фронт, где всегда можно разжиться «травкой», причём, без последствий.
– Я – за. Лишь бы Палай сразу не сгрёб себе, – кивнул Танцор в сторону кузова, где толстый солдат придерживал громыхавшие части миномёта.
– А пусть попробует, бандера, – пыхнул сладковатым дымом Ярик и оскалился прокуренными зубами.
Сержант ободрился. Хотя он был из Николаевской области, но считал наглого наркомана земляком и рассчитывал на его поддержку в нередких стычках с хамоватыми «западенцами». Ярик с пленными русскими вёл себя настолько жестоко, что его побаивались даже свои.
Где-то в конце лесопосадки прогремели взрывы.
– Опаньки, за нами прилетели, а мы – в дамках! – ликующе взвизгнул Танцор и высунул из окна руку с торчащим средним пальцем. – Выкуси!
Ярик гоготал и натужно кашлял, поперхнувшись дымом.
Спустя четверть часа «бандерамобиль» появился в селе и заехал во двор крайнего дома.
* * *
Действительно, околица Каменского с дорожным указателем появилась через шесть километров. Село оказалось большим, но на удивление безлюдным и каким-то настороженным. Некоторые дома выглядели бесхозными, мелькали разрушенные постройки. Свиридову захотелось побыстрей развернуться домой.
– Знаете, э-э-э…, вон там тормозните, сразу за мостом, через речку, остановка, – прервала молчание Снежана.
– Я – Алексей.
– Спасибо, Алексей! – в её тоне слышалась искренняя благодарность. – Вы не представляете, как нам помогли. Вот, возьмите, пожалуйста…
Она протянула стопку разглаженных купюр. Свиридов, не оглядываясь, взял деньги, вытащил из них рублёвку, остальные с нажимом вложил в её неубранную ладонь.
– На память. Хотя всё это я, видимо, и так не забуду.
Он съехал к остановке. Снежана с молчаливым Славиком выбралась из «жигулёнка» и прощально помахала. Свиридов коротко ответил открытой пятернёй и пришпорил послушную машину, которая словно понимала, что от неё сейчас требуется.
Показалась окраина села. «Только бы незаметным мотыльком пролететь несколько километров до Васильевки! Только бы добраться, Господи!», – молился Свиридов, переключая рычаг передачи.
Но тут из распахнутых ворот крайнего подворья выкатилась помятая «тойота» и лениво перегородила дорогу. На кузове замызганного пикапа с затемнёнными боковыми стёклами равнодушно торчал миномёт.
У Свиридова упало сердце, а пальцы до белых костяшек сжали руль. Улица в мгновение превратилась в узкий туннель, из которого никуда нельзя было свернуть. Он подъехал к «тачанке» и замер в пяти метрах. В ушах оглушительно отдавалось сердцебиение.
Прошла минута, другая… Но ничего не происходило. Свиридов смотрел в непроницаемое окно «тойоты» и ждал. Голова его была совершенно пустой… Словно скалолаз стоял перед гладкой стеной, на которой не за что было зацепиться. Он медленно взял с сидения папку и сунул её под куртку – пусть будет поближе, мало ли…
И тут щёлкнул замок и дверь «тачанки» со скрипом отворилась. Появилась обрюзгшая морда с красными дряблыми щеками и растянулась в подобие улыбки. Её можно было назвать почти приветливой, если бы не хищный оскал пожелтевших зубов, не знавших гигиены.
– Здорово, земеля! У тебя что, жопа приклеилась? Иди сюда, родной!
Свиридов вышел из машины.
– Добрый день!
Ярик хлопнул ладонью по автомату и укоризненно поморщился.
– Ответ неверный, и минус сто тебе в карму. Ну-ка, ещё раз. Слава героям!
Кровь ударила в голову журналиста. Он с отчаянием подумал, что чувствовал себя гораздо уверенней, если бы имел в кармане хотя бы перочинный ножик. Однако пришлось лишь радушно развести руками.
– Какой базар, хлопцы, вы все герои! Спасибо большое за подвиг. Если б не вы…
– Ладно, ладно, – нетерпеливо отмахнулся Ярик, вылезая из «тойоты». – Кто такой, куда едешь, что везёшь?
Танцор подошёл, молча вытащил ключ зажигания и направился к багажнику.
– Местный я, Михайло Волощук, – представился Свиридов первым, пришедшим на ум, именем. – Подрабатываю извозом – от границы до Запорожья и обратно. Еду, вот… за клиентами.
– И откуда «еду»?
– Из дома.
– Из до-ома? Та ты шо! – Ярик расхохотался. Он подошёл и театрально подбоченился: – Есть у нас, сомнение, фраер, что ты стукачок будешь. Нехорошо обманывать. Нехорошо… А не твой ли белый «жигуль» сейчас нарезал от Васильевки, сука тыловая? Там твой дом? – Его глазки зло сузились в щёлочки. – Оружие, наркотики, валюта?
– Да откуда, что вы, в натуре!
– Документы!
В это время взбодрившийся Танцор старательно ковырялся в багажнике.
– Ярик, глянь сюда!
Он вытащил уже раскрытую сумку с продуктами. Сбоку торчал цветастый китайский термос, тут же вперемежку лежали пакеты с сыром и яйцами, пачка печенья, палка колбасы, упаковки с бужениной, кефир, детское питание…
Но первым к поклаже подтянулся Палай, до этого дремавший в кузове.
– Дай, я побачу! – он бесцеремонно отпихнул широким пузом щуплого сержанта и потянулся за колбасой.
– А по рогам – не?! – взвился Танцор. – Шаг назад, рядовой! Разделю провиант, потом набьёшь брюхо. Нах отсюда!
Могучий Палай знал, что может одним ударом вышибить дух из этого дохляка. Но, сейчас Танцор был старшим в группе, поэтому трогать его – себе дороже. К тому же отморозок Ярик за земляка вступится. Палай ненавидел русских, считал их затаившимися «москалями», хотя воевали они отменно. Толстяк сжал кулаки и зло посмотрел на сержанта, напоминавшего оскалившегося лисёнка.
– Докуме-енты! – нараспев повторил Ярик. Брехливый водитель начинал ему сильно не нравиться.
– Нету их. Пропали при обстреле, – потупился Свиридов.
Он догадался, что это их броневичок он видел на горизонте полчаса назад. Значит, надо было плести легенду, исходя из этого.
– Если честно, я из Мелитополя. Хотел выехать с оккупированной территории – пошли слухи, что всех годных к службе мобилизуют на фронт. Ну, добрые люди сделали «правильный» паспорт, чтоб перебраться на Украину. Подъехал на КПП, начал искать ходы-выходы, а тут артналёт, такой, что туши свет! Я запрыгнул в чью-то машину, и сюда. А сумку с документами где-то потерял.
– Так, со второй попытки уже складней плетёшь, – кивнул Ярик. – А сейчас зачем намылился обратно – соскучился по мамке?
– Вас хотел найти. Куда ж мне без документов, да ещё на чужой тачке… Я видел вашу машину полчаса назад вот в той стороне, – Свиридов для убедительности кивнул в сторону поля.
– Мужик, значит, ты видел, как русня расхерачила свой же КПП? – с упором на «русню», переспросил Танцор, внимательно слушавший разговор.
– Ну, я не знаю, кто херачил… Но я едва ноги унёс и не собираюсь обратно.
– Ты его обыскал? – повернулся сержант к напарнику.
– Руки в гору, фраерок! – Ярик похлопал волосатыми кистями по спине Свиридова, ощупал ноги и остановился на животе. – О, никак броник нацепил, а?
Он опустил молнию на куртке и вытащил чёрную папку.
– Я так и знал – шифровки в центр! Или есть другая версия?
– Тёщины медицинские справки, – хмуро ответил Свиридов. – Она в Киеве, больная лежит…
– Ещё одна сказочка…
Ярик рылся в бумагах и щурился на рентгеновские снимки, пока не увидел пухлый пакетик, зажатый скрепкой. В целлофановом файле лежали доллары.
– Валю-юты, значит, не имеем? Да ты брешешь, как дышишь. Ничего, я тебя размотаю так, что ты вспомнишь, как мамка рожала.
Свиридов от досады закусил губу. Как же он мог забыть слова Стёпы Поронича: «…там ещё немного денег…», чёрт возьми!
Он не увидел летящий кулак. Просто из глаз брызнули искры, голова откинулась назад, а ноги подкосились и тело рухнуло на мокрый асфальт. В следующий момент тяжёлый армейский ботинок врезался в живот, лишив возможности дышать. Третий удар пришёлся по рёбрам и отшвырнул охнувшего журналиста в сторону.
Бешено вращая белками глаз, солдат работал ногами. Он испытывая яростное наслаждение. Ему хотелось бить и бить этого лживого слизняка.
– Стой! – подскочил сержант и оттолкнул рассвирепевшего Ярика. – Ты не понял, братан! Он – то, что нам нужно!
Складывалась отличная история, которую Танцор в момент просчитал. Если кто-то там собирается из обстрела сделать сенсацию про то, как российская армия долбит по гражданским, то Коринь получит не только видео, но и живого свидетеля, который, скорей всего, даже попал в объектив коптера. Такому очевидцу цены нет! Танцор ликовал: за эту удачу им всем троим точно светят две недели отпуска. А его, как старшего группы, наградят и повысят в звании – как иначе!
Танцор выхватил у Ярика папку, а доллары сунул в нагрудный карман.
– Разберёмся на базе с этим мутным кренделем. По коням! Палай, в кузов. Ярик, возьми сумку со жратвой. А ты, мужичок, сядешь между нами в кабине, чтоб не замёрз. И живо!