Владимир Анин
Одноклассник
© В. Анин, 2023
© Художественное оформление серии «Центрполиграф», 2023
© «Центрполиграф», 2023
* * *
Глава 1
– Верочка! Сегодня вы превзошли сами себя! – воскликнула представительная холеная дама лет сорока в ярко-синем костюме, разглядывая в зеркале только что сооружённый на её голове каскад виртуозно закрученных локонов.
– Ну что вы, Анна Эдуардовна! – Вера постаралась скрыть смущение, которое накатывало на неё каждый раз, когда клиенты громко, на весь зал, начинали хвалить её работу.
– Ах, не скромничайте! Вот, возьмите-ка. – Анна Эдуардовна протянула Вере сложенную вдвое тысячную купюру.
– Спасибо, – пробормотала Вера, неловким движением пряча деньги в карман халата.
Чаевые, как известно, составляют львиную долю заработка парикмахера, и всё же Вера каждый раз стеснялась, зная, что коллегам редко достаются такие щедрые подношения. Обычно чаевые составляют сотню-другую. Но Вера, которая за двенадцать лет научилась поистине творить чудеса, превращая дикие заросли на головах в ухоженные сады, пользовалась большой популярностью у многих важных и обеспеченных клиентов, не скупившихся ни на похвалы, ни на чаевые. Конечно же, это вызывало зависть у коллег, но вслух они никогда этого не высказывали, во всяком случае в присутствии Веры. Директор, она же хозяйка салона красоты «Ла Вита», женщина строгая и безапелляционная, ещё при приёме на работу предупреждала каждого, что не потерпит никаких склок в коллективе, в особенности по поводу того, кто как работает и сколько зарабатывает.
Но взгляды порой бывают гораздо красноречивее слов. Вот и сейчас Ольга, девица с ярко-голубыми волосами и серьгой в носу, которую за глаза все, естественно, называли Мальвиной, бросила косой взгляд на Веру, подвигала челюстями и, вытянув губы, надула большой розовый пузырь из жевательной резинки. Пузырь громко лопнул, Мальвина всосала его остатки обратно в рот и вернулась к дремлющей в кресле рыжей с проседью даме, последний раз посещавшей парикмахера, наверное, год назад.
Вера проводила клиентку до кассы и проследила, чтобы администратор-стажёр и по совместительству кассирша, восемнадцатилетняя девушка со странным именем Айрин правильно записала выручку на её имя.
– Спасибо огромное, Верочка, – пророкотала Анна Эдуардовна. – Через пару недель загляну к вам.
– Конечно, – улыбнувшись, отозвалась Вера.
– Кстати! Вы-то когда в мою обитель пожалуете, а? Я вас уже заждалась.
– Ну, как-то не с руки идти в одиночку. А сопровождающего пока не нашла.
– Ищите, Верочка, ищите! Годы летят.
Анна Эдуардовна загадочно улыбнулась, подмигнула Вере и, махнув рукой, выпорхнула из салона, словно ей было не сорок, а максимум двадцать пять.
– Кто это? – шёпотом спросила Айрин.
Вера не успела ответить, потому что в кармане халата завибрировал телефон. Она вытащила мобильник, взглянула на высветившийся на экране номер и тяжело вздохнула.
– Алло… Да, конечно, Елена Владимировна… Во сколько?.. Да, приду.
Вера снова вздохнула и, не обращая внимания на продолжающую ждать ответа Айрин, зашла в расположенную сбоку от стойки администратора комнату отдыха, где на столике между двух видавших виды кресел стояли кофеварка и электрический чайник. Над небольшой мойкой в углу висела сушилка, в которой теснились разноцветные и разнокалиберные чашки и кружки – у каждого сотрудника салона была собственная, принесённая из дома или специально купленная для работы. Вера нашла свою, белую кружку с изображением рябины, налила в неё кофе и сделала глоток. Кофе был чересчур горький и кислый – что ждать от дешёвого? Но он был дармовой, равно как и пакетики чая в коробочке рядом с чайником, – хозяйка считала, что сотрудники её престижного салона не должны тратиться на подобные мелочи. А такой подход встречается нечасто, так что если кто и роптал по поводу качества бесплатных напитков, то только про себя.
– Пойдём покурим! – раздался сзади голос.
Вера обернулась. В комнату отдыха заглянула Марина, коллега и лучшая подруга Веры. А если быть точнее – единственная. Марина выглядывала из-за косяка, не сомневаясь в ответе. Вера никогда не курила, и Марина это знала. Фраза «пойдём покурим» означала выйти на воздух и поболтать, пока Марина будет предаваться вредной привычке, от которой безуспешно пыталась избавиться уже лет пять или шесть.
Они вышли на улицу. Ласковое сентябрьское солнышко щедро делилось теплом, и погода стояла совсем не осенняя – недаром в помещении вовсю работали кондиционеры. Марина вытащила из пачки тоненькую сигарету, чиркнула колёсиком элегантной зажигалки – подарок одного из многочисленных кавалеров – и, прикурив, выпустила изо рта тонкую струйку дыма. Вера отхлебнула из кружки и поморщилась.
– Что, горький? – спросила Марина.
– Как обычно, – ответила Вера.
– Так добавь сахару.
– Ты же знаешь, я сахар не ем.
– Ну, немного-то можно.
– Сначала немного, потом ещё немного. А потом я опять в юбку не влезу. Нет уж, знаем, плавали.
– Наоборот.
– Что «наоборот»?
– Плавали, знаем.
– Да какая разница!
– Ну, в общем-то, никакой. Только кофе от этого горьким быть не перестанет.
– Ну и пусть. Я уже привыкла.
– Ага, привыкла. Только всё ещё морщишься.
– Слушай, ну тебе какое дело, а? Я же не критикую тебя за это. – Вера кивнула на сигарету, которую Марина держала, зажав между указательным и средним пальцами.
– И я не критикую, – ответила Марина. – Я предлагаю не насиловать себя всякой гадостью и не делать вид, что тебе так нравится.
– А я не делаю. Мне нравится, да. Чего ты ко мне привязалась?
– Да не привязывалась я к тебе. Что с тобой сегодня?
– Ничего, – буркнула Вера.
– Ну, я же вижу. Опять Сашка?
Вера не ответила.
– Так я и знала, – сказала Марина. – Надо было сразу догадаться. Что он теперь натворил?
– Подрался с кем-то. Учительница звонила – к директору вызывают.
– Сашка подрался? Да в жизни не поверю! Он и драться-то не умеет.
– А ты откуда знаешь?
– Вообще-то он на моих глазах вырос.
– И на моих тоже. Но я, оказывается, его совсем не знаю.
– Ну, тут уж, подруга, ты сама виновата.
– В чём же я, интересно, виновата? Что, я ему мало времени уделяла, мало заботилась о нём?
– Не в этом дело.
– А в чём же?
– В том, что он вырос. Ему уже двенадцать!
– Ну это я и без тебя знаю.
– Вот только ты никак не хочешь понять, что он уже большой, взрослый…
– Ну конечно!
– Конечно. Вспомни себя в двенадцать. Я вот как сейчас помню – меня жутко бесило, что предки вообще не воспринимали меня всерьёз. А ведь я уже была взрослая, всё знала, всё понимала.
– Скажи ещё, что уже знала, откуда дети берутся, – ехидно заметила Вера.
– Да, знала. И вообще про секс всё знала. А ты думаешь, Сашка твой не знает?
– Вот только глупости не говори.
– А это не глупости. Я, конечно, понимаю – ты росла в пуританской семье…
– Слово-то какое подобрала!
– Да, в пуританской, – повторила Марина. – Если ты до десятого класса не знала, как мужское достоинство выглядит.
– Это я-то не знала?.. Ну и что? Мне это совсем не мешало.
– Потому что ты в деревне жила. А сын твой – в городе. Разницу понимать надо.
– И что, мне теперь ему про женские пиписьки рассказывать нужно?
– При чём здесь это! Я же о другом. Здесь, в городе, жизнь совсем иная. Да и лет сколько прошло – всё изменилось. Вспомни, когда мы с тобой познакомились, почти никто не знал, что такое социальные сети.
– А это тут при чём?
– Люди живут по-другому. Другие интересы, другие способы общения.
– Это как у тебя, что ли?
– Вот только не надо всё сразу на меня переводить. Я понимаю, что ты завидуешь…
– Что? Я?! – воскликнула Вера. – Чему завидовать? Что ты мужиков как перчатки меняешь?
– Ты меня обидеть решила?
– Нет, извини. Но я правда не понимаю.
– Кстати, о мужиках. У тебя когда последний раз секс был? Вот! Поэтому ты такая злая.
– Я не поэтому злая. Я злая, потому что меня опять в школу вызывают. Я только на прошлой неделе там была.
– Тебе надо с сыном контакт наладить, – сказала Марина.
– А то у меня его нет.
– Есть. Но он постепенно ослабевает. Вы же с ним отдаляетесь друг от друга. Неужели ты этого не чувствуешь?
– Нет, не чувствую! – Вера неожиданно всхлипнула и шёпотом добавила: – Да, я чувствую. Но я ничего не могу с этим поделать, и мне от этого очень плохо. И страшно!
– Понимаю!
– Откуда тебе!
– Не надо укорять меня в том, что у меня нет детей, ладно? А то я на тебя действительно обижусь.
– Ладно, прости.
– Я, хоть и не мать, и то понимаю, что у пацана сейчас сложный возраст. К нему особый подход нужен. А он у тебя к тому же без отца растёт.
– Ну, знаешь, это не моя вина.
– Знаю. Но мальчишке нужна мужская забота. Если ты себе мужика никак не найдёшь, чтобы папку ему заменил, то хоть к деду бы сына свозила.
– Даже не начинай.
– Но ведь столько лет прошло.
– Это ничего не меняет.
– Он же твой отец.
– Отцы так не поступают, – заявила Вера.
– Ты опять за своё! Ну хорошо, не хочешь так, тогда попробуй сама найти какой-то особый подход к Сашке. Научись, в конце концов, в компьютерные игры играть, что ли.
– Это ещё зачем?
– Чтобы стать ближе, чтобы он понимал, что тебя тоже может интересовать то, что интересует его.
– А с чего ты взяла, что его интересуют компьютерные игры?
– Он мне сам рассказывал.
– Он? Тебе рассказывал? Когда?
– Ну, ещё год назад, наверно.
– А почему ты мне ничего не сказала?
– Я тебе говорила. Ты просто забыла.
– Правда?
– Правда.
– Чёрт! Похоже, я действительно…
Рядом с крыльцом, на котором они с Мариной «курили», остановился синий пикап, и из него выбрался крепко сложенный светловолосый мужчина с лёгкой небритостью, в чёрной футболке и джинсах.
– О, смотрите-ка, кто приехал! – воскликнула Марина. – Привет, Степан!
– Здрасте, – буркнул Степан, даже не посмотрев в их сторону.
– Вот на кого тебе надо внимание обратить, – шепнула Марина Вере и бросила в урну давно уже потухший окурок.
– Щас! – фыркнула Вера и зашла в салон.
Марина некоторое время наблюдала за тем, как Степан выгружает из пикапа коробки, а когда он понёс их к входу, услужливо открыла ему дверь.
– Что ты нам сегодня привёз? – спросила она просто для того, чтобы что-нибудь сказать, поскольку и так прекрасно знала, что в коробках.
– Как обычно, – ответил Степан, в свою очередь понимая, что смысла вдаваться в подробности нет.
Вера тем временем зашла в тесный кабинетик директора и хозяйки салона, расположенный позади стойки администратора.
– Маргарита Кареновна, у меня ещё два клиента, а потом можно я уйду?
Маргарита Кареновна Балаян, пышногрудая дама с густыми волосами цвета «рубин», давно пережившая период, именуемый бальзаковским возрастом, но по-прежнему привлекательная, с сочувствием посмотрела на неё и с едва уловимым кавказским акцентом спросила:
– Опять Сашка?
– Да, – ответила Вера, вздохнув.
– Ну конечно, иди, – вздохнув в ответ, сказала Маргарита Кареновна.
– Спасибо.
Выскочив из кабинета, Вера налетела на Степана, который только что занёс привезённый товар в находившийся рядом с кабинетом директора склад, а точнее, кладовку, где на стеллажах стояли всевозможные шампуни, лосьоны, гели, лаки и прочие средства, необходимые в парикмахерском деле. Степан как раз вытаскивал из склада пустые коробки, о которые Вера благополучно запнулась, да так, что они разлетелись в разные стороны.
– Поосторожнее можно? – проворчал Степан, нагибаясь подобрать коробки.
– Сам смотри, куда идёшь! – огрызнулась Вера и решительным шагом направилась в зал.
Степан сердито поглядел ей вслед и молча вышел из салона. Айрин, раскрыв рот, несколько секунд смотрела в сторону зала, куда ушла Вера, и наконец фыркнула:
– Ненормальная!
– Что, простите?! – возмущённо воскликнула только что вошедшая в дверь тётенька лет пятидесяти, с богатыми серьгами в ушах и толстыми браслетами на пухлых холёных руках.
– Я говорю, нормальная такая погодка сегодня, да? – спохватилась администраторша.
– Я к Вере, – объявила тётенька.
Сашки дома не было.
«Опять шляется где-то. Ну, я ему устрою!» – подумала Вера, кидая сумочку на пуфик, стоявший возле входной двери.
Резкими движениями стряхнув туфли с ног, она прошлась по квартире, дабы убедиться в своих предположениях. Похоже, Сашка ещё даже не приходил. Видимо, резонно предчувствуя, что его ждёт дома, он решил, насколько это возможно, отсрочить встречу с разъярённой матерью. А Вере было от чего прийти в ярость – чего только она сегодня не наслушалась! И ведь месяц ещё не прошёл, как начался учебный год, а она уже во второй раз вынуждена была прийти в «храм знаний», чтобы получить взбучку от двух отвратительных тёток – директора и классного руководителя. Будто это она набедокурила! И ведь не скажешь ничего в ответ, приходится терпеть и слушать. В прошлый раз Сашка вылепил из пластилина и приделал скелету в кабинете биологии причинное место. Учительница пришла в бешенство, почему-то в качестве аргумента заявив, что они ещё ботанику не прошли, а Сашка уже за анатомию взялся. А теперь Сашка умудрился с кем-то подраться – по словам директрисы, побил сразу троих, – и это уже выходит за все рамки. Придётся сделать ему очень серьёзное внушение, иначе в следующий раз он что-нибудь взорвёт. Если к тому времени его вообще не отчислят из школы. Вот почему она, Вера, никогда не вела себя так? Наоборот – ее всегда ставили в пример другим детям. Ну, то есть поведение у неё всегда было примерным. Да, с учёбой, конечно, были трудности. Особенно с химией. Из-за этого она, собственно, и провалилась при поступлении в университет. Но в целом-то…
Щёлкнул замок. Вера бросилась в прихожую. На пороге стоял Сашка. Под левым глазом у него багровел фингал, губа была разбита, щека расцарапана.
– Ну и как это понимать? – строго спросила Вера.
Сашка молча вошёл в квартиру и бросил сумку на пол. Вера захлопнула дверь и, повернувшись к сыну, крикнула:
– Я с тобой разговариваю!
– Поссорился, – пробурчал он.
– Поссорился? Это так теперь называется?
– Я не виноват, я не…
– Ах, не виноват? А кто же, по-твоему, виноват? Я, что ли?
– Это они…
– У тебя всегда «они»! Всегда кто-то другой виноват, только не ты!
– Но это же правда!
– Хватит врать! Да что же это за наказание такое! Почему у всех дети как дети, а у меня – бандит какой-то.
– Я не бандит.
– Охламон!
– И не охламон.
– Ну за что мне это? Почему я постоянно должна краснеть за тебя?
– А ты не красней.
– Что?! Да как ты с матерью разговариваешь, дрянь такая!
– Я не дрянь! – крикнул Сашка и, забежав в свою комнату, закрыл дверь.
– А ну выйди сейчас же! – приказала Вера, постучав.
Она подёргала за ручку – дверь была заперта изнутри. Некоторое время назад Сашка сам прикрутил себе на дверь щеколду. Вера поначалу не обратила на это внимания, а когда заметила, решила, что в этом ничего страшного нет – ей в его возрасте тоже хотелось иногда запираться в своей комнате, и у неё на двери даже был крючок.
Она снова постучала:
– Саша, открой!
– Не открою! – донеслось из комнаты.
Вере даже показалось, что Сашка всхлипнул.
Сердце вдруг сжалось от сознания того, что она, может быть, перегнула палку. Может, надо было сначала расспросить сына, что и как? Но это длилось всего секунду.
– Не хочешь – не открывай. Сиди голодный, – бросила она и вернулась в свою комнату, которая служила также и гостиной.
Вера подошла к стенке, одну из секций которой занимал книжный шкаф. Она с детства любила читать и пыталась привить эту любовь Сашке. Но, к сожалению, безуспешно. Зато сама Вера уже по нескольку раз перечитала все книги, которые аккуратными рядами стояли по стойке смирно на деревянных полках. Но сейчас не они занимали её мысли. Вера достала толстый фотоальбом в бордовой бархатной обложке. Да, все вокруг уже давно не пользуются обычными бумажными фотографиями. А те, у кого они были, оцифровали их и упрятали в виртуальные альбомы, затерянные в недрах смартфонов или облачных хранилищ Интернета. Вера относилась к электронным фотографиям так же, как к электронным книгам, – категорически не признавала их. Да, она использовала свой телефон как фотоаппарат и периодически что-нибудь щёлкала, но потом обязательно шла в ателье и распечатывала понравившиеся снимки, а остальные удаляла. Поэтому, например, в отличие от Марины, в смартфоне Веры фотографий практически не было. Зато они были в альбоме. Вера привезла его с собой из дома, когда приехала в Рязань поступать в медицинский, и с тех пор вставляла в него только самые-самые фотографии, но и их за годы набралось уже немало, и альбом был почти полон, оставались всего две незаполненные странички.
Вера села на диван и погладила рукой обложку альбома. Только сейчас ей пришло в голову, что она почему-то давно не просматривала его целиком. Вставляла новые карточки, любовалась ими некоторое время и ставила альбом на место. А старые фотографии никогда не разглядывала, словно боялась заглянуть в прошлое. Сашку альбом вообще не интересовал, Марине Вера его показывала когда-то очень давно. А больше и некому было показывать.
Несколько секунд Вера сидела, словно не решаясь открыть альбом, будто под обложкой скрывалось что-то ужасное, опасное и пугающее. Наконец она откинула ворсистую обложку. На первой странице были они – офицер с погонами майора и совсем юная девушка в сарафане. В руках у офицера был крошечный свёрток – некто укутанный в розовое одеяльце, впоследствии выросший и ставший Верой. Она не в силах была долго задерживать взгляд на этой карточке и поспешно перевернула сразу несколько страниц. Теперь на неё смотрела улыбающаяся во весь рот девочка с огромным бантом на голове и букетом в руках. Под фотографией красивым почерком было написано: «Первый раз в первый класс».
Вера очень хорошо помнила тот день. Она страшно волновалась и даже уронила букет. А стоявший позади неё мальчик, Егор, поднял его и подал Вере. С того дня они с Егором стали неразлейвода… Вера перевернула страницу. Вот фотография их класса, здесь им уже по двенадцать лет – столько же, сколько сейчас Сашке.
Вера по-прежнему дружила с Егором, их частенько дразнили «женихом и невестой» и даже придумывали про них всякие небылицы – будто они где-то там целовались и всё такое прочее. Но они привыкли и не обращали на это внимания.
Новая страница и новая фотография. Это девятый класс. К тому времени между ними пробежала кошка. Может, сыграли свою роль бесконечные сплетни одноклассников, их злые подколки, но Вера с Егором прекратили встречаться и даже стали чуть ли не врагами. На этой классной фотографии они даже стояли в противоположных концах.
А вот наконец выпускная фоточка. Одиннадцатый «А» Берёзовской средней школы. После девятого, когда в их с Егором отношениях была чёрная полоса, Вера даже хотела уехать, поступить в какое-нибудь училище или колледж подальше от Берёзова и вообще от Рязанской области. Но мама уговорила её окончить школу и поступать сразу в университет. Вера со скрипом согласилась, а потом даже была несказанно благодарна маме, ибо в десятом классе они с Егором помирились и снова стали дружить. Одноклассники уже больше не дразнили их, потому как сами к тому времени разбились на пары и стали встречаться. А некоторые, поговаривали, даже пошли дальше. Ну, то есть делали «это самое» – как взрослые. Помнится, Вера тоже об «этом» порой думала, и от этих мыслей у неё дух захватывало. Но о том, чтобы заговорить о таких вещах с Егором, а тем более позволить себе такое, даже речи не было. Не так она была воспитана. Вера знала и даже мечтала, что это когда-нибудь произойдёт, но не раньше, чем она окончит школу и поступит в университет. Потому что дома, в Берёзове, Вера ни за что в жизни себе бы этого не позволила. И когда на выпускном, вдоволь натанцевавшись в актовом зале школы, Егор затащил её в пустой кабинет и попытался соблазнить, Вера даже влепила ему пощёчину, отчего тот обиделся и целую неделю не разговаривал с ней.
А потом Вера уехала в Рязань поступать в медицинский, о чём уже давно мечтала. И тогда ей впервые пришлось столкнуться с серьёзными трудностями. Дело в том, что при поступлении в Медицинский университет результаты уже внедрённого тогда в систему образования ЕГЭ не учитывались. И проблемы с химией, которая никак не давалась Вере в школе, в полный рост вылезли на вступительных экзаменах. Иными словами, она с треском провалилась. Некоторое время Вера пребывала в полной растерянности, в состоянии, близком к шоковому. Многие из тех, кого постигла та же участь, сразу бросились поступать в медицинский колледж в надежде после его окончания продолжить обучение в университете и всё-таки стать врачами. Это, конечно, более долгий путь, но для целеустремлённых людей – не преграда. Вера тоже было поддалась такому порыву, однако Марина, с которой она успела подружиться за время экзаменов и которая тоже не поступила, отговорила её. Она резонно утверждала, что в колледже опять придётся сдавать химию, а значит, шансов практически никаких.
– Ты рисовать умеешь? – спросила Марина.
– Ну… так, – неуверенно ответила Вера. – А что?
– Подадим документы в Технологический колледж.
Слово «технологический» Веру напугало. Но Марина успокоила её, объяснив, что там обучают куче всяких специальностей, в том числе и на парикмахера.
В понимании Веры профессия парикмахера была чем-то уж очень примитивным, не то что врач. Но Марина не согласилась с такой трактовкой и привела кучу аргументов за, начиная с того, что учиться после одиннадцатого класса придётся всего один год, а затем можно сразу пойти работать и неплохо, кстати, зарабатывать. У неё была знакомая, которая даже на квартиру сумела себе заработать. Ну и главное, что поступить в этот колледж – пара пустяков.
– Там экзаменов вообще нет. Мы со своим ЕГЭ туда только так проскочим, – заявила Марина.
Из этого разговора Вера сделала вывод, что Марина давно планировала такой манёвр на случай провала на экзаменах в медицинский. Марина была из местных, у неё даже имелась собственная квартирка в Рязани, доставшаяся в наследство от бабушки. Она и пригласила Веру пожить некоторое время у неё. Возвращаться домой с позором было страшно, и потому Вера с радостью приняла предложение Марины. И касательно жилья, и касательно поступления. Они сразу отправились на проезд Гоголя, где находился колледж, и подали документы.
А уже через неделю благополучно прошли вступительные испытания – кое-как нарисовали «башку с охренительной причёской», как выразилась Марина, – и стали студентами Рязанского технологического колледжа. Признаться родителям в содеянном Вера не решилась, а потому ограничилась коротким разговором с мамой по телефону, в котором сообщила, что всё хорошо, она поступила и скоро начнёт учиться. То есть куда она поступила, Вера уточнять не стала, и мама решила, что дочь скоро станет медиком. Вера сказала, что домой не поедет – это дорого, да и дел много, надо подготовиться к учёбе, решить вопрос с общежитием (тут она, конечно, лукавила). Мама немного огорчилась, поскольку сама поехать в город навестить дочь не могла – из-за проклятой болезни она уже тогда с трудом ходила. А отец, к тому времени пенсионер, категорически отказывался оставить жену даже ненадолго, поэтому тоже поехать не мог. Так Верин обман и остался тайной.
Единственным, кто знал правду, был Егор. Ему Вера рассказала всё. Он тоже никуда не поступил, точнее, даже не пытался. В отличие от Веры его аттестат пестрел одними тройками, и Егор прекрасно понимал, что по итогам ЕГЭ его никуда не возьмут, а идти туда, где надо сдавать вступительные экзамены, бесполезно. Всякие там колледжи и училища Егор вообще не принимал в расчёт, считая, что это пустая трата времени: он и так всё знает, всё умеет и ничему новому его там не научат. Поэтому он решил пока где-нибудь поработать. В родном Берёзове ничего подходящего не нашлось, и Егор устроился на какое-то автотранспортное предприятие в райцентре, в Шилове. И даже не разнорабочим, а слесарем, о чём он с гордостью хвастался Вере, демонстрируя первую зарплату.
К слову, в Рязань на свидание с Верой он приезжал почти каждые выходные. Они тайком встречались, гуляли и целовались. О своих отношениях с Егором Вера никому не рассказывала, даже Марине, у которой по-прежнему жила. Марина, конечно, догадывалась, что у Веры кто-то есть, и даже предлагала привести кавалера домой «сама знаешь для чего». Но Вера с возмущением отвергала подобные предложения.
А осенью Егора забрали в армию. Накануне он в последний раз приехал к Вере, и вид у него был такой печальный, что Вера с трудом сдерживала слёзы. Погода испортилась, лил проливной дождь, и гулять было совсем некомфортно. Денег на какую-нибудь кафешку не хватало, и, поскольку Марина была на занятиях в колледже, которые Вера в тот день прогуливала, она решилась привести Егора домой.
Дома они пили вино, предавались воспоминаниям и как-то незаметно очутились на диване, где Егор, лаская Веру, всё же умудрился довести её до такого состояния, что она сама не помнила, как позволила ему то, чего он так долго от неё добивался. Помнится, было больно и немного неприятно, да ещё всё покрывало на диване перепачкали, но Егор выглядел таким счастливым, что Вера поддалась его чувству, и ей казалось, что она в эту минуту тоже самая счастливая девушка на свете. Точнее, уже женщина.
Потом он ушёл. И только через месяц дал о себе знать – прислал эсэмэску. Написал, что у него всё в порядке, принял присягу. Вера в ответ разродилась огромным, полным нежности сообщением, просила дать адрес, чтобы она могла приехать навестить его. Но Егор не ответил и вообще больше ни разу не написал. Исчез. Навсегда. Так и оставшись для Веры первым другом, первой любовью и первым любовником. Вера пыталась разыскать его, но тщетно. Никто про него больше не слышал. Родителей у Егора не было, вырастившая его бабка умерла через год после того, как его забрали в армию. Так что все концы были потеряны. Даже фотографии Егора у Веры не осталось – она почему-то ни разу не догадалась щёлкнуть его за всё то время, что они встречались. Вера надеялась, что Егор пришлёт ей карточку из армии, но он не прислал. Поэтому самой последней его фотографией так и остался тот групповой снимок их выпускного класса.
