Владимир Цветков
Воспитание морем
Торпедопогрузочная партия при выгрузке с кормы находится в отсеке, на плотике и на причале. Управлять, конечно, всеми группами намного труднее, чем при выгрузке из первого отсека. На мостике вахтенным офицером был поставлен помощник командира. Вначале работы велись под строгим контролем старшего помощника, но уже вторую торпеду Цветков выгружал самостоятельно. К вечеру все торпеды были выгружены и «Сорок девятая» была полностью готова к постановке в аварийный док.
Выгрузка торпеды из кормового торпедного аппарата
Десять дней в плавдоке пролетели незаметно. Лейтенанты впервые увидели свою подводную лодку целиком. В доке корабль выглядел весьма внушительно, а главное, можно было познакомиться со всей забортной арматурой наяву. Молодые лейтенанты выполняли какие-то работы, ходили по цехам, заступали дублерами дежурного по подводной лодке и, конечно, не забывали учить устройство корабля.
Зачеты на дежурство по кораблю и управлению группой принимают командиры боевых частей и служб своей подводной лодки, а зачеты на допуск боевой частью офицеры сдают флагманским специалистам. Поэтому командиру БЧ-3 было намного трудней, чем командирам групп, все-таки своим легче сдавать зачеты: «свой – он и в Африке свой».
Боевые будни на подлодке
Потекли рабочие будни. Утро начиналось с зарядки, которую проводил на свежем воздухе по очереди кто-то из молодых лейтенантов. Затем экипаж следовал на подъем военно-морского флага, после которого начиналось проворачивание механизмов, тренировки, занятия, уход за материальной частью. Вечером лейтенанты шли на подводную лодку, где до умопомрачения лазили по трубопроводам, изучали системы, механизмы, учились эти механизмы запускать, обслуживать, останавливать. Зачеты по устройству корабля сдавали командиру электромеханической боевой части капитан-лейтенанту Валерию Леонидовичу Гузеватому. Механик действительно оказался въедливым и дотошным. Подводную лодку он любил и знал досконально, не гнушаясь при какой-либо поломке лезть в цистерну, под прочный корпус или еще в какую-нибудь дырку. Еще он обожал свою пятилетнюю дочку. При случае мог часами рассказывать, как она сделала первые шаги, начала говорить, как они вместе придумали сказку о Полярной звездочке. Лейтенанты, еще не забыв всех приемов сдачи зачетов и экзаменов в училищах, попытались использовать любовь к дочке в своих корыстных интересах. Когда механик задавал уж очень каверзный вопрос, типа «какой длины цепочка футштока в носовой дифферентовочной цистерне», кто-то из молодых офицеров умело переводил разговор на детей. По лицу командира механической службы расплывалась широченная улыбка, и он с удовольствием пускался в воспоминания о ребенке. Через некоторое время, вспомнив о зачете, механик спрашивал:
– Так на чем мы остановились?
Считая, что экзаменатор забыл о заданном вопросе, лейтенанты наперебой отвечали:
– Мы уже все закончили. Готовы отвечать на следующий вопрос.
Хитро прищурившись, Валерий Леонидович парировал выпад офицеров:
– Значит, не знаете длину цепочки футштока? Ну что ж, приходите завтра – продолжим разговор. А цепочку сходите измерьте и Слесарева прихватите с собой. Ему это тоже полезно будет. Только давление в цистерне проверьте, а то с шишками будете ходить.
По несколько раз механик заставлял лейтенантов рисовать схемы различных лодочных систем, рассказывать характеристики и устройство механизмов, лазить во все самые недоступные места корабля.
Так какая длина у футштока? Володя Слесарев (слева) и Вацлав Добриневский
Володя Слесарев, добродушный увалень высоченного роста, служил на подводной лодке в должности командира моторной группы. Закончив два года назад Черноморское военно-морское училище, он уже прошел боевую службу и был основным консультантом у лейтенантов в области устройства подводной лодки. Передав младшему механику приказание командира БЧ-5, офицеры услышали от него тираду из не совсем пригодных для употребления выражений, закончившуюся словами:
– Да на черта это надо? Какая разница, что за длина у этой цепи? Воду в цистерне меряет – и ладно.
Почему нужно обязательно проверить давление в цистерне, перед тем как замерять эту проклятую цепочку, Володя объяснил просто:
– Если цистерна под давлением, футшток может вырвать, и, следуя закону бутерброда, он обязательно попадет кому-нибудь в лоб. А сила у этого футштока будет неслабая.
Вторым консультантом по механической части у лейтенантов был старшина команды трюмных машинистов мичман Вацлав Иосифович Добриневский. Командир, когда сердился на мичмана, именовал его Василием Ивановичем. Матчасть свою мичман обожал, знал ее досконально и с удовольствием объяснял, как запустить трюмную помпу, продуть балласт из кормовых отсеков, как пользоваться подводным гальюном.
Гальюн на подводной лодке – один из важнейших механизмов, и знать его устройство и правила использования – непременное условие жизни под водой. Откроешь не тот вентиль или не проверишь давление в баллоне – и будешь с головы до ног в дерьме. Мало того что вонь от тебя будет невыносимая, так еще и лодочные острословы не дадут проходу.
Володя Слесарев и Вацлав Добриневский нередко спорили, кто лучше устройство лодки знает. Часто подшучивали друг над другом, задавая каверзные вопросы друг другу, но очень дружили.
Так продолжались боевые будни у назначенных на подводную лодку молодых офицеров. Кроме сдачи зачетов, выполнения своих прямых обязанностей лейтенантам приходилось выполнять тысячу других работ: от руководства помывкой экипажа в бане до дежурства по камбузу, несения патрульной службы и других необходимых для подводной деятельности мероприятий. Впрочем, эти будни ничем не отличались от будней выпускников училищ, назначенных на другие подводные лодки.
Хорошо, что молодые офицеры взяли у боцмана рабочую одежду, которая уже через неделю промаслилась и заскорузла так, что могла спокойно стоять без всякой помощи на полу.
Боцманом на подводной лодке был мичман Николай Николаевич Главацкий. На корабль он пришел с момента его постройки. Обязанности свои боцман знал великолепно. На эскадре мало кто мог сравниться с ним в скорости передачи и приема сообщений с помощью сигнального прожектора, именуемого фонарем-ратьером[8]. Ходовую вахту боцман нес в первую смену, совместно с командиром минно-торпедной боевой части, поэтому в скором времени лейтенант Цветков и мичман Главацкий сдружились и на протяжении всей совместной службы помогали друг другу.
Зачеты на допуск к самостоятельному управлению минно-торпедной боевой частью Цветков сдавал флагманскому минеру четвертой бригады подводных лодок капитану 3-го ранга В. М. Кутьину. Флагмин был высококлассным специалистом и чудесным человеком. Разговаривал он, никогда не повышая голос на подчиненных. Если офицер неправильно отвечал на вопрос, капитан 3-го ранга, не раздражаясь, отсылал его к нужному документу. Все правила минной службы флагмин бригады знал досконально. На вопрос лодочных минеров, как это ему удается, Валерий Михайлович, смеясь, отвечал:
– Послужи с мое, поспи на мине или торпеде, пообнимай ее, как жену, тоже будешь все знать.
Как бы то ни было, но зачетные листы лейтенантов постепенно заполнялись, и с середины сентября они начали заступать дежурными по подводной лодке. А первого октября лейтенант Цветков с гордостью положил на стол старшему помощнику заполненный лист сдачи зачетов на допуск к самостоятельному управлению минно-торпедной боевой частью. Одновременно он сдал зачеты и в Котлонадзоре на право руководства погрузочно-разгрузочными работами.
Детство и юность
Жизнь лейтенантов налаживалась, их уже не пытались засунуть в каждую «дырку», назначить на любую работу. Офицеры стали полноправными членами экипажа. Теперь можно было и более плотно познакомиться друг с другом, поэтому вечера заполнялись теперь не только изучением подводной лодки, но и разговорами о жизни, в том числе гражданской и курсантской.
Володя Мирошкин родился в дальневосточном селе Камень-Рыболов, расположенном на берегу озера Ханка. Никаких морских и речных предприятий в селе не было, и профессию Владимир выбрал, читая морские книжки. Закончив Дальневосточное военно-морское училище во Владивостоке, он по распределению попал на Северный флот.
Виталий Бурда попал в Полярный после окончания Военно-морского училища имени М. В. Фрунзе.
Дорога в город Советская Гавань
Наиболее насыщенная биография оказалась у Цветкова. Родился будущий офицер на Дальнем Востоке, в городе Советская Гавань, где проходил службу его отец Юрий Иванович Цветков, уроженец Калининской, а теперь Тверской области. Город Советская Гавань имел богатую морскую историю. Впервые об удобной гавани услышали участники Амурской экспедиции Г. И. Невельского в 1852 году от местных орочей[9].
Первооткрывателем гавани стал лейтенант Российского императорского флота Н. К. Бошняк, посланный Невельским для поиска морского пути в гавань. Лейтенант дал название обследованной бухте «гавань Императора Николая». В скором времени гавань стали называть просто Императорской.
Первое военное поселение на берегу Татарского залива было основано 4 августа 1853 года по указанию Геннадия Невельского, который распорядился создать здесь «военный его императорского высочества генерал-адмирала великого князя Константина пост».
Один из мысов был назван в честь великой княжны Анастасии, на нем установили деревянный крест с надписью: «Гавань Императора Николая открыта, и глазомерно описана Лейтенантом Бошняком 23 мая 1853 года, на туземской лодке, со спутниками казаками Семёном Парфентьевым, Киром Белохвостовым, амгинским крестьянином Иваном Мосеевым». Местным орочам было вручено официальное письмо на русском, немецком и французском языках, в котором указывалось, что Императорская гавань принадлежит России.
В 1855 году, после четырехгодичного плавания через Атлантический, Индийский, Тихий океаны, фрегат «Паллада» под командованием капитана И. С. Унковского зашел для переговоров в Японию.
На борту находился писатель И. А. Гончаров, написавший цикл путевых заметок об этом походе и знаменитый роман «Фрегат “Паллада”». После окончания переговоров в Нагасаки фрегат направился в Императорскую гавань для отдыха экипажа, ремонта и пополнения запасов. Однако кругосветное плавание сказалось на состоянии корабля. Два мощных тайфуна в Индийском и Тихом океанах расшатали его корпус, нарушили такелаж, поломали рулевую систему. Поэтому, из опасения захвата фрегата англичанами в связи с началом Крымской войны, он был затоплен в Постовой бухте Императорской (ныне Советской) гавани, где и находится по сегодняшний день. В 1856 году Константиновский пост был закрыт.
Знаменит фрегат еще и тем, что первым его командиром после вступления в строй летом 1833 года был назначен один из лучших офицеров флота – 30-летний капитан-лейтенант П. С. Нахимов.
В конце XIX века на мысу при входе в залив был построен маяк, один из старейших на тихоокеанском побережье России. Во время Гражданской войны белогвардейскими карателями здесь были расстреляны партизаны, с тех пор маяк носит название Красный Партизан. Неподалеку от маяка, над высокой скалой установлен монумент в память об этих событиях.
К 1912 году вокруг маяка было образовано селение, получившее название Знаменское. Состояло оно из трех поселений, расположенных по берегам бухт Маячная, Японская (сейчас – бухта Курикша) и Окоча. 19 февраля 1923 года постановлением ВЦИК Императорская гавань была переименована в Советскую, а через семь лет село Знаменское было преобразовано в рабочий поселок Советская Гавань. Здесь были созданы четыре рыбокомбината, три рыболовецких колхоза, леспромхоз «Советский», Советско-Гаванский лесозавод, национальный колхоз «Ороч». Позже были построены Северный судоремонтный завод, мельничный комбинат, электростанция и морской порт. 18 января 1941 года поселок Советская Гавань получил статус города. После Великой Отечественной войны город стал одной из передовых военно-морских баз Тихоокеанского флота.
Военная база в Советской Гавани только начинала создаваться. Нормальных домов не было, офицеры жили в землянках, представляющих собой врытые в землю и отделанные изнутри бревнами строения. Летом было терпимо, но вот зимой зачастую землянки полностью засыпались снегом и выбраться из них без посторонней помощи было невозможно.
В четырехлетнем возрасте Володя уехал из Советской Гавани, но, видимо, приморский город навсегда остался в душе мальчишки и, безусловно, повлиял на выбор профессии.
Будущий морской офицер Володя Цветков перед отъездом с Дальнего Востока
Мама Володи, Марина Алексеевна, родилась в Ленинграде. Во время войны была эвакуирована в Красноярский край. Там поступила в Уфимское театральное училище, после окончания которого была распределена в Вышневолоцкий драматический театр, где и познакомилась с будущим супругом. В 1947 году родители поженились, и с этих пор Марина Алексеевна сопровождала мужа по всем военным гарнизонам. С работой в гарнизонах было не очень хорошо, но мама всегда находила для себя дело. Она вела в школах драмкружки, учила детей читать стихи, танцевать, ставила детские спектакли.
В конце 1954 года семья переехала к новому месту службы Юрия Ивановича, в Большую Ижору Ленинградской области, а через год – новое назначение, на этот раз в Германию, в небольшой городок Пенемюнде на севере страны. Именно здесь создавались и испытывались ракеты «Фау-1» и «Фау-2». Работы над этими ракетами начались еще в начале XX века группой немецких энтузиастов ракетостроения и межпланетных сообщений из Общества космических полетов. Ракеты на твердом топливе использовались в годы Первой мировой войны практически всеми воюющими странами, поэтому при заключении Версальского мирного договора в 1919 году Германии было запрещено разрабатывать такие ракеты. О ракетах же на жидком топливе в договоре не говорилось, что дало возможность немцам начать разработку жидкостных двигателей для ракет, и уже в 1932 году первая экспериментальная ракета, созданная молодым конструктором Вернером фон Брауном, была успешно испытана. В связи с тем, что нефтепродуктов в Германии постоянно не хватало, в качестве топливной смеси было принято решение использовать этанол, который производился в больших количествах из картофеля и древесины.
Для выполнения работ в Пенемюнде были построены экспериментальный ракетный центр и испытательный полигон. Строительство осуществляли военнопленные, которых после завершения работ расстреливали, чтобы сохранить в тайне место расположения главной ракетной столицы Третьего рейха. Здесь находилась самая большая в Европе аэродинамическая труба, располагался один из крупнейших заводов по производству жидкого кислорода, а также были оборудованы стартовые позиции для пуска ракет. Электроэнергию для центра вырабатывала собственная угольная теплоэлектростанция. Численность персонала центра и полигона в отдельные годы достигала пятнадцати тысяч человек. Трасса, по которой проходил полет ракет при испытании, была оборудована средствами управления и наблюдения, всевозможными бункерами, средствами связи и другими необходимыми устройствами. Во время войны многие объекты центра были разрушены авиаударами союзных войск, а часть – затоплена самим германским командованием. В солнечную погоду было хорошо видно в затопленных подземных цехах станки, оборудование и даже части каких-то механизмов.
В Пенемюнде Володя пошел в первый класс, но проучился в нем всего лишь один год: отца перевели в город Гарц, располагавшийся в непосредственной близости к немецко-польской границе, на берегу Балтийского моря. В гарнизоне базировался авиационный полк. Аэродром находился совсем рядом с жилым городком, и мальчишки часто наблюдали за полетами «МиГов». Конечно, большинство из них мечтали стать летчиками.
В школе были только начальные классы, старшеклассников возили в школу в польский город Свиноуйсьце. В классах было по 10–12 детей, однако в конце 50-х годов было принято решение передать гарнизон войскам Германской Демократической Республики. Семьи советских военнослужащих разъезжались по другим гарнизонам, опустела и школа. К 60-му году в школе осталось всего семь учеников, в четвертом классе – один Володя Цветков, третьего класса не было, в первом и втором классах училось всего шесть человек. Занятия проходили в одном помещении, и учительница была одна.
На всю жизнь ребятам запомнился день 12 апреля 1961 года – полет первого человека в космос. Ликование было всеобщим, даже погода, как будто по заказу, выдалась солнечная, безветренная. Занятия в школе отменили, вернее, шли они не по расписанию, разговоры были только о космосе, о советских людях, о советской стране.
Несколько месяцев Володе пришлось учиться в интернате в Польше. Отца отправили в длительную командировку, а мать из-за болезни была вынуждена лечь в больницу в Ленинграде. Интернат располагался на польской территории на побережье Балтийского моря. За территорию интерната ребят не пускали, но разве удержишь юных сорванцов за забором? Во время вылазок нередко случались драки с польскими мальчишками. Но те вступали в драку, только если численный перевес был на их стороне. В других случаях поляки старались действовать исподтишка. Зная, когда в интернате проводятся линейки, польские мальчишки забрасывали советских школьников камнями. Некоторые ребята получали довольно-таки серьезные травмы. После того как одну из школьниц увезли с серьезной травмой в госпиталь, линейки перенесли в закрытое помещение.
Кстати говоря, когда поезда въезжали на территорию Польши, всегда делалось объявление: выключить свет, закрыть и занавесить все окна и к окнам не подходить. По окнам поездов бросали камни, стреляли из оружия.
На крыльце школы в немецком городе Гарц
В пятый класс Володя пошел в новую школу в городе Потсдаме, куда был переведен отец. Потсдамская школа была одна из лучших и самых крупных в Группе советских войск в Германии. Прекрасное здание в центре города, великолепный спортивный зал, школьный двор. В школе работали спортивные секции, различные кружки. Из удаленных районов города ребят в школу привозили и увозили на автобусах.
Семья Цветковых жила возле советской военной комендатуры на улице Рембрандта, отец проходил службу в отделе внешних сношений Группы советских войск в Германии, или, сокращенно, ГСВГ. Ежедневно от комендатуры отправлялся автобус к школе, а после занятий этот же автобус привозил школьников назад. Расстояние до школы было около трех километров, и ребята, предупредив водителя, часто ходили пешком.
Наибольшее развитие в школе получили баскетбол и фотокружок, куда Володя записался – и не прогадал. Через год он уже входил в баскетбольную сборную школы. Ежегодно в ГСВГ проводились соревнования между школами, и команды поочередно ездили на соревнования в другие города.
Улица Рембрандта, Потсдам. Слева – жилой дом, где на первом этаже жила семья Цветковых. Справа – отдел внешних сношений Группы советских войск в Германии
Вместе с командой юный спортсмен побывал практически во всех советских школах Восточной Германии. Нередко устраивались спортивные встречи с немецкими спортсменами. Взаимоотношения с немецкими друзьями были великолепными, спортивные баталии всегда заканчивались дружеским чаепитием, чего нельзя сказать о встречах с польскими ребятами. Там нередко доходило до потасовок.
Фотокружок тоже много давал ребятам, благо в Потсдаме было на что смотреть и что снимать. Часто вместе с руководителем кружка, молодым парнем Юрием, ребята выезжали в соседние населенные пункты, где снимали прекрасные пейзажи, старинные памятники или другие достопримечательности. Особой любовью у юных фотографов пользовались потсдамские парки Сан-Суси и Русский.
Советская школа в Потсдаме
Юрий Иванович часто уезжал в командировки. Зачастую командировки были связаны со стрельбой со стороны Западного Берлина по советским военнослужащим. Если командировки были непродолжительными и по территории ГДР, отец брал с собой и Володю. Берлин, Дрезден, Карл-Маркс-Штадт, Лейпциг и другие немецкие города производили огромное впечатление на юношу. Чистота, порядок, радушное отношение жителей были хорошим воспитательным фактором. Особенно запомнился Восточный Берлин: зоопарк, Трептов-парк, знаменитая Берлинская стена, разделившая город на две части. Вдоль стены стояли плакаты с предупреждающими надписями: «Не подходить! Стреляют!» Если отцу удавалось пройтись с сыном по улицам Берлина, он рассказывал, где и когда стреляли с западной стороны по нашим военнослужащим.
Сейчас западные информаторы вовсю трубят о том, что стрельба велась со стороны Восточного Берлина, что не соответствует действительности. В то время Запад организовывал множество провокаций против Советского Союза и Германской Демократической Республики.
В 60-е годы британцы и американцы в обстановке строжайшей секретности прорыли тоннель в 454 метра под Восточным Берлином. Операция британской разведывательной службы МИ-6 и американского ЦРУ по созданию этого тоннеля продлилась целый год и обошлась в 51 миллион долларов в пересчете на нынешние деньги. Тоннель проходил вблизи от проложенных советскими властями линий связи и должен был служить для перехвата переговоров спецслужб СССР и Восточной Германии.
Позже отец рассказывал, что ожидаемых результатов прослушивание разговоров западным спецслужбам не принесло, так как советский агент, служивший в английской разведке, Джордж Блейк заблаговременно проинформировал командование Советской армии. Все это подтвердилось в вышедшей в 1999 году книге «Поле битвы – Берлин», написанной бывшим директором ЦРУ в Берлине Дэвидом Мерфи и генерал-лейтенантом КГБ Сергеем Кондрашовым, которые рассказали о подготовке и организации «неожиданного» обнаружения туннеля.
Прекраснейшим городом оказался Дрезден. Разрушенный в конце Великой Отечественной войны английской авиацией город быстро восстановили, и горожане очень гордились Дрезденской галереей, в которой хранятся знаменитая «Сикстинская Мадонна» Рафаэля, «Автопортрет с Саскией» Рембрандта, работы Рубенса, Веласкеса, Тициана, Дюрера и других известных мастеров. Интересна судьба всех этих шедевров. В мае 1945 года они были взяты в качестве трофеев Красной армией в осуществление компенсаторной реституции (то есть в качестве возмещения за культурные ценности, уничтоженные или разграбленные на советской территории фашистскими оккупантами).
По законам и обычаям войны эти вещи могли остаться в собственности победителя, что подтверждается многими примерами. Более двухсот лет греки не могут добиться от Великобритании возврата в афинский Акрополь статуй и фризов работы древних мастеров Античности, вывезенных в Англию лордом Томасом Элгином в начале XIX века. Позже коллекция была выкуплена у лорда Британским музеем, где она и находится до настоящего времени.
Огромное количество египетских сокровищ было вывезено Наполеоном в 1798–1801 годах во Францию и до сих пор не возвращено законному владельцу. Аналогичная судьба постигла и знаменитый Пергамский алтарь, или алтарь Зевса, построенный на территории Турции, в городе Пергам, в первой половине II века до н. э. в честь победы над галатами (галлами). Немцы вывезли алтарь в Германию якобы для реставрации. Восстановленный Пергамский алтарь был выставлен в Пергамском музее Берлина, построенном специально для этой цели.
После победы в Великой Отечественной войне алтарь, как и дрезденские шедевры, был вывезен в Советский Союз. Однако в середине шестидесятых годов ценности были возвращены в Германскую Демократическую Республику.
Недалеко от Дрездена, высоко в горах на левом берегу Эльбы был построен старинный замок Кёнигштайн. Замок располагается на вершине громадной скалы, чем-то напоминающей большой стол общей площадью 9,5 гектара. Для снабжения жителей крепости водой в 1619 году был вырыт колодец глубиной 152,5 метра. Перед входом стоял огромный ключ от замка. В давние времена грозную крепость посещали французский император Наполеон, русский царь Пётр I и другие важные персоны.
В период гитлеровского правления несокрушимый бастион стал одной из многочисленных в стране правительственных тюрем – местом заточения известных общественных деятелей. Ключ от знаменитого замка до сих пор хранится перед входом.
Летняя практика школьников проходила на немецких полях, где ребята окучивали картошку, пропалывали грядки – в общем, занимались сельскохозяйственными работами. На практику ходили с большим удовольствием. После копания в земле с огромным удовольствием шли в Русский парк на озеро Юнгфернзее купаться.
Неподалеку от комендатуры находилась радиостанция ГСВГ «Волга». Здесь жил один из приятелей Цветкова, Сергей. Если Владимира в большей степени привлекали гуманитарные вопросы, то Сергей был ярым приверженцем техники. Журнал «Юный техник» был его любимым изданием и руководством к изготовлению различных поделок. Вычитав в журнале информацию о том, как сделать телескоп, приятели разобрали кучу полезных вещей, чтобы добыть нужные зеркала, увеличительные стекла и другие необходимые для изготовления телескопа части. Телескоп был сделан, и теперь вечера были заняты наблюдением за звездами.
Озеро Юнгфернзее в Русском парке Потсдама. Слева – музей, вдали – дворец Цецилиенхоф, где проходила Потсдамская конференция в 1945 году
В одном из номеров «Юного техника» был опубликован материал о том, как сделать лодку. Вновь был запущен механизм добычи материала – досок, гвоздей, смолы. И вот уже «Медуза» – так была названа лодка – начала бороздить озеро в Русском парке. Вначале нос у лодки был плоским, но это делало «Медузу» не совсем привлекательной, поэтому, достав материал, друзья нарастили лодке нос, и она стала похожей на настоящую шикарную ладью. Озеро было небольшим, но очень рыбным, поэтому лодка использовалась в основном для рыбной ловли, а иногда как прогулочное плавсредство.
Вода в озере была на удивление очень чистой, поэтому друзья часто занимались подводным плаванием. В одно из погружений ребята на дне обнаружили затопленный мотоцикл с коляской. На этот раз потребовались чертежные принадлежности, рулетка и ватман. Произведя замеры от затопленного мотоцикла до ближайших деревьев, расчертив на ватмане схему подъема мотоцикла, мальчишки занялись поиском необходимых приспособлений для осуществления подъемной операции. Самым трудным оказалось добыть веревку требуемой длины и прочности. В магазинах продавались только бельевые шнуры, которые, конечно, для серьезного дела не годились. На выручку пришли друзья из гаража, солдаты не только подобрали трос, но и помогли добыть несколько блоков. С помощью этих приспособлений и, безусловно, солдат местной воинской части мотоцикл был вытащен из воды.
Дворец Цецилиенхоф в Русском парке, где с 17 июля по 2 августа 1945 года проходила Потсдамская конференция
К сожалению, дальнейшая судьба «подводного трофея» Владимиру неизвестна, так как Юрий Иванович был назначен в штаб Ленинградского военного округа и через месяц семья покинула гостеприимную немецкую землю. Жалко было расставаться с друзьями, школой, спортивной командой, ребятами из фотокружка.
Ленинград встретил семью Цветковых новыми политическими потрясениями: был снят с должности первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёв. По городу бродили стихи, посвященные этому событию:
В СССР Никита жил, часто речи говорил
И все ездил за границу продавать свою пшеницу.
В Африке его любили, он дарил автомобили.
Помогал работе сей зять Никиты – Аджубей,
Что на дочке был женат и тому был очень рад.
Так мы жили и тужили. Белый хлеб совсем забыли,
Мяса вовсе не едали, планы все же выполняли.
Наконец сказал народ: дело дальше не пойдет!
Так сдавай, Никита, дело, поведем его умело.
И оценит нас народ эдак лет через пятьсот.
Владимир пошел в восьмой класс 369-й восьмилетней школы. Школа находилась на Воронежской улице, у Новокаменного моста через Обводной канал. Здесь юношу приняли в члены Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи. Гордости не было предела, ведь одним из любимых его героев был Павка Корчагин из книги Николая Островского «Как закалялась сталь». Комсомол учил только хорошему, объединял молодежь, и непонятно, зачем нужно было его уничтожать в 90 е годы.
Для жилья семья снимала комнату в полуподвальном помещении на Синопской набережной. Конечно, после пятикомнатной квартиры в Потсдаме условия были, мягко говоря, стесненными, но Цветковы не роптали, понимая, что квартиру в скором времени получат. Кстати, ни с какими трудностями с продовольственным обеспечением в Ленинграде семья не столкнулась. Как-то к родителям пришли гости, мать послала сына купить полкило колбасы для салата. Отстояв небольшую очередь в магазине, Володя попросил продавщицу взвесить полкило колбасы. Продавщица поинтересовалась: «Какой?» – чем поставила юношу в недоумение.
– А какая есть? – нашелся парень.
Девушка показала на витрину и назвала несколько видов колбасы. Выбрать, какую купить, было весьма сложно, но не бежать же домой. Однако и тут выход нашелся:
– Давайте по сто граммов каждой.
Дома, конечно, мать ахнула и всплеснула руками, но отец вступился:
– Марина, не ругайся. Ничего страшного, поедим колбасное ассорти в салате. Хуже было бы, если бы не было колбасы.
Через год семья получила новую квартиру на бульваре Новаторов. Володя перешел в девятый класс 494-й средней школы, которая располагалась на Трамвайном проспекте. Здание было новое, построенное специально для школы. Перед школой был прекрасный стадион. Учителя делали все, чтобы дети получали хорошие знания. Среди учителей особым авторитетом пользовались: заслуженный учитель РСФСР, преподаватель химии Павел Васильевич Лебедев, учительница истории, мастер спорта по художественной гимнастике Людмила Сергеевна Перегудова, учительница русского языка и литературы Тамара Петровна Ретц, учительница физики Марья Васильевна Суворова, завуч школы Татьяна Владимировна и другие.
На первом комсомольском собрании одноклассники выбрали Владимира секретарем комсомольской организации класса. В течение двух лет он возглавлял комсомольскую организацию девятого, а затем и десятого класса. Комсомольская жизнь школы проходила активно и интересно: участие в городских и районных конференциях, собрания, политинформации, персональные дела нерадивых учеников, сбор вторсырья, выпуск стенгазет и многое другое. Совместными усилиями в школе был создан оркестр, в который входили Владимир Кулаков, Борис Осеннов, Борис Капранов и Владимир Цветков. Теперь вечера в школе проходили под живую музыку. По инициативе комсомольцев и их руками была восстановлена школьная радиотрансляция, еженедельно стала выпускаться радиогазета.
