Владимир Дружинин
Друзья: Снова вместе. Пилот
Сгоревшая квартира
Возвращаясь домой, Эмма планировала заняться медитативной уборкой. Да, ее уволили, но это не повод унывать. Она, наконец, приведет свое «роскошное» жилище в порядок, как давно собиралась. На это у нее уйдет минут пятнадцать, но даже это время пойдет на пользу в ее состоянии.
Эмма арендовала крохотную квартирку, где кухня, спальня и гостиная находились в одном помещении. Санузел, куда поместится разве что лепрекон, прятался за немытой «картонной» дверью. Если Эмма забывала спрятать кровать в нишу в стене, по возвращении домой она первое время спотыкалась о нее и падала. В этой же нише когда-то была громадная дыра, которую хозяева наскоро заделали. Благодаря кустарному ремонту, Эмме удалось выторговать скидку.
Да, квартирка была убогой, соседи шумными, а район грязным. Но это была ее плата за самостоятельность. Она устала от навязчивой опеки отца и бесконечных поучений матери. Она хотела стать свободной, построить жизнь с нуля своими собственными руками. А значит, можно было и потерпеть.
День был паршивым. Ее уволили, но заканчивать съемку все же пришлось. Эмма злилась, работала без полной отдачи, и из-за этого злилась еще больше. Она была уверена, что снимки получатся кошмарными и ее больше никто и никогда не пригласит на съемки.
– Это ничего, – говорила он себе, поднимаясь на четвертый этаж ветхого, пропахшего стариной дома, – все наладится. Вот сейчас приберусь, поужинаю, хорошенько высплюсь, а завтра начну новую главу своей жизни.
Но запах гари и суета в конце коридора намекали, что глава эта будет не самой радостной. Возможно, придется даже спрятать книжку в холодильник, если станет совсем уж страшно читать.
***
– Привет, – это было даже не приветствие, это был такой угрюмый выдох, от которого солнце потускнело, а чахлые цветы в горшках на стойке окончательно отдали Богу душу.
– Господи Боже, – шепотом воскликнула Лесли, – это же храм знаний! Нельзя здесь говорить таким тоном, иначе от нас разбегутся последние посетители!
Она опасливо осмотрелась, а потом улыбнулась, ожидая, что Эмма оценит шутку. Увидев, что подруга чуть не плачет, Лесли озабоченно вышла из-за стойки, где принимала и выдавала библиотечные книжки, и отвела Эмму в сторонку.
Подруга выглядела удручающе. Обычно ее волосы были аккуратно уложены, одежда чистая и не мятая. Но сейчас ее серая куртка-бомбер была в черных пятнах сажи, волосы растрепались, а черная юбка до колена покрылась заломами.
– Что случилось? Что-то с Беном? Или это твои родители?
– Хуже, – всхлипнула Эмма. – Моя квартира сгорела…
– Не может быть, – сокрушенно воскликнула Лесли. – Ты забыла выключить выпрямитель для волос? Такое случается, я слышала…
– Нет, – удивилась Эмма, – просто короткое замыкание. Провода очень старые.
– Бедненькая, – Лесли принялась гладить подругу по спине. Они сели на низкий диванчик у стеллажа с книгами.
– Можно, я от тебя позвоню родителям? Телефон разрядился, а зарядка сгорела.
– Конечно, конечно, вот, – Лесли протянула телефон.
От ее работы до квартиры Эммы было рукой подать. Они часто встречались после работы, иногда заскакивали в ресторанчик на углу, пропустить чашечку кофе, и так и сдружились. Обе они любили книги и много читали. Правда, Лесли больше нравились работы сестер Бронте, а Эмма зачитывалась научной литературой.
– Мама, – Эмма отошла в сторону, чтобы поговорить с Рэйчел, – у меня все хорошо, просто телефон разрядился. Зарядка дома была, а квартира… там случился пожар.
Эмма помолчала, сосредоточенно слушая. На лице ее отобразилось непонимание.
– При чем здесь выпрямитель для волос?
Она опять ненадолго умолкла.
– Нет, все в порядке, мне есть где жить, – в этот момент ее лоб, щеки и даже затылок покраснели. – Спасибо, мама, – настойчиво, четко выговаривая каждое слово, добавила она после паузы, – я сама справлюсь. Пока. Люблю тебя.
– Ты правда в порядке? – спросила Лесли, когда Эмма вернула ей телефон.
– Нет, – она сокрушенно рухнула на диванчик и спрятала лицо в ладонях.
– Хочешь, поживи у меня.
– Спасибо, но только одну ночку, – Эмма чуть-чуть повеселела.
– Живи сколько хочешь, – обрадовалась Лесли, – если, конечно, тебя не смущает перспектива спать на кушетке в гостиной, которая, к тому же, – она сделала важный вид, будто говорила о президентском люксе, – еще и спальня по совместительству!
– Ну да, после моих хором твоя квартирка покажется мне сущим кошмаром.
Подруги обнялись, улыбаясь, и Лесли, вдруг, вспомнила про недавнюю встречу с дядей Джо. Такие новости Эмму точно развеселят.
Оранжевый диван
Когда Лесли и Фрэнк ушли, так и не дождавшись Ченни, Джоуи с тяжелым сердцем поднялся с места и направился в самый темный и дальний угол Центральной кофейни. Там, словно покрытая редкой сухой травой возвышенность, выглядывала из-за газеты макушка Гантера. Только вот Джо точно знал, что этот белобрысый пройдоха наблюдал за ним с того момента, как он вошел в кафе.
– Гантер, – произнес Джоуи с плохо скрываемым раздражением.
– Ты вернулся, – холодно улыбнулся тот. – Что, опять начнешь рассказывать, в какую богадельню я превратил твое замечательное кафе?
Джо закусил губу, чтобы не сорваться. От натуги он даже покраснел и стал похож на переспелый помидор.
– Обязательно, – сквозь зубы проговорил он, – но не сейчас. Я пришел по более важному делу.
– А-а, – протянул Гантер, предвкушая возможность поиздеваться над обидчиком. Во время их прошлой встречи Джоуи не просто задел его самолюбие, оскорбив обновленную кофейню, он, своими словами, опорочил добрую память Рэйчел.
– Я слышал, – продолжил Джо, когда краснота начала понемногу спадать, – что у тебя еще осталось кое-что от старой кофейни?
– Кто тебе такое сказал? – испугался Гантер. – Это все ложь!
Он не хотел признаваться даже самому себе, что любил ту кофейню, с ее потрепанным оранжевым диваном, заедающей время от времени дверью и непомерно большими кружками.
– Не важно, – Джо почувствовал себя увереннее. – Ты должен сказать мне, где эти вещи.
– Зачем? Что ты с ними сделаешь?
– Куплю.
Гантер задумался. С одной стороны, он давно знал Джоуи и видел его чаще других посетителей кофейни. Однажды Джо даже работал здесь официантом и ему можно было верить. С другой, он мог сделать что-нибудь плохое с его сокровищем, с его постыдной тайной.
– Зачем тебе это?
– Я ненавижу перемены! – Джоуи сдался. Он взял стул от соседнего столика и сел рядом. Лицо его сделалось несчастным. – Все меняется, и я уже начал привыкать к этому в Эл-Эй, но только не здесь! Здесь все должно оставаться, как раньше. Иначе я не выдержу! Я был здесь счастлив, как нигде и никогда в своей жизни. Чендлер, Моника, Росс и Рэйчел, Фиби и даже Майк – это моя семья, а Центральная кофейня – это мой дом, место, где мне хорошо, где всегда пахнет кофе, где можно решить любую проблему, просто поболтав с друзьями. Время забрало моих друзей, они теперь сами по себе. Это, наверное, хорошо. Возможно, и я когда-нибудь смогу так, надо только убедить Алекс переехать в Нью-Йорк. А теперь ты лишил меня дома! Мое прошлое, всё, что я любил, исчезло.
– Нет, – с дрожью в голосе произнес Гантер. На глазах у него навернулись слезы. – Ничто не исчезло. Я покажу.
Впервые за много лет Гантер покинул Центральную кофейню раньше всех. Он зашел домой, взял ключ от склада, и повез Джоуи запутанным маршрутом к складским помещениям. Войдя в длинное здание, они прошлись по не менее длинному коридору, мимо квадратных проемов, закрытых металлическими жалюзи. Над каждым из них висела табличка с номером. Дойдя до помещения номер девяносто четыре, Гантер взглянул на Джоуи, отмёл последние сомнения и открыл его.
Внутри, окутавшись толстым слоем пыли, стоял оранжевый диван. Вокруг него были навалены кучи никому не нужного хлама, но Джо ничего этого не видел. Он уже унёсся в тот день, когда они с друзьями сидели здесь и рассматривали детские фотографии Росса и Моники, когда Фиби поцеловала его, а он думал, что это Урсула, когда Чендлер ударил Дженис в глаз, пытаясь с ней расстаться. Это был не просто диван, это была машина времени, хранящая самые счастливые моменты жизни.