Владимир Филиппов
Олег Вещий
Глава 2. Славяне под Рюриком
С чего лучше всего начать наше повествование? Пожалуй, с события, которое коренным образом изменило историю Руси. Правда, тогда сами славяне об этом ещё не знали. Им и в голову не могло прийти, насколько судьбоносным окажется решение, принятое ими. Тогда всё казалось просто и даже банально. Северным славянам нужен был князь взамен недавно умершему Гостомыслу, и они нашли и призвали на правление его наследника, мало кому известного варяга Рюрика. Они и не подозревали, что «призвание первых князей имеет великое значение в нашей истории, есть событие всероссийское, и с него справедливо начинают русскую историю» (С.М. Соловьёв). Именно этот момент был выбран для отсчёта русской государственности, несмотря на то что она была заложена ещё до прихода Рюрика на Русь, и заложена довольно крепко. Но вопрос о справедливости мы опустим, оставим этот факт как точку отсчёта, принятую большинством, и не более того. Соловьёв пытается обосновать своё мнение таким образом: «Главное, начальное явление в основании государства – это соединение разрозненных племен чрез появление среди них сосредоточивающего начала, власти. Северные племена, славянские и финские, соединились и призвали к себе это сосредоточивающее начало, эту власть. Здесь, в сосредоточении нескольких северных племен, положено начало сосредоточению и всех остальных племен, потому что призванное начало пользуется силою первых сосредоточившихся племен, чтоб посредством их сосредоточивать и другие, соединенные впервые силы начинают действовать». Заковыристо сформулировано, но суть предельно ясна. Пришёл Рюрик и объединил разрозненные племена в государство. Дальше под эту свою теорию С.М. Соловьёв умело подводит вот такую мощную базу: «IX век есть век образования государств, как для Восточной, так и для Западной Европы, век великих исторических определений, которые действуют во все продолжение новой европейской истории, действуют до сих пор». Что значит, что славяне в данный момент действуют в духе веяний времени и не остаются в стороне от процессов, происходящих в прогрессивной Европе.
На самом деле всё было несколько иначе. И то, что делали славяне, было лишь заботой о передачи власти законному наследнику, кем бы он ни был и где бы в данный момент ни находился. То есть все, что ими делалось, делалось для соблюдения законности, права преемственности и традиций. Ничего больше. Для них государство как таковое уже существовало, и у этого государства был сильный лидер, которого звали Гостомыслом. В этом месте мне придётся сделать небольшое, но традиционное отступление. Чтобы нам больше не спорить о том, было или не было у славян государство до прихода на их земли Рюрика и Вещего Олега, мы обратимся к умным и независимым книгам. Возьмём оттуда определение государства и тогда решим, что было у Гостомысла и киевского князя Аскольда и что изменилось с приходом викингов. Для разнообразия и пущей объективности мы возьмём не одно определение этого слова, а сразу несколько. Чтобы наверняка. Итак. «Государство – самостоятельная организация, обладающая суверенитетом, специальными механизмами управления и принуждения, устанавливающая правовой порядок на определённой территории». Всё просто, доступно и понятно. Добавим бюрократическое объяснение. «Государство есть особая, достаточно устойчивая политическая единица, представляющая отделённую от населения организацию власти и администрирования и претендующая на верховное право управлять (требовать выполнения действий) определёнными территорией и населением вне зависимости от согласия последнего; имеющая силы и средства для осуществления своих претензий».
А есть ещё такое: «Государство – это особая организация политической власти общества, располагающая специальным аппаратом принуждения, выражающая волю и интересы господствующего класса или всего народа».
Ну и чтобы закончить, вставим наиболее художественное из определений, красиво сформулированное Николаем Бердяевым: «Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад».
Всё изложено доступно и понятно. Возможности какой-либо иной трактовки просто исключены. Делаем простой вывод из прочитанного: у славян, то есть Гостомысла и Аскольда, государство существовало до прихода и вокняжения Рюрика. Тут даже спорить нечего. А посему называть варяга основателем Русского государства неправильно, некрасиво и необъективно. Почвы для этого нет! Ничего он не создал, а пришел уже на всё готовое. Так что этот нимб с головы Рюрика можно смело снять.
Теперь, когда с определением государства мы разобрались, вернёмся к нашему повествованию, на то самое место, где мы и остановились, то есть к славянскому князю Гостомыслу.
Н.М. Карамзин ни за что не хотел верить в существование Гостомысла, подчёркивая, что «предание о Гостомысле сомнительно», и в этом он сильно погорячился. Крупнейший исследователь летописания, А.А. Шахматов, основательно доказывал, что Гостомысл упоминается уже в древнейшем Новгородском своде 1050 года. О том, что Гостомысл – лицо не вымышленное, не придуманное, говорят и другие русские летописи. Для пущей наглядности приведу летописные тексты, которые Гостомысла упоминают. Львовская летопись: «А инии шедъ з Дуная Словены седоша по озеру Илмерю, иже Наугородцы зовутца, зделаша бо град и старейшину Гостомысла поставиша». Новгородская IV летопись: «Словене же, пришедше съ Доуная, седоша около озера Ильмеря, и прозвашася своимъ именемъ, зделаша градъ и нарекоша и Новгородъ, и посадиша и старешиноу Гостомысла». То же самое дословно в I Софийской летописи. «В Степенной новгородской и Стрыковский, гл. 3, кн. 4, согласно сказывают: „Новгородцы избрали среди себя князя благоразумного, именем Гостомысл, и сей, долго в спокойности правя“» (В.Н. Татищев). Думаю, довольно. Единственное, с чем летописи ошиблись, так это с Новгородом. Он на ту пору ещё не был построен. Новгород заложили и перенесли туда столицу уже при Рюрике. Или, как говорит В.Н. Татищев, «видимо, что некто нерассудно после внес, тогда Новгорода не было, а если и был, то не престольный и не знатный тогда престол не в Новгороде, но в Ладоге был» (В.Н. Татищев). Ладога становится при Гостомысле международным торговым городом. Как говаривал Пушкин Александр Сергеевич, «Отсель грозить мы будем шведу». Вот Гостомысл и начал осуществление помыслов Петровых ещё тогда. Притом грозил он шведам в буквальном смысле слова. Он же первый из славянских князей, кто понял преимущества торговли с Западом и перехватил инициативу у варягов.
Как характеризуют князя летописи, был он муж великой храбрости и такой же мудрости. Татищев дает ему следующую оценку: «Сего ради все близкие народы чтили его и дары и дани давали, покупая мир от него. Многие же князи от далеких стран приходили морем и землею послушать мудрости, и видеть суд его, и просить совета и учения его, так как тем прославился всюду». Для того чтобы выступать ещё и третейским судьёй в спорах, его слово должно иметь определённый вес. Одним словом, грозен и опасен был Гостомысл при всей своей мудрости и справедливости. Не случайно именно он, сын прежнего славянского владыки северных земель Буривоя, изгнал варягов. После победы он «заключил с варягами мир, и стала тишина по всей земле». Гостомысл жил войной, но он перенёс её на территорию своих врагов, даря своему народу мир и покой. Это говорит как об уверенности Гостомысла в своих силах, так и о силе и умении его бойцов. Его меч, не зная устали, всюду носил гибель, и враги избегали славянских границ.
Пока Гостомысл был жив, варягам, или викингам, был сюда путь заказан. Это вам не просто книжник-учёный, собирающий гербарий редких северных растений да философствующий на завалинке о смысле жизни вообще и праве народа на самоопределение в частности. Скорее это такой северный «крёстный отец», к которому соседи идут на поклон. А заодно и к мудрости его приобщиться. Чтобы вразумил, надоумил, рассудил, кого надо защитил, а кому-то и погрозил.
Гостомысл был в такой силе, что соседи его боялись, но при этом уважали, поэтому и тишина стояла по всей земле. Было бы иначе, непременно приплыли бы на огонёк на своих страшных драккарах залётные варяги, коих в округе было немало, и разграбили всё благолепие. Да и самому мудрому Гостомыслу не поздоровилось бы. А интерес у варягов к этим землям был, и интерес немалый. Почему – вы поймёте чуть позже. Но то, что они уже пытались надеть хомут на шею ильменских славян, было отнюдь не случайно. Хотя славяне, проживающие в этой нерадушной даже для её хозяев местности, были народом отнюдь не кротким. От них самих ещё нужно было оборониться.
С.М. Соловьёв даёт такую характеристику воинственным славянским племенам: «Они любили сражаться с врагами в местах узких, непроходимых, если нападали, то нападали набегом, внезапно, хитростию, любили сражаться в лесах, куда заманивали неприятеля бегством, и потом, возвратившись, наносили ему поражение».
Те же самые викинги, от свирепости которых дрожали европейские народы, до нервного срыва опасались славянских племён, живущих в районе Старой Ладоги. Вот что пишет В.Н. Татищев: «Так же шведские древности свидетельствуют, что россияне, по всему пространству около Меллера озера опустошая, добычу получали и при Штоксунде не были остановлены связанными железною цепью перекладинами, кои именно с этой целью Биргер ярл, губернатор королевский, в качестве замка на оном море укрепил, которым потом город Голмия прославился».
Нужно отметить, что такую свою воинственную политику Гостомысл, как и его отец Буривой, вел не случайно. Не только из любви к драке.
Чтобы понять действия Гостомысла, надо вернуться в прошлое, без которого нам никак не понять будущее.
Итак. Задолго до рождения Гостомысла северные славяне прочно обосновались на далёкой, но бедной природой северо-западной окраине Руси, у болотистых берегов озера Ильмень. В отличие от других славянских племён, расселившихся в средней полосе, они даже не стали придумывать себе новое имя, а так и остались племенем славян, или славян ильменских. Ведь их соседями были всё сплошь инородцы. «Чудь, меря, весь, мурома, черемись, мордва, пермь, печора, ямь», сюда же можно добавить неменьший список народов скандинавского происхождения. По тем временам это было довольно опасное соседство. От таких соседей бросало в дрожь всю Европу. Одного мужества, чтобы противостоять им, было недостаточно, нужно было ещё и умение. Но славян это не пугало, а возможно, что и устраивало. Чем объясняется такой странный на первый взгляд выбор? Ведь Новгородский край располагался далеко в стороне от главной арены развития исторических событий, представляя собой отдаленный северо-западный угол тогдашней Руси. В этом районе разбогатеть было не так просто.
Однако славяне выбрали именно это место для своего пристанища совсем не случайно. Их планы были довольно дальновидны. Они делали ставку на будущее. А перспектива была не шуточной. В Ильменском бассейне смыкались два важнейших торговых пути Средневековья, пересекавших Восточную Европу, – Балтийско-Волжский путь и путь «из варяг в греки». Так что эта область должна была стать вскоре стратегически выгодна. Деньги должны были плыть сюда сами, надо только было их с умом вложить во что нужно и с умом изъять у кого нужно. А торговля, как вы помните, двигатель прогресса. Но чтобы этот двигатель запустить, нужна была прочная основа. Вот так в этой неуютной области стало строиться довольно много жилых укреплённых пунктов.
Волжский торговый путь между Балтикой и Каспием был самым древним из трёх великих речных путей, соединявших Скандинавию с Халифатом. Вниз по Волге до Волжской Булгарии сплавлялись такие северные товары, как меха, мёд и живой товар – рабы. В обратном направлении везли пряности, шёлк и некоторые другие товары, которые можно было приобрести только здесь. Это направление постепенно набирало силу. К тому же прямая торговля между Востоком и странами Европы была практически невозможна из-за разбойных, жадных до лёгкой добычи кочевых племен, делавших движение товаров небезопасным. В этих условиях Северная Русь становится посредником между Западом и Востоком. В VIII–IX веках именно Волжский путь играл основную роль в международной торговле того времени. Вдоль этого пути, вплоть до самой Скандинавии, найдены многочисленные клады арабских серебряных монет (дирхемов), число которых неизменно растет вплоть до конца X в., когда под влиянием разных обстоятельств экспорт арабской валюты быстро и резко сокращается. В довольно сложной системе денежного обращения на Руси дирхемы использовались и именовались шелягами.
Торговля со странами Востока была чрезвычайно выгодной для ильменских славян, а позже и для всей Руси. Во второй половине IX века Волжский торговый путь уже обеспечивал экономическое благосостояние трёх крупных государственных образований – Руси в верховьях, Волжской Булгарии в средней части и Хазарского каганата в низовьях Волги. В X веке значение Волжского торгового пути по-прежнему было высоко, правда развитие его приостановилось. Скорее всего, это произошло и в связи с тем, что Хазарский каганат не просто утратил к этому моменту свою силу и значимость, а он практически исчез с политической карты мира.
Однако Волжский путь имел не только торговое значение. Важным торговым маршрутом между Скандинавией, Северной Европой, богатой Византией, Востоком этот путь стал впоследствии. Изначально он использовался как военная тропа. В поисках добычи неутомимые русы частенько наведывались на восточные берега, манившие их несметным богатством. Обогатившись за счёт своей доблести и меча, они возвращались домой той же самой дорогой. Теперь на этом пути их поджидали славянские грады, готовые за мзду оказать гостеприимство, дать приют, накормить, продать свой и приобрести диковинный товар, да и вообще брали таможенную пошлину за проход через их земли. Даже самые отчаянные викинги не смогли бы каждый раз прорубаться с боем домой, теряя добычу и бойцов. Смысл похода терялся. Ильменские славяне могли просто закупорить для них этот вход, как пробкой бутылку. В этом случае северные пираты теряли много больше, чем приобретали. А кроме войны, которая родила бы множество героев, о которых бы звонко пели у вечерних костров скальды, и пролитой крови, ничего бы никому не дала. Только нагромождение рунических камней. Легче было договориться или заплатить.
Второй, не менее значимый торговый путь назывался «из варяг в греки» – иначе именуемый Варя́жский, что на древнескандинавском звучало как Austrvegr. Им шли варяги с побережье Балтийского моря на юг, через Восточную Европу в Византию и Малую Азию. Это продолжалось до середины XIII века. С начала X века русские купцы стали активно пользоваться этим путём для торговли как с Константинополем, так и со Скандинавией. Древнерусский летописец прекрасно описал этот торговый путь. «Был путь из варяг в греки, из грек по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмен, озеро великое; из этого же озера вытекает р. Волхов и впадает в озеро великое Нево, а устье этого озера впадает в море Варяжское. И по тому пути можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река».
Главное, что из моря Варяжского до Царьграда мимо Ильменя и Волхова было не пройти. А место это славяне уже прочно освоили и обустроили. Торговлю они пока в свои руки взять ещё не пытались, но плату за проход, видимо, взимали исправно. И в этом случае первопроходцами были викинги. Археологические данные показывают, что шведы вошли уже в это время в соприкосновение с Востоком через торговый путь по Волге. Поэтому случилось так, что именно варяги вольно или невольно сыграли значительную роль в развитии древнерусской торговли, а также в освоении и расширении торговых путей. Ведь викинги – это не только война, набеги, мечи и кровь, у них были и свои торговые центры. Не торговые молы и торговые центры с множеством магазинов и бутиков в сиянии неоновой рекламы, что в первую очередь приходит на ум, а поселения, можно сказать, древние города, куда стекались все импортные товары. Куда съезжались солидные торговые гости со всей Скандинавии, где можно было найти любой, даже самый экзотический товар на ваш вкус. Сигтуне, Бирке или Висбю служили конечным пунктом торгового пути, связывавшего Скандинавию с Арабским халифатом. Арабские купцы сами так далеко не заходили, в IX веке они не забирались даже в северные пределы славян. Хазары, державшие в то время торговые дороги под своим контролем, помимо чисто административных мер прибегали к простому запугиванию рассказами о диких северных людях, якобы убивавших всех чужеземцев. Это не способствовало желанию арабских купцов двигаться дальше. Но викингам на данный момент и самим это было выгодно. Страшные байки хазар играли им на руку.
Крупнейшим торговым центром шведских викингов был долгое время Бирке. Приблизительно с 800 по 975 год его значимость была неоспорима. Именно сюда шли предметы, награбленные викингами в Западной Европе и Византии. Здесь, в углу Европы, в Бирке можно было найти всё: тонкие французские вина, шёлковые и батистовые ткани, пряности, ювелирные и стеклянные изделия, драгоценности, серебряную утварь, даже иконы и книги. Сюда же из Южной Руси, то есть из Киева, славянские купцы везли на продажу хлеб, различные ремесленные и художественные изделия, серебро в монетах и многое другое. Важнейший торговый центр датских викингов Хедебю расположился в глубине фьорда Шлей, на пересечении торговых путей из бассейна Балтийского в бассейн Северного моря. Согласно франкским анналам, датский конунг Гудфред в 808 году разрушил центр ободритов город Рерик в славянской земле, который был его конкурентом, а население – ремесленников и купцов – переселил к себе в порт Хедебю (Слисторп). И такое случалось. Адам Бременский так и называл ободритов «ререгами». С Гостомыслом и его «хозяйством» такого не произошло. Даже наоборот, Старая Ладога развивалась и крепла.
Немного позже, когда Северная Русь обзавелась новой столицей – Новгородом, а та, в свою очередь, заметно подросла, русские купцы и вовсе перехватили инициативу у свирепых скандинавов. Славяне были отважны, к тому же быстро учились и перенимали новое. Теперь они сами активно везли отсюда, из Новгорода, на торговые рынки Бирке востребованный товар: «мягкое золото» (меха соболей, куниц, выдр, бобров), льняные ткани, лес, мёд, воск, кованую и керамическую утварь, оружие, кожи, смолу. Быстро развивающийся торговый город набирал силу и вскоре сам стал основным торговым узлом Севера. Теперь все отсчёты шли от него. С этого момента благосостояние Новгорода стало опираться единственно на торговлю. В середине X века византийским императором Константином Багрянородным в его трактате «Об управлении империей» был описан путь от Новгорода в Днепр.
Однако нельзя сказать, что скандинавы легко отдали этот проторенный таким трудом путь. Нет, они сами имели в нём большой интерес. Видя, что славяне занимают для своих поселений ключевые точки на этой «дороге жизни», они сделали ответный ход со своей стороны. В конце VIII–IX веке началась целая эпоха, названная позже «эпохой викингов». Вследствие переизбытка населения в бедных скандинавских странах в них начался обильный исход людей, вынужденных искать себе применение в эмиграции. Дальше всё зависело от индивидуального выбора – Запад или Восток. Викинги, как и многие, искали не только славы и добычи, но и лучшей жизни.
В конце IX и в X столетии район Ладоги подвергся активной колонизации со стороны шведских поселенцев. Они прибывали сюда с жёнами и детьми в надежде остаться надолго, первые шагнули навстречу славянам и сблизились с ними. Случилось это не только потому, что большое количество шведских викингов, стеснённых в своих землях, отправилось на поиски новых земель. Их действительно вытеснили с родины, но сюда они пришли совсем не по воле случая. Нет, они совершенно точно знали, зачем и куда им нужно идти. Первые шведские поселенцы прибыли на территорию Старой Ладоги в середине IX века. Это подтверждено раскопками. Уровни IX и X веков содержат много предметов шведского происхождения. Но шведы были там не первыми поселенцами, когда решили здесь обосноваться, там уже существовали какие-то поселения, возможно финские, существовавшие там задолго до прихода шведов. Эмиграция имела на востоке свою специфику. Викинги, или, как их здесь называли, русь, сталкивались с местным населением, находившимся приблизительно на том же уровне развития, что и они сами, поэтому чаще всего руководители норманнских отрядов находили компромисс в том, что заключали союзы с местной знатью, выгодные обеим сторонам. Чтобы обжиться, пришельцы поддерживали хорошие отношения с местным населением. Однако впоследствии они сами были постепенно ассимилированы местными финскими народами и доминирующими в этом районе славянами.
Сохраняя свою самобытность, шведам на протяжении долгого времени удавалось сберегать свои характерные обычаи, одежду и оружие. Возможно, что с этого самого момента слово «Русь» использовали как обозначение шведов, проживавших именно на Руси, но не в самой Швеции. Главное, что благодаря таким колониям или поселениям шведские викинги получили возможность безбоязненно расселяться в X веке по всей юго-восточной территории Ладожского озера от района Старой Ладоги. Причины столь широкой шведской колонизации в этом районе ясны как божий день: шведы, или назовём их уже русью, хотели контролировать торговые пути. Набравшись сил или просто видя слабость славян, после поражения Буривоя викинги даже покорили славян, обложив их данью. И всё это было сделано лишь для того, чтобы богатство не протекало мимо них и чтобы никто не стоял на их пути тогда, когда им вздумается совершать свои сокрушительные набеги на Восток. Ещё раз напомню, что изначально оба этих пути использовались варягами для грабительских набегов на более развитые и богатые города и страны. Путь туда из Скандинавии проходил Балтийским морем через Финский залив, затем по реке Неве, через Ладожское озеро, оттуда по реке Волхов в озеро Ильмень. По-другому в эти богатые страны было не пробраться. Вот что для нас важно. Норманны знали, что контроль над водой обеспечит им контроль над прилегающей территорией. Для викингов водная артерия была проводником военной и коммерческой мощи. Свою первичную коммерческую функцию реки выполняли очень хорошо, но, как и любую, приносящую доход, стратегически важную торговую дорогу, её нужно было укреплять, оборонять и отстраивать инфраструктуру. Вода и ветер могли нести и воинов, и купцов намного дальше и быстрее, чем они могли продвигаться за счёт собственных физических возможностей. Да и к тому же безопасней. Торговый путь сам по себе был прямым источником заработка.
Теперь понятно, почему ильменские славяне стали строить своё государство именно здесь. Большое значение Старой Ладоги заключалось в ее географическом положении. Это не только понятно, но и правильно. Экономика уже тогда определяла сознание. Где же ещё основывать очаги культуры и цивилизации, как не здесь? Поэтому укреплённые поселения располагались на наиболее сложных участках водных магистралей, по реке Волхов и в низовьях рек, впадающих в озеро Ильмень. Этот отрезок пути был непростым. На реках Неве и Волхове нужно было преодолеть пороги, затруднявшие движение, а Ладожское озеро часто штормило, что делало его негостеприимным.
Город-крепость Ладога – древнесеверное название: Альдейгьюборг, построенный в устье Волхова, вблизи озера Нево (Ладожского), стал первой славянской столицей в этом регионе. Позже город стали называть Старой Ладогой. Именно здесь, а не в Новгороде, которого на ту пору ещё не существовало вовсе, и правил суровый и мудрый Гостомысл. Расположение города в этом месте было отнюдь не случайным. Ладога лежала на Великом скандинавском пути на Восток, разделяя его на два маршрута, по Волге и по Днепру. Это была единственная возможная гавань, где могли остановиться морские суда, не способные плавать по порогам Волхова. То есть практически все плывущие из Скандинавии. Он изначально задумывался, а потом и стал узловым пунктом торговли. Пока он ещё не являлся важным торговым городом, а больше походил на обычный транзитный пункт, который купцы использовали для отдыха в своем трудном путешествии. В отличие от скандинавских торговых центров он не был расположен на открытом пространстве, не защищенном при внезапной атаке. Он был построен в 8 милях вверх по реке Волхову в устье Ладоги, и земляной вал обнимал территорию города, занимавшего немногим меньше четверти квадратной мили. Город находился на высоком берегу реки у оврага, который давал дополнительную защиту. Напасть на него внезапно и захватить было затруднительно. Старая Ладога стала настоящим укрепленным городом. При этом его территория продолжала заселяться.
Именно с этого момента можно начинать отсчёт образования славянского государства, именуемого красиво Гардарикой. Название это взялось неспроста.
В IX веке скандинавы, продвигаясь из Ладоги по Волхову в глубь славянской территории, встречали на своем пути цепочку укрепленных поселений, называемых местными жителями городами. Это были своеобразные опорные, транзитные, а то и контрольно-пропускные пункты, словно таможенные посты на водных дорогах. Они же служили убежищем для населения близлежащей округи. Каждый из них был по возможности укреплён и обнесён оградой, чем, возможно, напоминал маленький город. В силу географических особенностей больших городов у славян, управляемых Гостомыслом, на самом деле было немного. Практически не было. Но из-за тех суровых условий, в которых жили наши предки, они вынуждены были строить довольно много укреплённых городков-крепостей. К тому же такое укрепление помогало избежать внезапных нападений, что в этой местности было не редкостью. Поэтому на первом этапе знакомства с Русью скандинавы стали называть страну так, как они её видели – древнескандинавским, или, точнее, древнеисландским, именем Garðar («Грады», или «Укрепления»). По мнению большинства историков, это самое удачное отождествление слова garðr. В том случае, если под городом понимается отделенный от сельской местности укрепленный населенный пункт, который мог бы считаться центром ремесла и торговли. О том, что означает это название, идут определённые споры. В русской историографии перевод «Страна городов» стал уже традиционным. Последнее время в обиход всё больше входит иной перевод этого названия – «страна укреплений». Для нас на самом деле это не настолько принципиально. Главное, для викингов их было много и непривычно, за что они и прозвали Северную Русь, которую хорошо изучили, Гардарикой. Именно поэтому она и обозначалась в форме множественного числа этого существительного.
Не все укреплённые поселения даже позже превратились в города. Точнее говоря, большинство из них так и осталось поселениями. Археологические материалы говорят о том, что даже в конце Х – начале XI века в Новгородской земле было всего три города: Ладога, Псков и Новгород. Но кроме них в Новгородской земле стояло больше двадцати укрепленных поселений, относящихся к эпохе сложения Древнерусского государства. Именно они стали центрами организованной жизни и хозяйственной деятельности. Они заложили основу процветания региона. Прежде чем брезгливо морщить нос, учтите, что по всей Руси к этому моменту также насчитывалось не больше двадцати городов. Что на тот момент было совсем не мало.
Слово Garðar прочно вошло в обиход и использовалось для обозначения Руси на всем Скандинавском полуострове. Оно действительно имело несколько значений: 1) ограда, забор, укрепление; 2) двор, огороженное пространство; 3) двор, владение (княжеский двор), небольшое владение, земельный участок, хутор (в Исландии), дом (в Норвегии). По большому счёту, все они являются синонимами. Если немного поиграть словами, то Русь для викингов – Страна заборов.
В скальдических стихах IX–XII веков Русь представлена не только древнескандинавским наименованием Garðar, имевшим широкое распространение в древнескандинавском языке и считавшимся вполне обыденным и привычным, но и обозначением Ладоги. Что говорит о её значении уже в те самые времена. Скальды, бывавшие на Руси со своими конунгами даже много позже – в XI веке, по-прежнему использовали в своих сагах традиционное обозначения Руси – Garðar. В XIII веке на его основе возник топоним Garðaríki, корень которого garð– вошел составной частью в названия многих городов: Hólmgarðr «Новгород», Kænugarðr «Киев», Miklagarðr «Константинополь». Видимо, сильное ограждение всех этих городов дало повод именно к этому простому и понятному любому викингу названию.
Скальдические стихи зафиксировали названия самого раннего периода пребывания скандинавов на славянских землях, когда путь по Волхову ими еще только осваивался. Это является подтверждением того, что наименование Руси Гардарика сложилось у скандинавов ещё в VIII веке, когда сюда спускались варяжские дружины, воевавшие со славянами и впоследствии даже наложившие на них дань. Это подтверждает и археология. Первые археологические следы пребывания скандинавов на Руси, зафиксированные в районе Старой Ладоги, датируются 760-ми годами. Это неудивительно. Контакты и конфликты зародились уже тогда. Приблизительно к этому же периоду относятся строки, которые мы можем найти у В.Н. Татищева: «Буривой, имея тяжкую войну с варягами, неоднократно побеждал их и стал обладать всею Бярмиею до Кумени. Наконец при оной реке побежден был, всех своих воинов погубил, едва сам спасся, пошел во град Бярмы, что на острове стоял, крепко устроенный, где князи подвластные пребывали, и, там пребывая, умер. Варяги же, тотчас пришедшие, град Великий и прочие захватили и дань тяжелую возложили на славян, русь и чудь».
Разброс во времени не должен быть велик. После поражения Буривоя варяги пытались подчинить их себе и тем самым наложить лапу на торговые пути.
Единственное, на что хотелось бы обратить внимание, что река Кумень, где являл свою храбрость Буривой, – крупнейшая река Южной Финляндии. Она вытекает из озера Коннивеси, что находится в центральном районе страны. Длина реки составляет 204 километра. Это, как вы понимаете, совсем не ближняя волость. Особенно по тем временам. Буривой достаточно далеко забрался.
