Владимир Георгиевич Босин
Маска Феба
Глава 1
Сердце, подстёгнутое изрядной долей адреналина, гулко бухало в груди, пытаясь прокачать дополнительный объём крови через жизненно важные органы. Но видимо самым важным для меня сейчас был тот, что находится у мужчины в паху, являясь для него предметом законной гордости. Видимо этот самый орган живёт своей собственной жизнью, потому что в голове у меня натуральная паника, которая нарастает по мере понимания ситуации, в которой я внезапно оказался.
Я лежу в непонятном месте, чем-то похожим на сарай и на мне в позе всадницы пристроилась незнакомая тётка. В отличии от меня ей весьма неплохо, судя по чувственным стонам. Молодая женщина, наряженна в нечто патриархальное и деревенское, рубашка из некрашеной ткани и длинная юбка. Мне видны только её полноватые, голые до середины бедра ноги, самое интересное скрыто этой самой юбкой невразумительного серого цвета. Судя по звукам и интенсивности движения дамочка находится на пике сексуального акта. Она прикрыла глаза, закинув голову кверху. Обеими руками упёрлась мне в грудь и размашистыми движениями таза догоняется до оргазма.
Весь прикол в том, что лично я не чувствую возбуждения, но когда женщина вонзила мне в грудь ногти и начала странно охать, моё тело отреагировало должным образом. Меня, вслед за нею, накрыла волна сладостных судорог. Затем горячая дамочка буквально рухнула мне на грудь. И только тогда я наконец-то получил возможность размышлять. Вопросов масса и все жизненно важные.
Прежде всего нужно понять, где я и что тут происходит? Ведь несколько минут назад я ехал в своей машине по главной улице города. Чёрт, у меня же в горадминистрации чрезвычайно важная встреча, а я тут валяюсь в сарае на копне сена. И что за хрень на мне надета. Я по пояс голый, ниже него по понятным причинам ничего. Но на правой ноге застряла штанина из дерюги и это явно не мой костюм, который я привёз из Милана. И обошёлся тот мне в сумасшедшие деньги. Его шил на заказ знаменитый портной.
Женщина, почувствовав мои терзания, подняла голову и я понял, что глаза у неё серые. Щёки усыпаны веснушками, и что удивительно – ни грамма косметики на лице. Каштановые волосы связаны в толстую косу и откинуты за спину. Сидящую на мне никак не назовёшь красавицей, но и дурнушкой тоже. Полные губы, глаза с поволокой слегка припухшие, будто со сна. Вырез на рубашке открывает чистую кожу, немалого размера грудь скрыта рубашкой со шнуровкой на вырезе, и моя рука так и тянется проверить упругость полушарий.
Вместо того, чтобы свалить и оставить меня наконец-то наедине, селянка решила видимо продолжить. Потому что она быстро покрыла моё лицо поцелуями и даже попыталась поёрзать по мне. Но мой товарищ окончательно скис под воздействием мозговой паники и ни в какую не желал продолжить соитие.
– Ну, Мишенька, я же так долго этого ждала. Давай скорее котик, а то мне бежать надо, бабка-зараза выследит и опять орать будет.
Убедившись, что от меня толку не будет, женщина сползла с меня и на миг открыла свою волосатую пещерку, когда перемахнула через меня. От вида этого андеграунда я опешил. Нет, мне всегда нравились затейливые женские интимные причёски вместо полной эпиляции аля-девочка, но такой неприхотливой роскоши давненько не видел. А хуже всего, что презика я тоже не заметил. Получается, что мы трахались вживую. Блин, да что тут происходит? Она что залететь не боится? Я даже не говорю про всякие неприятные для здоровья сюрпризы.
Вместо ответа дама по-быстрому привела себя в порядок, одёрнув длинную балахонистую юбку и затянув шнуровку на груди, – ну я побежала, а ты заходь к нам, буду ждать.
Она исчезла и я наконец-то смог усесться. Пучком сена оттёр своё хозяйство и натянул порты, почему-то именно это слово пришло мне на ум в первую очередь.
Так, хорош дёргаться, надо отталкиваться от известных фактов. Я вышел в 8.15 из подъезда своего дома. Сел на заднее сиденье ждущего меня автомобиля. Всё, как всегда. Мой охранник Марат спереди, Костя за рулём. Пока я просматривал папку с документами мы проскочили пару улиц и выехали на объездную. Последнее, что я помню – это звук, который издал Марат. Его тональность меня отвлекла от изучения строчек договора. Подобный вой можно было ожидать от ишака, призывающего свою самку, но никак не от моего выдержанного в лучших самурайских традициях многолетнего телохранителя. Он, раскрыв рот выл, а на нас надвигалась огромная тень. Метрах в двадцати на встречку выехал грузовик. Я даже не успел испугаться, просто сильный удар лобового столкновения погасил моё сознание. Мгновение и я очнулся уже здесь в этом сарае, где меня активно имела незнакомая тётка. Я может и не против такого действа, но только не так же.
До сих пор не могу привести дыхание в порядок, дышу как загнанная лошадь. А вот когда немного успокоился, то смог проанализировать окружающее пространство. И в первую очередь себя самого.
Видимо мои приключения на сегодня не закончились. Стоило окинуть доступные части тела взглядом, как опять на меня стремительно начал надвигаться панический приступ. А где, чёрт побери, моё любимое пивное брюшко? Я бы даже сказал, весьма внушительное и заботливо взращенное достоинство. К своим пятидесяти годам я обзавёлся этим признаком и в принципе, я его любил и частенько поглаживал после хорошего стола. А тут наблюдается мускулистый живот кубиками, а кто сбрил волосы на груди и ногах? Я же не педик какой, волосы на теле брить. Постепенно таких странностей набиралось всё больше и больше. Но от осмысления этого всего меня отвлёк лёгкий шум.
Чисто условная дверь сараюшки отлетела от сильного толчка и внутрь стремительно зашёл человек. Поначалу он показался мне невероятно большим. Я видел только его силуэт из-за солнечных лучей, ударивших мне в глаза. Но проморгавшись понял, что он и в самом деле крупный.
Довольной высокий, опять наряженный в простые штаны и рубаху прямого кроя из белёного холста. На груди выделяется православный крестик. Лицо скуластое, карие глаза смотрят строго, как учитель на нерадивого ученика. Приличная борода с проседью, довольно длинный волос стянут повязкой на лбу. Общее впечатление основательности заставило меня вглядеться в вошедшего, – а Вы, собственно, кто?
Мой вполне невинный вопрос неожиданно вызвал целую бурю эмоций, – ах ты засранец, опять за своё взялся. Я же тебя предупреждал не связываться с этой бабой. Предупреждал? Ну тогда не обессудь.
Только сейчас я заметил, как немолодой мужчина выдернул из голенища сапога кнутовище и слитным движением с коротким замахом стеганул меня по голой спине.
От неожиданного коварного удара меня отбросило на землю, спина вспыхнула ожогом, за первым последовал другой. На мои попытки встать изверг отвечал новыми ударами, отбрасывающими меня опять на спину. Досталось и груди, и животу. Наконец он свернул своё орудие пыток и также быстро вышел, оставив меня одного.
С трудом встав, я покачнулся, отперевшись на косяк. Меня потряхивало. И не столько от боли, там не так всё страшно, конечно вспухли багровые полосы, но кожу не рассекло. Думаю, пройдёт через несколько дней. Мне было обидно и непонятно. Обидно от этой агрессии, а непонятно то, что я ведь спокойно мог отбить эту атаку. Вскочить, перехватить руку, съездить этому дятлу по роже. Но меня сковало непонятное чувство, что этого как раз категорически нельзя делать. Ну никак, это будто поднять руку на младенца. Вот это окончательно меня и подкосило. Я вдруг понял, что хорошо знаю этого человека. Да и ту женщину тоже видал не раз. Так я начал раскручивать всю мысленную цепочку, вытягивая одну картинку за другой. Это вроде как подсматривать за чужой жизнью. И чем больше я вспоминал, тем стремительнее мелькал передо мной калейдоскоп картинок. Но вскоре сильно начала болеть в затылке голова, боль нарастала, вызывая тошноту.
Последнее, что я помню – это как меня стало тошнить и вдруг пошла носом кровь. Земля бросилась мне навстречу и всё.
Затрудняюсь сказать, сколько времени прошло. Я сквозь дурноту чувствовал, как меня несли на руках, как маленького ребёнка. Потом ощущение мягкой подложки под головой и я опять отключился.
Проснулся, как всплыл из воды. Голова аж звенит от пустоты, никаких мыслей, только фоновый бубнёж мешает наслаждаться покоем.
Постепенно я окончательно проснулся, недалеко говорили двое. Женский голос сердито выговаривал, а мужской оправдывался. Попытавшись прислушаться, я невольно стал свидетелем этого разговора:
– Что же ты за осёл такой? Это же надо, родного внука так избить, что он всю ночь пролежал бессознательный. Это же как надо было постараться.
– Так это, Мария, я же только проучить хотел мальца. Он связался с этой Стешкой, что в Мальцево живёт. Баба бедовая, мужа схоронила, единственное дитё не уберегла, пацанчик утоп, да ты и сама знаешь. От неё одни беды, народ много чего про неё знает. Зачем нам эта коза дранная? А Мишка пацан совсем, баба титькой поманила, вот он и побёг.
– Лукьян, а поговорить, объяснить толком не пробовал? Да и видать вошёл твой внук в мужскую пору, естество своё берёт. А от Стешки не убудет.
Говорившие вышли наружу и теперь я уже не могу понять о чём они беседуют.
Это что получается, меня зовут Михаил и я явно попал в чужое тело, молодое. Потянувшись к чужим воспоминаниям, я вдруг обнаружил, что отлично помню свою новую жизнь. Правда там не так и много событий.
Детство у парня было неплохое, он жил с родителями в городе. Отца помню смутно, только его крепкие руки, а вот маму значительно лучше. Помню её запах, помню, как обнимала меня, когда я болел. И пела перед сном одну и туже заунывную песенку. Но та удивительным образом усыпляюще действовала на меня, лучше любого снотворного.
Помню тот ужасный день, когда наш дом загорелся. Сначала появился сильный запах дыма, потом начали кричать соседи. Пожар начался в соседнем доме, видать печь худая была. Из-за сильного ветра огонь быстро перекинулся и на наш барак. Меня отец буквально выкинул на улицу из окна. А сам с мамой выбраться не успел. Так я оказался на попечении деда по отцовской линии.
Лукьян Мартынович овдовел задолго до моего переезда к нему. Вот с ним я и прожил около семи лет. Но, к сожалению, своего точного возраста не знаю. Места и времени тоже не ведаю. Видать парнишку это не особо интересовало. Зато отлично помню, чем мы с дедом на жизнь зарабатываем. Дед – сельский кузнец и наш дом стоит наособицу, у реки. Рядом и сама кузня, где я помогаю родичу зарабатывать на жизнь.
Ну вот, аж испарина на лбу выступила. Вроде даже больше не тошнит. Но когда я попытался вытянуть из своего сознания полезные сведения, которые помогут мне определиться со временем и местом моего провала в прошлое, то опять почувствовал головную боль и решил пока оставить эту тему.
Что можно сказать определённо? Я в прошлом, нахожусь на территории Российской империи, где правит балом государь император. Кто именно – не уверен, в голове крутится имя Николай. Но нужно будет уточнить. Если так, то я провалился в конец 19 века. В принципе не так и плохо. Значить крепостного права уже нет, и я точно не холоп какой. Но из плохого, не так долго до русско-японской войны. А за нею накатит первая мировая и грянут аж две революции, которые похоронят всё, что было создано предками. Не хотел бы я попасть в жернова этих процессов.
Но до этого момента ещё есть время. Из хорошего, даже замечательного – я молод и здоров. Если и болел, то в далёком детстве ангиной. А как перебрался к деду, тот начал меня учить по-своему. Помню, как немолодой уже кузнец истязал подростка с этими своими упражнениями и закаливанием. У деда голова повёрнута немного по-своему. Каждое утро мы с ним на пару делали зарядку, потом обливались холодной водой. Зима – не исключение, разбивали лёд в бочке и окатывались из ведра, раздевшись по пояс.
После плотного завтрака шли работать. На мне была вся подготовка. Разжечь печь, подготовить инструмент, а потом ассистировать деду в процессе работы.
От чужих воспоминаний меня отвлекла вошедшая в избу женщина.
Тётка Марья, она вроде из нашей родни. Но не из близкой, можно сказать, что она двоюродная моя тётка, причём не по крови. Но, насколько я знаю, она единственная, кто тесно общается с нами. Так-то мы с соседями расходимся краями. Видимся в основном по воскресеньям в церкви, куда ходим на службу в обязательном порядке. Ну и когда те сами к нам приходят с просьбами. А мы занимаемся всем, ну пожалуй только оружие явно не наша сфера. Хотя у деда есть настоящая сабля, но её он привёз из дальнего похода.
Женщина неслышно подошла ко мне, я же притворяюсь спящим. Она ткнула прохладную ладошку мне на лоб, убедилась, что жара нет и опять усвистала. Вернулась она минут через пять.
– Ну, очнулся наконец? Что же ты нас так пугаешь? Всю ночь пролежал как бревно, мы с дедом уже хотели за дохтуром посылать.
Я не просто так открыл глаза, просто не смог дальше убедительно симулировать. Непросто это делать, когда тебя поливают водичкой. Женщина держит на коленях тазик, окуная в воду тряпицу она осторожно промывает моё лицо. Тряпка сразу окрасила воду в красный цвет.
Ну да, у меня же вчера пошла носом кровь, вот она засохла и, наверное, выгляжу я не очень. А ещё от меня несёт рвотой, видать на себя попал.
– Не, тётка Марья, я лучше сам умоюсь, – отвёл я её руку.
– Да куда тебе, давай помогу, – но я уже сел и стал пробовать подняться.
Вроде нормально, вот только горит спина от вчерашних побоев. Это дед от широты души приголубил, любит он это дело. Говорит, что и его так отец учил уму разуму. А так как он мне вместо родителя, то вот и учит как умеет.
У нас во дворе есть закуток, типа летнего душа. Там мы приладили бочку, куда я набираю воду. Летом под вечер она неплохо прогревается, но сейчас утро и вода весьма бодрящая.
Не знаю, как они тут обливаниями на холоде занимаются, но я задубарел, пока отмылся. Тётка сунула мне плошку со щёлоком, и я натер тело мочалом, старался особо не зверствовать, учитывая мою посечённую шкуру.
Потом тётка меня усадила за стол во дворе и бухнула мне полную чашку каши и здоровенный ломоть хлеба. К этому мне ещё перепала пара вкрутую сваренных яиц. Умял я всё без остатка, потом накинул рубаху и пошёл на звон молота.
На деда я зол, поэтому посмотрев издалека на его работу, решил прогуляться по селу. Я уже убедился, что полученные мною воспоминания не совсем соответствуют действительности. Это как два разных человека будут смотреть на одну и туже вещь. И описывать её по-разному, просто потому что их мировоззрение в корне отличается.
Вот и сейчас я вышел на главную улочку села, ведущую к церкви и с умилением смотрю на эту патриархальную картинку. Небольшой и мелкий прудик, в нём возлежат хрюшки, довольно похрюкивая. Между ними снуёт домашняя пернатая живность. Тут же на бережку промышляют мелкие пацаны, пытаясь поймать на самодельные удочки что-то плавающее.
Прикольно, что у меня в сознании осталась картинка длинной и широкой улицы, которая одним концом упиралась в шикарный барский дом, а другой в двуглавую красавицу церковь.
Я же вижу одноэтажное строение с перекосившимся крыльцом и неудачными потугами на хоромы. Вот только сновавшая по двору живность, убого одетая дворня и общая убогость навевала мысли о том, что лучшие годы этой усадьбы в далёком прошлом.
Церковь в этом плане выгодно отличалась, всё-таки паства регулярно жертвовала на святые вещи, но деревня – она и есть деревня. Невзрачная обстановка и внутреннее убранство храма не впечатлило. Темно и душно.
Глава 2
Односельчане тоже не поразили моё воображение, все поголовно наряжены в очень непритязательную одежду, зачастую ходят босиком. Но зато все мужики и даже молодёжь могут похвастаться головными уборами, а бабы носят платки. Многие мне кивают, я отвечаю учтиво, подымая свой картуз – зачем наживать врагов на пустом месте.
Вот так, прогулявшись по селу, я почувствовал дикое разочарование. Я категорически не хочу становится частью всего этого. Ни за какие коврижки здесь оставаться не желаю. Даже если дед для внука хочет иного. Но у меня пока нет ни одной приличной мысли, как устроить свою жизнь в новых условиях. Нужно потерпеть, и я обязательно что-нибудь придумаю.
К вечеру я вернулся и даже успел встретить деда после тяжёлого трудового дня. Как-то так родич завёл, что хозяйство сами мы не вели. Вообще наша усадьба выглядела следующим образом. Изба окнами наружу, представляет собой два помещения. Это большие холодные сени и непосредственно жилое помещение с печью. Моя кровать в углу отгорожена от остальной части простой занавеской. Дед спит на печи, летом на лавке. К дому пристроен сарай, где мы хранили сено. Рядом с воротами навес для лошади и телеги, но живности у нас вообще нет, никакой. За домом небольшой огород, где у нас растут немудрёные овощи и зелень. Это моя епархия, я поливаю и окучиваю это хозяйство. А вот дед любит ухаживать за яблоньками, которые стоят чуть подальше. С противоположной стороны участка расположена непосредственно кузня и она выходит задами на речку. Разумеется, наш участок расположен в отдалении от остальных домов в виду высокой пожароопасности.
Мы сами практически не готовили, для этого у нас была Дуня. Относительно молодая баба явно не тянула на тётю Дуню и я звал её просто по имени, как впрочем и она меня. Женщине было лет тридцать и она тянула одна троих детей, пацаны погодки лет по двенадцать и девчонка лет пяти, отзывавшаяся на имя Парашка. Родни у них в селе нет и одна женщина бы не вытянула мелких, даже если бы батрачила на наших богатеев с раннего утра до поздней ночи. Жили они недалеко от нас и у деда с этой самой Дуней была связь определённого свойства. Несмотря на значительную разницу в возрасте, Дуняша частенько приходила к нам под вечер и тогда мне приходилось гулять, оставляя их наедине. Соседке не трудно было готовить на нас двоих, обстирывать и прибираться в доме, если была такая необходимость.
Вот и сейчас она кивнула мне и почесала к своей избе. А на летней кухне в небольшой печи томится чугунок с вкусно пахнувшим варевом.
– Ну, отошёл уже малёхо? Ну и хорошо, а то я уже думал, что недуг твой серьёзнее, чем казалось вначале. Давай-ка полей мне.
Дед скинул пропахшую потом рубаху и нагнувшись упёрся руками в колени. А когда я щедро лил воду из ведра, дед кряхтел от удовольствия.
Интересный товарищ, я с любопытством смотрю на него. На лице заметен приличный возраст, глубокие морщины прорезали лоб. Особенно заметны обострившиеся носогубные складки. Также я отметил точечки, оставленные горячими каплями металла. На крупных кистях тоже заметны следы ожогов. А вот тело будто взято от другого человека. Белая и здоровая кожа без малейших возрастных изменений. Без пигментных пятен. Более того, под кожей перекатываются тугие валики мышц. Особо выделяются плечи, это конечно не тело бодибилдера. Те же ноги вполне обычной формы и лёгкий животик не портит впечатление. Передо мной крупный и сильный мужчина. В одежде это не сразу бросается в глаза, а вот сейчас я оценил стати своего старшего родича.
Переодевшись, дед подошёл к столу, после короткой молитвы мы приступили к еде. Дед ухватом вытащил горячий чугунок и снял крышку.
Гречневая каша с мясом, но по консистенции больше похоже на первое блюдо. У нас на ужин всегда жидкое, не знаю как в других семьях, но у нас так заведено. Едим прямо из чугунка, для этого у нас вместительные деревянные ложки с длинными ручками. Такой черпанёшь и пять минут насыщаешься. Я был уверен, что половина содержимого чугунка останется. Куда там, смолотили всё, да ещё закусывая кисловатым на вкус ржаным хлебом. А потом пили чай из самовара. Как дед говорил, по-купечески. Наливали в блюдца ароматный кипяток и дули на него, с шумом втягивая в себя. Рядом красовались колотые кусочки желтоватого колотого сахара.
Вообще мы жили довольно богато, я помню, как меня сельчане называли барчуком. Не знаю, что они имели в виду, думаю именно наше материальное состояние. В доме у нас на полу два ковра лежат, ещё один с изображением леса висит на стене. Есть серебряная посуда для особо важных гостей. Каждый день мы едим мясо, а сельчане балуются убоиной весьма редко. Чаще едят пустые щи и каши. В шкафу висит одежда на разные случаи. Есть даже господские костюмы, это для поездок в город. А ещё у меня имеются ботинки и крепкие сапоги. А мои сверстники щеголяют в лаптях и поршнях. Сапоги носят избранные и то, по особым случаям. На зиму у обоих имеются меховые шубы, прямо как у нашего барина Сергея Аполлинариевича Четихина. Ну так на то он и барин, а мы-то просто мастеровые. Так что мы весьма зажиточны с точки зрения соседей.
После еды я быстро ополоснул кружки, протёр поверхность стола и присоединился к деду. Тот уселся на лавку, что под нашим окном и устало вытянул ноги:
– Ну, Михайло, не взыщи. Завтра я тебя подыму как обычно.
Это было не совсем утверждение, скорее он спрашивал, имея в виду моё состояние здоровья. После того, как я кивнул, дед довольно приобнял меня за плечи и прислонился к тёплой бревенчатой стене.
Село готовилось ко сну, солнце окрасило верхушки деревьев в красноватый цвет. Ещё полчаса и стемнеет.
Тихо как, мне это непривычно после городского шума. Не хватает этого фона. Недалеко лениво брешет собака, неожиданно вдали раздался звонкий девичий голос и звук гармошки. Оказывается, тут тоже есть культурная жизнь, вон девки затейливо песню выводят. Что-то грустное и незнакомое.
М-да, наверное, я всё-таки поторопился. В моей памяти эта самая утренняя гимнастика была чем-то навроде увлечения. А тут прямо садизм, ей богу.
Дед, несмотря на возраст, начал растяжки и строго так посматривал на меня. Типа, попробуй мне пофилонь. В принципе тело у меня хорошее, гнётся нормально, заметно, что мой предшественник не запускал себя. А когда меня пробил пот от упражнений, мы перешли к силовым.
Оригинально, дед то у меня оказывается гиревик, ловко так начал креститься здоровенными чушками с ручками лишь отдалённо напоминающими знакомые мне по форме гири. У меня тоже свои имеются, но чуть поменьше.
Теперь понятно, откуда у меня характерные мозоли на ладонях. Это от двухпудовых гирь. Смотря на деда, я начал повторять его движения и тело вспомнило. Сначала я боялся запустить тяжеленными снарядом в напарника, потом увлёкся. Мне знакомо это ощущение. Называется гормоном радости, вырабатываемым при физических нагрузках. При этом от этих самых нагрузок получаешь определённое удовольствие.
Вся зарядка заняла у нас минут сорок. Потом мы переоделись и пошли к кузне.
Хм, вроде я этим занимаюсь не первый год, но еле протянул до конца рабочего дня.
Я подмастерье, то есть мои обязанности «поди-подай». В реальности на помощнике многое лежит. Разжечь горн, работать на мехах. Затем брать молот, весом килограмма полтора в руки и следить за старшим. Кузнец молоточком тюкает по наковальне, задавая ритм и точку удара, а я должен бить точно и менять силу удара в зависимости от указания.
Собственно, нам везли вещи на ремонт не только сельчане, но и крестьяне со всей округи. Мы и варили, и клепали, и ковали. В основном это был сельскохозяйственный инвентарь, инструмент, а также домашняя утварь. Работы хватало, было интересно следить за умелыми руками деда. Я чувствовал себя ассистентом, подавая ему инструмент. Зубила, пробойники и бородки нужного размера.
Часов в пять дед наконец-то дал отмашку. Блин, по ощущениям будто состав угля перекидал, плечи и руки ноют. Но усталость привычная. Полив деду из ведра, сам решил сбегать на речку. Сразу за кузней ступеньки ведут резко вниз, где течёт неширокая речка.
Какое блаженство, я с размаху сиганул в воду. Запоздало подумал, а вдруг здесь небезопасно купаться. Но уже поздно, я в несколько гребков добрался до противоположного берега. Вроде здесь глубоко, ноги не достают дна. Но течение приличное, когда я нанырялся и решил покайфовать, раскинув руки, то меня потащило течением вниз.
