Владимир Георгиевич Босин
Митрополичий стольник
1
Июль выдался жарким и сухим. Бездонное белесое небо без единого облачка навевало мысли о немедленном побеге из города. В моём селе сейчас благодать. У воды жара всегда легче переносится, а уж в лесу вообще кайф. Но увы, остаётся об этом только мечтать. Пока я не могу покинуть наш городской особняк.
С того момента, как я вернулся из плена прошло три года. Целых три года, вроде не мало, но для меня это пролетело как единый миг. Столько интересного и важного для меня и моей семьи случилось.
Из существенного – моя Оля на сносях. К декабрю, дай бог, родит мне дочку. Против сына возражать тоже не буду, но бабки кивают на животик и с умным видом говорят:
«Девка будет, вон пузо-то торчком стоит», – по их мнению, если живот остренький, то девка родится. А если округлый – пацан.
Жена за годы нашей семейной жизни расцвела. Немного округлилась и появилась в ней уверенность в своих силах. Она моя верная помощница. В нашем селе, которое получило название «Сомово» от моей фамилии, именно Ольга заправляет всеми делами. Под нею управляющий Арсений и староста Матвей. Всё, что связано с землей лежит на старосте. Арсений заправляет на лесопилке и нашем заводике, где мы изготовляем огнеупорный кирпич. Оля стучит им по ленивым маковкам и держит ответ передо мною.
А я же полностью погружён в дела на нашей верфи. Внезапное приобретение досталось мне непросто. Это цена моего плена и попытки порабощения. Один всевышний знает, каким чудом я смог бежать. Такие случаи очень редки, но мне повезло.
Верфь мне досталось в рабочем состоянии и даже со старым управляющим Фомой я ухитрился наладить рабочие отношения. Немолодой мужчина являлся одновременно и главным корабельным мастером, и управляющим. Опыта ему не занимать, но вот беда. Упрямый чертяка, переубедить его малореально. Иногда мне приходилось просто отдавать приказы. Фома тогда пытался обижаться и даже мешать моим новшествам. Убедить его можно было только одним способом – показать на практике, что моя идея работает. Тогда неохотно, но он признавал мою правоту.
Мы часто спорили до хрипоты, а каких мне усилий стоила реконструкция верфи. Совсем недавно на её двух стапелях собирали так называемые набойные ладьи. К килевой балке, роль которой играли крупные стволы дуба или липы крепились доски для увеличения высоты бортов. Технология изготовления досок – отдельная песня. В ствол вдоль его длины вбивали клинья и распорки, раскалывая таким образом дерево. Потом получившиеся заготовки обтёсывали и получали доски различной толщины. На этом фоне моя продукция была просто верхом совершенства. Мои доски имели одинаковую толщины и ровные края. Правда по верфям пустили слух, что мои доски долго не проживут. Но я относил это к проискам злопыхателей, мои идут доски нарасхват. И технологию их производства я уже отработал.
Ель и сосну рубили зимой, начиная с конца ноября по февраль. Желательно это делать в новолуние, так старики бают. Зиму стволы лежали в лесу, так древесина крепче становится. Сам не проверял, но мастера врать не будут. А когда сходил лёд, стволы сбивали в плоты и спускали к моему селу. Там с помощью лошадей мои рабочие укладывали лес в штабеля так, чтобы древесина проветривалась. Сверху сбивали навес от прямых солнечных лучей и дождя. Отдельно лежат стволы дуба и лиственницы. Без них никак, самые важные элементы судна изготовляются именно из дуба. Срок жизни судов с использованием дубовых досок от десяти до сорока лет. Говорят, что английский дуб ещё дольше стоит. Но где мы, а где Англия.
Далее сезон дерево сохнет и только потом мы пускаем его на распиловку. Процесс не быстрый, зато на мою доску запись задолго вперёд.
У меня уже работают два водяных колеса, второе в прошлом году поставили. Четыре бригады работают в две смены, зарабатывая мне денежку. Но и мои рабочие в накладе не остаются. Они у меня на сдельщине, зарплата зависит от выработки. Вот и стараются.
Реконструкция верфи обошлась в целое состояние. Зато сейчас у нас четыре стапеля, два из которых под крупные суда.
В Новгороде на верфях выпускают в основном речные суда. Это насады, которые строились по технологии струга. Соединяли элементы корпуса методом «на вицу». Это крученные ветви и корни деревьев. Ими стягивали конструкцию, уплотняли пенькой и смолили.
Насад и набой – суть одна технология. Только насад уже имел дощаную палубу и являлся боевым судном. Набой же являлся чисто вспомогательным или торговым для перевозки грузов. Такая лодка брала до 15 тонн груза. Внешне насад и набой не сразу отличишь, нужно заглянуть внутрь.
Выпускали верфи ушкуи – универсальные речные суда, шняки от 6 до 12 метров в длину и конечно классическую русскую беспалубную ладью.
Из крупных кораблей строили беспалубные парусно-гребные карабасы. И считалось, что этого достаточно для наших мест. Мне же хотелось спускать на воду что-то посерьёзнее. Ну типа поморского однопалубного коча или как их называли «кочмара», «поморская ладья». Это уже было серьёзное двух-трёхмачтовое судно длиной до 25 метров и шириной до 8. Такая могла взять на борт до 300 тонн и пройти при попутном ветре до 300 километров в сутки. Осадка до полутора метров позволяла свободно преодолеть Волхов и выйти в Ладогу. Но всё упиралось в упрямство моего главного корабела. Он мои доски-то с трудом переварил, но отказаться от соединения «на вицу» в пользу металлических скоб и гвоздей – категорически отказывался. Работу «вгладь» мастер вообще считал блажью. Я вскоре созрел и решился искать корабельного мастера в Голландии, там успешно строили каракки и когги. Эти монстры длиной до 50 метров, шириной до 12, высота бортов 9 метров, могли брать до 900 тонн груза. Развитое парусное вооружение – три мачты, высокие надстройки на баке и юте позволяют с комфортом путешествовать по морям и океанам.
Пока я наводил справки среди ганзейцев о корабельном мастере, который бы согласился переехать к нам, мне посоветовали обратить внимание на одно семейство.
Его глава Трифон Амосов, потомок мореходов, промышлявших зверя в Белом море. Перебрался к нам всем семейством из Холмогор и осел тут. Лет пять назад выкупил у разорившегося купца небольшую верфь и вместе с тремя сыновьями строит лодки чисто речного класса. Классические ушкуи, но что интересно, обшивку лодок всегда набирают методом «внахлёст», другие мне не попадались. А эти ребята работают «гладью», цена на такие суда выше и ватажки ушкуйников кривятся, предпочитаю более дешёвые лодки. Судно, построенное из несушёной доски методом «внахлест» от силы проходит лет пять, оно тяжелее, зато в полтора раза дешевле. Ватажники живут одним днём и не готовы переплачивать. Проведённое мною дознание выявило, что у клана Амосовых проблемы финансового характера. Амосовы задолжали приличную сумму и не заметно, чтобы они смогли вернуть взятую купу вовремя. Я даже знаю тех людей, которые вошли в их положение и заняли кругленькую сумму. Эти кого хошь сожрут и не подавятся. Думаю, что вскоре верфь поменяет своих хозяев.
Живёт мастеровое семейство тут же при верфи. Действительно, что для них поставить большой деревянный дом. Вернее целый комплекс. В центре пятистенок, к которому жмутся стандартные срубы-четырёхстенки. Видимо сыновья отделились, но хотят жить под одной крышей. Весь жилой комплекс подведён под одну крышу.
Главе семьи лет пятьдесят. Невысокий и жилистый. Кожа напоминает шкуру моржа, такая же продублённая и в морщинах. Но синие глаза смотрят молодо, с немалым интересом. В избе тепло и вкусно пахнет варевом. Это хозяйка суетится у печи.
Я представился сразу, чтоб не погнали и вот что интересно. Трифон пригласил меня перекусить чем бог послал. Вот так сходу, уверен, что слыхал уже про меня. Доски-то у него мои на участке лежат.
Хозяйка поставила на стол посудину с ароматным горячим варевом, хозяин выделил мне деревянную ложку с длинной ручкой.
Хм, а вкусно. Это разваренная морская рыба, что-то из овощей и пшенка. Ничего такого особого, но чем отличается блюдо, приготовленное хозяйкой от того, чем вас угостят в корчме или едальне? Видимо нормальная хозяйка вкладывает в него душу. Заметно, что Трифонова жинка своего мужика любит и ценит.
После трапезы мы отдали должное наваристому киселю из клюквы и только затем я перешёл к сути дела.
– Так говоришь, хочешь «поморку» строить? Это дело непростое, – хозяин дома немногословен. Судя по словам, которые он цедит как драгоценные капли – мастер не готов взяться за большие корабли. Но глаза его хитрющие говорят об обратном. Загорелся, поди не думал всю жизнь клепать простые лодки для рыбаков и мелких купцов.
Так у меня появился компаньон и главный корабельный мастер. Вредного злопамятного Фому я рассчитал, надеюсь немолодой мастер найдёт чем заработать на жизнь. И Трифон сразу окунулся в работу. А пока его сыновья начали работы на двух меньших стапелях, с которых сойдут классические насады, мы решили закладывать два больших судна. Ещё идёт проектирование, мы портим бумагу, вычерчивая проекции будущего судна. Вернее Трифон-то понимает, что он делает. А я просто ему активно мешаю.
Недавно случайно встретил на городской площади Марфу. Женщина сильно сдала после смерти батюшки. Сейчас это просто пожилая женщина, бледная тень от той, которую я узнал лет пять назад. Она пригласила меня отобедать, я отказываться не стал. Марфе откровенно скучно, вокруг только покорная челядь, а поговорить по душам не с кем. Женщина не особо интересовалась моими делами, зато в подробностях рассказывала про свои. Несмотря на смерть отца, который стоял некоторое время во главе Совета Господ, она по-прежнему боярыня из лучших и имеет немалый вес в Совете.
М-да, совсем я закрутился со своими делами. А в городе однако дела интересные закручиваются. Новый посадник Иван Лукиныч Щока и оба назначенных тысяцких, поддержанные Советом Господ и другими боярами взяли сторону Дмитрия Юрьевича Шемяки, двоюродного брата великого московского князя Василия Васильевича. Они приняли его жену, дочь и сына. А недавно и сам бывший великий князь потерпел поражение в битве под Галичем и бежал в Новгород. Вот теперь Василий Тёмный требует выдать смертельного соперника с семейством. А посадник, подталкиваемый пропольской партией и псковичами, настроен отстаивать независимость республики.
Формально, но не фактически, Новгород входил в сферу влияния великих князей Владимирских. Этот титул оспаривался между княжескими линиями Рюриковичей Твери и Москвы. В своё время, получив этот титул, Михаил Ярославич Тверской отправил своих воевод в Новгород без предварительного согласования с горожанами. Это событие побудило Новгород установить более тесные связи с Москвой. А когда Москва начала проводить довольно агрессивную политику собирания земель вокруг себя, большая часть новгородских бояр пожелала сохранить республику. Они избрали посадника и тысяцких из своих рядов. Но этим самым практически нивелировали многовековой вечевой строй. Городские жители Новгорода, неудовлетворённые растущим влиянием и произволом бояр, начали искать защиту у московского князя. Бояре же, не принимая во внимание настроения остальных новгородцев, поддержали Шемяку и заключили договор с Казимиром IV, правителем Польши и Литвы, злейшим врагом Москвы.
Вот вкратце суть назревающего конфликта Новгорода и Москвы. Город бурлит, общество разделилось на несколько лагерей. Купечество пока взвешивает к кому примкнуть, но поговаривают, что московские князья хотят отменить право торговли с иноземцами и наложить непомерные налоги.
Я же пытаюсь вспомнить ход истории. Мне казалось, что Василий Тёмный уже ушёл, передав трон сыну. А оказывается жив курилка и даже его двоюродный братец и главный конкурент Шемяка пока здравствует. Но этому недолго вроде осталось, а вот когда взойдёт звезда Ивана III? Помню, что знаменитый его судебник будет датирован 1497 годом. И это будет под занавес его жизненного пути. Сколько там он прожил, вроде немало. За шестьдесят это точно. Значить он станет единоличным государем всея Руси через несколько лет. А пока они с отцом соправители. Кстати, интересный факт. Именно ныне здравствующий Дмитрий Юрьевич Шемяка первым в российской истории объявил себя государем земли русской. Этот титул перенял и Василий Васильевич, а после «осударем всея Руси» станет так же и Иван III. Этот титул заменит нынешний более скромный, «великий князь владимирский и московский».
Так, а как меня лично это коснётся? Иван Грозный разорит Новгород и окончательно его усмирит. Но это будет ещё не скоро. Иван III тоже прогуляется к стенам Великого Новгорода, снимет вечевой колокол и накажет непокорных. Это случится в середине его правления. А вот больше я не помню серьёзных катаклизмов со стороны московских правителей. Не помню – не значит, что этого не будет. Нужно держать ушки на макушке. Моё село по идее не должно заинтересовать московские рати. Оно в двенадцати вёрстах на север. Но вот мое городское имущество под угрозой. В прошлом году я въехал в свой собственный особняк на Софийской стороне, который купил у одного купчины с помощью тестя. Загородский конец показался мне довольно тихим и приличным местом. Здесь живут важные люди, бояре и купцы из лучших. Немало у нас и иностранцев. Ганзейцы вкладывают деньги в нашу недвижимость и перевозят сюда свои семьи.
Домой ехал в тяжёлых раздумьях. Вот же Марфа, разбередила душу, а напоследок посоветовала мне смотаться на время из города. Ну и что теперь делать? Засунуть голову в песок как страус и делать вид, что всё прекрасно? Но и дрожать заранее тоже смысла нет. Иван Грозный и его опричники хорошо тут порезвятся, но я не помню значительного ущерба для города отдействий его прадеда.
Оля выплыла откуда-то сбоку и пока я умывался, она успела заглянуть мне в глаза. Не знаю, что она там увидела, но за вечерней трапезой от меня не отходила.
– Знаешь, Оль. Наверное надо тебе перебираться в Сомово. Не спорь, послушай, – и я вкратце посвятил её в свои тягостные размышления.
– Любый, хорошо я поеду. Только не оставляй меня надолго одну.
А потом в кровати я лежал, положив голову на колени жене и планировал первоочередные задачи. Я решил так, лучше перестраховаться. В первую очередь нужно обезопасить моё село. К нему не так просто подобраться. По воде удобно, но тут я ничего не могу сделать. К нам ведёт единственная лесная дорога, которую легко перекрыть, устроив на ней засеку. Тупо свалить несколько деревьев, немного поколдовать и получится прекрасный сюрприз. А вот со стороны реки всё намного сложнее. В любом случае нужно возводить стены, защищающие нас от атаки с этой стороны. У нас имеются два холма с крутыми сторонами со стороны воды, там не получится недругу выбраться на берег. А вот удобный для высадки участок нужно защитить стеной.
Жена ласковыми пальчиками помассировала мне голову, это заставило меня напрочь забыть о сегодняшних проблемах и заснуть с улыбкой на довольной физиономии.
Через день мы причалили у моего села. Тут у нас настоящая пристань с пандусом для погрузки досок. Мы просто сделали наклонную площадку с деревянными роликами, по которой спускали доски. Привычные реверансы от управляющего, я только буркнул, чтобы зашёл попозже вместе со старостой и моим старшим дружинником.
Богдан собран и даже при полном параде, вон прихватил свою саблю. Арсений тискает свой талмуд с отчётностью. Переживает за цифирь, чтобы сошлась. Матвей комкает картуз в руке и прикидывает, какого лешего я его оторвал от крестьянских дел. Летом их хватает у землепашца.
– Ну други, собрал я вас вот по такому делу, – через пять минут физиономии у них стали как и у меня, весьма озабоченные. А нефиг тут мечтательно ждать, когда Оля позовёт ко столу. Сначала дела. Я не стал народ излишне пугать, просто довёл до них необходимость озаботится постройкой стены, защищающей село со стороны реки.
– Побойся бога, Алексий. Какие работы в июле? Ни одного лишнего человека у меня нет.
М-да, Матвей прав. Придут вороги или нет, непонятно. А мы рискуем оказаться без урожая. И так без значительных дождей он под вопросом.
– Ну хорошо, а если я привезу копцов из города? Найму людей, но их нужно где-то разместить и кормить тоже нам.
Далее разговор пошёл уже в деловом ключе. Мы прикинули объём работ. А он очень даже не маленький. Перекрыть на трёх участках берег, там метров под шестьсот будет. Плюс поставить башенки и ворота. Это сколько же денег улетит в трубу. Хотя, в принципе, оборонительное сооружение нам и на будущее не помешает. Бог пока миловал, но любое судно с вооружёнными людьми может пристать и поинтересоваться, – «а что это вы делаете? Деньгами не богаты?» Пока помощь с города придёт – таких делов наделают. У меня есть малая дружина, есть вернуть охрану из городского дома, почти четыре десятка воев. Основа – литвины Богдана, которых он привёл ко мне. Ну и дюжина набрана уже здесь, среди новгородцев. Все проживают в моём селе и почти все семейные. Есть за что драться. Треть из них – лучники не из последних.
2
Пробыв два дня в селе я решил возвращаться, дел много в городе. Богдан с Ерофеем начали разметку стен, староста пообещал устроить в лучшем виде нанятых рабочих. Ну да, платить-то мне за всё.
В городе первым делом кинулся скупать необходимый шанцевый инструмент, лопаты и кирки. Затем начал искать желающих заработать. Для этого пустил слух, что ищу на строительство крепких мужичков, знающих с какой стороны браться за лопату.
Прикинув решил, что мне хватит две бригады плотников и человек двадцать копцев. К счастью, в городе летом с рабочими руками посвободнее. Помог тесть и неожиданно проявила интерес Марфа.
– Я дам тебе людей, меня с Василиссой приютишь в случае чего?
Вот тебе на. А ей то чего бояться? Хотя её усадьба южнее Ильмень-озера. Вполне может оказаться на пути воинский рати. Не, ну боярыня совсем с крышей не дружит. Город не должен по-любому сильно пострадать. Почему она так на меня смотрит? Будто от моего ответа зависит её жизнь, – конечно Марфа, хочешь, я дом тебе поставлю в подарок? Будешь приезжать к нам с дочкой. Ольга будет очень вам рада.
Вот с последним я слукавил. Ольга не знает про мои былые шашни с боярыней, но всегда была интуитивно настроена против неё. Сложно будет её переубедить.
– Я и сама могу хоромы построить. Так ты согласен?
– Конечно, когда можно ждать твоих мужиков?
Я не знаю, как она смогла сорвать с земли в разгар летних работ два десятка крепких взрослых мужиков, но они приехали на пяти телегах и даже кой-какой инструмент привезли.
Мы решили подкапывать землю у реки, роя траншею глубиной два метра. Выброшенная земля ещё подымает на метр высоту рва. Наверху вбиваем заготовленные колья, возводя тын. Позади ещё один, в почти метровый промежуток засыпаем камни и песок. Утрамбовываем и получается неплохая стена. Почти четыре метра – не бог весть что, но близость воды не даст потенциальному агрессору развернуться. Вот подошла лодка, возможно даже не одна, высыпали воины и стоя по щиколотку в воде пытаются понять, как попасть наверх. Конечно затратив усилия залезут, связав лестницы. Но это село, а не зажиточный город. Может подумают, стоит ли овчинка выделка. А тут ещё защитники будут стрелы метать и какую-нибудь гадость сверху лить. Кстати, а не побеспокоится ли мне насчёт изготовления уже проверенного напалма? Так, сверху кинуть точнёхонько в лодку кувшинчик и гори-гори ясно.
Я ещё раз со схемой прошёлся вдоль берега. М-да, чтобы эти стены оборонять, нужна сотня воинов, не меньше. Если только крестьян на стены вывести. Но от вида копающих работников мне стало легче, вроде как не сижу на попе, пытаюсь защитить своих людей. Плотники ставят главные ворота и башенки через каждые сто метров, смотрится пока смешно. Стен ещё нет, а ворота уже стоят.
Староста уговорил сельчан и те готовят на работников бесплатно, мясо мы сами поставляем. А готовка, стирка и ночлег за счёт сельчан. Ну хоть так.
По прикидкам стена из трёх фрагментов будет готова к холодам. У меня кроме плотников дюжина городских работает и ещё два десятка Марфа прислала. Почти полсотни работяг, и каждый день заметны изменения. Ответственным за проект назначен Арсений, надзирающей – моя супруга. Остальные в команде поддержки. Богдан набрал из деревенских парней три десятка подходящих по кондициям и гоняет их, пытаясь научить оборонять стены. Метать сулицы и камни, противостоять прорвавшемуся врагу до прихода помощи. Я скрепя сердце дозволил. Ясень пень, не бесплатно отцы посылают юношей на учёбу. Барщину отмазывают таким образом.
Хм, чувствую себя полным идиотом. Выпал первый снег и природа разительно изменилась, появилось зимнее очарование, некая тайна. Красавицы ели, растущие на краю села получили белоснежную нарядную опушку. Вот только мой оборонительный вал уродует замечательную картинку с видом на реку. Несмотря на то, что наёмные рабочие и люди Марфы покинули нас неделю назад, работы ещё продолжаются. Мы заканчиваем возведение бревенчатого забора, который идёт по холмам и объединяет всё построенное в одну сплошную линию. Теперь мы отрезаны от реки защитной стеной. Мой производственный участок оказался внутри неё, а вот наши лодки снаружи. Ну, иначе никак не получалось. Моя ладья всё лето ходила по Балтике и Северному морю, зарабатывая мне денежку. Сейчас мы вытащили её на берег для ремонта и зимовки. Стало сложнее грузить нашу продукцию, теперь мешают ворота, но мы на это пошли сознательно. И вот сейчас я вернулся в село и чувствую некую растерянность.
В городе говорят разное, но все сходятся во мнении, что никакой замятни не будет. Посадник со своими разрулят ситуацию с московскими без обострения отношений. Новгород чисто купеческая республика и привык договариваться, а не воевать. На этом фоне мои опасения кажутся надуманными. Я притормозил свои проекты строительства двух крупных судов, все свободные средства вложил в защитную стену и набор дополнительных защитников. У меня теперь шесть десятков воев в селе и десяток в городском доме. Эти парни постоянно сопровождают мою особу. На дополнительную экипировку я потратил громадные средства. Да, все мои дружинники отлично вооружены, все имеют брони и получают неплохую по нынешним временам зарплату.
Эта милитаризация не прошла даром. Здесь не только замороженное строительство кораблей, всю прибыль от продажи досок за сезон я вбухал в закупку оружия и стройку. Мне пришлось строить жильё за свой счёт для новых дружинников. Да и гостевой дом наконец-то решился возвести. Мало ли, Марфа или тесть с семейством пожалуют ко мне. Если конечно будет причина смыться из Новгорода. Но пока тишь да гладь, все крутятся, торгуют. Один я как ошпаренный копал свою землю. Но если честно, мне стало легче на душе. Богдановские ребята теперь дежурят в башенке у ворот, сразу сон наладился и ушло изматывающее беспокойство. Ещё с того времени, как меня выкрали бесчувственного из собственного дома, я чувствовал себя намного увереннее, когда неподалёку крутились мои ребята.
Наконец закрутились работы на верфи. Одно судно напоминает объеденного пираньями кита. Киль, шпангоуты и штевни, работы по обшивке корпуса ещё не начались. Второе вообще в начальной стадии строительства.
Трифон обижен на меня. Мы являемся компаньонами, то есть он строит на моей верфи судно из моих материалов и получает за это 30% от продажной стоимости. Это немало, но мне так проще. У мастера должен быть интерес спускать на воду больше качественных лодок. Вот именно поэтому он и дуется, я элементарно оставил проект без материальной поддержки. Всё дерево, включая профильное и балки (бимсы), поступает с моей лесопилки. Зарплату подсобникам тоже я плачу, поэтому Трифон как мог сам тянул работы, но только недавно мы заработали в полную силу. В проекте стараемся учесть пожелания опытных мореходов. У нас будет транцевая корма, навесной руль, две каюты для капитана и приказчика и кубрик для экипажа на 10–12 человек в трюме. Корпус разбит на три отсека. По форме днища наше судно относится к классу плоскодонок, то есть имеет малую осадку. Три мачты позволят уверенно пересекать Балтику в узком месте за световой день. При попутном ветер конечно.
Немало споров вышло на тему шпангоутов. Трифон настаивал на том, что жёсткость судну будет давать крепкая обшивка, а шпангоуты ставятся уже потом. Так строил его отец. Я же призывал в свидетели зарубежных мастеров и просил его строить их традиционную конструкцию, где нагрузка ложится именно на шпангоуты.
В целом, Трифон пояснил мне, что если бы он строил классическую поморку, то на это у него ушло бы месяца три. Но сейчас лодка строится по новому проекту и на это уйдёт дополнительное время. И у него нет проблем строить зимой. Но вот сшивать на клей он будет по уже теплу. Обшивка у нас естественно будет «гладью». Правда мастер убедил меня, что наружные соединения лучше всё-таки шить «на вицу». Они лучше держат влагу, шпаклевать пенькой, проливать варом и смолить уже по весне. А вот внутренние работы для скорости будем производить с помощью металлических скоб и прочих метизов.
Когда Ольге пришло время рожать, я перевёз её в город, к матери. Так нам обоим спокойнее.
– Ну, чё молчишь? Что с женой? – передо мной мнётся бабка-повитуха. Передник в крови, опустив натруженные руки она испуганно смотрит на меня.
Оля уже почти сутки не может родить, повивальная бабка с помощницами чего только не делали. Я так понял, что ребёнок неправильно идёт и мать не может родить. Сейчас о кесареве сечении никто и не помышляет, вон тёща дорогая с глазами на измене намекает, что надо бы батюшку звать.
Да я ей самой батюшку позову, рановато списывает дочку.
Несмотря на позднее время вылетел из дома, до немецкого двора минут десять. Возок только подлетел к воротам, а я уже начал долбить со всей дури в ворота. Минут пятнадцать охранник препирался со мной, но серебряный полновесный артуг убедил его всё-таки открыть калитку. Он же показал, где проживает лекарь. Я слышал про немчина Антона Земмельвейса, наверняка настоящее имя другое, а это адаптировано для русскоязычного пользователя. В принципе люди его хвалили, но тут такое дело. Принимать роды – чисто женское занятие. Обычно этим занимались повивальные бабки, имеющие немалый опыт. В отдельных случаях допускали и мужчин, но это могли быть только монахи. Иноземных лекарей для родов не звали, по-крайней мере в наших краях. Считалось неприличным и даже невозможным. Но меня интересовало только одно, возьмётся или нет?
Полноватый невысокий мужчина соблаговолил ко мне выйти после продолжительного ожидания. Кафтан накинут на исподнее, понятно, разбудили бедолагу посреди ночи. Оторвали от сладкого сна. Я долго не рассусоливал, изложил суть дела и показал калиту с серебром.
– Давай, герр Антон, бери свой инструментарий и поехали. Баба уже сутки мучается, посинела вся.
Я больше всего боялся его отказа. Ну, не бывает врачей универсалов. Как говорится, «я не гинеколог, но посмотреть могу». Вполне вероятно, что он не обладает опытом и знаниями в этом деле. У нас это не востребовано. Но нет, мужчина оценил мои материальные возможности и крикнул молоденькой служанке. Собирались они минут десять, а у ворот тестя стоит чужой возок. Всё-таки позвали батюшку. Я бесцеремонно выгнал всех из спальни, упирающегося батюшку вместе с тёщей вытолкал вон. Скоряту поставил в дверях, наказав никого не пускать. Сам только глянул мельком на роженицу. Оля выглядит плохо, лицо бледное и отёкшее, большой живот прикрыт простынью и видны пропитанные кровью тряпки. Вскоре забегали девки, нося горячую воду. Я приклеился к двери с надеждой всматриваясь в лица выходящих.
А когда раздался необычный звук, я просунул ухо в щель приоткрытой двери. Точно, ребёнок плачет, только слабенько так пищит. Вот Сашка орал так громко и уверенно, требуя к себе внимание. А тут робкий такой деликатный плач.
Опять побежали девки, лекарь вышел только через полчаса.
Да, вспотел сердешный, я помог ему накинуть кафтан, – ну, герр Антон. Как наши дела?
Немец устало запахнул верхнюю одежду и неожиданно улыбнулся мне:
– Поздравляю папаша, у тебя дочка. Она слабенькая, но думаю, что всё будет »Sehr gut«.
Дальше мы перешли на дойч. Мне было важно понять, что с моими девочками. Когда я понял, что их жизни ничего не угрожает, с меня будто непомерный груз свалился. Лекарь не говорит, что именно он делал. Сказал только, что помог ребёнку принять правильное положение и не пострадать от удушения пуповиной. Повитуха, получив ценные указания прошла в комнату, помогать Ольге. На меня посмотрела настороженно, не забыла, как я рычал и буквально вышвырнул её вон вместе с помощницами.
Батюшку я отблагодарил за беспокойство, лекаря наградил по-княжески. Тот довольный убрал тяжёлый кошель и пообещал прийти ближе к вечеру следующего дня, проверить состояние здоровья малышки.
Я только глянул на измученное, но расслабленное лицо жены, вгляделся в красное сморщенное лицо дочери у неё на груди и меня тут же выгнали из комнаты. Вот уж где повитуха отыгралась.
Я же пошёл к тестю отмечать рождение дочери и его внучки. В отличии от супруги, которая дуется на меня за то, что выгнал её, Григорий отнёсся к происшедшему немного иначе:
– Не побоялся значить позвать дохтура латинянина?
– Так, а что, надо было ждать пока супруга отойдёт? Вон батюшка уже к причащать её собрался. Рано вы однако мою Олю хоронить собрались.
Тесть успокаивающе выставил ладони, – а и правильно сделал, молодец. Давай лучше выпьем за новорожденную, – и Григорий Афанасьевич щёлкнул пальцами. Слуга шустро побежал накрывать нам стол в библиотеке.
Сначала выпила за малую, потом за её маму. Не забыли меня и всю родню. Наотмечались так, что меня уставшего слуги отнесли в опочивальню. Я дико перенервничал и сейчас мстил организму за слабину.
Очнулся только под вечер, когда пришёл лекарь. С ним ещё хряпнул горячительного и довольный хорошим прогнозом пошёл проведать сынишку. За тем приглядывали мамки, но в отсутствии мамки родной надо убедиться, что у него всё в порядке. Поигравшись немного с Сашкой я решил проветриться. Накинув тёплый зипун вышел во двор. Сыпет снег, я со всеми этими волнениями и забыл, как это прекрасно.
Подбежавший пёс-охранник обнюхал меня, лизнул в руку и побежал дальше вдоль забора. Я же закинул руки за голову и посмотрел в ночное небо, – «господи, хорошо-то так. Спасибо тебе за шанс, который мне дал. Не мог даже предположить в той, прошлой жизни, что у меня так закрутится. Вдвойне спасибо за такую жену. Сам себе завидую, ведь мог и пройти мимо, не рассмотреть, не заметить.
