Владимир Колычев
Бугор
Часть первая
Глава 1
Вечер, небо темное, но на нем еще видны облака, в смутных очертаниях которых чудятся то замки, то драконы. Холодные ветры обдувают это причудливое нагромождение сгустившихся в атмосфере водных паров, срывая с них колючие снежинки, бросая их в холодный свет фонарей и на горячие огоньки тлеющих сигарет.
Февраль на дворе, мороз, но в его ледяном дыхании уже смутно угадывается робкое весеннее тепло. Зима еще долго будет злиться, но ведь когда-нибудь она закончится. Весна принесет тепло, лето – жару, которая сейчас, в мороз, кажется чудом, но если для кого-то эти перемены станут всего лишь приятным чередованием времен года, то для Демьяна – концом черной полосы в его жизни…
Как ушел он из дома в далеком восемьдесят четвертом году, так до сих пор и мается по жизни как неприкаянный. Афган, война, кровь… Он мог бы вернуться домой через два года, но нет, дернул его черт остаться на сверхсрочную. Старшиной мотострелковой роты был, людей за собой водил в бой. Их часть уже собирались выводить в Союз, когда у него произошло столкновение с новым командиром роты. Этот недоумок, чтобы выслужиться, отправил группу по неизведанному маршруту, без разведки, без должного сопровождения с воздуха, и как итог – восемнадцать трупов. Нет, убивать ротного Демьян не собирался, он просто не рассчитал силы. Удар у него чересчур мощный, а злость на командира вывела его из себя. В общем, не выдержал ротный бокового справа, скончался по дороге в госпиталь. А Демьян получил шесть лет колонии. Но ничего, летом прозвенит звонок, и он наконец-то отправится в родное село. А пока что нужно набраться терпения и досидеть свой срок. Шесть отмеренных лет уже на исходе, скоро домой…
Демьян бросил окурок в урну, отряхнул ватник от мелких снежинок и прошел в двери лагерного общежития. И остальные заключенные потянулись за ним, хотя никто не загонял их в барак со двора локалки.
Рабочий день закончился, народ поужинал, личное время сейчас, потом появится замполит, прочтет мораль на сон грядущий. Демьян против такой лекции не возражает, лишь бы только она в тепле была да дремать разрешалось. Замполит у них не дурак, он понимает, что люди чертовски устали после промки, поэтому орать ни на кого не будет. И Демьяна на спящих натравливать не станет, бесполезно это.
Личное время, воспитательная работа, подготовка ко сну – все эти мероприятия пролетят очень быстро, а потом будет отбой, и закончатся еще одни сутки той долгой череды дней, которые отделяют его от свободы. Но очередной крестик в календарике можно поставить уже сейчас.
Демьян прошел к своей шконке, что стояла в дальнем углу. Место у него почетное, но справа от прохода. Слева – блатной угол, там обитает смотрящий всей зоны. Только это место, как правило, пустует, потому что Лешему больше по нраву больничка, где у него все схвачено и промазано медом. По идее, кроме Лешего, из блатных здесь должен был находиться еще и смотрящий по бараку, но нет во втором отряде такового. Во всех отрядах есть, а во втором – нет, и все потому, что Леший не хочет делить свою власть над отрядом с кем-то из блатных. Зато при этом вор ничуть не возражал против того, чтобы в его отсутствие за бараком смотрел Демьян. Не возражает, потому что кто-то должен следить за порядком. Не возражает, но Демьяна терпеть не может. И нелюбовь эта обоюдная. Тихая такая, бесконфликтная ненависть. Демьян – плоть от плоти мужик, блатная романтика не для него, потому для Лешего он чужой. И сам он Лешего с его свитой не жаловал, из-за того что эти паразиты жили на теле трудового народа. Люди за них на производстве спины гнут, пока они тут свои воровские законы блюдут. Впрочем, наезжать на Лешего бесполезно: его только могила исправит. Да и самого Демьяна воры под себя не подомнут, потому что принципы у него и характер, на которых он крепко держится…
Только неспокойно в блатном углу. На шконке Лешего, затылком прижимаясь к нарисованной березке, сидел дюжий кавказец – бровастый, носатый, с крепкой борцовской шеей. Надменное выражение лица, вялая презрительная усмешка на тонких губах. Рядом с ним свита – жулик из пиковой масти, три «быка», один из которых славянской внешности. Робы у всех наглажены, прохоря начищены – как на парад. Так, может, у них какие-то свои торжества намечаются…
Слышал Демьян, что не так давно в зоне появился грузинский вор в законе, но в подробности этого дела не вникал, поскольку оно его не касалось. У блатных своя жизнь, пусть они в своих раскладах сами маринуются. А у него свои проблемы – простых работяг держать в узде, чтобы они план давали. Бугор он, бригадир в распилочном цехе, а в том, что за отрядом и здесь, в жилой зоне, приходится смотреть, его вины нет, лагерный пахан так фишку бросил.
Но если кавказская блатота решила взять барак под себя, так это его мало касается. Пусть Леший с ними разбирается, а для него главное, чтобы пиковые не выеживались, мужиков не обижали. Пусть хоть сам черт здесь правит балом, лишь бы только порядок был.
Демьян уже сворачивал с главного прохода в свою сторону, когда вор снизошел до него – показал на него рукой и небрежно щелкнул пальцами. Дескать, сюда иди. Но Демьян сделал вид, что ничего не заметил.
Но «бык» из воровской свиты не позволил ему далеко уйти, нагнал, хлопнул по плечу:
– Эй, мужик, тебя зовут!
Демьян остановился, неторопливо развернулся к нему, смерил меланхоличным взглядом. Не слабого десятка джигит, лоб в три наката, нос крупный, широкий, челюсть массивная, тяжелая, живого веса не меньше центнера. Уши приплюснуты, перегородка носа деформирована, шея накачанная – все это выдавало в нем борца. С таким лучше не связываться. Но Демьяну наплевать.
– Эй – это тебя так зовут. Чего тебе надо, Эй?
– Я не понял, мужик, ты чо, наехал?
– Гога, не быкуй! – одернул его жулик. – Давай сюда бугра!
«Бык» изобразил обиду, дескать, как жаль, что его остановили. На самом же деле такая отставка его только радовала. Потому что, вне всякого сомнения, он знал, с кем имеет дело.
– Тебя зовут! – кивком Гога показал на смотрящего.
– Я понял, – угрюмо сказал Демьян.
Но к блатным не пошел. Он не собака, чтобы вилять перед ними хвостом.
– Эй, ты куда? – возмущенно протянул «бык».
Но Демьян и ухом не повел. Он приблизился к своей шконке, сел, спиной прислонившись к стене. Гога уже вернулся к своим, а к Демьяну подсаживались его люди – Мишутка, Пояс, Диван Царевич. Свиты как таковой у него нет, штатных бойцов тоже, но есть люди, на которых он может положиться в тяжелую минуту. Да и все мужики готовы подписаться за него, если вдруг что. Потому он спокоен.
Зато кавказский вор нервничает. Жулика к нему прислал.
– Слышь, бугор, с тобой Арчил поговорить хочет.
Худой он, тощий, если не сказать изможденный. Глаза красные, лицо землистого цвета, губы синевой отливают. Похоже, вор конкретно сидел на игле.
– Пусть подходит, поговорим, – пожал плечами Демьян.
– Он не может.
– Почему?
– Потому что он вор.
– Да? А я не вор. О чем нам говорить?
– Надо поговорить.
– Поговорим. Сейчас я ситуацию пробью, узнаю, что почем, и предъявлю твоему Арчилу.
– Ты предъявишь? – удивленно и с возмущением протянул жулик.
Но Демьян ни ухом не повел, ни бровью. Он все сказал и разжевывать свои слова не собирался. Блатной это понял и ретировался. А спустя время к Демьяну подошел сам Арчил. Руки в брюки, разболтанная походка от колена, презрительный взгляд.
– Я не понял, мужик, кому ты здесь предъявы собрался клеить?
Демьян неторопливо поднялся, смерил его невозмутимым взглядом:
– Ты кто такой?
– Я теперь здесь вместо Лешего!
– И что?
– Как что? Я теперь здесь мазу держать буду!
– Флаг тебе в руки.
Арчил сдерживал ярость, но глаза метали молнии. Он смотрел на него, испепеляя взглядом, пытаясь таким образом доказать свое превосходство, но серьезное к себе отношение внушить так и не смог. Демьян тонко усмехался, глядя на него.
– Я теперь здесь решаю! – так ничего и не добившись взглядом, сквозь зубы процедил вор.
– Решай.
– Что я скажу, то и будешь делать!
– Ну, говори…
– Толпу соберешь, объявишь, что я теперь здесь за вора, понял?
– После отбоя.
– Нет, сейчас.
– Сейчас нельзя спать, рано еще. После отбоя засну. И толпу во сне соберу, и ты с ней во сне поговоришь…
– Борзеешь?
– Нет, это ты борзеешь… Я тебя знать не знаю, а ты баллоны на меня катишь.
– Я вор, а ты мужик, я говорю, а ты делаешь. Я сказал тебе: к ноге, значит, к ноге! А ты рогом уперся, потому что тупой!
Демьян не стал бить в полную силу. Ударил коротко, без размаха, но Арчил, падая, сбил с ног своего «быка», что стоял за ним. Второй боец бросился на Демьяна, но тяжеленный кулак опрокинул его на поверженного вора. Остальных кавказцев добили мужики. Набросились на них, смяли, а затем и вовсе вышвырнули за порог общежития.
Арчил волком выл, осознавая свою беспомощность. Кричал, насылал на голову Демьяна проклятия и угрозы, но тому хоть бы хны. Он бугор, за ним вся серая масть в зоне, надо будет, мужики из других отрядов подтянутся, чтобы смять оборзевшую блатоту. Он человек мирный, власть как таковая ему не нужна. Ему бы на свободу, а там хоть трава не расти… Но грузин Арчил не прочитал его русскую душу, за что и поплатился.
Как потом выяснилось, пиковый законник сумел подмять под себя большую часть воровской элиты из лагерного круга, навязать свою волю самому Лешему. Потому с таким презрением отнесся к Демьяну, на чем и погорел.
После того как Арчила вышвырнули на мороз как шелудивую собаку, он потерял свой авторитет. Пока грузин приходил в себя, Леший спустил с цепи своих собак, не оставив новоявленному пахану ни единого шанса на реванш. Но Демьяна это не касалось, ему эти воровские разборки до лампочки. Ему главное, чтобы порядок в отряде был, чтобы бригада на производстве план давала, ведь без этого не видать ни хорошей пайки, ни дополнительной отоварки в ларьке. Да, такие вот у него приземленные интересы, но так ведь он и сам – мужик, что называется, от сохи, его какие-то там высшие воровские материи особо не интересуют. Для него чем проще, тем лучше. Если, конечно, ноги в тепле и зубы не на полке…
Глава 2
Норковая шубка хороша в холода, но на дворе лето, и этот мягкий блестящий мех совсем не радует. Только ничего не поделаешь: работа есть работа, и приходится выхаживать в шубе по подиуму.
Русского человека с детства учат, что сани нужно готовить летом, и все равно шубы лучше раскупаются зимой, и это меховое дефиле – мартышкин труд. Но Лариса все равно старается, ведь она модель и за свою работу получает деньги, к тому же среди покупателей может оказаться человек, который предложит ей более серьезное дело, чем показ одежды в отдельно взятом меховом салоне…
В Москву она приехала прошлой осенью с одной-единственной целью – стать фотомоделью. Внешность у нее модельная, во всяком случае, она была в том уверена. Но в модельном агентстве вдруг выяснилось, что для успешной карьеры ей банально не хватает роста, к тому же грудь у нее больше нормы, хотя ее объем и не превышал стандартные «девяносто». С такой грудью, сказали, в порно хорошо сниматься. И ноги у нее очень длинные, и кривоваты они… В общем, очень много нового узнала тогда о себе Лариса. Но в порноактрисы не пошла. И в проститутки тоже. Зато познакомилась с одним бизнесменом, который даже не заметил всех этих недостатков.
И ничего, нормально все. Алик занимается коммерцией, у него своя двухкомнатная квартира в хорошем районе Москвы, обстановка, машина. Может, он и не так богат, как некоторые, зато Лариса влюблена в него по уши. Никто другой для счастья ей и не нужен, а для иллюзии профессионального успеха вполне хватает подиума в меховом салоне.
Свой номер она отработала в поте лица. Душа здесь нет, но ничего, Лариса помоется дома.
Она уже надела платье и застегивала ремешки на босоножках, когда появилась хозяйка салона.
– Лариса, ты сегодня молодец!
Сердце замерло в радостном предчувствии. Сейчас Марина Петровна скажет, что на нее обратил внимание директор модельного агентства или очень известный фотограф… Но нет, Марина Петровна положила руку ей на задницу. Как будто невзначай. Но Ларису не проведешь, она знает о наклонностях своей начальницы. И это неудивительно, ведь, если верить Алику, Москва – это русский Содом. Здесь, он говорил, извращениям всем возрасты покорны. Не хотелось в это верить, но сама жизнь открывала глаза на правду.
– Спасибо вам, Марина Петровна!
Впрочем, хозяйка салона еще только начинающая лесбиянка, в ней не было той агрессивности, присущей прожженным коблам, о существовании которых Лариса знала по рассказам своего Алика. К счастью, ей самой с такими бестиями встречаться не приходилось.
– Я побежала!
– Может, тебя подвезти, детка? – с досадой в голосе спросила Марина Петровна.
– Нет, спасибо! Я на метро!
Не получалось у нее снять Ларису, а использовать свое положение начальницы она не могла. Какая еще дура согласится париться у нее на подиуме за жалкие десять долларов в день? Можно, конечно, нанять какую-нибудь страхолюдину, но ведь это никому не нужно. А Лариса – девушка красивая, ну, может, бюст и ноги не совсем соответствуют стандартам, зато мужчины считают ее очень сексуальной. И некоторые женщины тоже…
Может, и много в Москве извращенцев, но никто из них не смог пока зажать Ларису в угол. И от Марины Петровны она ушла, как тот колобок от волка…
Метро нравилось ей только первое время. Захватывающий гул электричек, скорость, с которой несешься к свету в конце тоннеля – все это завораживало, но постепенно вся острота ощущений сошла на нет. И уже не за горами тот день, когда эта подземная суета начнет злить или даже бесить. Но ничего, дела у Алика идут хорошо, и скоро он купит Ларисе новенькую «восьмерку», тогда поездки в общественном транспорте останутся в прошлом…
Может, и не очень приятно ездить в метро, но там хоть прохладно, и тополиный пух не лезет в нос. А на улице жара, духота, горячие испарения от раскаленного асфальта, тяжелый дух выхлопных газов. Но все-таки Лариса не старая немощная бабка, чтобы страдать, ахать и смаковать свои мучения. Она молодая, энергичная, и в босоножках на шпильке передвигается с той же ловкостью, что и в кроссовках. Она легко преодолела расстояние от станции метро до своего дома на Звенигородском шоссе, поднялась на этаж. Квартира находится на северной стороне, и потому здесь нежарко.
Сейчас Лариса пройдет в спальню, снимет с себя платье и бросит его на роскошную кровать с резной спинкой, примет душ, потом в банном халате сядет в кожаное кресло в гостиной, отдохнет немного и отправится на кухню, тоже с дорогой мебелью, приготовит чашечку кофе, а потом начнет стряпать ужин. Алик возвращается домой усталый, его нужно накормить и приласкать.
Но Алик уже был дома, и не один. Какие-то мужики в комбинезонах выносили холодильник из кухни. Ларисе пришлось посторониться, чтобы ее не толкнули. Она прошла в гостиную, а там гулкая пустота и голые стены. Да и в прихожей она не заметила никакой мебели.
В комнату вслед за ней зашел Алик. Симпатичный он мужчина – четкие и правильные черты лица, светлые глаза на фоне темных волос, добрая, но при этом чуточку снисходительная ирония во взгляде. Ему слегка за тридцать, но фигура как у юноши – стройный, подтянутый, ни грамма лишнего веса. И одет он всегда стильно. Прическа с эффектом мокрых волос, до синевы выбритый подбородок, маникюр без лака… Обычно Алик излучал уверенность знающего себе цену человека, но сейчас он смотрел на Ларису с растерянной и виноватой улыбкой.
– Ну и что здесь происходит?
Может, он квартиру новую купил, четырех– или даже пятикомнатную, в пределах Садового кольца?.. Или он только собирается это сделать, поэтому и продает свое жилище, а мебель вывозит, чтобы не отдавать новому хозяину… Лариса готова была рассмотреть любой позитивный вариант, но мысли почему-то настраивались на негатив.
– Я продаю квартиру, – с сожалением развел он руками.
– Зачем?
– Чтобы отдать долги, – сокрушенно вздохнул Алик.
– Какие долги?
– С бизнесом проблемы… Понимаешь, я занял большие деньги, а сделка прогорела, теперь мне нужно отдать долг.
– А мебель?
– Ну, новому хозяину наша мебель не нужна. Я ее другому человеку загнал.
– Кому другому?
– Да неважно…
– Действительно неважно, – расстроенно сказала Лариса.
– Понимаешь, все очень серьезно. Бизнес – штука жестокая, кто не успел, тот попал…
– И ты, я так понимаю, попал.
– Да, причем конкретно… Бизнес отобрали, квартиру, машину… Один бизнес потерял, другой нашел, – совсем не весело усмехнулся Алик. – Вот, недвижимостью торговать начал, мебелью. И уже все продал. Вроде бы неплохо получилось, только никакой выгоды…
– Хочешь сказать, что у тебя вообще никакого бизнеса не осталось? – потрясенно спросила Лариса.
– Уже сказал… Ничего у меня не осталось. Ничего!
– А я?
– А зачем я тебе нищий нужен?
– А ничего, что я тебя люблю?
Обанкротился Алик – это, конечно, катастрофа, но все-таки не конец света. Он еще молод, у него есть знания и опыт, он обязательно вернет свои позиции. А она будет помогать ему морально.
– И что, не бросишь меня? – с благодарностью смотрел на подругу Алик.
В этот момент она верила, что не бросит его под страхом расстрела.
– Ты дурак?
– Нет… Просто ты любишь красивую жизнь.
– Да, и не буду возражать, если ты снова разбогатеешь. А пока мы будем жить… – Лариса замялась, не зная, что сказать. Откуда ей знать, где они будут жить? – Будем жить… Главное, что мы будем жить вместе.
– Да, это главное… Только где жить, я не знаю… Можно в Киров уехать, к моей маме…
– Или к моей, в Пензу… Только что мы там будем делать?
Ларису пугала нищета, но еще больше она боялась остаться без Москвы. Она привыкла к этому большому шумному городу. Да и что скажут родные, если она вернется домой с нищим сожителем?.. Если бы Алик хотя бы мужем был…
– Не знаю. Все деньги в Москве крутятся, – кивнул Алик. – Только здесь подняться можно. Однажды это у меня уже получилось. И еще раз получится…
Приободрившись, Лариса улыбнулась. Именно такой мужчина ей и нужен – сильный, несломленный. За таким она и в Сибирь пойдет…
В прихожей послышались чьи-то тяжелые шаги. Наверное, грузчики вернулись. Может, не все еще из кухни вынесли.
Но в комнату зашли парни с наглыми физиономиями. Атлетического сложения, агрессивные, оба в пиджаках поверх футболок и модных зеленых джинсах. Золотые цепи в распахнутых воротах видны, часы дорогие на руках, костяшки пальцев сбиты от частых ударов. Угрожающее впечатление произвели эти ребята, потому Алик и вжал голову в плечи.
– Ну что, мужик, деньги собрал? – грубо спросил парень с большими глазами под широкой линией смоляных бровей.
– Да нет пока… Но я уже с покупателем договорился, – заелозил перед ним Алик. – Завтра деньги получу, и за квартиру, и за мебель.
– Сколько?
– Двадцать две тысячи…
– А ты нам сорок штук торчишь, – нехорошо посмотрел на него бровастый.
Совсем еще молодой человек, юношеские прыщики на лице. И злость его неискренняя какая-то, показная. Возможно, в обращении с родными и просто знакомыми он вел себя вежливо, обходительно, да и на улице среди людей не выделывался. Но сейчас он как бы при исполнении, а должность у него, как говорится, реальная и конкретная. Бандит он. Потому и пытается казаться хозяином жизни. Потому и голос его звучит так зычно и густо. И хищный оскал на губах. Может, он еще и незаконченный негодяй, но взывать к его совести бесполезно. Он ведь и ударить сейчас мог, и убить…
– Ничего, я что-нибудь придумаю.
– Восемнадцать тысяч с тебя.
– Я же говорю, я обязательно что-нибудь придумаю.
– Когда ты придумаешь, эти восемнадцать штук в двадцать превратятся. А потом в двадцать пять. И в тридцать.
– Да я понимаю… Я продам что-нибудь…
– А что у тебя еще осталось? – ехидно спросил второй бандит, более взрослый, матерый.
– Ничего. Только я сам и остался.
– А на кой ты нам нужен? Воду на тебе возить, что ли? Так для этого у нас тачка есть… А это у тебя кто? – Бровастый пронзительно посмотрел на Ларису.
– Это?.. Это невеста моя… – затравленно проговорил Алик.
И Лариса внутренне сжалась в предчувствии большой беды.
– Мы ее забираем, – как о чем-то вполне законном и само собой разумеющемся сказал бандит.
– Как это вы ее забираете? – оторопело проговорил Алик.
Лариса тоже хотела выразить свое возмущение вслух, но слова вдруг застряли в пересохшем горле.
– Ну, я не знаю, это тебе решать, как. Можешь нам в рабство ее продать. Навсегда. Тогда ты нам ничего не должен. Можешь в залог ее оставить. Тогда через две недели занесешь нам восемнадцать штук, заберешь свою девку, и все, никаких проблем…
– Через неделю!
– Что через неделю? – не понял бровастый.
– Через неделю деньги занесу, – Алик смотрел не на него, а на Ларису.
Он ей обещал выкупить залог. Как будто она уже согласилась отправиться в качестве залога к бандитам.
– Ну, хорошо, пусть будет через неделю, – кивнул бандит.
– Никуда я не поеду! – срывающимся на истерику голосом заявила она.
Какое-то время Алик смотрел на нее тупо, невменяемо, но вот его отпустило, и он облегченно вздохнул. Ну да, если она не согласна, то никто не может ее у него забрать. Значит, все хорошо.
– Не поедет? – глядя на него, угрюмо спросил бровастый.
– Не поедет, – сожалеюще развел руками Алик.
– Тогда бабки на бочку. Прямо сейчас.
– Нет у меня ничего.
– Тогда придется тебя кончить.
Лариса поняла, почему бандиты в пиджаках, хотя на улице жара. Под ними они прятали оружие. Бровастый вытащил из-за пояса пистолет, клацнул затвором и направил ствол на Алика.
– Не надо! Я отдам деньги! Все до цента! С процентами! – запаниковал тот.
– Я уже устал слышать это, – покачал головой бандит.
Спусковой крючок под его пальцем пришел в движение. Еще мгновение, и грянет выстрел. Лариса не могла, не имела права этого допустить.
– Не надо! – взвизгнула она.
Бандит опустил пистолет и с интересом посмотрел на нее.
– Не надо его убивать!.. Я согласна… Я поеду с вами.
Она должна спасти Алика. Она должна пожертвовать собой ради него. Ведь она его любит.
– Ларис, не надо! – Алик умоляюще смотрел на девушку.
Но уже ничего не изменишь: она приняла решение и поэтому едет с бандитами. Если откажется, Алика просто-напросто убьют.
Да и уже не откажешься. Бровастый взял ее под руку и вывел из квартиры.
– Лариса, завтра я тебя заберу! – уже на лестничной площадке услышала она голос Алика.
Ну да, он обязательно что-нибудь придумает. Одну часть денег получит за квартиру и мебель, другую – займет у кого-нибудь. Уже завтра Лариса будет на свободе…
Девушка понимала всю абсурдность ситуации. Двадцатый век, считай, заканчивается, Россия – цивилизованное государство, и рабство здесь недопустимо с точки зрения закона и этики, но бандиты спокойно увозили ее в своей машине как живой товар. Никто не пытался им помешать. И она сама не сопротивлялась.
Ее привезли в какую-то квартиру с убогой обстановкой, заперли в комнате с декоративными решетками на окнах. Отсюда не убежишь. Можно только разбить окно и позвать на помощь. Но бровастый предупредил, что ей не жить, если она вдруг начнет орать.
За окнами уже стемнело, когда открылась дверь и в комнату зашел рослый парень с уродливой внешностью. Узкий покатый лоб, мощные надбровья, крепкий вытянутый нос, широченная челюсть. Может, где-нибудь в племени неандертальцев он считался бы первым красавцем, но на фоне обычных людей казался убожеством. И лицом он был похож на первобытного человека, и руки у него длинные, как у гориллы. Уж не снежного ли человека к ней подселили?
– Раздевайся! – с порога потребовало это чудовище.
– Что? – Лариса испуганно скрестила руки на груди, создавая этим дополнительную защиту. Хотя и понимала, что совершенно бессильна перед этим монстром.
– Я сказал, раздевайся.
Неандерталец гипнотизирующе смотрел на нее и расстегивал кожаный ремень на своих джинсах.
– Мы так не договаривались! – мотнула головой Лариса. – Я в залоге! Меня завтра выкупят! Меня нельзя трогать!.. Вот если не выкупят…
Она допускала мысль, что Алик не в состоянии будет расплатиться, но ведь сроки еще не вышли.
– В залоге, – кивнул парень. – За восемнадцать штук. Без всяких процентов. А почему без процентов?
– Почему? – жалко пробормотала она.
– Потому что процент отработаешь ты.
Неандерталец и говорить умел, и логика в его рассуждениях присутствовала. Но Ларису это не удивляло. В страхе перед происходящим она не могла думать о таких мелочах, как интеллект этого выродка.
– Я не хочу!
Парень уже снял джинсы, стянул футболку. Волосатый с ног до головы, такой же сутулый и кривоногий, как человекообразная обезьяна. Еще осталось в грудь себя ударить, как это делал Кинг-Конг… Но этот человекоподобный нелюдь ударил Ларису.
От хлесткой пощечины закружилась голова и пропала уверенность в своей стойкости. А насильник ударил снова, на этот раз кулаком, и Лариса упала на пол. Он сгреб ее в охапку, швырнул на кровать и подмял под себя. Шансов отбиться у нее не было, но и расслабляться она не станет…
