Владимир Колычев
Империя страха
Глава 1
1
Дождь по спине, ветер в лицо, холод под воротник, да еще и слякоть под ногами… Врут, что у природы нет плохой погоды. Хотя чем она хуже, тем большей благодатью казался теплый вагончик магазина, где работала Лида. У нее и тепло, и кофе можно выпить, и даже сто граммов; ну а после рабочего дня она, бывает, накормит и чем-нибудь посущественней.
Голова мокрая, но накрыть ее нечем, этикет не позволяет носить панамы и кепки. Тереха даже в лютый мороз шапку не надевает, а он у начальства в большом авторитете, и Гена Степанцев не мог не брать с него пример. И зонтиком он не пользовался, потому что бригадир считал это бабскими штучками.
Правда, у Терехи был новенький «БМВ» седьмой модели с кожаным салоном песочного цвета, он хотя бы мог спрятаться от дождя в машине. А Гена, увы, пока «безлошадный», хотя и смотрит за «Подмостом» – так назывался авторынок. Мост через Волгу широкий, места под ним достаточно, и порой там запросто размещалось до полусотни машин, что продавались из рук в руки. И дождь под мостом за шиворот не заливает, и комиссионный магазин там с Лидой… Гена недалеко ушел от рынка, сейчас он вернется, вместе с Толиком врежет, как говорится, по кофейку. А когда народ разойдется, можно будет ударить и по коньячку вместе с Лидком. Ее нужно хорошо разогреть, тогда она такой класс показать может…
Но сначала надо решить проблему с «дикарями», что выставили свои машины вдоль дороги перед оградой рынка. Не хотят люди платить за место под мостом, вот и «косят под дурачков», пытаясь сбыть свой товар за пределами рынка. Им бы на пустыре, где-нибудь за городом торговать – так нет, лезут поближе к мосту, где водятся покупатели.
Обидно было Гене: они с Толиком за порядком смотрят, мошенников от покупателей отваживают, угнанными машинами запрещают торговать, чтобы не ронять репутацию рынка. Из-за этого с самим Байбутом приходилось отношения выяснять. А он – законный вор, за городом смотрит, общак держит, заботится о том, чтобы его людям не мешали работать. Тереха несколько раз встречался с ним, перетирал этот вопрос; разговор был неприятный, но все-таки воры оставили рынок в покое. Хотя, конечно, случается, что борсетку с деньгами дернут или лоха разведут на покупке машины, и Гене приходится стараться, чтобы свести эти проблемы к минимуму.
Потому и обидно: стараешься, стараешься, а кто-то мимо кассы свой товар гонит, как будто братва обязана бесплатно напрягаться… И обидно, и злость берет, а еще дождь льет, и холодный ветер в лицо. А продавцы сидят себе в своих авто и в ус не дуют, кофе из термосов попивают.
Автомобилей возле рынка хватало, но все они стояли возле ворот, покупатели вокруг них не крутились – видно, что принадлежали они потенциальным клиентам. Но чуть в стороне, метрах в ста от ограды, перед дорогой стояли в ряд три левые машины, а еще немного дальше жалась к обочине серая, в грязи «девятка». Вот возле них шла торговля, не самая бойкая, но все-таки заметная. Гене предстояло пресечь эту самодеятельность, но для этого ему пришлось проделать путь на своих двоих и под дождем.
Первой стояла серебристая «десятка» с тюнингом. Мокро на улице, грязь под ногами, а машина чистая, как будто хозяин только что намыл ее под дождем.
– Эй!
Гена грозно ударил ногой по переднему колесу. Стекло водительской дверцы тут же опустилось, из салона выглянуло испуганное лицо молодого парня с широким деформированным носом.
Возможно, парень занимался боксом, но Гену это не остановило. Он и сам специалист по рукопашному бою, к тому же за ним сила. За ним сам Тереха со своей бригадой, за ним район, который контролирует братва. Да и Толик рядом. У него чугунный подбородок и свинцовые кулаки – любой удар выдержит, и сам какую хочешь защиту пробьет. Ну и еще в кобуре под кожанкой ждет своего пожарного часа пистолет. Служебный ствол ижевского производства, хоть и с уменьшенной дульной энергией, но лобовую кость прошьет, как яичную скорлупу. Правда, Тереха настоятельно просил, чтобы оружие без особой надобности не светить, хотя и выдавали его на вполне законных основаниях. И Гена числился в легальной охранной фирме, и Толик, и лицензии у них на руках.
Гену разозлило, что парень остался в машине, тогда как сам он мок под дождем.
– Чего сидишь, чудило? Вышел говорить, быстро!
– Так мокро там, – растерянно пожал плечами парень.
– Я тебе сейчас покажу, что такое мокро! – заорал на него Гена.
И с силой ударил ногой по передней фаре. Хлопок, треск пластикового стекла, мат из машины.
Гена взбесил водителя, и тот, похоже, был готов броситься в драку. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее гнева, и парень сдулся, как шарик. Реактивный выброс недоброй энергии вытащил его из машины, но воздух из парня вышел, и вот он уже обескураженно смотрит на крепкого парня в кожаной куртке, чья решимость выгнать парня с выгодного места уже била через край.
– Ты что, Фома не въезжающий? – свирепо спросил Гена. – На рынок въехать не можешь, да? Бабло зажал?
– Так это, я просто здесь стою, – совсем скис парень. – Брат на рынке, сейчас придет…
– Просто даже шлюха не придет! Еще раз увижу здесь, считай, калека! Вопросы?
Вопросов у парня не было, и он поспешил скрыться в машине.
Наехали на него на первого, но из всей троицы уехал он последним. Продавцы старенькой «Тойоты» и навощенной «Волги», услышав гром, не стали дожидаться града и один быстрее другого убрались с места.
Осталась только серая «девятка» с номерами, плотно забрызганными грязью.
– А этот что, особенный? – осатанело взвыл Толик, который до этого держался в стороне.
Ему тоже хотелось как-то выделиться, и он быстрым, нервным шагом направился к «девятке», полный решимости нагнать на водителя страху. Гена уже показал себя, поэтому не торопясь последовал за своим напарником. Толик начнет, а он его поддержит, если вдруг выйдет какая-то заминка.
Толик подошел к «девятке», попытался открыть дверь, но та, судя по всему, была заблокирована, и он постучал в окно, да с такой силой, что едва не выбил стекло.
– Ты что, козел, совсем попутал?! Давай вали отсюда!
Он даже не пытался объяснить водителю, в чем тот виноват: назвал козлом и послал в огород за лесом. Ну и правильно, подумал Гена, ни к чему горло драть понапрасну, если все просто: нет машины – нет проблемы. И кому какая разница, что делала здесь эта «девятка»?
Толик обладал внушительной комплекцией – почти два метра ростом, мощная шея, накачанные плечи, черты лица грубые, резкие. В юности Гена таких типов старался обходить стороной. Это сейчас он может посматривать на Толика свысока, потому что и сам не раз побывал в такого рода переделках.
Гена не сомневался, что водитель «девятки» даст по газам от греха подальше, но вдруг опустилось стекло, и Толик дернулся, резко задрав голову и раскинув руки. В падении он дернулся еще раз, как будто кто-то невидимый ударил его в грудь.
Гена понял, что произошло, и сунул руку под куртку, чтобы вытащить из кобуры пистолет. Хорошо, что у Терехи этикет такой – не важно, какая погода на улице, но куртка должна быть нараспашку. Поэтому ему не пришлось расстегивать ее, и пистолет быстро лег в руку.
Но еще стремительней из «девятки» выбрался среднего роста парень с треугольной головой и узким подбородком. Уши у него были смешные, оттопыренные, но его ледяной, пугающе безжизненный взгляд совсем не веселил. И пистолет с глушителем вселял панический ужас. Убийца не тянул резину, не раздумывал – он с ходу навел на Гену ствол и сразу же нажал на спусковой крючок…
2
Холодно, руки мерзнут на ветру, а перчатки носить рано – зима еще не наступила. Хорошо, дождь уже не льет, и небо прояснилось. Солнце слабо пробивалось из-за свинцовой тучи, похожей на драконью тушу.
Но дождь уже сделал свое дело, он смыл следы. Рисунок протектора в грязи различим хорошо, а отпечаток обувной подошвы был едва заметен, и не факт, что по нему можно будет установить размер ноги.
– Этого из машины застрелили.
Молодой оперативник из уголовного розыска показал на покойника, лежащего на дороге. Крупный был парень, мощный…
Михаил Потапов и сам был высокого роста, и в плечах медвежья сила. Ему часто приходилось слышать, что большие шкафы громко падают, но на это он обычно отвечал с юмором знающего себе цену человека: «Большой шкаф еще свалить надо, чтобы он громко упал, а это не всякому под силу».
Но вот этого здоровяка свалили. Двумя выстрелами в сердце. Одна пуля пробила полу кожаной куртки, другая прошла только через джемпер. Похоже, падая, парень раскинул руки, полы куртки разошлись, и в это время прозвучал второй выстрел. На точности стрельбы это не отразилось: одна пуля легла рядышком с другой, поэтому два кровавых пятна слились в одно.
– Потом преступник вышел из машины и выстрелил в его дружка, – продолжал оперативник, показывая на второго покойника, который лежал на обочине дороги метрах в десяти от первого.
Этот тоже был в кожаной куртке, с бритой головой, сложения отнюдь не чахоточного. Свитер у него был без ворота, на шее поблескивала толстая серебряная цепь. Полы куртки разошлись, под мышкой виднелась кобура. В груди – два пулевых отверстия, одно к одному. Оба ранения в область сердца. Один и тот же почерк. Можно сказать, виртуозный росчерк пера.
– Большой специалист работал, – сказал оперативник.
Потапов с интересом посмотрел на него. Он и сам понял, что преступление совершил мастер своего дела, но парень озвучил его мысли.
– Первушин твоя фамилия? – вспомнил Михаил.
Он представлял Многореченское управление по борьбе с организованной преступностью, а оперативник, что вводил его в курс дела, служил в уголовном розыске ОВД Промышленного округа. Потапов знал почти всех оперуполномоченных из трех округов города, но этого парня видел впервые. Впрочем, ничего удивительного: этот опер мог работать по карманным кражам или по другим, не связанным с заказными убийствами делам, поэтому их пути не пересекались.
– Да, лейтенант Первушин, – кивнул парень.
Аккуратная «командирская» прическа, прямоугольная форма лица, черные раскосые глаза, прямой, правильной формы нос. Было в его облике что-то аристократическое, но при этом во взгляде отсутствовали даже отдаленные признаки снобизма и высокомерия. Роста он был выше среднего, спортивного телосложения, одет стильно, хотя и неброско – утепленная джинсовая куртка темно-коричневого цвета с капюшоном, черные уличные брюки с накладными карманами.
– Звать-то как?
– Илья.
– Давно в розыске?
– Первый год.
– После академии?
– Нет, два года в школе милиции. В юридический только собираюсь поступать, заочно…
– В армии служил?
– Да как-то не сложилось. Сразу в школу милиции…
Да, дела.
Однажды Михаилу попалась статья в газете, называлась она «Как отмазаться от службы в армии». Очень интересный вариант предлагался: в семнадцать лет поступаешь в школу милиции, через два года получаешь лейтенантские погоны – и все, никакой армии. И кто ж додумался до того, чтобы в школу милиции принимать юношей, не служивших в армии? Раньше такое и во сне бы не приснилось.
– Да вы не думайте, я к службе серьезно отношусь. Меня даже в уголовный розыск взяли, потому что не штаны просиживать сюда пришел, – будто оправдываясь, сказал Первушин. – Я в патрульно-постовой год отслужил, вроде бы доказал, что кое-что могу…
– Верю, верю, – поспешил успокоить его Михаил. – Ты прав, главное – серьезное отношение, а остальное приложится…
Первушин прибыл на место в составе оперативно-следственной группы. Когда здесь появился Потапов, следователь Стасюк вместе с экспертом был занят описанием трупов, на него едва обратил внимание, а Первушин возвращался к месту со стороны авторынка, где искал свидетелей происшествия. Наверняка таковые были, но никто из них не хотел связываться с делом, где пахло керосином. Два братка с рынка, киллер, который застрелил их… Именно поэтому Потапова и вызвали сюда, что убийство было явно заказным.
Нельзя сказать, что Михаил опоздал к месту события. Оперативно-следственная группа опередила его, но иначе и быть не могло. Зато еще не подъехало районное и городское начальство, а без него здесь вряд ли обойдется. Дело-то серьезное, как бы оно большой криминальной войной не обернулось. А это не нужно никому, даже бандитам…
– Не понятно только, почему свидетелей нет, – сказал Потапов, глядя на скопление машин у ворот авторынка.
Это стояли автомобили покупателей, которые приезжают смотреть товар как в гордом одиночестве, так и целыми семьями. Бывает, что кто-то из домашних даже не выходит из машины, а кто-то возвращается почти сразу. Вне всякого сомнения, не все автомобили, стоящие у ворот, в момент убийства пустовали…
Первушин понял, куда смотрит Михаил.
– Там, в «Ниве», женщина сидит, а в «Тойоте» – парень какой-то в наушниках, плеер слушает. Никто ничего не видел… Парень вроде бы действительно и головы не повернул на выстрелы, а женщина, похоже, врет. Я спросил, почему она врет, а она такой вой подняла, что мама не горюй, – развел руками Первушин.
– Номер машины записал?
– Да, и номер машины записал, и фамилию женщины, и адрес…
– Это хорошо… Значит, нет свидетелей, говоришь?
– Пока нет. Но будут.
По другую сторону моста вдоль реки тянулась набережная, закованная в железобетон. Там и чугунные шары на постаментах над самой водой, и якорные цепи, и газоны вдоль дороги с оживленным движением. И жилые дома в ровную сплошную линию вытянулись, а здесь – пустырь над рекой, асфальтовая, но кривая дорога через него, чуть в стороне от воды – серые заборы металлопрокатного завода, коробки цехов за ним, башенные краны. Но сегодня воскресенье, предприятие не работает. Так что с этой стороны свидетелей быть не может. Со стороны реки – тоже. Оставался только рынок, но там с операми никто разговаривать не хотел.
– Будут, но пока нет, – задумчиво повторил Потапов. – Откуда тогда знаешь, что в первого из машины стреляли? Может, убийца вышел из машины?
– Нет, расстояние не позволяет, – покачал головой оперативник. – Потерпевший рядом с машиной стоял, когда в него стреляли. Преступник должен был дверью его толкнуть, чтобы выйти. Но тогда потерпевший мог бы в сторону отойти, а он прямо перед дверью лежит… Нет, дверь не открывалась, когда в него стреляли. Но потом преступник вышел, чтобы второго свалить. Тот пистолет успел вытащить, но…
– Ясно, – оборвал Михаил лейтенанта. – Но все равно, свидетелей надо искать.
– Сейчас наш начальник подъедет. Я его ждал, а приехали вы…
Первушин пытался, но не смог удержать улыбку. Если Потапов уже здесь, то двойное убийство, скорее всего, повесят на него, а районный уголовный розыск умоет руки. Кому нужен глухарь в отчетности?..
– Да, там еще охранник в будке, – вспомнил Первушин и показал на ворота рынка. – Он тоже мог видеть. Но говорит, что занят был, чай пил, когда все случилось…
– Охранник?
– Ну да, штатный охранник из ЧОПа. Их тут по трое в смене: один в будке, другие по территории ходят…
– А эти, значит, внештатные охранники, – Потапов взглядом показал на ближайший от него труп.
– Ну, вы же из РУБОПа, должны понимать, – многозначительно развел руками Первушин.
Михаил кивнул. Он действительно все понимал. И знал, что «Подмост» входит в сферу влияния бандитского авторитета Терехи, а эти ребята, что лежали сейчас на земле, работали на него, смотрящими были за рынком. Об этом можно было судить хотя бы по серебряным цепям на шеях покойников: Тереха строго следил за тем, чтобы низовые бойцы его бригады не пользовались золотыми.
Если кто-то убил этих ребят, значит, кому-то это нужно. Уж не новая ли война за передел территорий началась? Не хотелось бы…
– Да я-то понимаю… Ты давай, своего начальника жди, а я пойду с охранником поговорю. Кто вас встречал, когда вы сюда подъехали?
– Ну, наряд был, патрульно-постовая служба… Кто-то позвонил с мобильника, сказал, что убийство возле рынка. Номер установили, скоро узнаем, кто звонил…
– А охранники здесь вас не ждали?
– Нет. Они как будто ничего не видели. Как будто… За полчаса столько машин мимо проехало – и к рынку, и обратно. Труп объезжать приходилось, охраннику возле ворот наверняка жаловались или просто говорили… Заливает он все, что знать ничего не знает. Сейчас начальник подъедет, и я к нему вернусь. И с тетки с этой не слезу! – Первушин запальчиво махнул в сторону машин.
– Залез и не слез – это статья, – улыбнулся Потапов. – И если слез – все равно статья. Если залез неправильно…
Нравился ему Первушин. Глаза у парня горят, значит, болеет за свое дело. Да и голова неплохо соображает. Хорошие опера в дефиците, в Многореченском РУБОПе вакансий хватает… Но это первое впечатление, что Первушин перспективный опер, и оно может оказаться обманчивым. Да и не факт, что ему захочется перейти на новое и опасное место службы.
– А если правильно? – той же улыбкой ответил лейтенант.
– Тогда дерзай… Или все-таки надеешься, что мы убийством заниматься будем?
– Ну, может, и вы займетесь. Но по-любому мы в стороне стоять не будем.
Потапов кивнул, соглашаясь. Районный розыск без работы не останется, это ясно, но вся ответственность за раскрытие этого преступления ляжет на сотрудников РУБОПа. Однако говорить об этом не хотелось. Работать надо, пока трупы еще не остыли, а потом уже разбираться, кому, что и почему…
Михаил уже позвонил своему заму и двум операм из отдела, который он возглавлял. Обидно: редкий выходной день сегодня выдался, а их – обратно, на службу. Впрочем, они люди привычные. Люди, у которых на роду написано быть честными операми. Люди, которые не представляют себя вне службы…
Сейчас ребята подъедут и начнется работа. Дорога перекрыта нарядом патрульно-постовой службы, с территории рынка пока никого не выпускают, и тетка из «Нивы» никуда не денется. А если вдруг исчезнет, адрес ее известен… Ну, а с охранником разговор особый. С него Потапов и собирался начать. Прямо сейчас.
Но только он сделал шаг в сторону рынка, как вдруг возле патрульно-постовой машины резко и с визгом затормозил новенький черный «БМВ» представительского класса. Машина шла на столь большой скорости, что Потапов даже не заметил, как она подъезжала к месту происшествия. Потому и затормозила она лихо, можно даже сказать, с особым шиком, который так любят бандиты вроде Терехи.
Михаил не ошибся в своем предположении. Сначала из «БМВ» вышел крепкий парень в кожанке, открыл заднюю дверцу, и только тогда из салона выбрался Тереха, главарь заречной братвы, хозяин всего Промышленного района. Бритая голова правильной формы, высокий с ранними морщинами лоб, пронзительный, с высокомерной иронией взгляд, крупный с горбинкой нос, плотно сомкнутые губы, мощный подбородок. Ворот черной шелковой рубахи расстегнут, под ним виднелся фрагмент золотой цепи в мизинец толщиной. Черный кожаный плащ нараспашку, руки в карманах, голова высоко поднята, грудь колесом. Тереха в своем репертуаре.
В сопровождении двух телохранителей бандитский авторитет подошел к покойнику, над которым склонились судмедэксперт и следователь. Вид у Терехи был столь внушительный, что и у одного, и у другого вдруг отпало желание заниматься трупом.
Следователь разогнулся, неуверенным голосом обратился к бандиту, намереваясь его прогнать, но тот даже ухом не повел, всем своим видом показывая, что с ментами он не разговаривает.
Потапов не стал ничего говорить. Он просто подошел к Терехе, не обращая внимания на его вставших на дыбы телохранителей. Авторитет сам почувствовал его присутствие, тяжело поднял глаза.
– А-а, Михайло Потапыч, – в уродливом подобии приветливой улыбки скривил губы он.
По отчеству Михаил был Яковлевичем, но поправлять его не стал. Михайло Потапыч – это своего рода кличка, которую дал ему преступный мир. Причем кличка весьма уважительная… Тереха мог проигнорировать простого следователя, но Потапов – для него величина, и небрежность в общении с ним могла закончиться неприятными последствиями.
Вряд ли у Терехи есть при себе незаконный ствол, а наркотиками он и вовсе не увлекается. Но его можно задержать просто так, для профилактики: доставить в отделение, продержать там трое суток по надуманному предлогу, и пусть он потом жалуется куда угодно. Прокурорский нагоняй, грозные звонки из мэрии, шумиха в прессе – все это давно уже стало для Потапова таким же обыденным явлением, как собака, лающая на идущий караван. И Тереха прекрасно это знал, потому и не выделывался.
– Твой? – спросил Потапов, кивком головы показав на труп.
– Ну, знакомый.
– А почему знакомый? Вы же все братья? – усмехнулся Михаил.
– Ну, братья бывают разные – родные, троюродные, седьмая вода на киселе…
– Седьмая вода – это, я так понимаю, рядовой «бык»…
– Да как хочешь, командир, так и понимай, – пожал плечами Тереха.
И вдруг резко, зло посмотрел на Первушина, что стоял рядом с Михаилом.
– Твой опер? – хлестко спросил он.
– А что такое? – напрягся Потапов.
– На волчонка похож, – неприязненно глядя на оперативника, сказал Тереха. – Чего как волчонок на меня смотришь? Зачем так люто? Загрызть хочешь?
– Да нет, тебе показалось, – смутился Первушин. – Просто смотрю…
– А чего ты со мной на «ты»? – возмутился бандит. – Ты кто такой, чтобы со мной на «ты»?
– Что-то ты разошелся, Эдуард Валерьевич, – Потапов пристально, внушительно посмотрел на распоясавшегося братка. – Ты ничего не попутал, нет? А то, может, забываться начал? Так мы память освежим…
– Как думаешь, что это такое? – спросил Тереха Потапова.
– Вообще-то я сам хотел у тебя спросить.
– Без понятия.
– Ты сам знаешь, что и при чем. Вернее, при ком.
– Да знаю… И претензий ни у кого нет. По этой части все тихо… Нет, реально все было тихо, командир. Пацаны пошли узнать, что за левые тачки здесь стоят, а их кто-то на раз-два…
– Кто-то видел, как их на раз-два?
– Да, охранник, – Тереха показал в сторону контрольно-пропускного пункта. – Он мне позвонил… А что, не колется? – Потапов промолчал, делая вид, что не понял вопроса. – Так я ему намекну, он все расскажет… Только одно условие.
Авторитет выжидательно посмотрел на Потапова. Он боялся, что в ответ на выставленное условие Михаил пошлет его далеко. Но тот молчал и тем самым давал понять, что готов его выслушать.
– Мокрушника искать будете, меня в курсе держите.
– Я за тобой бегать не буду, – покачал головой Потапов.
Фактически он принимал условие, и Тереха это понял.
– Да я тебя сам найду.
– Как знаешь…
– Да, беда, – посетовал авторитет, глянув на покойника. – Хорошие были ребята.
– А может, не очень? – внимательно посмотрел на него Потапов. – Может, конфликт у них с кем-то был? Ну, помимо рынка…
Но Тереха понял, что Михаил хочет раскрутить его на информацию, а это его не устраивало. Воровских традиций он не придерживался, но сотрудничество с милицией совсем не жаловал, а если соглашался чем-то помочь, то сущей мелочью. Но и отказаться от разговора напрямую он не мог, потому что считался с Потаповым. Поэтому посмотрел на часы и тут же сокрушенно хлопнул себя по лбу:
– Черт! Мне же пора уже… Извини, Потапыч, дела!
Он с угодливой улыбкой глянул на Потапова, но в Первушина свирепо стрельнул глазами.
– Что это с ним такое? – растерянно спросил оперативник, когда бандитский «бумер» набрал ход. – Взъелся на меня почем зря…
– Не любят братья-бандиты, когда на них люто смотрят. Рефлексы у них на волчий взгляд. Они как те бойцовые псы, которым нельзя смотреть в глаза. Ни в глаза смотреть, ни руками махать, ни убегать – если что не так, догонят и порвут…
Потапов хорошо помнил Тереху примерно десятилетней давности. Сам он в начале девяностых был таким же лейтенантом, как Первушин, и так же служил оперуполномоченным в уголовном розыске. Тереха же тогда возглавлял команду рэкетиров из Первомайского района. Череп с ним тогда был, Барабас и Архар. Вели себя эти ребята нагло, ни с кем не считались, никого не уважали. Как итог, не на жизнь, а на смерть сошлись на ножах с командой Тельца, что раз в пять была больше и влиятельнее первомайцев. И что? Телец давно уже на кладбище, а Тереха, Череп, Барабас и Архар здравствуют и поныне. И весь город под собой держат. Правда, единой команды уже давно нет: развалилась под натиском сугубо личных интересов ее главарей. Каждый потянул одеяло на себя, и в итоге некогда мощная преступная группировка развалилась на четыре части. Терехе достался Промышленный округ, Архару – родной Первомайский, Черепу – левобережье Западного округа, Барабасу – правый берег того же района. Но Череп сейчас мотает срок за убийство, и за его хозяйством смотрит Барабас. Вроде как смотрит, а на самом деле прибрал его владения к своим рукам. А срок у Черепа заканчивается, скоро он вернется домой, предъявит права. Будет очень интересно, чем все дело кончится. Может, и не весело, но уж точно не соскучишься…
Первомайская братва в свое время смела со своего пути команду Тельца, затем была война с Коршуном, который в итоге также отправился в мир иной. Последним пал бандитский авторитет Шершень. Много крови пролилось в лихие девяностые, но сейчас вроде все спокойно. Первомайские авторитеты разошлись миром, без стрельбы и взрывов. И сейчас ведут себя более-менее: за последний год никаких эксцессов. И дело не в том, что братки стали вдруг законопослушными, просто не хотят они связываться с рубоповцами. Полковник Мухин со своей командой не давал им житья и раньше, и сейчас держит их под колпаком. И майор Потапов играл в этом оркестре далеко не последнюю роль.
Именно Михаил со своими оперативниками отправил на скамью подсудимых Черепа за убийство, о котором тот уже начал забывать. Дело было в девяносто четвертом году, распоясавшийся авторитет заподозрил в измене свою подружку и задушил ее в классическом духе Отелло. Девушку вывезли в лес, закопали, но остался свидетель – боец из свиты Черепа. И могила ее случайно нашлась. Было возбуждено уголовное дело. Подозрение пало на Черепа, но с него как с гуся вода: ведь подозрения к делу не пришьешь. Но через пару лет на жареном попался тот самый боец из его свиты, который видел, как убивали девушку. Ему тогда грозил реальный срок за изнасилование.
Потерпевшая пришла забирать заявление на следующий день, но Михаил не позволил ей этого сделать, взял девушку под персональную опеку, с помощью ее показаний прижал к стенке телохранителя, в черных красках обрисовал ему перспективу лагерного будущего, кошмарную жизнь в петушином кутке. Не выдержал парень, сломался и раскололся, рассказал, как Череп задушил свою подругу. Этого могло и не случиться, если бы не настойчивость рубоповцев.
Но мало было посадить Черепа в СИЗО, его еще предстояло там удержать. Для этого и проводилась работа со свидетелем, чтобы тот не отказался на суде от своих показаний. Это была целая история, но в конце концов Череп оказался на скамье подсудимых. К этому времени авторитет уже понял, что РУБОП вцепился в него мертвой хваткой, и сменил тактику. Он признался в содеянном, и адвокат сумел убедить судью, что убийство произошло в состоянии сильного душевного волнения. В итоге Череп отделался какими-то тремя годами колонии строгого режима. И скоро срок его заключения истекает…
Хлебнул тюремной баланды и сам Тереха. В девяносто четвертом, будучи уже опером РУБОПа, Михаил взял его за незаконное хранение оружия, а после знаменитого ельцинского указа по борьбе с бандитизмом Тереха и вовсе стал частым гостем изолятора временного содержания. Правда, до суда дело ни разу не дошло, зато Тереху научили бояться милиции. Указ вскоре был отменен, но бандитам все равно спуску не давали. А два года назад Тереха попал в следственный изолятор по подозрению в организации заказного убийства. Потапов задержал киллера, который сгоряча показал на заказчика. Правда, вскоре он отказался от своих показаний, а еще через пару месяцев киллера нашли с петлей на шее в одиночной камере. Кто помог ему повеситься, оставалось только догадываться. Дело развалилось, Тереха вышел на свободу. И с тех пор ведет себя как черт в тихом омуте. По его самолюбию рубоповцы, конечно, ударили больно, но на поверхности воды – тишь да гладь. И это при том, что время от времени за ним устанавливают наблюдение – и прослушка, и наружка, и агентура…
