Владимир Михайлович Шулятиков
Душевная драма Некрасова
Сознание своей «отчужденности» от народа приводило его к самым пессимистическим выводам. Он, все время воспевавший «народные страдания», он, считавшийся «народным поэтом», нередко сомневался в том, может ли он быть полезным народу и знает ли он народ. Нередко он останавливался перед народом, как перед загадочным сфинксом.
Незадолго до смерти он в следующих словах обрисовал драматизм своего положения:
Скорo стану добычею тленья:
Тяжело умирать, хорошо умереть;
Ничьего не прошу сожаленья,
Да и некому будет жалеть.
Я дворянскому нашему роду
Блеска лирой моей не стяжал,
Я настолько же чуждым народу
Угораю, как жить начинал.
Правда, в другие минуты поэта посещала утешающая надежда: он проникался уверенностью в том, что когда-нибудь потомство увенчает его «венком любви», и песни его дойдут до народа – (истекшие двадцать пять лет показали, насколько неосновательна была пессимистическая оценка своего литературного значения). – Но, во всяком случае, приведенная выше цитата, выясняя, до каких крайних пределов доходил душевный разлад поэта, раскрывает всю трагическую глубину этого разлада.
