В. Я. Петрухин
Мифы языческой Скандинавии
Иггдрасиль – «Конь Одина» – и тайны мироздания
Здесь пора вспомнить о том, что означало само имя Иггдрасиль. Игг – «Ужасный» – одно из имен самого Одина, любившего менять не только имена, но и обличье. Слово же «драссиль» в древнеисландском языке означает коня… О том, почему древо предела, проросшее в начале времен, получило имя высшего бога скандинавского пантеона, рассказывает особый миф. О нем поведал сам Один в речах – советах, обращенных к некоему Лодфафниру: в «Старшей Эдде» они именуются «Речи Высокого», и это имя бога заставляет вспомнить о другом Высоком, который вещал перед Гюльви в рассказе «Младшей Эдды».
Итак, бог, скрывающий свое настоящее имя (или имена) под именем Высокого, рассказывает, как он пригвоздил сам себя своим копьем к мировому дереву. Девять долгих ночей без еды и питья он висел меж ветвей того древа, корни которого были сокрыты в неведомых недрах, взирая на землю. Бог не просто осматривал весь мир с мирового дерева – он постигал его суть: число ночей, проведенных в мучительных бдениях, – девять – было равно числу миров (и корней мирового дерева) вселенной. В древнеанглийском заклинании девяти трав против девяти ядов Водан берет девять «ветвей славы» и поражает ими змея, так что тот распадается на девять частей – змеенышей: заговор повествует о происхождении ядовитых змей, и ветви мирового дерева в заговоре – оружие против сил хаоса, змея преисподней.
В «Речах высокого» Один узнал девять песен от своих великанских предков: он познал магические руны, выпив священный мед из рук своего деда по матери – великана Бёльторна. Значит, бог путешествовал в прошлое, чтобы узнать о временах первотворения. Песни – поэтическое искусство – он смог познать, отведав меда поэзии из чудесного котла Одрерир (о меде поэзии еще пойдет речь). На земле же бог увидел магические знаки – руны, которыми можно было передавать сокровенное знание. Он потянулся за ними, поднял их и рухнул с дерева, освободившись от муки и обретя тайное знание.
Что заставило верховного бога принести себя в жертву, да еще самому себе (как поведал Один в «Речах Высокого»)? То же, что заставило его на коне спуститься в преисподнюю, чтобы там поднять из кургана вёльву – стремление к знанию прошлого и будущего, всех тайн мироздания. Сам Один – отец богов – конечно, был причастен этим тайнам, но ему нужна была и магическая власть над миром. Такую власть давало не просто знание, а знание магическое, доступное только после прохождения мучительного ритуала: этот ритуал равнозначен был смерти, а значит – способности проникнуть на тот свет, в иные миры, увидеть и познать их. Мир был создан из тела древней жертвы – великана Имира, убитого самим Одином и его братьями; чтобы познать все тайны творения, последовавшего за этим жертвоприношением, нужно было самому принести себя в жертву на мировом дереве, откуда видны все миры.
Здесь мы и подходим к тайне имени мирового дерева – к тому, почему вселенский ясень назывался «Конем Игга». Испытательные ритуалы – или инициации – были главными в жизни древних обществ: прежде, чем стать воином – взрослым мужчиной – необходимо было пройти испытания, иногда тяжкие и мучительные (во многих религиях обряд обрезания сохранился как пережиток древних возрастных инициаций). Но самыми сложными были испытания, которые должен был пройти стремящийся к сверхъестественной мудрости, знанию тайн мира – шаман или друид. Эти испытания приравнивались к смерти и воскресению шамана, уже наделенного на том свете сверхъестественными знаниями. Шаманы во многом напоминали Одина, ибо и они наделялись способностью проникать (в разных обличьях) во все миры мифологической вселенной, находить там души умерших (или умирающих). О своих странствиях они повествовали во время экстатических ритуалов, приходя в исступление – Один был богом вдохновенной, исступленной, магической поэзии (значение самого слова «шаман» – исступленный, впадающий в транс человек, близко значению имени Один).
Наконец, шаману нужен был волшебный помощник, который, наподобие сказочного Конька-Горбунка, переносил бы его в иные миры. Таким помощником чаше всего представляли коня, или оленя (вспомним о роли оленя в скандинавской мифологии) – но это были, конечно, не настоящие, а мифологические, точнее даже, символические животные. Главным «помощником» шаманов Северной Евразии – той области, где шаманские культы были особенно развиты – был бубен, ударный инструмент, звуки которого сопровождали процесс камлания, путешествия на тот свет. Бубен и считался шаманским «конем». На бубне (и костюме шамана) изображалось мировое дерево с животными и птицами, в которые мог обращаться шаман, путешествующий по всем сферам мироздания. Мировое дерево открывало шаману путь во все миры, как Иггдрасиль – Конь Одина – открыл ему путь к познанию вселенной.
Боги сделали из деревьев людей и дали мужчине и женщине имена: Аск – Ясень и Эмбля – Ива. От них и произошел людской род, который боги поселили в стенах Мидгарда. Мужская и женская деревянные фигурки из святилища в Шлезвиге. Ранний железный век
Ясень Иггдрасиль был не только древом предела, но и древом судьбы – недаром у его корней было жилище дев судьбы норн, а в кроне – небесной Вальхалле – валькирии, определявшие судьбу того, кто вступал в битву. В мифах многих народов считалось, что в ветвях и листьях мирового древа обитают души не рожденных младенцев – может быть не только судьба, но и сама будущая жизнь людей была связана с мировым древом жизни. Но Один, утвердивший свой престол главы богов у мирового ясеня, всматривался оттуда во все миры не для того, чтобы заботиться о будущих судьбах младенцев – такой удел был у норн. Отец богов был поглощен иной гнетущей его заботой – о грядущих судьбах всего мира и самих богов: чудовища преисподней не только подгрызают корни мирового древа – они готовы вместе с великанами Утгарда и огненными монстрами Мусспельсхейма пойти войной на Мидгард и Асгард: мировое древо сотрясется, когда начнется эта последняя битва…
Царство богов в Мидгарде. Война асов и ванов
Мир богов начался с убийства чудовищного великана – из его расчлененного тела, воплощавшего первобытный и нераздельных хаос, был создан космос – царство культуры, и боги-асы стали первыми культурными героями, изобретателями благ. Сразу после сотворения космоса, определения путей, которыми должны были двигаться светила, асы, собравшиеся на Идавелль-поле, само имя которого могло значить «поле неустанной деятельности», стали строить высокие капища – те жилища богов, которые были одновременно и храмами (главным из них стал Чертог Радости Глядсхейм с двенадцатью престолами для асов и престолом для Всеотца, – дополняет Старшую Эдду Снорри).
Боги построили кузницу, создали клещи и другие кузнечные инструменты и стали ковать сокровища – так рассказывала Одину сама вёльва, вспоминавшая первые дни после творения. Божественные труды были вознаграждены играми на вечнозеленом лугу: боги играли в золотые тавлеи (род шашек), «все у них было только из золота» – это наивное описание золотого века, напоминающее о жажде богатств, к которым стремились германские варвары, дополнялось не столь уж наивным отношением к ремеслу, прежде всего – кузнечному, как к божественному делу. Огонь самого солнца в мифе раздувался кузнечными мехами – кузнецы у многих народов почитались сверхъестественными умельцами, обладающими магическими знаниями. Имя знаменитого эпического кузнеца, которому посвящена специальная песнь в Старшей Эдде, – Вёлунд – сродни имени провидицы вёльвы: он кует сокровища и одновременно строит козни против пленившего его конунга (русское слово «козни» родственно слову «кузнь, кузнец»). Сами боги были кузнецами, но чаще этим ремеслом занимались черные альвы, та часть природных духов, что обитала в земных недрах и каменных жилищах (в одном из них исчез отправившийся на поиски Асгарда Инглинг): ведь руда и драгоценные металлы были скрыты в земных глубинах. Впрочем, и скандинавские знатные люди не брезговали кузнечным ремеслом. С кузнецами – изготовителями стихов – сравнивали и поэтов-скальдов. Ас Локи, породивший чудовищ, которые должны сгубить мир, на поэтическом языке именовался «кузнецом несчастья». Но пока еще боги пребывали в золотом веке и, казалось бы, ничто не предвещало их грядущей гибели.
Но и золотые тавлеи – игра богов – не беззаботное развлечение: ведь в этой игре всегда есть поигравший. Еще Тацит писал о том, что германцы относились к игре (в кости) как к важному делу, и азарт их доходил до того, что проигравши все, они ставили на кон свою свободу и тело. Игра была в древности сродни поединку и гаданию о главном – жизни или смерти. Одна из величайших эпопей мировой литературы – индийская Махабхарата, «Великая битва», разразилась из-за соперничества двух божественных царских родов, один из которых проиграл другому царство: Ж. Дюмезиль сравнил эту битву с той войной – первой войной в созданном богами мире, которая разразилась между асами и ванами – двумя родами богов в скандинавской традиции.
Из прорицания вельвы мы не знаем, чем закончилась божественная игра – знаем только, что золотой век длился недолго, и его конец связан с явлением трех великанш из Ётунхейма. Кто были эти великанши, и как они вмешались в божественную игру – неясно: можно лишь догадываться, что они и были тремя норнами, прервавшими течение золотого века – мир стал открыт грядущему. Тогда асы вернулись к божественным трудам, создали племя карликов и самих людей. Карлы были созданы чудесными умельцами – они научились создавать волшебные предметы, которые не под силу было сделать и самим богам: об этих волшебных вещах еще пойдет речь дальше. Затем боги наделили жизнью и сознанием Аска и Эмблю – тут и упоминаются в открытую норны: они стали «судить суд» и «выбирать жизнь детям людей».
Далее и следует рассказ о первой войне. Война началась тогда, когда в мир богов неведомо откуда явилась еще одна зловредная колдунья. Боги пронзали ее копьями и трижды пытались сжечь в чертоге Одине, но она вновь рождалась из пламени и творила волшбу своим колдовским жезлом, покоряя своему чародейству умы. Помимо имени Хейд – обычного прозвания ведьм – она звалась еще и вёльвой: неясно, рассказывает ли пробужденная Одином провидица о самой себе – ведь она жила до начала времен. Но собственное имя колдуньи было Гулльвейг, и оно было символичным для всей эпохи германского варварства – от первых походов против Рима до эпохи викингов: оно значило «Сила золота» или «Жажда золота».
Боги терпели ущерб от незваной пришелицы и, судя по прорицанию вёльвы, ущерб они связывали с кознями ванов, ибо воссев на «троны могущества», они стали совещаться, брать ли им с ванов выкуп или стерпеть обиду. Стерпеть обиду означало страшное унижение для людей архаического общества – тем более на это не мог пойти воплощавший идеалы викингов Один. Он начал войну, метнув копье в войско ванов. Мы так и не поймем до конца, виноваты ли были ваны, или в распре из-за золота были виновны все боги – в «Прорицании вёльвы» нет описания этого сюжета, ведь древние слушатели (и сам Один) и так знали, из-за чего началась первая война. Мы можем лишь предполагать, что ваны подослали Гулльвейг к асам, ибо они были богами плодородия, изобилия и, стало быть, богатства; кроме того, они были сведущи в колдовстве. Вообще обычаи ванов были не те, что у асов: у этих богов плодородия существовал даже обычай брака между братьями и сестрами, среди «нормальных» людей и богов считавшийся тягчайшим преступлением – кровосмешением. Сам Ньёрд был женат на сестре, и его детьми были Фрейр и Фрейя.
Фрейя на колеснице, запряженной кошками
В распре с этим странным родом богов потерпели поражение асы, стены Асгарда рухнули, но боги заключили мир и обменялись заложниками. Обряд, который совершили боги, заключая мир, кажется нелепым и мало аппетитным: асы и ваны подходили к чаше, плевали в нее, а чтобы этот труд и знак мира не пропал втуне – поясняет Снорри в «Младшей Эдде» – они сотворили из слюны человека, которого прозвали Квасир. Имя этого существа проясняет для нас суть ритуала: это имя родственно русскому слову «квас» и означает легкий хмельной напиток. Слюна была естественным ферментом, необходимым для брожения хмельного питья. Значит, асы и ваны не просто плевали в сосуд – они готовили питья для пира, который и должен был закрепит мир. Пир – священное действо у германцев, затеять распрю на пиру считалось преступлением. «Пир на весь мир» должен был состояться после первой мировой войны – войны между асами и ванами.
Квасир же стал мудрейшим человеком, и не было вопроса, на который он не мог бы ответить – а такая способность, как мы уже знаем, более всего ценилась средневековыми скандинавами. Квасир остался у асов – стал заложником мира.
Заложниками вообще должны были стать «лучшие люди», говорится в «Саге об Инглингах», и они должны были получить почетные места в своих новых обителях. От асов к ванам пошли Хёнир (о нем – добавляет Снорри в «Саге об Инглингах» – асы сказали, что он будет хорошим вождем) и Мимир, от ванов в Асгарде поселились Ньёрд (прозванный Богатым, как уточняет Снорри), Фрейр. Вместе с братом в Асгарде оказалась и Фрейя. Но странная и даже страшная судьба ждала часть этих заложников. Мимир и Квасир считались мудрейшими среди асов и ванов. Когда Хёнир получил в Ванахейме (Жилище Ванов) причитающееся ему место вождя, Мимир стал его советником. Но когда Мимира не было рядом с Хёниром на тинге – собрании ванов, тот не мог сам принять решения: «Пусть решают другие», – говорил этот ас. Тогда ваны заподозрили, что асы обманули их, и Хёнир не такой уж хороший вождь. Их гнев пал на невиновного Мимира – но такова судьба заложников. Ваны отрубили Мимиру голову и отправили ее к асам. Тогда Один взял голову Мимира, набальзамировал ее и произнес заклинание, так что голова ожила, и бог мог беседовать с ней о судьбах грядущего.
Мы уже знаем, что Один умел оживлять мертвецов – он поднял из могилы вёльву, чтобы узнать о конце света. Создания, жившие в начале времен, как вёльва, обладали и тем знанием об их конце, каким не мог владеть Один, рожденный позднее: значит и Мимир был, скорее, первобытным великаном, чем богом из асов – отсюда его необычайная мудрость. Другой миф о Одине обнаруживает эту древнюю и даже враждебную богам природу Мимира. Мы помним, что Мимир был хозяином источника мудрости, который течет у корней ясеня Иггдрасиль. Один хотел напиться из источника, но Мимир потребовал в залог у бога его глаз, который и скрыл в своем источнике. Может быть, из-за этого залога и сам Мимир оказался в заложниках у ванов и поплатился головой, но и Один ради мудрости, внутреннего, глубинного прозрения лишился части зрения внешнего.
Так или иначе, гибель Мимира не привела к очередной распре между асами и ванами. Согласно «Саге об Инглингах», Один сделал Ньёрда и Фрейра жрецами у асов, так что они стали богами – диями, равными асам. Жрицей стала и Фрейя, которая научила асов колдовать. Но судьба еще одного заложника оказалась не менее драматична, чем судьба Мимира. Квасир много странствовал по свету и учил людей мудрости. Но два зловредных цверга-карлика, Фьялар и Галар, заманили его в гости, чтобы поговорить с глазу на глаз, и там убили. Мы уже знаем, что отправившийся в гости к карликам – хтоническим тварям – может пропасть, но здесь карлы решились на страшное преступление – убийство гостя. Чтобы решиться на такое и вступить в конфликт с богами, нужно было мечтать об обретении сверхъестественных ценностей. И карлики обрели такую ценность: кровь Квасира, смешанную с медом, они слили в две чаши и котел, прозванный Одрерир. Это имя значило «Приводящий дух в движение» и, стало быть, относилось к самому напитку, а не только к сосуду. Этот напиток и получил название «меда поэзии», ибо каждый, кто пробовал его, становился скальдом или ученым. «Наука» в те времена не была отделена от поэзии – знание о мире было мифологическим, а значит, поэтическим знанием, знанием священных преданий и магических заклинаний. Магия вообще оказывалась в древнем обществе сродни науке, ибо в представлении людей того времени позволяла овладеть тайнами материального мира, подчинить его себе. И в средние века поэзия, риторика были непременными предметами высшего образования: недаром сам рассказ о «меде поэзии», включен исландским ученым Снорри в раздел «язык поэзии» – часть «Младшей Эдды».
Преступные карлы завладели священным напитком, и, чтобы скрыть преступление, сказали асам, что Квасир сам захлебнулся в собственной мудрости, «ибо не было человека столь мудрого, чтобы выспросить у него всю мудрость». Мы видим, что эти хтонические твари оказались тут же наделенными языком метафор – Квасир, сам бывший воплощением напитка, содержавшего мудрость богов, действительно погиб (захлебнулся) в другом напитке, изготовленном из его крови. Это было только начало мифологической истории меда поэзии – он еще должен оказаться во власти великанов, потом – у Одина, а уж бог поделится им с людьми…
Но уже сейчас можно заметить, что отношения между разными родами мифологических существ – богов, карликов, великанов – строились на основе обмена ценностями и злодеяниями: к асам была подослана Гулльвейг, Один обменял глаз на способность провидения и получил от ванов голову Мимира. Этот обмен был связан с конфликтами и жертвами: жертвоприношение становилось и основой культа скандинавских богов.
Война асов и ванов закончилась тем, что главные ваны оказались в Асгарде. Снорри в ученой «Саге об Инглингах» помешает собственное «Жилище ванов» – Ванахейм – за Доном-Танаисом, в Азии, но эту ученая конструкция призвана приблизить страну ванов к Асгарду, расположенному на месте Трои. Там, в Азии, по рассказу Снорри, асы и ваны разоряли свои страны в первой войне – и некоторые ученые даже видят в этом рассказе отзвук событий Великого переселения народов. В действительности об этих событиях повествуют не мифы, а эпос, о котором будет рассказано дальше. Миф же продолжает рассказ о временах первотворения – о том, как после войны были разрушены стены Асгарда, и нужно было заново строить крепость богов.
Строительство Асгарда
Боги устроили свой срединный мир – Мидгард – и возвели Вальхаллу, чертог Одина, но им нужна была каменная крепость, ибо враждебные племена горных и инеистых великанов из Утгарда хотели захватить царство богов и людей. И тут к богам явился некий каменщик, который и взялся построить за три полугодия такую крепость, что ее не смогли бы взять великаны. Сам строитель должен был быть исполином: средневековые люди, глядя на древние крепости, верили, что их воздвигали из каменных глыб великаны – недаром они назывались циклопическими сооружениями. Эти крепости приписывались одноглазым монстрам – циклопам, которые были в состоянии не только двигать, но и перебрасывать каменные глыбы (обычное занятие великанов в европейском фольклоре).
Итак, сам явившийся к богам строитель был великаном. И за работу он потребовал немалую плату – богиню Фрейю в жены, да солнце и месяц в придачу. Такая плата для богов была не лучше войны, и строитель явно рассчитывал на то, что враждовать с великанами лишенные крепости асы не могли; кроме того, самый могучий ас Тор как раз был на востоке, в Утгарде, и сражался там с великанами. Боги собрались на совет и решили сделать задачу строителя трудновыполнимой. Каменщик должен был построить крепость за одну зиму, и если первым летним днем (а год у скандинавов делился на две половины – летнюю и зимнюю) строительство не будет завершено, великан не получит никакой платы. Работать же строитель должен без помощников. Тогда великан стал требовать себе коня Свадильфари. Хитроумный ас Локи посоветовал богам принять это условие.
Великан принялся за работу первым же зимним днем, а ночью его конь возил огромные глыбы, делая больше самого каменщика. Асы дивились на такую работу, но договор был скреплен многими клятвами, нарушить которые асы не могли. За зиму было построена высочайшая стена, которую невозможно было взять приступом. До лета оставалось лишь три дня, и нужно было построить одни только ворота. Боги заняли свои священные сиденья и стали совещаться на тинге – ведь приходилось отдать великану Фрейю и лишить небо светил. Асы решили, что виноват во всем коварный советчик Локи – и его следует предать смерти, если он не помешает каменщику-гиганту. Струсивший Локи поклялся, что он помешает каменщику выполнить условия богов. Он выполнил свою клятву самым постыдным с точки зрения божественной (и человеческой) морали образом.
Когда тем же вечером строитель Асгарда отправился за камнями со своим конем – чудесным помощником, откуда ни возьмись со ржанием прискакала кобыла: в нее обратился Локи. Жеребец каменщика, порвав удила, пустился за кобылой, великан бросился догонять своего рабочего коня, но тот продолжал преследовать волшебную кобылицу. Увидев, что его обманули, строитель пришел в ярость, обнаружив свой нрав горного великана (не зря он мог таскать скалы). Но и боги, увидев, что великан готов первым нарушить договор, призвали Тора. Тот явился со своим молотом Мьёлльниром и, несмотря на принесенные богами клятвы, размозжил великану череп. Так, говорится в «Младшей Эдде», великан не только не получил обещанной платы, но и не смог вернуться в свою Страну великанов: Тор отправил его в преисподнюю, Нифльхель.
Но этим не закончилась история строительства Асгарда – и даже не ради этого благополучного конца она была рассказана Снорри: рассказ должен был ответить на вопрос любопытного Ганглери о том, откуда взялся лучший конь – принадлежащий Одину восьминогий Слейпнир. Его принесла та самая кобыла, в облике которой Локи отвлекал трудолюбивого коня Свадильфари.
