Владимир Поселягин
Адмирал: Сашка. Братишка. Адмирал
До наступления темноты мы взяли неплохой улов на четверых, полное ведро рыбы. Да и какой, сплошные карпы. Мелочь всю лайкам и Шарику отдали, те с немалым удовольствием похрустели рыбкой. Нет, точно тут выводили эту рыбу. Естественно, на ужин была уха с душистым укропом. Ох мы и попробовали. Заодно подумав, и я решил показать свои кулинарные способности. Взял сковороду, у нас было полмешка муки, мы кулеши из них делали, такие мучные сытные похлебки, а тут я замесил тесто на воде и соли и стал на сковороде печь лепешки. Ранее, в прошлой жизни, я это уже делал, на охоте или рыбалке, вот и повторил. Честно говоря, меня уже раздражало частое отсутствие хлеба, как и зависимость от деревень и сел, где можно его купить. А тут легко самому напечь, все просто. Бабушка, попробовав, была удивлена, она как-то не задумывалась, что можно вот так печь лепешки, настолько привыкла за последнее годы жизни сытно питаться и все иметь для кухни, дрожжи, яйца, ну и остальное. Даже печально покачала головой. Оказалось, она знала этот рецепт, но успела подзабывать за последнее время. Вот тут и Марина, которая не менее внимательно следила за моими действиями и проводила дегустацию, принялась месить тесто и печь лепешки. Сегодня мы уже поели ухи, хоть и без хлеба, но уже завтра хлеб будет.
В этот раз беженцы к нам не подходили, не просились к столу, мы были в стороне от дороги. Да и утром тоже спокойно поели, уху до конца вчерашнюю доели вприкуску с лепешками. Накрошили собакам в их миски с остатками бульона от ухи. Лепешки всем понравились. После чего собрались, дороги уже окончательно высохли, и покатили дальше. Канонада, что шумела ранее вдали, снова сблизилась. Блин, мы уйдем, наконец, от немцев или нет? Вот насчет проведенного дня отдыха у озера никто не жалел, и я в том числе. Всем был необходим этот отдых.
Вот так после завтрака, доели все, свежее сготовим в обед, мы собрались, погрузились и, приминая траву, покатили к дороге. Озеро находилось не у дороги, а чуть в стороне, лагерь наш был в низине, так что найти нас можно было лишь по дыму от костра, ну или из-за криков малышни, плескавшейся на мелководье. Вот и мы беженцев не видели. Слышали гул машин на дороге, сегодня утром колонны сопровождал не только рев моторов, но и пыль, что поднималась в воздух, что означало, дороги окончательно подсохли, значит, придется и нам поглотать ее. Лучше уйти от основных магистралей на проселочные дороги. Путь заметно удлинится, но зато будем идти одни, никто не мешает и не пылит. Для нас, с маленьким ребенком, это предпочтительнее. Тем более одиночек не бомбят. Телегу и повозку перед отъездом мы с дедом уже проверили, что нужно подремонтировали и подтянули. Меня немного беспокоило колесо на телеге, как бы менять не пришлось. С собой не было, не брали для снижения веса груза, нужно покупать и проводить ремонт.
Перед отъездом мы с дедом обошли лагерь, внимательно глядя под ноги. Лагерем мы вставали не в первый раз и прекрасно знали, что малышня что-нибудь да забудет или потеряет. Вот и в этот раз нашли одну ложку, судя по вычеканенным мной инициалам, Олину, и моток ниток с воткнутой иголкой. Последнюю, похоже, Марина утеряла, это она поправляла разошедшийся шов юбки у Луки. Вот и до нее дошло, а то хвасталась, что всегда что берет, кладет на место. Так что выезжали мы на дорогу при все еще пунцовеющей сестричке. Дорога не сказать, что была забита, но народу хватало, как в принципе и техники. Даже встали на обочине, пропуская длинную автоколонну крытых грузовиков. Не знаю, что везли к фронту, но машины груженые и, самое печальное, никакого прикрытия с воздуха. Зениток вообще не было.
Заметив брошенную машину, крытый грузовик, «Захар», он же ЗиС-5, я насторожился, а когда проезжал мимо, отметил, что рядом никого и поднята одна сторона капота. Они по бокам открываются. Видимо, закипел, крышка радиатора была не закручена, а просто прикрыта, и то криво. Может, водитель за водой ушел, может, еще что, но вокруг реально никого не было. Машина ранее двигалась в одном с нами направлении, у меня было желание пошукать в ней, вдруг брошена, а внутри что интересное и ценное, но при свидетелях еще мародером сочтут, тут это быстро. Даже не признают священного права трофея. Для меня это действительно священно, что мной в бою взято – то свято. Для теперешних командиров это пустой звук, все, что снял с тела противника, надлежит сдать, иначе навесят табличку мародер, и трибунал. Это так командиры, охочие до трофеев, сделали, чтобы те к их липким ручонкам приставали, а не к рукам простых красноармейцев. Таково мое личное мнение. К счастью, я не военнослужащий, к которым это относится, максимум оплеуху отхвачу, по малолетству, если за руку поймают. Однако все равно подобные моральные принципы не по мне. Нет, я знаю, кто такой мародер и кто такой трофейщик. Разница между ними действительно зыбкая, но я ее четко видел. Да, шакалить по грузовику, а по-другому это не назовешь, не стоит. С другой стороны, если один и обеспечиваешь только себя, можно пропустить добычу, но когда на твоих плечах вся семья, тут моральные принципы нужно задвинуть в сторону и сделать все, чтобы довести ее до Москвы и устроить не хуже, чем ранее, а лучше, чтобы было лучше. Уж извините за слоган.
Так что мы проехали мимо грузовика, а он точно не порожний, и покатили дальше. Буквально через километр, всего километров на пять удалились от озера, мы смогли увидеть, кого вчера бомбили немцы, из стаи которых мы ранее выдернули два летающих падальщика. Сидевшая рядом со мной Аня только охнула, рассматривая битую технику, пока я объезжал воронки. Убитых видно не было, все же тяжелое зрелище для детей, их похоронить успели, я видел аж три братские могилы в разных местах со еще свежей землей. А вот технику, ту, что была повреждена или сгорела, ее не тронули. Целую угнали, а вот у поврежденных стояло несколько машин и работали технари. Видимо, снимали нужные узлы. Да уж. Понять их тоже можно. Удивительно, но факт, при валовом производстве танков в Советском Союзе, не производились и не выпускались запасные части для этих танков. Я когда узнал, был в шоке. Мне об этом капитан-танкист рассказал, который лежал в госпитале, где рожала мама.
Я тогда в основном ходил по палатам тяжелораненых, безнадежных, как их считали, этот капитан был из них. Вот я, решив побыть рядом, и играл им, а когда уставал, расспрашивал. А вопросов у меня было много. Если они не скрипели зубами от боли, как этот капитан, все тело сплошной ожог, то с охоткой отвечали. Врать им на границе жизни и смерти смысла не было, так что я изрядно пополнил свой багаж знаний. Вот и оказалось, что на несколько тысяч заявленных танков боеспособными были чуть больше половины. Остальные просто доноры, с них снимали запчасти, чтобы боевые машины могли сдвинуться с места. Ну а когда подразделения покинули места дислокации, доноры-то на месте остались, так что неистощимый источник запчастей для танкистов это вот такие расстрелянные с воздуха колонны. Причем, самое интересное, запчасти с танков одной модели, но разных заводов, не подходили друг к другу. Да даже запчасти с одного завода, если попробовать перекинуть с одного танка на другой, тот тут пятьдесят на пятьдесят. Никакого ГОСТа. Фактически получается, каждый танк уникален в своем роде и неповторим. Вот и возили техники с собой изрядный запас и детали просто подгоняли на места, если не получалось, искали, что подойдет среди запаса. Если не находили, значит, танк превращался в очередного донора. Вот такой принцип. И это если в тылу спокойно, если он откатывается, о донорах обычно забывают. Тут же шла работа, значит, фронт пока стоит. Кстати, тот капитан-танкист прожил семь часов. Я только через пару минут, наигрывая заказанную им песню, заметил, что он мертв. Вздохнув, пересел к другому раненому, летчику-истребителю. В палатке безнадежных было одиннадцать коек. Умирал один, заносили другого. Конвейер, который не останавливался. За те пять суток, что я проводил в госпитале, на моих глазах умерло порядка двадцати тяжелораненых, среди них был один генерал-майор. Сильный мужик, все, что ниже живота, фактически отсутствовало, миной накрыло, разорвало, а крепился и как-то смог протянуть еще несколько часов. Умер у нас в палатке безнадежных. Его даже оперировать не стали, когда привезли, хотя адъютант пистолетом махал у носа хирурга, смысла не было, много раненых ждали своей участи и у них, в отличие от генерала, шансы выжить были. Может, кто-то удивится, что я только у безнадежных был, но я испытывал к ним чувство благодарности, уважения и, уж что говорить, жалости. Они ведь фактически брошенными были, умирали в одиночку или в окружении таких же бедолаг, а так я хоть как-то старался ослабить их мучения и умирали они, зная что рядом кто-то сидит и сопереживает, не чувствовали они себя одинокими, за что и были благодарны. Это был тот крест, что я взвалил на себя. Увидел их случайно и не смог пройти мимо, не отвернулся, пряча глаза, как другие.
Вздохнув и тряхнув головой, развеивая воспоминания, я осмотрелся. По моим прикидкам немцы раздолбали на узкой лесной дороге порядка двадцати танков. Из них штук семь в относительном порядке. В том смысле, что не горели. Лежали на боку или вверх гусеницами, некоторые без башен, но не горели.
– А что это за танк? – спросила Аня, указав на перевернутый корпус без гусениц и башни.
– «Тридцатьчетверка», – рассеянно ответил я. – Видимо, рядом упала тяжелая бомба, вон как его в сторону отшвырнуло, содрав гусеницы и башню. Наверное, раз пять перевернуло, и, если бы не эта полуупавшая сосна, так и дальше бы кувыркался.
Пока мы путешествовали, то не раз видели военные колонны, даже танковые начали встречаться, так что, указывая на разную технику, я учил своих, кто там движется. Но сейчас корпус был так обезображен, что сестренка была в сомнении, вот я ей и прояснил момент, который видел отчетливо, как и след кувырков корпуса танка на земле. Тут много было упавших деревьев на опушке, двигались мы еле-еле, да еще воронок хватало, так что определить, что тут происходило, было можно. Да и видели мы вчера эту бомбежку, что уж говорить, и черные столбы от горевшей техники тоже.
– Жалко их, – вздохнула сестричка.
– Это да, неприятно смотреть на битую технику, особенно если она наша… О, смотри, разбитая зенитка. Буксируемая тридцатисемимиллиметровая.
– Мы такие уже видели, да?
– Да. Наверное, это она приголубила один из бомбардировщиков. Помнишь, когда те возвращались вчера, один сильно дымил левым мотором?
– Помню.
– Точно ее работа.
Честно говоря, меня изрядно нервировало это движение по узкой дороге, я уже сильно жалел, что не съехал с дороги и въехал под тень леса. Немцам не трудно повторить налет, и жертв будет куда больше, чем у военных, дорога была буквально забита беженцами, среди них редко возвышались грузовики военных, что двигались так же неторопливо. Гражданские вроде тоже были, может, один, а то и два, не поймешь.
– Смотри, дорога, – указала Аня вправо, перекресток был метрах в тридцати от нас.
– Малоезженая, – сразу определил я. – Или на хутор ведет, или на какую-нибудь лесопилку. Тут вопрос, есть с нее второй выезд или нет.
Передал поводья Ане, свернуть на обочину за неимением оной было невозможно, а встать, так закупорим и так не широкую дорогу, так что, достав карту, стал изучать ее на ходу.
– О, смотри-ка, а у немцев эта дорога есть на карте. На смолокурню ведет. Хм, и вторая дорога, что от смолокурни из леса идет, тоже указана. Значит, поворачиваем.
Проехать поворот мы не успели, скорость была как у медленно идущего пешехода. Поэтому, привстав, натягивая поводья, я смог повернуть Орешка вправо, никого не задавив, и мы свернули на дорогу к смолокурне. Дед, что двигался с остальными позади, сделал так же. Мы проехали по дороге метров сто пятьдесят, и я остановил свою телегу. Нужно поговорить, да и малышню выпустить. Давно в туалет просились. Сама дорога пуста, видимо, беженцев она не интересовала, но судя по свежим после дождя следам, сюда сворачивали одиночки и небольшие группы. Одна прошла часа два назад.
Мужчина с явным плоскостопием, тяжеловесная женщина, и были следы груженого велосипеда. Видимо, скарб на нем перевозили. Закончив изучать следы, у меня это меньше минуты заняло, я сам сбегал в кустики, тоже приперло, знаете ли, и вышел к деду, что осматривал копыта одного из своих коней.
– Подкова болтается. Кузнец нужен, подковать. Если слетит, далеко мы не уедем.
– У нас же молоток и гвозди есть, временно сделаем, а в ближайшей деревне, где кузнец будет, перекуем, – ответил я.
– Да, тогда задержимся тут, – разгибаясь, кивнул дед и, осмотревшись, спросил: – А сюда чего свернули? Видно, что тут мало кто ездит.
– Я по карте посмотрел, дорога на смолокурню идет, потом от нее к опушке леса и дальше к ближайшей деревне. Там проселочными дорогами пару дней и свернем на трассу, что к Москве ведет. Вот дальше ориентироваться будет сложнее, карта трофейная заканчивается. А так все тропки указаны. А на дорогу с беженцами я не хочу. Пугает то, что немцы могут повторить налет, а у нас малые.
– Это да, дюже много танков немцы на дороге побили.
– Наверняка разведка донесла, воздушная или наземная. Иначе откуда они узнали, что танкисты именно тут окажутся?
– Может быть, может быть, – рассеянно пробормотал дед и направился за инструментами.
Мы поправили подкову, чтобы не болталась, и проверили их у остальных. У Орешка тоже одна имела люфт, и ее подбили. Видимо, пока преодолевали дороги в дождь, те и ослабли. Заодно почистили. Пока дед убирал инструмент, я осмотрелся. Малые поодиночке тянулись из кустиков, только что Димка вышел, подтягивая штаны и отряхивая на ходу босые ноги, видимо во что-то вляпался. Вернулась мама и, забрав у бабушки Кирюшу, отправила ту в кусты. Вот тут и Лука ко мне выскочила с большими глазами.
– Сашка, там воняет. Как тогда, где машины бомбленые были.
– Трупный запах чувствуется. Слабый, – пояснила вышедшая следом Марина.
– Ясно, – насторожившись, кивнул я и коротко крикнул. – Деда!
Тот меня понял, вооружился берданкой и стал поглядывать по сторонам, я проверил свой пистолет, о нем уже все знали, но в ствол патрон не досылал, сунул сзади за ремень. Нужно сделать кобуру скрытого ношения, а то неудобно. Сам пистолет был неплох, мне и в прошлой жизни доводилось из него изрядно пострелять в тире, так что опыт имелся. Единственно предохранителя не было, и при сильной встряске мог произойти случайный выстрел, а отстрелить себе что-то важное мне как-то не хотелось. Так что проявлял осторожность, приводя оружие к бою перед самым этим боем, но не ранее. Прихватив из своей повозки мелкокалиберную винтовку, я скользнул в лес, внимательно поглядывая по сторонам и себе под ноги. За деда и семью я был спокоен, дед был вооружен не только берданкой. Откинь брезент на краю, а там лежит снаряженный МП, из которого можно создать неплохую огневую завесу. Проще говоря, прострочить подозрительные кусты. Деда я научил использовать оружие, все же бывший артиллерийский унтер, человек достаточно технически образованный. Указал ему на слабые места в оружии, так что все магазины у него были снаряжены не полностью, на две трети, чтобы пружина в магазинах не ослабла. Они были известны своими слабыми местами.
Найти место преступления мне удалось, используя не только обоняние, но и следы. Я пробежался по ним, выйдя на дорогу, но чуть дальше, метрах в восьмидесяти от телеги. Даже Марине помахал, чтобы ждали меня на месте, мол, сейчас вернусь. Закончив с осмотром, я вернулся к нашим.
– Ну что там? – спросил дед.
– Отойдем.
Несмотря на неудовольствие остальных, активно греющих уши, мы все же отошли.
– Девчонка там, лет пятнадцати вроде. Сложно сказать, трупные пятна, целый рой мух поднялся, когда я подошел ближе. Беженка вроде. Дня четыре лежит. Следы дождь почти смыл, но кое-что читается. Пятеро их было, отловили ее, видимо, сама свернула на эту дорогу. Насиловали долго, если бы не дождь, там вокруг нее все в крови было. Потом мучили, долго и с фантазией… Суки. Даже головешками от костра прижигали. Плохой смертью она умерла, очень плохой. Я тело убрал в сторону, под ним четкие отпечатки подошв троих, я их запомнил, не спутаю. Остальные размыты дождем. Смог только разобрать, где ее схватили и куда ушли эти уроды.
– Куда?
– К смолокурне. Возможно, они там, но разворачиваться не будем. Встанем поближе, и я сбегаю на разведку. Не нравится мне это. После дождя тут прошло две одиночки, женщины, потом группа из семьи, мужчина, видимо пожилой, прихрамывал, с молодой женщиной и ребенком. Потом еще двое, мужчина с женщиной, у них был велосипед. Это те, кто после дождя прошел. Сохранилось часть следов и до дождя, это там, где листва прикрыла дорогу от капель, но тоже людей поворачивало сюда не так и много.
– И что?
– А то, что военные окрестности не проверяли, бандиты, что над девчонкой глумились, могут и на смолокурне отсиживаться и таких одиночек отлавливать.
– Хм, – задумался дед, после чего согласно кивнул. – Может и такое быть.
– Это да. Тут до смолокурни километра два. Может, я пробегусь, а вы тут по-тихому за мной?
– Хорошо. На твоей телеге я поеду. Автомат возьму, а моей Марина пусть правит, научилась уже.
– Вот и ладно. Я убежал. Через пять минут трогайтесь за мной.
Ничего, что с собой для осмотра места преступления брал, в телегу я не складывал, так что сразу рванул по лесу вдоль дороги к смолокурне, пока дед неторопливо возвращался к нашим. Ему вести наш крохотный караван следом за мной. Добежать я успел фактически до смолокурни, скрытой на крохотной поляне, когда услышал далекие хлопки и, кажется, даже смех.
– Из наганов палят, – задумчиво пробормотал я, остановившись и прислушавшись.
Было четыре выстрела, но мне показалось, что пять. Нет, все же точно пять, последний был сдвоенный, как один. Значит, у бандитов точно есть два ствола, но будем исходить из худшего, что они отлично вооружены, тем более сейчас это не проблема добыть оружие. Уверен, у них должен быть или наблюдатель или часовой, чтобы контролировал обе дороги, выходящие к смолокурне. Хотя по ширине эти дороги лучше назвать тропинками. Грузовик с трудом пройдет, для телег дорогу рубили, однако нужно сначала найти этого наблюдателя. Тут мне помогли сами бандиты, один из них вышел из амбара, дверь была открыта, и крикнул какого-то Свища, вот же кликуха. Всего на крохотной поляне было два строения, избушка и амбар. Судя по тому, что те ботали на фене, мне снова «повезло» нарваться на ворье, зеков, если проще. Причем, судя по истеричным ответам часового, он в иерархии в банде если не на роли опущенного, надеюсь, не надо объяснять, кто это, то очень близко.
Сам я к опушке подобрался по-пластунски, используя любую возможность и рельеф местности, чтобы подкрасться поближе. Страховался не зря, наблюдатель сидел на дереве, забирался он туда по веревке с навязанными узлами. После переклички тот, что вышел из амбара хохоча, рассказал, как толстуха бросалась на них с пеной на губах, когда те поджарили сыночка. Сейчас некто Кныш выбивал прикладом у толстухи золотые зубы. Та успела покусать его, причем разжать удалость челюсти, когда старуху окончательно дострелили. Сейчас золотые зубы заберет, и труп отправят к остальным. Причем бандит огорчался, что золота с этой семейки евреев взяли немного.
– Приклад, значит, винтовка или карабин. Будем знать, – пробормотал я.
Осторожно вернувшись вглубь леса, я хотел рвануть навстречу со своими, нужно их остановить и покумекать. Отпускать бандитов я не хотел, будем бить. Однако не повезло, я наткнулся на двух бандитов, что вышли мне навстречу из-за деревьев с пустыми носилками в руках. На них были потеки крови. Так вот как они относят трупы в лес. Почти сразу раздался предупредительный крик, и я в прыжке с перекатом ушел за дерево, застонав от боли в плече. Причем в прыжке из винтовки снял того, что шел впереди. Сразу перекатившись за другое дерево. А там, где я только что был, землю взрыхлили две пули из револьвера. Быстро перезарядив оружие, стал прислушиваться. Было слышно, как шумно дыша бандит бежал по лесу. Причем по звуку я понял, что тот пытается меня оббежать по широкой дуге. Не выглядывая, я высунул ствол винтовки и выстрелил. Почти сразу раздался вскрик и шум падения. Повезло, попал, куда целился, пуля не засела в стволе случайного дерева или ветки. Шумное дыхание стало прерывистым, похоже, тяжелое ранение, но я на такую уловку подаваться не собирался. Перезарядился и, выглянув, сделал выстрел. Добивающий. Вот теперь точно готов. А наблюдатель на дереве, поорав, смолк. Зря голос подавал, и так понятно, что к бандитам пришли чужие. Подбежав к первому убитому бандиту, выдернул из-под его туши карабин, повесив за спину. Винтовка у меня хороша, тихая и точная, но пуля слаба, стены избы или доски амбары ей будут не под силу. Вот чтобы бандиты не свалили, я рванул к смолокурне, но обходя ее по опушке. Мало ли сбежать вздумают. Надеюсь, дед услышал выстрелы, уже подойти должны, так что встанет и будет держать оборону.
– Ну что, граждане бандиты, уголовники и насильники. Пришел час расплаты! – крикнул я и тут же нырнул за мощный ствол дуба.
Уловка сработала, по мне стреляли из всего, что было у бандитов, позволяя сосчитать стволы. Похоже, было три винтовки или карабина, причем Мосина, и что удивительно, пулемет, по лязгу «дегтярь» а также автомат. Наш. Вроде ППД. Я слышал ранее, как работают и ППД, но один раз, однако все равно не спутаю, благодаря своему идеальному слуху. У ППД голос чуть глуше, тут был именно такой, значит точно он. Что ж, ППШ у меня уже есть, раритетный образец, теперь в коллекции и ППД будет. Пока бандиты тратили патроны по тому месту, где меня уже не было, я закончил маневр, обошел смолокурню, откуда велся интенсивный огонь, бандиты патронов не жалели, и, достав бинокль, стал рассматривать открытые проемы строений. Те, как держать оборону, не знали, поэтому так и мелькали, перебегая.
Перестрелка, а стреляли только бандиты, я своего присутствия не обозначал, позволила мне определить, сколько их было. Наблюдение только подтвердило это. Причем наблюдатель на дереве, там была сколочена площадка, да еще неплохо замаскированная, сидел тихо как мышь, не обозначая своего присутствия, но он был именно там, я это точно определил. Умный сукин сын, вполне возможно отсидеться, если что, наверху. Веревку он поднял к себе. Так вот, помимо наблюдателя было еще шесть бандитов, с теми, что я положил, получается девять. Немало. Нормальных бойцов среди них и даже хороших стрелков я не заметил, так что шансов у бандитов просто не было.
Вскинув винтовку и прицелившись, приложил приклад к правому плечу. Нет, если выстрелю, снова отсушу руку и больше стрелять не смогу. Перекинув винтовку к другому плечу, несколько раз примерился. Нормально, можно и так стрелять. Вот сразу и снял самого опасного на мой взгляд, а это именно наблюдатель. Защиты у того не было, и, несмотря на то что он сидел прижавшись к стволу дерева, замаскировавшись в густой кроне, попадание было точным. На землю он не свалился, оказалось, был привязан, так что повис на веревке в паре метров от земли, покачиваясь. Моего выстрела бандиты не слышали, сами стреляли так, что услышать его было просто нереально. Едва слышный хлопок, моя винтовка была очень тихой. Поэтому еще раз прицелившись, я снова выстрелил в наблюдателя, мне подранки не нужны.
В это время кто-то из бандитов, я так понимаю, главарь, стал выкрикивать, приказывая прекратить огонь. Сообразил, что запас патронов не бесконечен. Мне этого было не нужно, тем более я смог его рассмотреть в глубине ангара через открытые створки ворот, тот перебегал мимо опорного столба. Мой выстрел был точно в цель, пуля попала в голову. Бандитов это подхлестнуло, и те усилили пальбу, позволяя мне, незаметно перемещаясь по опушке, отстреливать их. Думаю, они не сразу поняли, что осталось их только двое. Причем один серьезно ранен. Я пока дважды использовал карабин, когда приходилось стрелять через дощатые стены амбара, их пули карабина брали легко.
Стрельба стихла, я тоже не стрелял, прислушиваясь. Это мне позволило определить, где уцелевший бандит, где раненый и так знал, он свое местоположение стонами выдавал. Однако я не добивал его, мне последний нужен был.
– Эй, менты, давай договоримся. У меня тут две заложницы есть! – услышал я предложение бандита, но слушать не стал.
Выстрелив из карабина на звук, с удовлетворением расслышал шум падения тела со второго этажа амбара. Сам амбар был обшит досками и пули карабина действительно легко пробивали их, так что фактически укрытий в амбаре не имелось. Почему-то в избе никого не было, все бандиты находились в амбаре. Нет, один пытался до дверей добежать, но не смог, пуля летела быстрее, чем тот бегал. После этого я снова выстрелил, и стоны раненого прекратились. Перебежав на другую сторону опушки, быстрым рывком добежал до дощатой стены амбара, он не бревенчатый был, как изба, и заглянул в открытый проем. Быстро пересчитав тех бандитов, что видел, прислушался. Полная тишина, даже было слышно, как мыши начали шебуршать где-то внизу. Убедившись, что живых не слышно, скользнул внутрь амбара и стал осматривать первый этаж с оборудованием смолокурни в виде чанов, да и второй, туда две лестницы вели с разных сторон. А вот ворота большие, грузовик заехать может. Проверка показала, что даже подранков не было. Тела бандитов и изувеченное тело пожилой женщины, похоже, ей прикладом всю челюсть разворотили.
После этого я осмотрел избу. Сомнений не было, бандиты именно тут и проживали, нары были сколочены еще работниками смолокурни, бандиты просто ими пользовались. Причем я собрал все оружие и снес его в избу. Судя по нему, те помародерили на одной из наших армейских колонн, разбитых авиацией. Другого объяснения нахождения столь разнообразного армейского оружия я не находил. Было два ручных пехотных пулемета ДП-27, к каждому по пять запасных дисков, четыре ППД, три в ящиках еще в консервационной смазке, причем с рожковыми магазинами. Не дисковыми. Один у главаря был, это он поливал из него опушку, чуть ствол не запорол, скотина. Потом девять СВТ-40, самозарядные винтовки. Они были свалены в кучу в углу, похоже, никто из бандитов не умел ими пользоваться, вот и не трогали, а прихватили так, от жадности. Потом двенадцать винтовок Мосина и шесть карабинов той же системы. Причем подсумков было мало, не снимали их бандиты с тел погибших, с пяток было. Еще шесть пистолетов ТТ и два нагана. Еще отметил несколько ящиков с консервами, бумажные мешки с сухарями и еще что-то из продовольствия. Карабин, снятый с тела бандита, внутри один патрон остался, я оставил тут же в избе.
Вот боезапас я обнаружил именно в амбаре, теперь понятно, почему они такую пальбу устроили, тут стреляй не хочу. Десять ящиков с цинками с патронами. Два ящика к ТТ, живем, и несколько десятков пачек к наганам. Помимо них четыре ящика с гранатами. Один с противотанковыми, две с оборонительными, классические «лимонки», и ящик РГД-33. У главаря я нашел настоящий «маузер», тот самый, комиссарский в деревянной кобуре, который тут же прихватит себе, затрофеил. Тем более «маузер» оказался под парабеллумный патрон, которых у меня хватало. Никаких наградных пластинок на нем не было, поэтому и забрал с чистой совестью.
В самом амбаре на свободной площадке слева от ворот стояло два транспортных средства. Один возок, хороший такой, крепкий. Но только для перевозки людей, не грузов, и обычная деревенская на вид телега, вроде моей. Вот только лошадей я нигде не видел. Без транспорта бандиты не могут, значит, где-то они держат лошадей. Меня обеспокоили слова бандита о заложниках, так что я стал внимательно осматривать амбар, ну и вокруг него пробежался. Нужно определить, сколько реально тут было бандитов, так что, пробежавшись, осмотрел обувь у всех, включая наблюдателя и тех двоих, что лежали в лесу. Нет, все точно, их было девять. Нашел по следам, в какую сторону увели лошадей, между прочим, трех, после чего вернулся в амбар. Все же был тайник. Причем старый, еще местные делали. Странно, что бандиты его нашли, если, конечно, тот не был открыт к их приходу, или кто из бандитов тут ранее работал. Может, и случайно нашли. Открыв крышку, обнаружил двух связанных женщин. Вот кляпов не было, чего же голос не подали?
– А я думал, мыши шуршат под полом… Чего молчите, язык отрезали? – тут же спокойно осведомился я.
– Бандиты обещали гранату кинуть, если мы кричать будем, – тихо сказала одна из молодых женщин.
– А-а-а, понял. Можете уже вылезать, побил я бандитов. Живых нет, не делайте таких кровожадных лиц.
На самом деле они не делали, были слишком испуганными, я просто старался их так приободрить. Похоже, не слишком получилось. Спустившись в погреб, осмотрел их обувь, развязывая.
– Ясно. Ты одиночка, а ты шла с ребенком и хромым мужчиной. Я ваши следы видел на дороге, что вела сюда. После дождя остаются отличные отпечатки. А я их читаю как книгу.
– Они убили отца и сына, – горько заплакала одна из молодых женщин.
Судя по их разорванным платьям, обе подвергались насилию у бандитов, причем не единожды. Видимо, для этого их и оставили в живых, чтобы можно было разлечься, если в их сети еще дичь не попадется. Успокаивать я их не стал, для этого есть отличное средство – время. Оно всегда лечит, по себе знаю.
Закончив освобождать обеих, просто ножом срезал путы, я разогнулся, отчего голова оказалась на уровне пола амбара, и сказал:
– Ладно, выбирайтесь, а я за своими сбегаю. Да еще ментов нужно привести, дело-то серьезное.
Ага, так меня и отпустили. Вцепились в штаны и очень убедительно попросили их тут одних не бросать. С трудом освободившись из женских захватов, я все же пообещал и, прихватив их с собой, направился к дороге, на которой должен быть дед. Женщинам было трудно идти, тяжело, еще бы, после многочисленных изнасилований, но они крепились, да и я шел потише, чтобы их не напрягать. Наши нашлись метрах в трехстах, причем не на дороге, а в кустах, дед их туда загнал и замаскировал. Но я все равно их обнаружил первым, шалить подкрадываясь не стал, вышел на открытое место и помахал винтовкой над головой. Дед сразу вышел из укрытия. Женщины после взмаха присоединились, и мы дошли до наших.
– Что там было, бандиты? – тревожно спросил дед.
