Владимир Поселягин
Спасти красноармейца Райнова. Книга восьмая. Партизан.
Хорошо закупился, но два дня прошли, и я посетил того старого знакомца. Старого для прошлой жизни. К счастью, тот уже был дома, как раз из душа видимо, после дороги, но с охоткой меня принял. Я в новом костюме был, выглядел прилично. У парикмахера слегка постригли, тот пытался скрыть плешь, но тут надо ждать пока зарастёт. Вот и объяснил, что я желаю получить. Тот пообещал решить вопрос, попросил три дня ему. В принципе ничего необычного я ему не задал, многие через него искали содержанок себе. Просто я просил блондинок, молодых, не младше восемнадцати, мне малолетки не нужны, красавиц со стройными фигурами. Одну можно грудастую. После недолгих сомнений, решил брать четверых. Заказ сделан, аванс оставил, тысячу злотых, и покинул того. Через три дня, так через три дня. Вроде всё закупил. Думал слетать в Кобрин и посчитаться с бандитами, но у меня заказы в кондитерских, и немало, я сладкое люблю, так что следующие три дня, сменив гостиницу, я закупался разными тортами, конфетами, пирожными, разными рулетиками, и даже сладкой сдобой, вроде пирогов с яблоками и грушей. За три дня, забирая заказы в трёх кондитерских, полнил хранилище ещё на сто пятьдесят килограмм, но этих запасов мне хватит лет на пять, я так думаю. Тут действительно отличные кондитеры. Ну а дальше встреча, причём не на квартире посредника, для этого имеется специальная гостиница, владелец и работники в курсе. Так что в номер, где мы с посредником устроились, стали заходить девушки, а я выбирал, и придирчиво.
Первая блондинка оказалась из Амстердама, восемнадцать лет, грудь маленькая, но девушка очень миленькая. Я таких знаю, очень выносливые. Звали Маргарита. А тут всё официально, заключили контракт на работу на меня. Секретарём, обычно это ставят в пункте профессия, хотя что той делать девушка знала и не возражала, плачу я очень хорошо. Так что заключили контракт, я выплатил деньги в половину суммы за пять лет, а та просила доллары США, я разных набрал в банке, мне всё равно, выплатил, и та ушла, контракт при мне был. Сегодня вечером та придёт в номер, что я снял. И легко отпустил, тут гарантом выступает посредник, не сбежит с деньгами. Потом грудастая блондинка с четвёртым размером груди и шикарными бёдрами. И да, девушки в кружевных комбинациях заходили, чтобы показать фигуры. Этой двадцать три года. Причём, чешка. Как и Маргарита хорошо владела немецким. Это одно из условий выбора девчат. Звали Агнесс. А потом две сестры восемнадцати и девятнадцати лет, тоже блондинки. Что-то я на них западать стал, и снова не польки, а шведки. Их взял, и хватит, хотя кандидаток ко мне в секретари, было больше десятка, почти полтора. На этом всё, расплатился с посредником, с премией, мне его работа понравилась, и в гостиницу. По пути на такси объехав кондитерские магазины, забирал заключительные готовые заказы. Там в номере принимал девушек. Хорошо в разное время пришли, с вещами, и в хранилище. Маргарита опоздала, так что её на постель и завалил.
С девушкой я не налажал, сил накопил за неделю, пять раз её довести до оргазма смог легко. Я же говорю, выносливая, та ещё требовала. И в постели бомбой оказалась. Да и та показать хотела, что не зря её нанял. После совместного душа, когда стемнело, не обращая внимания на комендантский час, на велосипеде до окраин, а там взлетел и к Кобрину. Вопрос может стоять. Почему я припасы тупо не отберу у немцев? А у них всё эрзац, натуральных мало. И ещё, армейские пайки, даже калорийные, по вкусу с домашней едой не сравнить. Я был в теле Власова, и тех набрал, и этих, и разницу видел отчётливую. Домашняя, в данном случае ресторанная или с рынка, гораздо лучше. До Кобрина добрался благополучно, и с посадкой повезло, на пустую ночную дорогу сел, обслужил и заправил самолёт, и дальше доехал на велосипеде, устроившись у забора, на окраине города. В старой своей одежде был, мне её в Варшаве постирали, пятна убрали, погладили, как могли привели в порядок. Для грязных работ комбинезон есть танкиста. Всех полицаев я собирался повесить, то что они совершили, требует освещённости этого дела. По решению суда их всё равно бы повесили, а так это уже сделано. Я ещё и показания с них сниму, где те признаются во всём. Я купил «лейку» в Варшаве, новенькая, складная тренога с ней и целый чемодан плёнки. Ну и чемоданчик домашней фотолаборатории. Фотобумаги тоже закупил несколько коробок. Буду вести фотоальбом своих приключений. Пока големы не запустятся, как отомщу тем, кто расстрелял поезд, займусь другими полицаями. Из засад, из пулемёта их расстреливая. Потом сбежать, на мотоцикле прочь, там на самолёте чуть позже на другое место, где не ищут стрелка. То есть, затяжные бои не вести, ударил и сбежал. Буду наносить потери охранным дивизиям и их пособникам полицаям. Вот такие планы.
***
Я застонал, приходя в себя, когда меня грубо, похоже ногой, перевернули на спину. И раздался грубый голос на немецком:
– Герр фельдфебель, похоже этот русский парень в нас стрелял. Рядом с пулемётом только он лежит.
– Сволочь, – выругался кто-то, подходя, был шум шагов. – Одних убитых семнадцать, и будет ещё. Много с тяжёлыми ранами. Хорошо Гельмут из своей оптики его снял, лучший снайпер в батальоне.
– Пристрелить?
– Погоди. Нужно допросить, он наверняка тут был не один. В русской военной форме, рядовой, хотя больно молод. И пулемёт наш, выясним откуда взял. Потом можно будет повесить на площади того села, что мы проходили. Пока перевяжи его, чтобы кровью не истёк.
Пока меня ворочали, снимая гимнастёрку и срезая рубаху, чтобы добраться до раны, похоже ранение я получил в плечо, мою позицию окружили немецкие солдаты, что недобро поглядывали в мою сторону. Ещё бы, позиция идеальная, я успел только ленту выпустить, в двести патронов, уже собрался убрать пулемёт и уходить, тут по низине и дальше за кустарником на мотоцикле прочь прямо по полю, когда ранило. Тем более я имею ввиду, говоря о своём опыте, что позицию свою заминировал, перед окопом немецкие мины-«лягухи» на натяжении, растяжки по сути. Взрывы не слышал, уже без сознания был. Получается меня снайпер снял, коллега по сути. Повезло, золотой выстрел, по-другому и не скажешь.
– О, Франк, смотри. Пуля попала в приклад, разломилась и влетела в плечо, разворотив его. Похоже он сразу сознание потерял, от боли.
– Похоже, – согласился с ним невидимый Франк.
Чуть позже, мне дали понюхать нашатыря, а работал немецкий медик, действительно сознание прояснилось, помогли встать, нести меня никто не собирался, и я поднялся на позицию, с удовлетворением отметив, что три мины сработало. Сапёры уже сняли остальные и выносили тела семерых солдат, что погибли на растяжках. Вот так под тумаки, которыми меня награждали немцы, хотя сильно не били, фельдфебель за этим пристально следил, повели к дороге. Среди раненых был один офицер. Ну я их поразить старался первыми. Меня шатало, но шёл, рука в косынке. Я согласен, меня вырубило от болевого шока, когда деформировавшаяся пуля попала в плечо, в кость. Действительно золотой выстрел. На дорогу выносили убитых, занимались ранеными. Окинув взглядом место боя, с удовольствием подсчитал, что одних убитых у немцев около двадцати, и в два раза больше раненых. Это не рота фронтовиков, они из дивизии охраны тыла, подловил на марше, повезло. Ну а пока меня вели под конвоем в село, отсюда окраины видны, там комендатура и гарнизон, оттуда рота и шла, и именно там и будут допрашивать, стоит вспомнить как прошли эти две недели с момента, как я покинул Варшаву. О да, сегодня было двадцать второе июля, уже полдень, и сегодня вроде как должна запуститься опция големов. Пока жду. Если хранилище в четыре раза дольше ждать пришлось по времени, то может и тут так будет? Через четыре месяца и запуститься? Это получается двадцать второе октября? Ну вот скоро и узнаю, июль или октябрь.
Идти было тяжело, если первый километр после позиции я прошёл можно сказать бодрячком, то дальше ноги стали цепляться друг за друга, о каждую кочку спотыкался, откуда только их тут столько взялось? Весь потом покрылся. Шёл отходняк после боя и ранения. Пуля застряла в плече, меня просто перевязали, чтобы кровь остановить, похоже плечо выбито и переломы есть, немало бед нанесла эта пуля. А до окраин села ещё километра три. Чую не дойду. А так я действительно был в красноармейской форме, из тех, что нашёл по пути к Кобрину. Даже петлицы пришил, пилотка со звёздочкой. Причина банальна, у немцев пунктик, если по ним гражданский стреляет, не комбатант, которому нельзя участвовать в войне, они его на месте шлёпают, а вот с военнослужащими, всё же некоторые нормы выполняют. В плен берут иногда. Сам не знал раньше, пока в тело Власова не попал и не поработал по Украине. Хотя со мной по краешку всё прошло, если бы не фельдфебель, мне бы там хана пришла. Умер бы не самой лёгкой смертью. Это я осознавал отчётливо. Так-то понятно сбегу, но когда в норму приду. С таким ранением мне не побегать. Ну и пока шёл, ещё сознание сносное было, и вспоминал про эти две недели, что прошли с момента посещения Варшавы. Затягивать не буду, плохо мне, поэтому опишу кратко. В Кобрине я по счастью нашёл всех, кто выжил после расстрела поезда. Взял главного тот сразу описал кто участвовал и где они. Пусть один ещё в немецком госпитале лежал. Думаю, от меня пулю получил и это тяжёлое ранение. Уже выздоравливал. Я их в хранилище убрал, обойдя, два дня допросов в пригороде, пока пропавших полицаев искали, во всём они признались и чистосердечное написали, причём, по всем правилам. А дальше их, как рассвело, нашли повешенными на столбах в центре Кобрина. Помните ту «Лейку» и треногу? Рассветало, улицы ещё пусты были, вот и сделал снимки с собой на переднем и с полицаями на заднем фоне, режим таймера у фотоаппарата был. Я же говорю, на память.
Правда, немцы меня возмутили своими действиями. Нет, они мстят за своих, берут гражданское население и расстреливают в отместку, но за своих, не полицаев. Я это отметил ещё когда Власовым был. Големы тогда провели чистку среди тех, кто отдавал приказы по карательным действиям, напугали, что есть, то есть, и немцы перестали прибегать к тем мерам. Я же оставил письмо, где пояснил о причинах почему уничтожил их администрацию всей Украины. Снова будут гражданских расстреливать, я тоже продолжу, уже в Берлине. И подписался, Власов. Дошло, что ответка может быть. А тут за полицаев, комендант Кобрина приказал расстрелять восемьдесят человек. По десять за каждого полицая, их выдёргивали из толпы. Вот я с чердака, тут отличный вид на площадь, самого коменданта, его офицеров и часть солдат охранной роты, и поразил из «МГ». Ну убил едва ли два десятка, в рассыпную бросились, как и охраняемые ими гражданские, дальше сам еле утёк. Пока ночи ждал, вскрыл армейские склады, что немцы захватили. Они тут у окраины были. Добыл некоторое вооружение, например, две «СВТ» с оптикой, станковый «Максим» и зенитный «ДШК» с боезапасом ко всему. Потом нашёл эксклюзивную снайперскую винтовку, в собственном кофре лежала. Похоже чей-то заказ. Серьёзно переделали, я не сразу узнал в ней винтовку «Мосина». Моя красавица. Сразу влюбился в неё. Из припасов двести кило советской тушёнки и пятьдесят кило ржаных сухарей, просто чтобы были. Захочу, а есть. Всего на тонну занял хранилище. Там как стемнело на «Шторьхе» полетел в Финляндию. Не знаю, когда время будет посетить и прибрать зимний домик и баньку, лучше сейчас это сделать. А вот с гидросамолётом я не торопился. А смысла не было его сейчас брать. Когда ещё опция големов запустится, и когда я ещё до пяти натренирую, чтобы экипаж был, так что до лета сорок второго даже и думать нечего угонять субмарину, и стать подводным хищником. А там ещё три с половиной тонны накачается. Заполнять их не буду, как раз для самолёта и накопиться. А пока есть место, я и решил заполнить самым необходимым на четыре года вперёд. Как видите, мои действия вполне продуманными были.
В принципе, посещение Финляндии также прошло без проблем. Правда, базы диверсантов у Петрозаводска не было, его ещё не взяли, поэтому нашёл базу у окраины Хельсинки, взял несколько офицеров в столице, пока делал закупки кондитерских изделий, мотков зелёной рыболовной лески на растяжки, ну и посетил одной тёмной ночкой базу. К сожалению, той модели бани, с парной, я не нашёл, видимо в сорок втором будет эта новинка. Да и бань было всего три штуки, законсервированы до зимы. Вот и взял свежий офицерский домик, потом баньку, всё не пользованное, и на склады. Там оснащение для обоих, на полках стеллажей даже шайки и мочалки были, что уж про мыло и шампуни говорить? Что-что, а диверсантов и егерей снабжали по высшему классу. Три коробки туалетной бумаги, даже новые зубные щётки и паста была, в тюбиках. Набрал себе в запас. Форму разную, утеплённое комбинезоны и нательное бельё, спальники, тенты под навесы и подстилки. Жаровню с двумя казанами и тремя котлами. Утварь. Зимняя форма, с маскхалатами. Также неплохой набор продуктов для офицеров, не эрзац. Ну и посетил ферму, где увёл с ледника триста килограмм сливочного масла, двести сметаны, и десять кругов сыров, там сыроварня была. В принципе всё, хранилище полное. Пять дней я Финляндии был, ну и вернулся обратно, а решил бить из засады немцев, и полицаев. Первая засада, в тылу, я к фронтовым частям не совался, девять полицаев на двух телегах ехали из деревни, некоторые пьяные. Вот короткими очередям и отработал по ним из «МГ». Я на круче, те внизу проезжали, мёртвых зон не было. Потом короткими очередями провёл контроль, прибрался на позиции и спустился, собрал документы, зачищать не пришлось, все мертвы, подобрал себе единственный «ППД» с рожковыми магазинами, ну и обнаружил окорок в мешке. Правильно закопчённый. Аромат аж сбивал с ног. А у меня уже накачалось сколько-то, плюс потраченное топливо, пока летел сюда с севера, убрал и окорок, и некоторые трофеи, вроде мешка картошки. Видимо ограбили кого-то.
Засада была в окрестностях Львова. На самолёте перелетел в другое место, уже под Брест, и тут подстерёг два грузовика, расстреляв кабины. Кузова крытые, никто не покинул, но сблизился и закинул гранату. Шума не было, та не снаряжена. Поэтому аккуратно заглянул, контроль тем, кто в кабинах, уже провёл. А там ящики, мины, противопехотные и противотанковые. Пришлось самолёт доставать, убирать часть груза с минами в хранилище, почти на тонну и двести кило, отлетел и сделал схрон в земле. Часть мин привёл к готовности и прихватил с собой. Потом взвод полицаев, куда-то топал, подстерёг. Причём, уничтожил в ноль, большую часть из пулемёта, пока лента не закончилась, часть подорвались в панике на минах, что я установил на обочине. Убрав «МГ» в хранилище, сменил позицию и из «СВТ», с оптикой винтовка, одна из тех, что добыл на складе у Кобрина, остальных точными выстрелами поразил. Помощи им пока не было, всем по пуле загнал ещё раз, двое точно дёрнулись осознанно, потом сблизился, зачистил и собрал документы и снял те мины, что не сработали. Это было в районе Вильнюса. Ну и четвёртая засада, та самая, но уже недалеко от Ровно. Поставил растяжки на обочине дороги, шесть мин перед собой, тоже в виде растяжек, и стал ждать. Эту роту я вообще думал пропустить, крупновата для меня, но всё же решил рискнуть, и открыл огонь. Солдаты метались, подрываясь на минах, по две на каждой обочине стояло, опытные залегли, даже открыли ответный огонь, я выпустил ленту, позиция хороша была, хотя ответные пули уже поднимали песок вокруг, врезаясь в почву, хотел убрать пулемёт, а тут удар и темнота. Снайпер подловил, как оказалось. Вот такая моя история. Обжил домик и баню хорошо, с девчатами. Хранилище почти полное, тридцать семь килограмм свободно, это место пулемёта с опустошённой лентой, десяти мин-лягух, и что накачаться успело. Меньше трёх килограмм. Вот такая моя история. Одно расстраивало, мог и в ноль выйти, если бы больше растяжек на обочине было, но я рассчитывал на менее крупную добычу. В общем, ситуация как с пойманным медведем.
А до села я не дошёл, стало сильнее шатать, говорю же откат по ранению шёл, даже один из двух солдат, что меня вели, стал поддержать за локоть левой здоровой руки и помогал вести. Ещё метров сто, сознание начало уплывать, и я дальше не помню.
Очнулся я в темноте, видимо уже ночь. Подловил роту я часов в десять утра, та от села к железнодорожной станции шла, довольно оживлённая дорога, но попалась именно она. Плечо ныло, тупая такая боль, пошевелившись, пусть сознание как в тумане, но с каждой секундой мне было лучше. Приложив большой палец левой руки к губам, напился воды, родниковой, из хранилища, стало ещё лучше. Ощупав плечо, обнаружил лубки и бинты, правая рука была примотана к торсу, но гипса не было. Похоже, я побывал в руках медика. Пока шевелился, слыша шуршание соломы. Похоже я в каком-то сарае. А так надо бежать, чую это мой первый и последний шанс.
Похоже в сарае я один, снаружи слышно сопение часового, видимо простыл, нос заложен, иногда он отхаркивал мокроту. Не самые приятные звуки. Так что закончив проверять себя, я был в одних кальсонах, всё остальное сняли, достал синий комбинезон танкиста и натянул. Буду убегать, светлые кальсоны могут выдать. Сапоги натянуть не в моём состоянии, а обувь нужна, надел туфли, те что для костюма куплены. И попытался встать. Не смог, слабость и шатало, только после шестой попытки, держась за опорный столб, я смог это сделать, стараясь не стонать от болей в плече. Уйти из сарая легко, место есть, без сознания я часов пятнадцать пробыл, хранилище на шесть кило накачалось, убрать часть задней стенки в хранилище и покинуть, но хотелось бы оставить после себя сюрприз. Я профессионал, и без ответного подарка не желал уходить. Достал одну из немецких мин, а всё делать приходилось в полной темноте и на ощупь, и леской привязал мину к опорному столбу. Далее леску протянул к воротам и привязал к двери. Тут подсветил фонариком с синим светофильтром, не яркий свет. Откроют, леска натянута, кольцо у запала ослабил, разогнув усики, вышибной заряд вытолкнет мину, и на высоте метра та взорвётся, всё изрешетив поражающими элементами. Идеально. Погибнет кто или нет, как повезёт, но раненые будут точно. Только я почти все силы на это потратил, но упорно оставлял сюрприз.
А вот дальше, поднимая ноги, чтобы не шуршать соломой, к задней стенке, убрал кусок, сразу достав и прислонив рядом, выглянул, темень и кусты, листья по лицу скользнули, кажется рябины, так что стараясь не упасть, да и не шуметь, часовой с другой стороны сарая, я дошёл до плетня между разными хозяйствами. Перелезать у меня просто сил не было, поэтому убрал кусок плетня, и вернул на место, перейдя на другою сторону, и вот так, стараясь не шаркать обувью, а поднимать выше, хотя это было выше моих сил, уходил дальше. Я отдохнул минут десять в огороде одного из домов, сидя в беседке воды попил, потом поел пирожка с чаем, в кружке был, почти крутой кипяток, а пирожок с начинкой из мяса. Мне силы нужны. Кстати, действительно сил прибавилось, так что смог покинуть территорию села, шёл упорно вперёд, убирая препятствия перед собой. В основном в виде оград, и до околицы, а там и в поле. Выйдя на дорогу, достал «Шторьх», и с трудом забравшись в кабину, не хочу рассказывать, чего мне это стоило, четыре цинка с патронами потерял, я их как лестницу использовал и оставил, бросив, запустил движок, сунув палку в зубы, подобрал пока по фруктовым садам села шёл, и смог взлететь. От тряски с трудом не потерял сознание, но смог, и потянул в сторону Киева. Мне нужна квалифицированная медицинская помощь, и я наделся на наших медиков. Ведь опция големов так и не заработала. Когда ещё будет доступ к четвёртому голему-медику? Похоже до октября ждать придётся. Вот и увидим, прав я или нет.
***
– Ваня? Ваня проснись, – осторожно потрясли меня за не раненное плечо.
Открыв глаза, а лежал я на спине, увидел рядом медсестру, и двоих сотрудников НКВД, со строгими лицами. Сержант госбезопасности, и лейтенант за ним. А лежал я не в госпитале, а в городской больнице Киева, куда меня поместили. И к слову, где уже нахожусь шесть дней, сегодня утро тридцатого июля. Проходя лечения. Впрочем, самый опасный период прошёл, обошлось без проблем, тут врачи вскрыли рану, даже осколок пули нашли, мне немецкий медик её плохо вычистил, обломки костей, наложили шины, снова руку прибинтовали к торсу и вот проходил лечение. А этих сотрудников я сам вызвал через персонал, сообщив что желаю сообщить о совершённом преступлении, массовом расстреле гражданских, чему был свидетелем.
Вообще сам полёт запомнился плохо. Лучше бы конечно в Москву, но у меня топлива не хватит для такого продолжительного полёта. А сил заправить и дальше лететь, уже не было. Да и когда чувствовал, что уплываю, стукал по ране, боль очищала разум, и дальше управлял. И ведь в таком состоянии не ошибся с маршрутом, пару примечательных ориентиров видел по пути, сел на окраине города. На дорогу, покинул самолёт, чуть не как куль с картошкой вывалился. Лёжа коснулся стойки шасси, убирая машину и отполз на обочину, уже светало. Тут меня и подобрали деревенские, что на рынок разный товар везли, на продажу. Беженцев много, кормить их надо. Они и довезли до больницы, спасибо им за это. Отблагодарить не смог, очнулся уже в больнице. Кстати, документы я передал, оформили правильно, паспорт сейчас у лечащего врача. По ранению сообщил, что попался на прицел немцам, вот и ранили. Обработали наспех, поэтому как освободилась операционная, меня туда. Ну а когда понял, что кризис миновал, стало легче, хотя всё ныло, но восстанавливался постепенно. Вот и попросил через лечащего врача вызвать следователей НКВД, из Киевского управления. Это вчера днём было, до вечера ждал, не пришли, и только сегодня видимо освободились. Опытный следователь – это точно лейтенант, со шпалами капитана был, лет тридцати, видно, что много повидал, а вот сержант на стажёра похож, молод, ещё не набрался опыта. Видимо прикрепили к лейтенанту. Что-то раненько они, я глянул на трофейные часы на руке, время шесть утра, ещё завтрака не было, и вопросительно посмотрел на медсестру.
– Тут к тебе пришли, Ванюша.
Та не только так ко мне обращалась, уменьшительно-ласкательно, ко всем в палате. А нас тут восемь, полная, да ещё вчера девятую койку в проходе поставили. Всех раненых, от налётов немецкой авиации или пострадавших, в обычные больницы, а военнослужащих, в госпитали, так что тут были гражданские, мужчины, мужская палата.
– Хорошо, – негромко сказал я. – Помогите встать.
Откинув одеяло, я спустил ноги и лёг набок, а та помогла сесть, и потом встать. Ну а что, я уже и в туалет сам хожу, дня три как. Ранение моё признано тяжёлым. Так что постояв, подождал пока головокружение утихнет, ну и прихватив из-под подушки полупустой армейский сидор, прошёл к двери, оба сотрудника НКВД за нами. Отвели нас в кабинет главврача, самого того не было, медсестра у нас дежурная, ключ имела и открыла. Та в курсе была что я вызвал следователей. В общем, нас та оставила в кабинете, лейтенант устроился за столом, сержант рядом, приготовив бумагу и карандаш, а я на стул для посетителей перед столом. На этом и началась наша беседа:
– Лейтенант Петровский, Киевское управление НКВД, – представился старший командир. – Это мой подчинённый сержант Лукин, он будет записывать. О каком преступлении вы желаете сообщить?
– Возможно вы слышали, как банда расстреляла поезд, пассажирский, на ветке Кобрин-Брест?
– Подобных случаев было зафиксировано множество, но да, про этот случай в сводке было, помним, – подтвердил лейтенант, с интересом меня рассматривая, – А вы значит были на этом поезде?
Тут открылась дверь и зашла медсестра, положив перед лейтенантом мой паспорт, и поспешила уйти. Кивать мне больно было, поэтому всё на словах, подтвердив догадку следователя:
– Именно так, это и есть причина вызова. Ну и последствия той бойни. Мне шестнадцать, едва школу закончил, и ехал по комсомольскому набору с группой таких же школьников на летнюю стройку, к Бресту. Что строить должны были, не знаю. А тут такое ранним утром, ещё только светало. В общем, я очнулся под вагоном, по голове кровь течёт, осколок обломка вагона в череп впился. Оказалось, я ещё и память потерял, медленно восстанавливается, но всё ж есть такое. Шрам ближе к темечку. Так вот, это не помешаю мне броском добраться до открыто лежавшего бойца с винтовкой. Он убит был, охранял почтовый вагон, как я потом узнал, завладел оружием и ремнём с подсумками, и уйти в укрытие. Оба пулемёта по счастью были на перезарядке, бухали винтовки и карабины, тут повезло, промахнулись. Ну и стал стрелять. Уверенно поражая бандитов. Точно могу сказать, восемь там моих. Остальные бросили пулемёты и ушли. А я, помня, как кричали в горевших вагонах раненые, были и детские крики, поклялся отомстить, найти этих нелюдей. Сразу не получилось, попал в госпиталь Кобрина, там зашили рану. Да ещё искали шофёров на машины, а я хорошо вожу, вызвался, и на двадцати новых «Зисах», погрузив раненых, в Пинск. Всю ночь ехали. Как я дорогу выдержал, сам не понимаю, но встали на разгрузку на станции. Там меня и вырубило. Эшелон ушёл, машину чуть позже сдал, и устроившись у одной старушки, пережидал восемь дней, у меня головокружения, контузия. Ночью ходить не мог, падал. Ходил в больницу на перевязки. А когда немцы к городу подошли, двинул в сторону Кобрина, я помнил про клятву. По дороге наткнулся на мотопатруль, что взял в плен наших танкистов, причём с танком, подкрались по посадке, когда они ужинали. А танк новейший, «КВ». Так получилось, что меня издалека засекли, открыто по полю шёл к посадке, и командир патруля с одним солдатом вышли ко мне. Опросить и обыскать. А я хороший боксёр, два удара – два нокаута. Снял с них всё, штыком бил в сердце, и двинул к стоянке мотоциклов, решил себе транспортное средство добыть. Там танк увидел, связанных танкистов, и немцев. А двух мотоциклистов нет. Тут писк в кустах, там те военфельдшера снасильничать решили. Я штыком немецким обоих и убил, а вооружившись за счёт убитых, перестрелял остальных из пистолетов. Так и освободил наших, три танкиста и военфельдшера Ольгу. Так получилось, что немцы убили механика-водителя, а танкисты этот танк не знали, всего сутки как нашли его с мехводом, на лёгких воевали. Капитан Смолин там старший. В общем, они меня призвали временно. Танк я сразу освоил, управление, мы двинули вперёд, к Пинску, к нашим. А тут выехали на стоянку немцев, посадка их скрывала ранее, мы не знали, и капитан сразу открыл огонь, снаряды были, и стал бить их, чаще немецкие танки. Шесть их было и три самоходки. А я управлял машиной. А тут дивизия наша стрелковая проходила по полю, из окружения рвалась, почти две тысячи было, поддержали нас. Уничтожили мы там почти целый мотопехотный батальон. С дивизией танкисты шли, из разбитых частей, так что во мне надобность отпала. Но справку об участии в этой боевой операции попросил, в штабе дивизии выдали, комдив подписал, также внеся информацию про уничтоженных мотоциклистов, их девять было. Вот сидор, с доказательствами. Помогите развязать горловину.
Сержант, что ранее вставал со стула и осматривал мою голову на предмет шрама, снова встал и помог развязать, а я стал выкладывать на стол нужное. Справку из госпиталя Кобрина, справку из больницы Пинска, я знаю, что такое бюрократия, девять солдатских книжиц с мотопатруля, и справку из штаба дивизии за подписью комдива. Лейтенант всё принимал, и внимательно изучал, кивком велев продолжать.
– С нашими там расстался, документы немцев как видите сдавать не стал. Два дня добирался до Кобрина, та ещё дорога, только днём шёл. А по пути встретился осназ, пять бойцов, вышли на мою стоянку, где я ночевал. Вот я с ними потом почти три недели и пробыл. Про себя те ничего не рассказывали, но осназ точно не из ваших, армейцы, вроде ГРУ, проскальзывало в разговорах. Я даже имён их не знаю, только боевые позывные. В камуфляже были, винтовки «СВТ», пистолет-пулемёты, опытные черти. Я старшему, он в звании лейтенанта был, позывной Леший, и описал что было и куда иду. И они заинтересовались, сказали, что хорошее дело на себя взвалил, даже благородное. А они как раз с задания, свободны были пока, решили поохотиться на тылы немцев, как раз автоколонну обеспечения расстреляли, и сожгли, а тут я им попался. В общем, они решили участвовать. Трое меня учили, а двое занялись поиском бандитов. Акция громкая, вряд ли будут молчать, когда немцы придут. А те и не молчали, и по иронии судьбы, старший, что и устроил ту бойню, за расстрел поезда получил чин главного вспомогательной полиции в Кобрине, и своих людей подтянул. Ну а пока меня учили, бойцы собирали сведенья по каждому…
– Погоди, опиши бойцов, – велел лейтенант.
– Извините, не имею права, с меня подписки не брали, а вот слово взяли. Секретные парни, так они себя называли.
– А обучали чему?
– Заинтересовал я Лешего, а у него приказ искать хватких парней. Тот решил проверить гожусь я на должность полевого оперативника, ну и по боевым навыкам натаскивали. Причём, не по такому типу. Обучили, всё запомнил? Идём дальше. Нет, обучили чему-то, запомнил? Отлично. А теперь на немцах отработай, что изучил. Надо сказать, многое мне дали, опытом делились щедро, и уже твёрдо решили взять меня в свою группу, прошёл я все испытания, даже заработал боевой позывной. Леший дал. Тором назвал, это скандинавский бог. Вот только стало ясно что в оперативники я не гожусь, склад ума и характер не тот, чисто боец. А натаскивали меня на снайпера. У меня оказывается способности. Тихушник. Подарили снайперскую «СВТ», я её кстати сохранил, и дальше участвовали в мероприятиях. В одну ночь, выкрали всех полицаев, что участвовали в расстреле поезда с мирными пассажирами, допросили, вот держите их документы и листы чистосердечных признаний, всё от этих нелюдей. Там есть сведенья кто им помогал, но не участвовал. Там уже пусть их советский суд судит. А потом повесили на фонарных столбах в центре Кобрина. Вот фотографии. Сами бойцы не светились, меня сняли на переднем плане.
Там действительно я был, в камуфляже, пилотка, держал на сгибах локтей немецкий «МГ», хмуро глядя в объектив. Ситуация не располагала к улыбкам. Я вообще против казней, хочешь убить, убей, зачем мучить, но такое отношение к этим нелюдям не применимо. Пока лейтенант изучал показания, а сержант четыре фотографии просматривал, я продолжил:
