bannerbannerbanner
Завещание Петра Великого

Владимир Шигин
Завещание Петра Великого

Полная версия

 
Еще долго ли нам, ребята, на Дарье стоять?
На Дарье стоять, ребята, караул держать? —
Мы Дарью-реку пройдем рано с вечера,
А Кувань-реку пройдем в глуху полночь,
А в Хиву придем вкруг белой зари…
 
Из песни уральских казаков

Предисловие

…В глухую пору XVI века по берегам реки Яик, что текла на юг к Хвалынскому морю, русские казаки поставили первые станицы и начали обживаться в диком краю. Жилось там несладко: зимой лютые морозы, летом жара и суховей, но казаки выживали и крепости духа не теряли. Добывали зверя, рыбу ловили рыбу, тем и питались, коров и овец не заводили, да и на земле не работали. Необходимые товары покупали на торгах в волжских городах или выменивали на рыбу у приезжих купцов. Был у казаков и свой укрепленный городок – Яицкий – против устья реки Илек (Рубежной) на Голубом городище. Предприимчивые казачьи атаманы, помня о сибирских подвигах Ермака, на свой страх и риск собирали время от времени шайки удальцов, готовых идти за ними во всякое время на край света за добычей, как тогда говорили – «за зипунами». Налетая на киргизов и хивинцев, они отбивали стада и отары, после чего, нагруженные добычей, возвращались домой.

С Москвой у яицких казаков отношения не сложились. Не желали яицкие исполнять царские указы. По этой причине по указу царя Федора поймали самого горластого из яицкого атаманов Богдана Барбошу, заковали в цепи, увезли в Москву, где прилюдно на Лобном месте и казнили. Но тише от этого на Яике вовсе не стало.

Между тем на Москве умер царь Федор, не оставив наследника, после чего на трон сел брат царской вдовы Борис Годунов. Новый царь начал безжалостно казнить казаков за их набеги на татар и ногайцев. Ну а как настоящему казаку без разбоя, с чего тогда жить? Почесали казаки кудлатые головы: решили так, коль татар и ногайцев грабить нельзя, будем грабить персиян! И в тот же год отдуванили на Яике богатый караван хивинских купцов. Тогда же от одного из пленных вызнали, что хан Хивинский Араб-Мухаммед каждое лето отъезжает из Хивы с войском и вельможами на реку Амударью, где отдыхает и охотится. В Хиве же оставляет немногочисленную стражу.

– Коли случай такой представился, грех будет его себе в пользу не обратить! – заявил на войсковом круге атаман Нечай Шацкий. – А не повоевать бы нам Хиву! Войска там нет, зато золота, самоцветов и парчи каждому столько достанется, что и на десяти конях не увезти!

Бросил о земь смятую шапку атаман и встал посреди круга, подбоченясь: мол, жду общего решения. И решение себя ждать не заставило.

– Любо! Любо! – взорвался криком войсковой круг. – Веди, Нечай, надоело по степям за киргизами гоняться! Хотим за знатной добычей на Хиву!

Тогда же в поход решили идти больше полутысячи казаков. После этого сразу начали готовиться к предстоящему дальнему походу.

Весной 1603 года казаки спустились на стругах по Яику в низовья у селения Кош-Яик, где отряд Нечая сделал передышку. Собрали большой обоз, чтобы было на чем обратно дробычу везти. Снова собрали войсковой круг. На нем войсковой дьяк стал было протестовать против дальнейшего похода, стращал степным зноем и хивинским войском, за что тут же повешен атаманом Нечаем. Как звали мятежного дьяка, для истории так осталось неизвестным, но местные горы с тех пор яицкие казаки прозвали Дьяковыми. После этого отряд двинулся с обозом по старой Хивинской караванной дороге через Эмбу и Устюрт.

На Хиву все же решили не идти – и далеко, и небезопасно. Времени с отъезда хана с войском прошло уже немало, вдруг вернется? Посовещавшись, решили ограничиться набегом на более близкий Ургенч.

В начале лета казаки спустились в котловину Айбугир (высохшее русло Амударьи). Дорога по старому руслу была извилистой, временами пересекаемая небольшими песчаными барханами. Так дошли да селения Таса-Гуз, откуда до древнего города Ургенч оставался всего какой-то день хода. Пока основной отряд отдыхал, Нечай отправил в разведку опытных лазутчиков-ертаулов с хивинцем-проводником. Тот вывел казаков прямо к главным воротам Ургенча Мерзы.

Ургенч стоял посреди долины, окруженный земляными валами, простиравшимися на четыре версты. К удивлению казаков, ворота были открыты. После этого последовала внезапная утренняя атака, и Ургенч пал, даже не успев понять, что же произошло. Немногочисленный отряд стражи был изрублен прежде, чем успел вступить в бой. После этого казаки, по своему обыкновению, начали вселенский грабеж и насилие.

Летописец Абу-л-Гази сообщает подробности входа войска яицких казаков в город: «Русские казаки, прельщенные словами туркестанца, сделали его вожатаем к городу, и он ввел их в Урганч Мурзинскими воротами. Прежде всего, им попался мясник, сидевший в лавке; они закололи его копьем за то, что он, сочтя их за служителей из военных людей, кричал: «Грязь ешьте, баранщики, армяне!» Недуманно-негаданно – в этот день встречают смерть до 1000 человек, знатных и незнатных».

Однако ожидания на большую добычу в Ургенче не оправдались. Дело в том, что город незадолго до того четырежды разорялся и разрушался враждующими ханами. Даже местные купцы там едва сводили концы с концами, не говоря уже об остальных. Это, впрочем, не помешало казакам вытряхнуть из ургенчских жителей последнее, захватить молодиц и, навалив в тысячу телег ковры, одежду, бязь и прочее награбленное добро, выступить в обратный поход. Возможно, если бы казаки сразу же покинули Ургенч, то все вышло бы иначе. Но, на свою беду, они целую неделю там отдыхали и пировали. Возвращаться решили уже знакомым старым руслом Амударьи.

Но казакам не повезло. Через неделю после их ухода из Ургенча туда примчался во главе войска Араб-Мухаммед, прослышавший о набеге. Обнаружив Ургенч разграбленным, хан двинулся вслед за казаками.

Между тем казаки столкнулись с нехваткой воды, которую теперь надо было делить и с многочисленными пленницами. При этом перегруженные награбленным добром телеги (часть бочек для воды казаки попросту выкинули) и пленники значительно замедляли движение отряда. Впрочем, Нечай рассчитывал пополнить водный запас перед выходом на плато Устюрт, до которого было не так уж и далеко.

Выслав дозоры, Араб-Мухаммед вскоре получил представление о силах казаков и направлении их движения. Поэтому, ускорив движение, он обошел растянувшийся казачий отряд стороной и, зайдя вперед, встал в низине высохшего русла, заступив дорогу к реке. Хивинцы перекопали дорогу рвом и стали укрепленным лагерем. Подойдя к лагерю Араб-Мухаммеда, Нечай понял, что если он попробует его обойти, то будет атакован во фланг и неминуемо разбит. Выход был один – атаковать в лоб. Надо отдать должное казакам, что атаковали они хивинцев настолько неистово и дружно, что ворвались в их лагерь, многих перебили, а остальных обратили в бегство, после чего зарыли ров и продолжили путь. Часть добычи и самых слабых пленниц при этом пришлось бросить.

Но Араб-Мухаммед с лучшей конницей снова обошел медленно тянувшийся по пескам обоз и во второй раз перегородил дорогу, снова выкопал перед собой ров.

Казаки снова попытались было атакой в лоб выбить противника, но были отброшены. После второй неудачной атаки Нечай понял, что нужна передышка. Теперь инициативу захватили уже хивинцы, которые начали донимать казаков мелкими наскоками и обстрелами из луков.

– Будем ставить лагерь-курень! – распорядился Нечай.

За пару часов казаки выстроили телеги вкруг, связывали их цепями. Сверху телеги накрыли мокрыми кошмами от зажигательных стрел. Пешие казаки занимали позиции у телег и вели из-за них прицельный огонь из мушкетов, когда дело доходило до рукопашной, сражались пиками, топорами, кистенями и саблями. Казаки, имевшие лошадей, выезжали перед лагерем, отгоняя особо назойливых. Подступы к телегам прикрыли заграждением из оглобель. Все было продумано и устроено на совесть, поэтому, когда хивинская конница попыталась атаковать, была отбита с большим уроном.

Но время работало на Араб-Мухаммеда, так как у казаков кончалась вода.

– Урусы не могли пробиться и пили кровь своих убитых! – гордо заявлял впоследствии хивинский хан.

На седьмой день обороны лагеря хивинские войска прорвались и в страшной схватке перерубили казаков, взяв раненых и больных в плен.

Из схватки сумела вырваться лишь сотня конных казаков, во главе с самим Нечаем, которые с боем прорвались сквозь хивинские боевые порядки и умчались к Амударье.

Там возле селения Тук казаки выстроили временное деревянное укрепление. Так как многие были ранены, нужен был хоть небольшой отдых. Поэтому Нечай и решился на стоянку в надежде, что хивинцы о них забудут. Казаки приходили в себя, врачевали раны, кормились тем, что ловили рыбу. Но укрыться от хивинского хана не удалось. Спустя две недели Араб-Мухаммед подошел к реке с войском. Началась новая осада, которая продолжалась пятнадцать дней. Помощи казакам ждать было неоткуда, милости от хивинцев ждать не приходилось, поэтому сражались они отчаянно. На пятнадцатый день крепостица пала, и озверевшие хивинцы почти всех перебили, включая и атамана Нечая. Лишь несколько человек снова ускакали в степь.

Из ушедших в поход пяти сотен с атаманом Нечаем на Яик вернулось лишь несколько чудом уцелевших казаков, которые и принесли печальную весть о гибели отцов, мужей, братьев и сыновей.

Через несколько лет отомстить за погибших вызвался атаман Шамай. Во главе отряда в несколько сотен казаков он снова двинулся на Хиву. При этом вначале ему несказанно повезло – Хива оказалась пуста, и казаки ее легко взяли, предав полному разграблению. Ну а дальше все произошло так же, как и в предыдущий раз. Вместо того чтобы быстро собрать награбленное и убираться восвояси, казаки предались обычному для них загулу, задержавшись на несколько роковых дней.

Когда же все-таки покинули Хиву, то, преследуемые хивинцами, сбились с дороги и вышли к Аральскому морю (говорили, что туда казаков специально заманили хитрые калмыки). По своему обычаю, казаки встали в оборону. Вскоре у них закончился провиант, а затем голод дошел до того, что казаки убивали наиболее слабых товарищей и ели их трупы. В конце концов обессилившие остатки отряда были захвачены в плен хивинцами и окончили жизнь невольниками. Сам же атаман Шамай спустя несколько лет был привезен калмыками на Яик для получения за него выкупа.

 

После этих казачьих походов хивинцы, убежденные, что они полностью защищены с севера безводными пустынями, задумали оградить себя от внезапных нападений и с запада, со стороны Каспийского моря, куда из Хивы текла река Амударья. Для этого они возвели поперек реки несколько плотин, и бывшее многоводное русло быстро превратилось в песчаную пустыню. Что касается яицких казаков, то более на Хиву они уже не покушались, начав морской разбой на Каспии у персидских и туркменских берегов. Если о ханствах пустынных и вспоминали, то с горечью:

– Хива – страна заклятая, а потому до поры до времени покорить ее никакими силами нельзя!

Так минуло более ста лет…

Часть первая
Кровавый хивинский дебют

Глава первая

Ранняя весна 1713 года на Балтике была, как всегда, стыла и ветрена. Над прибрежными дюнами носило мокрый песок, а сосны сгибало так, что казалось, вот-вот сломаются. Море штормило и было пустынно. В такое ненастное время даже рыбаки предпочитали оставаться на берегу. Лишь с Финского залива ветер нес почерневшие за зиму льдины.

Окончательно выбив шведов с берегов Финского залива, Петр I готовился вывести свой молодой флот на просторы Балтийского моря и уже там устроить шведам окончательный погром.

В те весенние дни он готовил к боевым действиям гребные галеры. Но приходилось ждать, пока окончательно вскроется лед. Когда же в мае залив наконец-то очистился, в Кронштадт пришли первые торговые суда. Задымили печи портовой голландской кухни, где повара с пришедших английских и голландских купеческих судов готовили еду. Приходу первого торгового каравана Петр был рад несказанно и ознаменовал это событие выбитием памятной медали и знатным фейерверком.

Глядя, как с шипением взлетают в вечернее небо разноцветные петарды, царь попивал любимое токайское, ведя умные разговоры с господарем молдавским Дмитрием Кантемиром. В принципе, на тот момент Кантемир господарем уже не был, так как годом ранее, поддержав Петра в его злосчастном Прутском походе, был вынужден бежать в далекий Петербург, где ныне и проживался. Кантемир вина не пил (два года назад случилось быть больным от излишества оного), предпочитая крепкий кофий. Петр такое самодурство не ободрял, но и не препятствовал.

В разговоре речь шла о расширении торговли с Европой. Говорил больше царь, Кантемир помалкивал и кивал, а если слово и вставлял, то, по-своему обыкновению, ненавязчиво. В какой-то момент сей неторопливой беседы Петр неожиданно спросил:

– А расскажи-ка мне, Митрий, о тех странах, что лежат за Каспийским морем. Не век же нам на Балтике плавать, пора и в другую сторону глянуть.

Царь знал, к кому обратиться с таким вопросом. Кантемир в юности несколько лет провел заложником у султана турецкого, посему был знаком с тамошними порядками, владел восточными языками, интересовался Персией. О закаспийских державах Кантемир слышал не так уж много, но о том, что знал, поведал.

– Из старых арабских книг известно, что на брегах древней реки Оксус, что стекает с Индийских гор и ныне зовется Амударьей, имеются якобы немалые месторождения золота! – сообщил он в конце своего рассказа.

Рассказ о золотоносной реке царя сразу же заинтересовал, но Кантемир к сказанному больше ничего прибавить не мог.

– А что тебе известно про саму Индию? – напряженно придвинулся к нему Петр.

Вопрос был настолько неожиданным, что Кантемир даже пролил кофе…

Однако для Петра он был вполне закономерен. Мало кто знал, что Индия манила Петра еще с детства, с прочтения ходившей тогда по России полуфантастической повести о походе Александра Македонского в Индию – «Александрия». С тех пор Петр всегда помнил об этой сказочной стране. Именно поэтому еще в 1694 году он отправил в далекую Индию купца Семена Маленького, чтобы тот как можно больше разузнал о стране его мечты и, вернувшись, рассказал. Вместе с Семеном отправился в неблизкий и опасный путь и посадский человек Иван Севрин. Уже в Астрахани тамошний воевода вручил путешественникам письма к персидскому и индийскому владыкам. До Персии Семен Маленький добрался с торговым караваном, а оттуда уже с индийскими купцами и до Индии. Правитель Великих Моголов принял письмо астраханского воеводы благосклонно, и препятствий русским никто не чинил. Путешественники посетили несколько городов, в том числе Дели и Агру. Распродав товары, Семен с Иваном отправились домой, решив добраться до Персии морем (об этом их также просил Петр). В Персидском заливе у острова Бахрейн их судно было, к сожалению, разграблено разбойниками. Спустя некоторое время Семен Маленький умрет в Шемахе, а в Россию возвратится только его напарник Иван Севрин. К этому времени Петр завоевал Азов и вел армию на шведов под Нарву. Тогда ему было уже не до Индии.

На неожиданный вопрос царя Дмитрий Кантемир лишь развел руками:

– Только то, государь, что Индия-страна лежит за песками и горами и это страна неслыханных богатств.

– Сие и мне известно! – вздохнул Петр I. – А еще мне известно, что к Индии португальцы и голландцы уже добрались морями, но по суше туда еще никто, кроме Александра Македонского, дойти не смог!

В небе с треском рассыпались очередные петарды. Царь допил токайское и подозвал к себе сидевшего поодаль с купцами графа Апраксина, чтобы поговорить с ним уже на темы злободневные – морские.

Впрочем, Петр, как известно, ничего не делал просто так, а потому и разговор об Индии и близлежащих к ней странах завел тогда совсем не случайно. Дело в том, что несколькими днями ранее получил он донесение из Астрахани от тамошнего обер-коменданта Чирикова, будто местные купцы, ведя торги на Тупкараганской пристани в Каспийском море, имели большой разговор с заезжим трухменом Ходжой Нефесом, который требовал встречи с русским царем по важному делу, намекая, что дело это касается богатств великих. О себе Нефес Ходжа говорил, что является известным ученым-ходжой, потомком Пророка и одного из трех первых халифов.

После этого впечатленный Чириков допросил трукменца, и тот рассказал о некоей речке в хивинских песках, где золото можно доставать пригоршнями. Прочитав послание, велел царь того трухменца к себе для разговора личного в Москву доставить.

Забегая вперед, отметим, что Ходжа Нефес заявился с рассказом о золотой речке к астраханскому обер-коменданту вовсе не по своей инициативе, а по велению тупкараганского владетеля Сайдали-султана, состоявшего в подданстве у калмыцкого хана Аюки. Калмыцкий хан делал в данном случае свою игру, стремясь «подружить» Петербург с Хивой, так как боялся и воинственных хивинцев, и соседствующих с ними астрабадцев. Рассуждал при этом Аюка просто: если царь Петр пошлет людей искать золотую речку, заключив с Хивой мир, то хивинцы более не тронут и его. Если же царь Петр пошлет солдат и те разгромят хивинцев, то опасность с юга исчезнет для Аюки сама собой.

Следует отметить, что за несколько лет до описываемых событий Петр I уже вступал в переписку с хивинским ханом, владения которого лежали по обе стороны реки Оксус. Хан искал тогда поддержки России для подавления непокорных племен. При этом хивинский хан абсолютно не понимал, что собой представляет огромная и могущественная Россия. Поэтому в обмен на защиту русских хан предложил русском царю… стать его вассалом. Тогда, будучи занят делами дома и в Европе, Петр на это глупое предложение даже не обратил внимания.

При этом в Астрахани по приказу Петра вот уже несколько лет удерживали хивинского посла Ашур-бека. Дело в том, что посол был уличен в 1711 году с несколькими другими хивинцами и бухарцами в преступной переписке с турками на предмет сдачи им Астрахани. При этом именно Ашур-бек стоял во главе заговора и должен был поднять в нужное время на мятеж всех правоверных в городе.

Казнить посла Петр тогда не разрешил, но и домой не отпустил. Помимо всего прочего, у Ашур-бека отобрали несколько ранее подаренных хивинскому хану пушек. И хотя Ашур-бек являлся послом не властвующего ныне в Хиве хана Шергази, а его предшественника Ануш-Мухаммеда, но нынешний хан о задержанном посланнике, разумеется, знал. При этом никакого недовольства по поводу посла он не проявлял, явно стремясь отгородиться от темных дел Ануш-Мухаммеда.

* * *

В России начала XVIII века далекая и загадочная Индия представлялась сущим раем, спрятанным за бескрайними степями, безводными пустынями и непроходимыми горами, где под ногами сверкают самоцветы, в тени тропических цветов поют сладкоголосые птицы-сирины, а люди пребывают в вечном блаженстве и неге.

Увы, действительность была совсем иной. В Индии того времени жилось весьма непросто, ибо это была Индия Великих Моголов – последняя империя потомков Чингисхана и Тамерлана. Там кипели поистине макбетовские страсти, плелись заговоры и интриги, совершались заказные убийства. В самом начале XVIII века знаменитый «павлиний трон» из золота и самоцветов захватил вероломный и безжалостный падишах Аурангзеб (провозгласивший себя «Покорителем Вселенной» – Аламгиром), который немедленно посадил под замок собственного отца и перебил братьев. Вопреки его мечтам, жизнерадостные индусы не желали молиться в мечетях, они хотели посещать свои святилища, а еще хотели петь и танцевать!

Однажды, в отчаянной попытке пробудить в сердце властителя сочувствие к своему бедственному положению, несколько музыкантов устроили похоронную процессию с музыкой, жалобные звуки которой достигли ушей Аурангзеба. Тот поинтересовался, что происходит.

– Ваше величество! – ответили участники процессии. – Мы – музыканты и собираемся похоронить нашу музыку из-за недостатка вашего внимания к ней!

– Так захороните ее поглубже, чтобы она никогда не выбралась из могилы! – распорядился правитель.

Ревностный поборник ислама, Ауранзеб ввел джизью (особый налог) для немусульман, разрушил индуистские храмы, запретив жизнерадостным индусам и петь, и танцевать. При этом «Покоритель Вселенной» отправлял послов в Бухарское ханство, реставрировал в Самарканде мавзолей своего великого предка Тимура, а в свободное от трудов время раскрашивал красками страницы рукописного Корана…

Империя Великих Моголов была на вершине своего могущества. Сокровищница Аурангзеба в Агре поражала количеством драгоценностей. Именно там хранился и самый великий и загадочный из всех бриллиантов мира – «Великий Могол», в виде ограненный розы…

Будучи правителем решительным и жестким, Аурангзеб сумел присоединить к себе новые территории, и в его правление империя Великий Моголов разрослась до наибольших размеров. Она простиралось от предгорий Памира до нынешнего Бомбея и от истоков Инда до Бенгальского залива. Увы, это был колос на глиняных ногах! Насильственная исламизация Индии вызывала вполне предсказуемый повсеместный отпор и массовые бунты. Лишь благодаря полководческому таланту, невероятной личной энергии и чудовищным усилиям воли Аурангзебу удавалось удерживать огромную империю от распада. При этом усмирить подданных Аурангзеб мог не всегда.

Именно так произошло в 1655 году, когда восстали индуисты-маратхи во главе со своим вождем Шиваджи. Началась многолетняя война, протекавшая с переменным успехом. Однажды в 1705 году Аурангзебу даже удалось захватить столицу своих врагов Сибхаджи, но воинственные маратхи собрались с силами и уже в 1705 году вернули Сибхаджи себе.

Все дальнейшие попытки подавить мятежников оказались безуспешными, и маратхи образовали на территории Декана свое собственное государство. Следом за маратхами откололись и раджпуты, которых поддержал собственный сын Аурангзеба. Едва ослабел Дели, как поднялись воинственные сикхи в Пенджабе и началась очередная война.

Перед самой смертью 88‐летний Аурангзеб якобы видел тень своего предка султана Акбара, чей голос произнес: «Горе великому дому Тимура. Пришел конец его величию!»

Так все и случилось. После смерти Аурангзеба на престол Могольского государства взошел его сын Бахадур-шах. Однако престол Великого Могола должен был наследовать не он, а его старший брат Муазим, исполнявший в это время обязанности наместника в Кабуле. Обиженный претендент во главе большого войска двинулся к могольской столице Агре, чтобы восстановить справедливость. В 1708 году под стенами Агры произошло большое сражение. Войско Муазима было разгромлено, а сам он убит. В результате трон остался за Бахадур-шахом. Но удержать от развала государство Великих Моголов младший сын Аурангзеба не смог. Ни он, ни его старший сын Джахандар Шах, властвовавший с 1712 по 1713 год, уже сами ничего не решали, будучи под опекой влиятельного вельможи Зульфикар Хана. Последующие четверо правителей были вообще фигурами декоративными. Они еще могли восседать на «павлиньем троне», но были лишь пешками в чужих политических играх. Империей Великих Моголов фактически правили в своих интересах два брата-авантюриста Гуссейн и Абдалла Саиды, которых за глаза так и прозвали «делатели царей».

 

В результате еще вчера великая держава Великих Моголов стремительно погрузилась в смуту. Отныне враждующие эмиры сами возводили на престол нужных себе местных правителей. Империя распалась на десятки враждующих провинций. Все воевали против всех.

С 1720 года начинается окончательная агония Великих Моголов – одной из величайших империй тогдашнего мира. Тогда султан Мухамед Шах (наместник Декана Низам-уль-Мульк) образовывал свое независимое государство. Его примеру последовал наместник провинции Ауд Саадат Али Хан I, сделавшийся из простого персидского купца визирем, а затем первым навабом аудским под именем Наваба-визиря аудского.

Разумеется, что нескончаемыми распрями индийских вождей лучше всего воспользовались те, кто уже давно грезил об индийских богатствах и только ждал подходящего момента для захвата богатейших земель…

* * *

Европейцы мечтали о сокровищах Индии всегда. Первыми проникли к индийским берегам еще в конце XV века португальцы, быстро прибравшие к рукам торговлю самоцветами и пряностями. Следом до Индии добрались голландцы, а уже за ними французы и англичане. При этом именно последние оказались самыми алчными и предприимчивыми.

Для начала, чтобы избежать убытков, связанных с неизбежной межклановой торговой войной, благоразумные английские купцы предпочли объединиться и создать совместную компанию. Так в 1600 году по указу королевы Елизаветы была создана британская Ocт-Индcкaя компания, пpизвaнная не только прибрать к своим рукам торговлю в Индии, но и постепенно кoлoнизиpoвaть страну. Но действовали англичане осторожно. Если в первое время они осваивали прибрежные к Индии острова, вывозя оттуда пряности, то только затем, окрепнув, кoмпaния начала постепенный захват территорий на побережье материка. Умело ведя переговоры, англичане добились у Моголов разрешения на строительство временной фактории в Сурате, которая позже перебралась в Бомбей. О богатстве Сураты ходили легенды. Французский купец Франсуа Мартен, случайно попавший туда, был потрясен, увидев груды золотых и серебряных слитков, сваленных прямо на причале…

В 1640 году англичане закрепились в Мадрасе, затем получили право на монопольную торговлю в Бенгалии и к концу XVII века выстроили на землях, предоставленных Великим Моголом, город-крепость Калькутту. Для лучшего управления опорными пунктами, предусмотрительно расположенными в различных районах Индостана, были образованы три президентства: Бомбейское, Мадрасское и Бенгальское.

Действовали англичане дальновидно, и колонизацию Индии, в отличие от португальцев, начинали без крови и шума, покупая и арендуя земельные наделы, на которых тут же, впрочем, возводили укрепленные форты-фактории. Для общего руководства всеми президентствами, переговоров с местными раджами, решения спорных вопросов и сбора налогов была введена должность гeнepaл-гyбepнaтopа Индии, являвшегося одновременно членом совета директоров компании. Таким образом, англичане провозгласили своим губернаторством еще фактически независимые от них индийские территории.

Что касается французов, то к 20‐м годам XVIII века они заполучили колонии на юго-востоке Индии, в Пондишери, Шандернагор в Бенгалии и Маэ на Малабарском побережье. Помимо этого, французские фактории обосновались в ряде других крупных городов. Несколько скромнее были голландские фактории. При этом голландцы, понимая свою слабость, стремились не конфликтовать с более могущественными конкурентами, довольствуясь тем, что им перепадало. Что касается португальцев, то к началу XVIII века из Индии англичане с французами их почти изгнали.

Надо ли говорить, что с наступлением смуты в державе Великих Моголов английские, французские и голландские торговые Ост-Индские компании начали рвать Индию на куски, буквально лопатами выгребая богатства и сокровища индийских раджей. При этом англичанам все больше мешали и французы, и голландцы. И хотя, пока до войны между колонизаторами не дошло, всем было ясно, что это лишь вопрос времени.

Разумеется, известие о том, что русский царь Петр Алексеевич вдруг тоже заинтересовался Индией, ни у одной из европейских держав восторга не вызвало. И хотя все понимали, что пока русские реально им не конкуренты, имперские амбиции Петра вселяли определенную тревогу за будущее. Именно поэтому английский, французский и голландский послы в Петербурге практически одновременно получили секретные инструкции отслеживать все русские поползновения в сторону Индии, а заодно в сторону Средней Азии и по возможности этому препятствовать.

* * *

В тот же день, когда Петр I вел разговор о далекой Индии с Кантемиром, произошло событие, на которое никто не обратил внимания, – на одном из торговых английских судов вернулся в Россию после заграничной стажировки выпускник навигацкой школы Сашка Кожин. Да и то, мало ли таких, как он, тогда каждый год уезжало на учебу европейскую и возвращалось обратно!

Вышел гардемарин Кожин на кронштадтский берег, перекрестился, стал на колени, поцеловал землю:

– Ну, здравствуй, сторона родная – русская!

Из Кронштадта отправился Кожин в Санкт-Петербург, держать экзамен перед адмиралитетом.

Новая российская столица разительно отличалась от всех других русских городов – прямые, пересекающиеся под прямым углом улицы-проспекты, типовые проекты домов, непривычный европейский облик. Вместо древнерусских палат – дворец князя Меншикова в голландском стиле. Шагал по улицам Кожин и диву давался, словно и не уезжал из английского Портсмута!

В Адмиралтейств-коллегии, куда прибывший доложился о прибытии, у него перво-наперво затребовали письмо из посольства – таков порядок. Кожин с почтением протянул мятый засургученный конверт. Вице-президент коллегии Корнелий Крюйс с такой силой рванул его за концы, что куски сургуча прямо ему на колени и осыпались. Стряхнул вице-адмирал сургуч и вслух зачитал письмо князя Ивана Львова: «Александр Кожин знал навигацию еще в России и, приехав в Англию, зело с великим прилежанием учил в практиках свое дело, из адмиралтеи английской от капитана имеет он сертификаты с подлинным засвидетельствованием, что он знает свое дело…»

Прочли флагманы и английские сертификаты, оглядели в лупы подписи и печати – все как положено. После чего, зная слабость Петра лично беседовать с вернувшимися флотскими учениками, велели ждать встречи с монаршей особой. Через три дня состоялась и высочайшая беседа. Надо ли говорить, сколько волновался гардемарин, не каждый день тебя царь экзаменует! Но все обошлось, как нельзя лучше, на все вопросы царские Кожин ответил толково и обстоятельно, а задачки каверзные навигационные решил быстро и верно.

– Молодцом! – подошел к нему Петр, по-своему обыкновению, пылко расцеловав в губы. – Мне такие орлы морские сейчас дозарезу нужны!

Чинам же адмиралтейским сказал так:

– Сей Кожин в науках навигацких действительно преуспел, отчего записать его в подштурманы и отправить для начала класть на карты берега финские.

Вышел из адмиралтейской башни Кожин, вздохнул грудью морской воздух. Хорошо! Натянул потуже треуголку, чтобы ветром свежим не унесло, и двинул к дружкам своим по школе навигацкой, чтобы сообща отметить возвращение в табачном чаду «Австерии Четырех Фрегатов» – любимом столичном трактире всех мореходцев.

Пока подштурман Сашка Кожин отчаянно гуляет со своими однокашниками и ничего не ведает о своей необычной судьбе. Но скоро судьба преподнесет ему первый сюрприз. Ну а мы пока недолго простимся с уже изрядно подвыпившим подштурманом.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30 
Рейтинг@Mail.ru