Владимир Смирнов
Безблагодатность
Николай застыл на месте.
– Так это и есть знаменитое шаманское посвящение? – подумал он. – Меня должны расчленить, и резать меня будет самый отвратительный из духов, хуже которого нельзя и представить. А Шаман ведь предупреждал, что именно так и бывает. Значит, я должен смириться и добровольно отдать себя на заклание.
Умом Николай понимал, что так и должно быть. Но всё в нём противилось этому. И когда Тарас подступил ближе, Николай резко ударил его ногой в живот. Дух отлетел в сторону.
– Ты что?! – удивлённо спросил он. – Ты же в этом мире гость, у тебя здесь нет силы!
– Чтоб раздавить такую гниду, много не надо! – зло процедил Николай и пошёл на Тараса.
Тот был прав, сил действительно не было. Но лучше погибнуть в драке, чем покорно подставить шею под нож. Тарас почувствовал его злость, попятился и скрылся в темноте.
– А ещё говорят, горбатого могила исправит, – подумал Николай. – Брешут! Эту трусливую мразь даже смерть не смогла изменить.
20
Призраки продолжали сжимать кольцо, и Николай уже догадывался, кем они были в прошлой жизни. Связываться с ними не стоило. Тараса он взял на испуг; но если остальные зомбаки подступят все сразу, они просто задавят его массой. А он спускался в Хэргу бугу совсем не за этим, у него другая задача. Старые враги, конечно, никогда от него не отстанут; но лучше как-нибудь в другой раз. И Николай побежал.
Боли в ногах он уже не чувствовал, да и самих ног тоже. Вскоре преследователи остались далеко позади. Николай оглянулся на бегу, но никого не увидел. И внезапно со всего маху налетел на дерево. Ствол был покрыт сплошной бахромой, и Николай удивился – пальма?! Откуда в тайге пальма? Он выпустил ствол из рук и пошёл дальше, но уже через несколько шагов что-то хлестнуло его по лицу. Верёвка?! Николай улыбнулся – первый раз в этом странном мире. Он невольно стал участником знаменитой притчи про слона и трёх слепых мудрецов. Только здесь роль слона исполнил Мамонт.
– Сэли! – позвал Николай. – Приветствую тебя, благородный дух!
– Кто ты?! – прогремело откуда-то сверху. – Ты ведь не шаман. Что ты ищешь в Хэргу буге?
– Я пришёл за девушкой, Даймунгой. Она должна была стать удаган, но заблудилась в вашем мире и не вернулась. А племени нужна шаманка, без неё оленьи люди будут терять себя.
– Знаю эту девушку, – прогудел Сэли, – Харги взял её в свою свиту.
– Харги стал её мистическим мужем? – ужаснулся Николай.
– Она стала его помощницей – уклончиво ответил Сэли. – Если хочешь, я покажу тебе путь к его трону. Сможешь доказать Харги, что Даймунга нужнее в срединном мире – он её отпустит.
Николай задумался, не зная, на что решиться.
– Может, лучше украсть девушку? – неуверенно спросил он. – Мне говорили, что Харги – чистое зло, к нему лучше не приближаться.
– Это не так, – возразил Сэли. – Харги не просто дух, он демиург, творец всего срединного мира. Да, он привнёс в него болезни, старость и смерть – но не со зла, а лишь по неумению.
– Харги сотворил мир?! – не поверил Николай.
– А ты не знал? Слушай же, я расскажу тебе эту историю. Вначале не было ничего, лишь океан водного хаоса. В этот океан Матушка-Утка снесла два яйца. Из яиц вылупились братья – сначала Харги, а потом Сэвэки. Старший брат нырнул в пучину и достал со дна глину, младший сделал из нее землю. Затем Сэвэки стал творить людей и животных. Харги смотрел на него и злился – он считал, что брат делает всё неправильно, что сам он сделал бы лучше. Но за что бы Харги ни брался, всё выходило хуже некуда. Он хотел сотворить медоносную пчелу, но получались у него лишь комары да слепни. Тогда Харги решил, что больше не будет творить самостоятельно; он только улучшит то, что сотворил его брат. Он дождался, пока Сэвэки уснёт и подул на его творения. Но, как и всегда, получилось только хуже – после этих изменений люди и животные стали болеть, стареть и умирать. Сэвэки проснулся и страшно рассердился на брата; они поссорились и разошлись навсегда – младший поселился в верхнем мире, а старший – в нижнем.
Закончив рассказ, Сэли прикрыл глаза и надолго умолк. Молчал и Николай, обдумывая услышанное. Наконец он решился.
– Ты думаешь, с Харги можно договориться?
– Попробуй, – коротко ответил Сэли.
Он приоткрыл глаза и показал хоботом на скалу вдалеке.
– Иди к этому камню и никуда не сворачивай. Там ты найдёшь творца и свою беглянку.
21
Туман уже рассеялся, и потерять скалу из вида Николай не боялся. Но дорога к ней становилась всё опаснее, камни на пути попадалось всё чаще. Вскоре они полностью перегородили проход. Николай остановился, не зная, куда идти. Горностай на плече молчал, видимо, он тоже был в растерянности. Внезапно, словно почуяв опасность, зверёк впился когтями в плечо человека. Николай резко обернулся и увидел крупную белую Лайку. Собака подошла к нему и ткнулась в ладонь мокрым холодным носом.
– Человек, у тебя проблемы?
– Ты тоже разговариваешь? – удивился Николай.
– Мы созданы говорящими, – гордо ответила Лайка, – просто в срединном мире нам это запрещено.
– И кто же запрещает вам разговаривать?
– Сэвэки, – тихо ответила Лайка и опустила лобастую голову. – Он ведь создал нас, как помощников; на заре времён мы вместе делали людей. Я приносила ему глину, и он лепил из неё мышцы, я приносила железо, и он ковал сердца, я приносила охру, и он наполнял сосуды кровью. Если б ты только знал, каких людей мы создали! Они не должны были болеть, стареть и умирать, им во всём должна была сопутствовать удача. Но Харги всё равно злился, он считал, что люди ещё недостаточно хороши. И однажды, когда Сэвэки отдыхал после дневных трудов, Харги уговорил меня пустить его к людям. Он сказал, что сделает их совершенными, подобными творцам. И я ему поверила. Кто я такая, чтобы не верить создателю мира? Я привела его к людям, он подул на них своим горячим дыханием, и после этого люди стали уязвимыми и смертными. Сэвэки почувствовал неладное и проснулся, но было уже поздно. Он поссорился с братом, и они разошлись по разным мирам. А собак он наказал, отобрав у нас бесценный дар речи. С тех пор мы всё понимаем, а сказать не можем.
Николай вспомнил пса, который был у него в детстве, и кивнул, соглашаясь.
– Да, я и сам всегда так думал. Но мы обычно понимаем вас и без слов.
Лайка благодарно лизнула ему руку.
– Человек, ты хочешь пройти к скале Харги?
– Не сказал бы, что сильно хочу, – ответил Николай, – но мне туда надо. Ты знаешь другой путь?
Собака кивнула и энергично завиляла хвостом.
– Здесь неподалёку есть расселина, она выходит прямо к подножию скалы.
– Ты меня проводишь?
Лайка снова понурилась.
– Только до входа. Извини. Там можно встретить Дябдара, а у нас с ним сложные отношения.
– Не переживай! – Николай ласково потрепал Лайку по загривку. – Скажи, я там не заблужусь?
– Нет, что ты! Эта хорошая тропа – извилистая, но без развилок.
– Тогда веди!
22
В глубине расселины царил полумрак. Широкая тропа была вполне проходимой; кто-то расчистил путь, оттащив все камни на обочины. Видимо, ходили здесь часто. Или ползали, если только Лайка не ошиблась.
Николай надеялся быстро проскочить опасный участок, но в нижнем мире не бывает лёгких путей. Подойдя к повороту, он услышал громкое шипение. Из-за каменной стены показалась огромная чешуйчатая голова. Из пасти, усеянной острыми зубами, свисал раздвоенный язык. Николай окаменел – как будто включилась память далёких предков, скакавших по лианам в вечнозелёных дождевых лесах. К счастью, рассудок вскоре вернулся к нему; он вспомнил, что в тайге не живут большие змеи. Это Дябдар, понял Николай. Возможно, древний Змей жил здесь ещё с тех времён, когда на берегах Акишмы росли не лиственницы, а древесные папоротники.
– Дябдар! – позвал Николай. – Приветствую тебя, благородный дух!
– Кто ты? – прошипел Змей. – И что ты здесь делаешь?
– Я человек срединного мира, – ответил Николай. – И я пришёл сюда за Даймунгой, девушкой-шаманкой оленьих людей.
Дябдар уставился на человека немигающими глазами.
– Твоя шаманка у Харги. Но я бы не советовал тебе соваться туда. Харги очень зол, немногим удалось выжить после встречи с ним.
– А я слышал про него совсем другое, – сказал Николай.
Змей зашипел и скользнул ближе к человеку.
– От кого слышал? От глупого старого Мамонта? У него слишком большое сердце, он везде хочет видеть добро. На самом деле Харги подл и безжалостен. Ты знаешь, как он лишился ног?
– Нет, – ответил Николай.
– Вот видишь, – прошипел Змей, – ты ничего не знаешь о Харги. Слушай же, я расскажу тебе эту историю. Однажды Харги задумал извести всех людей, но ему мешала добрая Энекан Буга. Тогда он решил сделать для неё смертельную ловушку. Он расщепил ствол дерева и вбил в него гвозди, а потом поставил эту колоду на пути Энекан и укрыл её листьями. Но старушка разгадала хитрость Харги и перенесла ловушку на его тропу. Харги наступил на гвозди и распорол ноги, они воспалились и сгнили до колен. С тех пор он не может покидать нижний мир, разве что изредка просовывает наружу Бальбуку.
– Я его видел! – вырвалось у Николая. – Бальбуку. Ещё в срединном мире.
– И остался жив? – с сомнением спросил Дябдар.
– Как видишь.
– Странно, очень странно, – задумчиво прошипел Змей. – Что ж, возможно тебе и повезёт с Харги. А то слишком давно никому с ним не везло, лет пятьсот, наверное.
Рассказ Змея не обнадёжил Николая, но отступать было уже поздно.
– Дябдар, благородный дух, благодарю тебя за мудрые речи. И прошу пропустить меня к скале Харги, чтобы я смог исполнить задуманное.
– Я бы не советовал, – повторил Змей, – но это твой выбор. Шанс должен быть у каждого.
С этими словами голова скользнула назад, уступая дорогу. Николай пошёл за ней, но дойдя до поворота, увидел лишь длинный пустой коридор, выходящий к скале Харги.
23
Николай поднялся по склону и вышел на каменное плато, высшую точку нижнего мира. На грубо отёсанном гранитном троне сидел Харги, великий демиург и разрушитель. Вид его был жуток и отвратителен – массивная лысая голова со скошенным лбом, короткая шея и огромное тело, покрытое густой чёрной шерстью. Ноги Харги сгнили почти до колен, одна культяпка была короче другой. Из бугрящихся мышцами плеч косо торчали руки без кистей. Вместо левой кисти из предплечья вырастал острый костяной крюк, на месте правой кисти торчала маленькая лысая головка. Бальбуки узнал Николая и хищно оскалился.
Справа у ног Харги лежал Кандыках – демон с огромной пастью вместо головы. Он нашёл себе простую забаву – щёлкал зажигалкой, трогал пальцем огонь, опускал колпачок и снова щёлкал. Николай сразу узнал зажигалку – это её он закинул недавно в воды Акишмы.
Слева от Харги сидела юная девушка. Николай понял, что это Даймунга, хотя её здешнее воплощение совсем не походила на виденное им в срединном мире. На всякий случай он решил спросить Горностая, сидевшего у него на плече.
– Это Даймунга?
– Да.
– Она… ещё живая?
– Да, она хэян.
– Кто?
– Хэян, живая душа. Это же видно. Если бы она была мугды, мёртвой душой, она не смогла бы продеть руки в рукава.
– Понятно, – сказал Николай, хотя на самом деле ничего не понял. Но сейчас ему было не до мелочей; а самое главное он узнал.
Харги наконец обратил на него внимание и спросил хриплым голосом:
– Зачем ты пришёл, человек срединного мира?
Николай кивком указал на Даймунгу.
– Я пришёл за ней. Она нужна моему миру.
– И ты думаешь, я её отдам?
– Я думаю, это будет правильное решение.
Харги довольно осклабился.
– Хороший ответ. Не очень наглый и не совсем глупый. Ладно, допустим, я соглашусь. Что ты готов за неё дать?
Николай посмотрел на свои руки и ужаснулся – они были невидимы.
– Но у меня ничего нет, – растеряно ответил он.
Харги как будто ждал этого ответа. Он откинулся назад и забился в приступе неудержимого хохота. Бальбука преданно подхихикивал, а Кандыках даже подвывал, разинув страшную пасть во всю ширину. Даймунга молчала. Наконец Харги отсмеялся и продолжил.
– Я знаю, что у тебя ничего нет. Это был риторический вопрос. Но ты можешь меня развлечь. Я предлагаю тебе честный поединок – если ты отгадаешь три мои загадки, заберёшь свою шаманку. А не отгадаешь хотя бы одну – останешься здесь навсегда. Согласен?
Он не выдержал и снова хихикнул.
– Это тоже был риторический вопрос. Я знаю, что ты согласен – деться-то тебе некуда. Готов начать?
– Всегда готов! – ответил Николай.
24
Харги слегка подался вперёд и начал поединок.
– Тогда слушай первую загадку. Кто наверху – но не в Угу буге, ходит – но вверх ногами, пронзает врагов – но умирает?
– «Кто над нами вверх ногами?» – вспомнил Николай детскую загадку. – Муха, конечно. Но муха никого не пронзает и не умирает. Умирает пчела – она оставляет жало в теле человека, а без жала ей не выжить. Та самая пчела, которую хотел, но так и не смог сотворить Харги.
Николай набрал в грудь побольше воздуха.
– Это пчела! – выпалил он и на всякий случай уточнил: – Пчела на внутренней стороне крыши чума.
– Правильно! – недовольно пробурчал Харги. – А ты умнее, чем выглядишь. Слушай тогда вторую загадку: впереди труба, посередине дерево, сзади верёвка. Кто это?
– На эту отгадку я сегодня уже натыкался, причём в самом буквальном смысле, – подумал Николай, – Это слон. Вернее, Мамонт.
– Это Сэли, – ответил он, – старый добрый Мамонт Сэли.
– Опять угадал! – удивился Харги. – Тогда вот тебе третья загадка, самая сложная: глаз нет – а моргает, языка нет – а всё расскажет. Что это?
– Что же тут сложного? – подумал Николай. – Эту загадку любой дошкольник знает. Зеркало же!
Он улыбнулся, заранее радуясь предстоящей победе. И уверенно заговорил, глядя прямо в узкие глаза Харги.
– Тоже мне, бином Ньютона!..
Закончить он не успел. Харги издал утробный звук, в котором ясно слышалось недовольство.
– Не знаю, кто такой Ньютон, но ты снова ответил правильно – волшебный ящик, с помощью которого Иван общался с тобой, он действительно называл «Биномом». А теперь ты загадай мне свои загадки.
– Стоп, стоп! – возмутился Николай. – Ты же обещал! Я выполнил твои условия, отгадал все три загадки! Выполни и ты своё обещание!
– Условия у меня другие, – невозмутимо ответил Харги. – Если я не отгадаю хотя бы одну твою загадку – заберёшь Даймунгу. А если отгадаю все три – начнём всё заново. Это же поединок – сначала твой ход, потом мой. Соглашайся или проваливай.
Николаю показалось, что его зубы скрипнули, хотя и насчёт зубов у него не было уверенности. Но правила здесь диктовал Харги. Спорить с ним бессмысленно; значит, придётся играть дальше.
– Начинай уже, все ждут! – поторопил его Харги.
Николай затравлено огляделся. На краю плато стояли духи, встреченные им в нижнем мире – Мамонт Сэли и Змей Дябдар, немые свидетели этого странного поединка. Мамонт приподнял хобот, молча приветствуя человека.
Николай попробовал сосредоточиться, но ничего не вышло, голова была девственно пуста. Он с тоской посмотрел на Даймунгу. Девушка слегка раздвинула губы. Зубами она сжимала обструганную осиновую палочку. Николай даже не успел ни о чём подумать, вопрос вырвался сам собой:
– Что Даймунга держит в зубах?
– Что?! – спросил Харги и вновь засмеялся своим утробным смехом. – Ну ты простак! Ничего она не может там держать! Отправляя шаманку на посвящение, с неё снимают все амулеты. А здесь, в нижнем мире, ей нечего брать. Так что ответ – ни-че-го! Давай следующую загадку.
Николай кивнул Даймунге – покажи ему. Девушка повернула голову и выплюнула под ноги Харги свой тайный амулет.
25
Горностай на плече Николая тоненько захихикал. Харги побагровел от злости.
– Это обман! Ответ не засчитывается! Загадай другую загадку!
– Слово было сказано, – пискнул Горностай.
– Молкни, мелкий! – взревел Харги. – Раздавлю!
– Слово было сказано, – прошипел Дябдар.
– Слово было сказано, – протрубил Сэли.
– А вы-то почему за него вступаетесь? – удивился Харги. – Он ведь даже не шаман, обычный профан из срединного мира.
– Слово было сказано, – хором повторили Змей и Мамонт.
Харги смотрел на них, с трудом сдерживая гнев. Костяной коготь скрёб камень, издавая противный скрежет. Наконец демиург сумел обуздать себя и скрип прекратился.
– Ладно, – процедил он, – сегодня вы можете уйти. Но мы ещё встретимся, человек срединного мира.
Даймунга встала, подошла к Николаю и взяла его за руку.
– Ты правда не шаман?
– Правда. Я просто мимо проходил. А меня связали, чем-то опоили и послали за тобой.
– Жаль, – вздохнула девушка, – я надеялась, что ты меня отсюда выведешь.
Николай почувствовал неприятный холодок в груди.
– А ты разве не умеешь переходить границу?
Девушка снисходительно улыбнулась, как будто разговаривала с ребёнком.
– Все шаманы это умеют. Но не всем хватает энергии.
– Тебе не хватает?
– Увы. Её и так было немного, да ещё и Харги постоянно подсасывал. Впрочем…
Она придвинулась к Николаю и положила его руку себе на бедро. Прижалась к нему всем телом, повела грудью вправо, потом влево. Ощущения были странные, похожие на то, что в срединном мире Николай называл «шевелением в штанах». Хотя в этом мире у него не было никаких штанов, а возможно, не было и того, что могло там шевелиться. Тем не менее, Даймунга почувствовала проходящую вибрацию и улыбнулась.
– Да! Пошла энергия! Закрой глаза.
Она ещё крепче прижалась к Николаю. Он обнял девушку, и нижний мир содрогнулся, выпуская странников. Верёвки упали на землю, и сплетённая пара покатилась по траве. Из чума выглянул Шаман. Он узнал путешественников и улыбнулся во весь рот.
– Хорошо, что Кузя не видит, на ком ты сюда приехал.
– Чего я не вижу? – спросила Кузя, выглядывая из-за его спины.
Николай поспешно отпустил Даймунгу и ответил:
– Ничего особенного. Просто мы вернулись.
Он даже не попытался встать, так и лежал на спине, разглядывая свои руки.
– Что у тебя с руками? – спросила Кузя.
– Не могу наглядеться, – ответил Николай. – В том мире они были невидимы.
26
Друзья сидели на оленьих шкурах и слушали историю Николая.
– Я сразу понял, что здесь будет какой-то замес, – рассказывал он, – ещё на подходе к стойбищу. Поднялся на сопку, а там конский череп на палке.
– Ха! Череп! – фыркнула Кузя. – А глаза – не хочешь?! Я чуть не описалась, когда увидела, что на дереве висят чьи-то глаза!
– Это старинный обычай, – пояснил Шаман, – перед тем, как сварить голову медведя, у него вырезают глаза и вешают их на лиственницу.
– Милый обычай, – кивнул Николай и продолжил свой рассказ.
В его версии даже самые страшные события становились забавными приключениями. Друзей то и дело пробивало на смех; Шаман ухал в бороду, Кузя фыркала и сильнее прижималась к Николаю. Когда он дошёл до эпизода с загадками, у неё от смеха уже выступили слёзы.
– Но Змей и Мамонт устыдили Харги и заставили его сдержать слово, – рассказывал Николай. – Харги бесился и скрёб скалы своим когтем, но потом успокоился и взял себя в руки.
На этом месте Кузя даже ногами задрыгала от возбуждения.
– В руки!!! – простонала она, задыхаясь от смеха. – В ру-ки! Харги взял себя в ру-ки!!!
Шаман тоже согнулся в приступе хохота. Ему стоило большого труда остановиться.
– Ты только ороченам это не рассказывай, они могут не оценить твоего юмора.
– А дальше? – спросила Кузя.
– Дальше ничего интересного не было, – ответил Николай. – Харги отпустил нас. Потом Даймунга что-то пробормотала и нас выбросило прямо к вашему чуму.
Эпизод с накоплением энергии он благоразумно решил пропустить. Шаман ухмыльнулся, но воздержался от ехидной реплики.
– Я вот чего не понимаю, – сказал Николай, – почему все они называли меня профаном? Я ведь спустился в нижний мир, обошёл его и вернулся обратно. Я прошёл по мосту-лезвию, дрался со стражем, нашёл помощников, и даже победил самого́ демиурга. Разве после этого я не стал настоящим шаманом?
– С чего бы? – удивился Шаман, – ты ведь не проходил посвящения. То, что ты сделал, даже на подвиг не тянет – ты просто исправил собственный промах.
– А по-моему, на подвиг очень похоже, – вмешалась Кузя. – Подлый злодей пленяет прекрасную даму, а благородный герой спасает её. Что там дальше по списку? Честны́м пирко́м да за свадебку?
Николай недовольно нахмурился.
– Кузнечик, опять ты за своё! Мы же были там в духе! В ду-хе! Никакого телесного контакта!
Кузя смутилась, но пробурчала обиженно:
– Да ты и в духе можешь красотку оприходовать! С тебя станется!
Николай не ответил. Посмотрел на подругу взглядом, полным бесконечного терпения, и продолжил разговор с Шаманом.
– Вот как, даже не подвиг… А я думал, что это путешествие и было мои посвящением…
– Тебя там убивали? – спросил Шаман.
– Нет.
– Расчленяли?
– Нет.
– Чего же ты тогда хочешь? У тебя была комфортная поездка, почти санаторий. А у настоящих шаманов всё по-взрослому.
27
Николаю казалось, что его путешествие было весьма экстремальным; куда уж круче. Неужели у шаманов всё ещё жёстче?
– Как, например? – спросил он.
– По-разному. В тёплых краях шаманы проходят огненное посвящение – пляшут на углях, берут в руки раскалённое железо, глотают горящие угли. А у нас на севере практикуют ледяное посвящение. Во льду прорубают девять прорубей. Шаман ныряет в первую, выныривает во второй и так далее, до последней. Нас специально к этому готовят; казалось бы, это вопрос техники. Но всё равно до девятой доплывают не все.
– А какая у вас техника?
– Главный секрет – в тренировке дыхания. Как только его освоишь, сможешь управлять даже температурой тела. Помнишь, когда мы возвращались с «Миротворца», нас захлестнуло волной? Ты тогда поднялся на борт мокрым, как цуцик. А мне даже переодеваться не пришлось.
Николай вспомнил этот рейд. Тогда он действительно промок до нитки, продрог и с удивлением смотрел на Шамана, который, казалось, совсем не чувствует холода. Можно было даже заметить лёгкий пар над его рубашкой.
– Да, до такого мне далеко, – с сожалением признал он. – А можешь объяснить ещё одну вещь? У ороченов действительно несколько душ? Горностай мне что-то такое говорил, но я недопонял.
– Это действительно интересная тема, – оживился Шаман. – Хотя вам с Кузей такое трудно понять. Ваша религия слишком проста – она учит, что у человека всего одна душа. Он живёт, творит доброе и злое, кладёт на свой счёт белые и чёрные купоны. А в конце кирдык и итоговый чек – ему или наверх, или вниз. Но у ороченов всё иначе. Они считают, что люди отличается от животных количеством душ – у животного только одна душа, а у человека их три. Орочен рождается с душой ребёнка, душой-синичкой оми. Взрослея, душа оми становится душой хэян, и с ней человек живёт всю жизнь. А когда орочен умирает, душа хэян разделяется на три части – оми, хэян и мугды. Оми, душа ребёнка, улетает на звезду Чалбон, прибежище детских душ. Хэян, живая душа, отправляется на второй уровень верхнего мира. Мугды, мёртвая душа, остаётся в мёртвом теле до его распада, а потом уходит в землю Буни, на нижний уровень нижнего мира. И это, мне кажется, очень правильно – всё живое, что было в человеке, поднимается вверх, всё мёртвое опускается вниз. А ваша религия, отправляя человека в ад, просто обнуляет всё хорошее, что он успел сделать в жизни. Разве это справедливо?
Николай помрачнел.
– Я тоже об этом думал. У меня был друг, настоящий герой, добрый и честный. В порыве отчаяния он совершил самоубийство – и этот единственный поступок перечеркнул всю его достойную жизнь. Я бы хотел, чтобы этот мёртвый миг провалился вниз, а всё светлое, что в нём было, воспарило в небо.
– Вот-вот! – подхватил Шаман. – В вашей религии конечный приговор – вверх или вниз – судьба людей. А у ороченов это судьба животных. У которых тоже лишь одна душа, и её путь после смерти тоже или вверх, или вниз, без вариантов. Но у душ ороченов иной путь; после смерти они получают именно то, чего достойны.
28
Кузя мечтательно закатила глаза.
– Хотела бы я побывать на звезде Чалбон. Она есть на нашем небе?
– Есть, – ответил Шаман, – вы называете её Венерой. Так что будь осторожней со своими желаниями – они имеют свойство сбываться.
– Слушайте! – внезапно вспомнил Николай. – Я же самого главного не спросил! Зачем вы здесь? Что вы хотели найти в этом медвежьем углу?
Лицо Кузи помрачнело; казалось, за секунду она постарела на несколько лет.
– Тебе в двух словах или с самого начала?
– Чем подробнее, тем лучше.
– Да, конечно. Извини, я должна была рассказать тебе об этом ещё весной, когда всё только начиналось.
– Что начиналось?! – Николай начал терять терпение. – Что у вас там произошло? Говори уже, не тяни кота за хвост!
– Нарушилось равновесие. Последний год мы с вами постоянно конфликтовали по поводу привата. Мы разрабатывали системы слежения, вы – способы обхода и уклонения. Нам, конечно, хотелось победить; мы считали такую победу благом. Но теперь, когда победа уже близка, она всё сильней меня беспокоит.
– А с чего ты взяла, что победа близка? – спросил Николай.
– Нам помогли, – коротко ответила Кузя.
– Пришла помощь, откуда не ждали, – вставил Шаман.
– И откуда же? – спросил Николай.
– Из Инферно, вестимо, – ответил Шаман. – Что-то наши шефы с ними намутили. Договорняк, как говорят сейчас в инете.
– Так, стоп! – оборвал его Николай. – Давай без этой конспирологии. Что у вас по фактам?
– Хорошо, – сказала Кузя, – давай по фактам. Началось всё с виртуальной эротики. Мы заметили, что внезапно резко увеличилось число дикпиков. Ты знаешь, что такое дикпик?
Николай отрицательно помотал головой.
– Нет.
– Это когда юноша знакомится с девушкой в инете, фотографирует свой член и посылает фото девушке в личку. Причём он знает, что девушкам такое не нравится. Но он в это не верит. Знает – но не верит.
– И давно вы начали мониторить личную переписку? – спросил Николай.
– Тогда мы ещё этим не занимались. Просто девушки в своих блогах слишком часто стали жаловаться, что им присылают дикпики.
– Или хвастаться, – вставил Шаман.
– Или хвастаться, – согласилась Кузя. – Так или иначе, сообщений о дикпиках стало гораздо больше. Также резко увеличилось и число выкладываемых нюшных фоток. Совсем юные барышни…
– И не совсем юные, – вставил Шаман.
– И не совсем юные тоже, – согласилась Кузя, – стали выкладывать свои селфи сначала в белье, а потом и без него.
– А что вы хотите – это же девушки, – сказал Николай. – Они всегда так делали.
– Не совсем так, – возразила Кузя. – Раньше это делали за деньги. Или, по крайней мере, пытались на этом заработать. А теперь это делают за лайки. Теперь барышни меряются количеством подписчиков, перепостов, лайков и комментов.
– Куда катится мир? – проворчал Шаман. – Чиксы перестали монетизировать сиськи!
29
Кузя строго посмотрела на него.
– Не паясничай! Мы о серьёзных вещах говорим. Так вот, эротикой дело не ограничилось. Юзеры начали массово выкладывать в сеть свою подноготную – и позитив, и негатив. Самолюбие людям, конечно, хотелось почесать всегда; их хлебом ни корми, дай выложить пост: «Я подал нищему милостыню», «Я покормил дворовую кошку», «Я перевёл старушку через дорогу»… «Я, я, я, я!»
– Вербальное селфи в наивыгоднейшем ракурсе, – подсказал Шаман.
– Верно, – согласилась Кузя. – Так и было. А теперь с тем же задором стали выкладывать и посты с негативом. Так сказать, вербальное селфи в невыгодном ракурсе. «Я нарисовал на заборе член», «Я утащил бокал из бара – в моей коллекции такого не было», «Я их наказал, потому что нефиг!»… И опять на первом месте «Я». Как будто люди хотят напомнить другим о себе – любым способом, даже самым некрасивым. Как будто боятся, что иначе о них все забудут, и они в каком-то смысле перестанут существовать.
