Владимир Свержин
Крона огня
Глава 5
Большой хищник легко умещается в маленьком оптическом прицеле.
Полковник Хайрам Бердан
Монах склонился над раненым. С той поры, как юношу перенесли из леса под благословенные своды аббатства Святого Эржена, смиренная братия не находила себе места от волнения. Еще бы: жертвой разбойников оказался не абы кто, не заезжий барон или простой ратник, а сын Пипина Геристальского! Не беда, что незаконнорожденный – кровь сама говорит за себя, единый росчерк пера его святейшества – и все изменится в единый миг. Не беда, что сам майордом нынче в опале – завтрашний день может повернуть все по-иному. Редко ли такое случалось прежде? Как уж тут ни крути, ссориться с такими людьми не след. Да и тетка этого юноши – дама при дворе влиятельная, всяко за племянника заступится, если что. А тут и заступаться не нужно – герой! А герою следует оказать всяческий почет и внимание.
Потому, наскоро обработав лечебными мазями побои мастера Освальда, благочестивые клирики бережно перенесли защитника угнетенных в монастырскую лечебницу и занялись им с такой энергией, будто от его выздоровления зависело спасение их бессмертных душ. Слава Всевышнему, милосердной Деве и лично Святому Эржену, раны оказались неглубокими, кости целы, а синяки от побоев – велика ли беда?! На таком молодом крепком теле этакие следы жизненных неурядиц сходят так же быстро, как исчезает пугающая тьма с первыми лучами солнца. Немного бодяги, немного молитв – и дело сделано. Но главное – молитвы! Они ведь тоже в своем роде бодяга, только для души…
Наступил час, небеса явили милость, и отважный юноша пришел в себя. Едва открыл он глаза, как принялся за дело с неуемной энергией, свойственной всем представителям геристальского дома.
– Где я? – разглядев в убогом свете масляного шандала склонившегося над ложем монаха, еще слабо, но уже напористо спросил он.
– В аббатстве Святого Эржена, сын мой.
– Понятно. А где сам аббат?
– С позволения сказать, в Реймсе, – перебирая четки, ответил «медбрат».
– Во имя шпор святого Георгия, что он там делает?! В монастырских владениях лютуют какие-то прохвосты, а его преподобие спокойно прохлаждается в Реймсе!
– Но позвольте заметить, монсеньор, аббат в том месяце получил назначение коадъютором при архиепископе реймском и ныне вступает в должность. Быть может, он и не в Реймсе вовсе. Сами понимаете, епархия велика, а он должен объехать множество храмов и монастырей, дабы лично проинспектировать…
– Все, все, все! Я позволил и уже достаточно заметил. – Шарль резко поднялся с застеленного медвежьей шкурой топчана, поморщился от боли и продолжил: – Пока его преподобие объедет новое хозяйство, пока в каждом храме отслужит мессу, рак на горе не то что свистнет, а научится высвистывать «Аве Мария» на три голоса. Оставим пустые речи. К делу! Где мое оружие и одежда?
– Одежда сильно изодрана, залита кровью, но кольчуга, пояс и меч в целости. Даже странно.
– Забудь о странностях, на все воля Господня, – резко прервал монаха геристальский бастард. – Надо действовать как можно скорее. А не то лесные душегубцы наберут силу, их банда прирастет всякой сволочью, и наша тихая округа превратится в разбойничий вертеп.
– Мы уже думали писать об этом в Реймс, – смущенный напором больного, стал оправдываться святой отец. – Но кто доставит послание? У нас всего лишь три стражника, выделенных из гарнизона лесной крепости, а смиренные братья опасаются самолично отправляться так далеко. Увы, злодеи столь богохульны, что не видят разницы между особами светскими и духовными. Вот только вчера они изловили и ограбили брата Эрминия, который продавал образки в окрестных селениях. Его отдубасили, почти как вас, требовали сказать, где хранится монастырская казна. Даже в этих стенах, даже имея стражу, мы трепещем, ибо эти порождения антихриста со дня на день могут напасть и на само аббатство.
– Ерунда. Теперь я возьму защиту обители в свои руки. Вот увидите, аббатство будет в полной безопасности, – отмахнулся Шарль из Люджа, разминая широкие плечи, точно готовясь в бой. – Этим утром я отправлялся к вам привезти дары в благодарность за возвращение из похода на абаров, но вовремя не прибыл обратно. Готов поставить на кон свою голову, нынче же ночью, в крайнем случае, к заутрене, тут будет весь мой отряд. Я оставлю дюжину храбрецов охранять святую обитель от негодяев, сам же возьму послание, а лучше так и вовсе кого-нибудь из вас, и отправлюсь в Реймс, а оттуда в Париж. – Глаза юноши гневно сверкали, и кулаки сжимались в поисках вражьего горла. – Проклятье, кесарь должен направить сюда отряд, чтобы изловить мерзавцев и развесить их вдоль дороги!
Пока мой отец правил в этих землях, такого здесь не было и в заводе. Ну, да ничего, сволочам, которые думают, что в Нейстрии больше нет хозяина, придется горько разочароваться – теперь я заставлю этих злодеев почитать силу геристальского дома. Они все у меня станцуют, не касаясь земли ногами. Итак, пишите, к утру послание в Реймс должно быть готово. Вы поедете вместе со мной.
– Но… Но я…
– Это излишне. Все ваши причины – полная блажь. Как вас звать?
– Брат Ленард, с вашего позволения, – ошарашенно пролепетал монах.
– Вот и прекрасно. Сейчас же отправляйтесь спать. Как только прибудет мой отряд, едем в Реймс.
– Но вечерня, заутреня?..
– В монастыре хватает тех, кто это сделает за вас. А вы, святой отец, спасете душу иным образом. Итак, еще раз: к утру должно быть послание, а вам надлежит быть отдохнувшим и готовым к дальней дороге. Я все сказал. – Шарль из Люджа небрежным жестом указал на дверь, точно позволяя слуге удалиться. – Ступайте.
К вечеру и впрямь в туманной дымке замаячил лес. Унылая степь, тянувшаяся от него до самых гор, казалась вымершей. Все, что могло спрятаться при одном только звуке шагов Фрейднура, спешило залезть в норы, все, что спрятаться не могло, уносилось прочь, не желая попадаться на глаза великану.
– Я хочу есть, – гудел он, будто в пустую винную бочку. – Я очень хочу есть. Я сейчас кого-нибудь съем.
Карел зе Страже не был новичком в ратном деле и потому быстро нашел верную тактику: куда бы ни поворачивался гигант, сэр Жант моментально оказывался у него за спиной.
– Где еда? – недовольно гундосил огроменный детина, из-под руки созерцая бескрайние степные просторы. И вот, когда начало темнеть, наконец впереди показались деревья. – Там должна быть еда, – радостно сообщил Фрейднур и бегом устремился в чащу. Деревья, уже десятки лет стоявшие на одном и том же месте, не разделяли его прыти и даже, на беду себе, не подумали расступиться. Удар по стволу лапищей в одну сторону, еще один удар в другую – сосны толщиной в обхват переломились с хрустом, будто пережаренные чипсы. Карел изрядно отстал, но сбиться с пути было невозможно, за спиной Фрейднура оставалась широкая просека, вернее, пролом.
– Ага, олень! – раздался впереди радостный клич великана. – Не убегай, олень, я буду тебя есть!
Вовсе не обрадованный такой перспективой, лесной рогоносец припустил со всех ног, но даже со своими четырьмя он не мог сравниться в скорости с бароном-переростком. В конце концов, сэр Жант видел это собственными глазами, несчастный зверь взметнулся над лесом, с ужасом ревя и перемалывая копытами воздух, затем рухнул наземь, и впереди послышалось радостное чавканье. Нурсийского принца невольно пробрала дрожь. Не то чтобы его побратим был отягощен избытком светского воспитания, но прежде оленей живьем он в пищу все же не употреблял. Карел осторожно приблизился, стараясь держаться с наветренной стороны. Но уловка не удалась: гигант немедленно почуял претендента на честно пойманную добычу, с размаху грохнул себя кулаком в грудь, зарычал и начал оглядываться в поисках обидчика, чтобы обогатить свой обед второй переменой блюд. Но такого вблизи не оказалось. Различив побратима среди выкорчеванных деревьев, великан расплылся в радостной улыбке, будто прежде и не подозревал о его присутствии поблизости. Затем всполошенно хлопнул себя ладонью по лбу.
– Ой, а еда-то кончилась. Сейчас я тебе еще что-нибудь поймаю.
Он огляделся, стараясь в надвигающихся сумерках разглядеть еще какую-нибудь живность.
– Не надо, я сам как-нибудь, – попытался было возразить Карел, но тщетно. Фрейднур уже наметил очередную жертву и, снова ломая деревья, устремился за ней в погоню.
– А ну, стой! – пугая живность, ревел он. – Мы тебя будем есть.
Богемец схватился за голову. Ему доводилось слышать про заколдованного принца, которого должна была поцеловать красавица, чтобы вернуть прежний облик или хотя бы превратить во что-нибудь стоящее. Но это был явно не его случай.
– Не надо, Фрейднур! – закричал сэр Жант вслед быстро удаляющемуся гиганту. – Погоди! – Это слово едва слетело с его губ, когда вдруг он почувствовал спиной тяжелый давящий взгляд. Стараясь двигаться как можно спокойней, Карел повернулся и увидел перед собой крупного, пожалуй, слишком крупного волка. Тот глядел не отрываясь, будто гипнотизировал чужестранца. За ним из-за поломанного ствола появился еще один зверь, потом еще два с другой стороны…
– Опять волки! – Сэр Жант отступил на шаг, вспоминая не слишком давнее знакомство с Дагобертом и его мамашей. – А ну-ка проваливайте подобру-поздорову! – Мечи, оба – и свой, и Фрейднура – с тихим шелестом покинули ножны. – Ну-ка, кто первый? – Звери выжидательно глядели на принца Нурсии, вовсе не горя желанием близко знакомиться с булатной сталью, но и не пускаясь наутек. – Сейчас я кому-то хвосты-то поотрубаю, – пригрозил Карел, запуская пропеллеры клинков. – А ну, кыш отсюда!
Ему показалось, что вожак стаи как-то неестественно оскалился, будто улыбаясь. Затем мощный волк крутанулся, точно проверяя, на месте ли хвост, перевернулся через голову, и через мгновение перед сэром Жантом стоял Баляр в широком одеянии из волчьего меха. Вслед за ним подобный маневр совершили прочие звери, и вскоре на усеянной обломками деревьев прогалине расположились полторы дюжины невров.
– Ты что ж дудку-то не смастерил? – радуясь встрече, попенял сын властителя лесного народа. – Я же тебе говорил.
– Не успел, – все еще не имея сил осмыслить стремительный бег событий, пробормотал Карел зе Страже. – А вы что это тут делаете?
– Охотимся, – в свою очередь удивился Баляр. – Мы всегда так охотимся. Мы же невры!
– А-а, – в обалдении протянул нурсийский принц. – Ну, раз вы – они, тогда да, тогда конечно. Но мы же друзья? – на всякий случай уточнил он.
– Конечно, что за вопрос?! Я всегда буду помнить, чем тебе обязан. И они все тоже. – Баляр обвел рукой нахмуренных охотников. – Вот только скажи, что это нынче происходит в чаще?
– Это Фрейднур так преобразился. Он только и делает теперь, что пищу ловит. Этакую утробу попробуй накорми!
Невры что-то загомонили, недовольные переполохом в своих охотничьих угодьях.
– Стало быть, все еще хуже, чем я думал, – печально вздохнул волчий берендей. – Но тут уж есть как есть. Мой народ просит тебя, и я прошу тебя, как друг, уведи его отсюда. Твой побратим распугает зверье и переломает деревья, нам здесь нечем будет поживиться.
– Как я его уведу, да и куда? До франкских земель мы на драконе не один день летели, а пешком-то и вовсе железные сапоги до дыр стопчешь, и то не дойдешь. А дорогой ему что-то есть нужно. Он сейчас оленя в один присест умолотил, как так и надо, и, похоже, не наелся вовсе.
– Да, непростое дело.
– Конечно, непростое. У него в голове, кажется, все перемешалось: то он злобный хаммари, то славный франкский барон. А что будет в следующий миг, так и вовсе не угадаешь.
– Я тебе ничем помочь не могу. – Баляр покачал головой, погружаясь в раздумья. – Тут волхвы нужны, шаманы… Хотя можно попробовать, если приятель твой послушает мою речь и пойдет, куда скажу.
– Меня он, кажется, слушает. Я попытаюсь увести.
– Вот и хорошо. – Баляр потер руки. – Но помни, если ты решишь вернуться с ним в эти места, то больше я не встречу тебя как друга.
– Так что, дудку можно больше не делать? – разочарованно поглядел на лесного человека нурсийский принц, указывая на свой дорожный посох.
– Давай сюда, – резко оборвал Баляр. – Сейчас мы исчезнем, твой дружок, кажется, уже кого-то поймал, возвращается. Дальше идите по волчьему следу, он приведет вас на широкую поляну, окруженную семью раскидистыми дубами. Ложитесь там спать и ничего не опасайтесь. Постарайся все же, чтобы этот громила больше не портил нам охоту.
Он вновь крутанулся на месте, перекинулся через голову и обернулся волком. Еще мгновение, и стая исчезла в чаще.
– Что там они придумали? – недовольно пробурчал Карел. – Ладно, ночевать все равно где-то надо.
«Безделье губит армию не меньше, чем сражение», – любил приговаривать Камдил, не раз в годы совместных операций возглавлявший различные войска. Теперь эта участь выпала его напарнику, всю жизнь избегавшему подобной чести. Но, ничего не поделаешь, изо всех сил стараясь представить себя грозным Вальдаром, Сергей прохаживался вдоль строя баронских отрядов, которым выпала высокая честь охранять мир и покой во франкских землях.
Властители замков и обширных угодий, приведшие в Париж сотни оружных людей, поглядывали на него с плохо скрытым недоумением. Всякий знал, что этого кривоносого сухощавого верзилу в балладах именуют едва ли не отцом победы над абарами. А ведь никто из баронов, сражавшихся подле Дагоберта в тот день, не видел его на поле боя. Многие готовы были поклясться, что он появился в шатре кесаря лишь после кровавой сечи, и потому свалившиеся на чужеземца почести воспринимались ими как личное оскорбление. Собравшись у костров военного лагеря, командиры отрядов тихо ворчали, что, видимо, Гизелла решила стать «веселой вдовушкой», и кривоносый просто-напросто ее избранник. Эти толки не прибавляли командиру баронской гвардии почтения и не гарантировали преданности.
Теперь же, когда речь зашла о назначении дукса – главнокомандующего франкским войском, на Лиса и вовсе начали поглядывать искоса, подозревая, что красавица Гизелла пожелает видеть на этом посту верного лично ей чужестранца. Конечно, среди тихих речей, раздававшихся у костров, звучали и другие: что Рейнар и его соратники спасли юного Дагоберта и посадили его на трон, что именно этот чужак смог раскусить заговор коварного майордома и помешать ему. В ответ слышались заверения, что никакого заговора не было и в помине, что все это поклепы на первейшего вельможу Нейстрии и измышления врагов, чтобы добиться власти, опутать юного кесаря сетями, а может, даже и женить на красавице Ойген, которая тоже весьма необычная девица.
И вот теперь длинный кривоносый нурсиец прогуливался мимо баронских отрядов, напустив на себя вид столь грозный и суровый, как будто и впрямь имел право раздавать здесь команды. Между тем Сергей остановился, понимая, что дальше этак гулять не имеет смысла, и повернулся к замершим в ожидании шеренгам.
– Товарищи солдаты! – совсем как в давние годы после окончания училища, рявкнул он. Затем, увидев изумленные лица, добавил: – Ну и всякие там господа бароны! Сегодня будем заниматься строевой подготовкой. Я видел ваши передвижения на поле боя – это разрыв сердца на портянки. Смех и слезы! Причем смех врагов и слезы матерей. Вместе вы сила, а в другом месте вам лучше не оказываться. – Он поднял кулак. – Вот как эта штуковина. А если отогнете палец, так его можно сломать одним движением. – Бойцы невольно попятились, видимо, полагая, что диковинный чужестранец сейчас же начнет ломать им пальцы. – Стоять! Команды «вольно» не было. Сегодня отрабатываем прохождение сомкнутым строем и повороты в движении. Отряд обязан действовать как единый механизм, – сурово объявил Лис и тут же понял, что его слушатели вряд ли когда-либо видели механизмы. – Словом, копейщики – вперед, сомкнуть щиты.
Бойцы, привыкшие действовать организованной толпой, в рассыпном строю, с ревом наскакивая на противника и рубя его от души, несколько оторопели, но все же поспешили выполнить приказ.
– Первая шеренга, копья вперед, вторая – на уровне плеч, бейте противника сверху. Вперед-назад, вперед-назад, третья линия поддерживает вторую. Лучники прикрывают фланги. Всякие там рубаки с топорами и саксы с скрамасаксами – позади первых трех шеренг. Когда в строю противника появляется брешь – вклиниваетесь туда и рубитесь с хеканьем. Все ясно?
Судя по лицам слушателей, они разобрали почти все слова, но не смогли уловить в них смысла. При первой же попытке выполнить указанное построение отряды сбились в кучу, превращая довольно грозное войско вполне внушительного вида в невнятную толпу вооруженного сброда.
– Это шо, армия? Это стадо баранов! – гневно закричал Лис и тут же пожалел о сказанном. Дотоле стоявшие перед ним франки не владели техникой боя римских легионов или швейцарских баталий, но каждый был отменным рубакой и вольным человеком. Услышав столь нелестное высказывание в свой адрес, каждый в этой толпе немедля повернулся и с недвусмысленно угрожающим видом начал двигаться в сторону обидчика, желая уточнить, кого это он назвал бараном? Слова команд заглушались общим ропотом. В голове Сергея ополоумевшей стаей белок носились идеи, как остановить спонтанный бунт. Горько ныло под ложечкой: «Да, у Камдила такого бы не произошло».
– Всем стоять, остальным строиться! – кричал он, но безрезультатно. Вдруг общий гомон стих, будто отрезало. Лис оглянулся: позади, стоя в стременах скакуна, высился Дагоберт. Он в полном безмолвии глядел на происходящее так, будто приехал лично посмотреть, что это за шум. И шум пропал, исчез сам собой. Воины в почтительном молчании преклонили колена перед государем.
– Встаньте, – все так же спокойно и буднично скомандовал кесарь. – Встаньте и учитесь воевать. Делайте, как он говорит. А вас после воинских занятий прошу ко мне.
Лис поклонился, стараясь скрыть невольную досаду.
– Всенепременнейше, мой государь.
Глава 6
Голод не тетка, наследства не оставит!
Молодой повеса
Карел почесал затылок. Там, где только что крутилась волчья стая, теперь не осталось даже следов. «Вот это да!» – пробормотал он, на всякий случай ущипнул себя, чтобы проверить, не заснул ли ненароком в тени великого древа и не снится ли ему эта странная дребедень. Щипок получился вполне реалистичный, но еще более неопровержимым доказательством бодрствования послужила преизрядная туша матерого секача со свернутой шеей, рухнувшая к его ногам буквально с небес.
– Держи, – почти ласково пророкотал Фрейднур, – я тебе свинку поймал.
Нурсийский принц обалдело поглядел на «свинку». Десяток крепких парней вряд ли съели бы ее в один присест. Но, впрочем, судя по лицу великана, он и сам бы не отказался слегка перекусить.
– Погоди, сейчас поджарю, – оглядываясь, чтобы найти место для кострища, сказал нурсиец.
– А я хворосту наберу, – закивал Фрейднур и, радуясь, что нашел себе дивное применение, живо начал выкорчевывать сосны и складывать их в кучу.
– Постой, больше не надо! – взмолился Карел, вспоминая не слишком дружелюбный разговор с вожаком стаи. – Ты и так довольно дров наломал.
– Я молодец, – Фрейднур расплылся в широкой добродушной улыбке, затем уселся на землю, объявил: – Ты жарь, я буду спать. – И через мгновение оглушительно захрапел.
Сэр Жант вздохнул с невольным облегчением и принялся свежевать тушу, но вдруг почувствовал, как устал, как мутится в голове и мысли путаются все сильней и сильней. На мгновение нурсиец прислонился лбом к кабаньему боку и увидел… Из-за дерева выступил древний старец с длинной, не седой, а какой-то пепельно-серой бородой, в одеяниях из волчьих шкур и головой матерого волка вместо чародейского колпака. Неизвестный опирался на длинный сучковатый посох. Впрочем, если хоть немного присмотреться, то это были вовсе и не сучья, а торчащие во все стороны волчьи клыки. Венчал эту диковинную «трость» пустоглазый череп свирепого зверя. То ли вырезанный из дерева, то ли вполне настоящий.
«Снится, – подумал Карел, – или нет?» Между тем старец обвел посохом широкий круг, словно огораживая место отдыха спящего гиганта и его спутника, уселся по ту сторону «ограды», начал что-то распевно бормотать себе под нос. «Наверное, все же снится, – решил сэр Жант. – Тогда почему глаза открыты? – И почувствовал, как сами собой опускаются потяжелевшие веки. Теперь даже храп Фрейднура, заставлявший лесное зверье обходить место их стоянки тридесятой дорогой, не мешал ему, тело настоятельно требовало отдыха.
Но сон получался какой-то странный, чтоб не сказать диковинный. Карел даже удивился, что такое может быть. Уже знакомый пейзаж с обломанными и выкорчеванными деревьями вовсе никуда не девался. Разве что старик с посохом будто растворился в сумерках. Но лес вдруг отчего-то начал медленно вращаться, будто кто-то вывинчивал обрисованную незнакомцем площадку, вывинчивал быстрее и быстрее.
У Карела, впрочем, как и любого, прошедшего жесточайший отбор в президентскую гвардию, никогда не было проблем с вестибулярным аппаратом, но все же и он почувствовал, что его изрядно укачивает. Наконец лес остановился. Но легче сэру Жанту от этого не стало.
В отдалении из-за ствола выглянула одна уродская морда, потом еще две, на этот раз торчавшие из одного туловища, затем с ветки свесилось нечто вроде змеи, усыпанной шипами, с десятком раззявленных пастей, цокавших мелкими зубками по бокам тела.
«О Господи!» – подумал Карел и на всякий случай перекрестился. Ночные мороки, похоже, не заметили этого жеста, во всяком случае, никак на него не отреагировали. Более того, земля совсем рядом с нурсийским принцем вздыбилась, разлетелась комьями во все стороны, из ямы показались две лапищи с когтями, напоминавшими хороший крестьянский серп. Когти легко вонзились в кабанью тушу, пробив крепчайший грязевой панцирь, как папиросную бумагу, и единым махом уволокли секача под землю. Лишившись «подушки», Карел ткнулся лбом оземь и тут же пришел в себя. Из ямы, очень натуралистично красовавшейся в полуметре от него, слышалось довольное чавканье и хруст перемалываемых костей. Твари, одна другой ужасней, продолжали глазеть со всех сторон, не предпринимая, впрочем, никаких активных действий против незваных гостей, но, судя по всему, не собирались исчезать.
«Хаммари!» – осознал сэр Жант и бросился к рокочущему на всю округу боевому товарищу:
– Вставай, дружище, просыпайся, нас окружают!
Что-то небольшое упало возле его ног. Карел наклонился и поднял из травы короткую дудку с семью дырочками. «Надо звать подмогу», – догадался он, набрал в легкие воздуха и попытался издать звук, напоминающий рев боевого рога. Не то чтобы ему это совсем не удалось, но активнее всего на звук отреагировали хаммари – с ревом, писком, визгом, гортанными выкриками и воем, не предвещавшим ничего хорошего, они ринулись на злостного нарушителя ночной тишины. Сэр Жант выхватил меч, но хвост многоглавой шипастой змеи бичом свистнул в воздухе, обвился вокруг запястья и выдернул оружие с той легкостью, с какой верзила-хулиган отбирает леденец на палочке у карапуза-дошкольника. Вслед за этим на сержанта президентской гвардии навалились тяжеленные, будто каменные глыбы, чудища, едва не раскатывая его в плоский блин.
В этот миг краем глаза Карел заметил, как меж чудовищ появился волк-оборотень, на мгновение обернулся человеком, крикнул что-то невнятное и снова исчез.
«Хороша подмога!» – что есть сил пытаясь отстранить от своего лица чьи-то клацающие челюсти, с болью подумал нурсиец. Он готов был дорого продать свою жизнь, вот только среди атаковавшей его толпы не с кем было торговаться. Каждый хотел получить «товар» на дармовщину. И лишь то, что, соревнуясь за главный приз, нападавшие активно мешали друг другу, еще позволило богемскому льву оставаться в живых.
– А ну, что тут происходит?! – громом разнеслось над лесом. Писк, вой и визг стихли и, заполоняя место бессудной расправы, со всех сторон донеслось:
– Вождь! Обещанный вождь, наш вождь!
Хватка последнего из претендентов на «отбивную по-богемски» слегка ослабла, и Карел увидел, как тот размахивает тремя левыми руками, вернее, двумя лапами и одной клешней. Пронзительный писк, который при этом издавал хаммари, не поддавался разумному осмыслению, но хладнокровная система «Мастерлинг» переводила со всей методичностью:
– Обещанный вождь, он, наконец, пришел! Теперь мы победим! Да здравствует наш славный вождь!
– Не слышу ответа! – ревел Фрейднур, высматривая, что из всего этого, движущегося вокруг, можно съесть. Толпа расступилась, и на образовавшуюся поляну выбрело нечто на четырех ногах, однако без головы. Если быть точным, головы были, они венчали две мускулистые руки, торчавшие из безголового торса.
– Приветствуем тебя, о наш вождь и избавитель! – заговорил правый «кулак».
– Нет, это я приветствуя тебя, наш вождь и избавитель! – перебил левый. – Ты поведешь нас в бой, и мы сокрушим всех! Мы вернем свою родину!
– Слава хаммари! – залилась в истеричном вое ликующая толпа. И тут же взревела себе в ответ: – Хаммари слава!
– Мы приготовили для тебя кровавую жертву, наш вождь! – гордо объявил правый кулак, облизывая тройным языком шипастую макушку.
– Хорошую жертву, свежую! – прокомментировал левый кулак, словно в подтверждение слов, качая по-бараньи изогнутыми рогами. – Вот она.
Карел почувствовал, как непреодолимая сила влечет его к Фрейднуру. Он видел подернутые серой поволокой глаза великана, его протянутую руку. Сержант дернулся, пытаясь вырваться из кулака, с удивлением осознал, что виденный им с места ночевки лес заканчивается совсем рядом, до его границы не более полусотни метров. А дальше… дальше расстилается безжизненная, выжженная, точно сковорода, пустыня.
– Эй, эй! – завопил нурсийский принц. – Фрейднур, очнись!
Великан тряхнул головой, будто отгоняя налипшие на глаза ошметки недавнего сна. Взгляд его стал осмысленным, хотя и несколько удивленным. Он расплылся в добродушной улыбке, словно после долгой разлуки увидел старого друга.
– Карел! – взревел он радостно, и тут же лесная прогалина вновь закрутилась, точно ее прикрепили к вентилятору. Когда же она, наконец, остановилась, хаммари не было и в помине, их будто сдуло, унесло центробежной силой. Зато неподалеку стоял Баляр, а чуть поодаль – знакомый уже старец с зубастым посохом.
– Что это было?! – набросился на него нурсиец.
– Не знаю. И он не знает. – Вожак стаи невров мотнул головой в сторону волхва, или уж кем там был сконфуженный бородач. – Такого раньше не происходило.
– Погубить нас хотел?! – Фрейднур занес над оборотнем свою каменную лапищу.
– Остановись! – крикнул нурсиец. – Если бы хотел, давно бы погубил. А что стряслось-то? Как нас закинуло через предел? Ваш этот, – сэр Жант кивнул в сторону озадаченного шамана, – он как, знает?
– Нет. Говорит, вмешалась какая-то могущественная сила.
– Час от часу не легче! Кому это мы, спрашивается, дорогу перешли? И когда успели?! Может, все-таки как-то удастся по скорому добраться до франкских земель, или придется все же пешком топать? Ты же, вроде, говорил, нам с Фрейдом куда-то идти надо. Так мы готовы!
– Да, придется. Надеялись просто вас перенести туда, откуда в абарские степи пришли. Но до твоей земли, мой добрый спаситель, и малой тропки нет, а вот то, что в голове твоего друга творится… Вроде и не родина ему земли хаммари, а вот как вышло. Но все же он, – Баляр кивнул в сторону длиннобородого старца, – говорит, что есть надежда. Он призвал духов предков, и они проведут гостей по тропам, ведомым им одним.
Это опасные тропы. Они проложены на грани Великого предела и ведут в Долину Изобилия. Мало кто из живых отваживается пройти этим путем. Те же, что проходят до конца, обретают желаемое, чего бы ни пожелали. Если, конечно, вы не испугаетесь и не решите повернуть назад, то сможете уже сегодня обнять родных. Но лучше не пугаться, ибо возврата нет. Покинувший тропу обречен вечно скитаться в безвременье Предела. Ну что, решаетесь?
Шаман пытливо глянул на великана и его спутника. Прямо сказать, невнятные слова о «духах предков и тропах на грани Великого предела» не внушали Карелу энтузиазма, он даже подумал вызвать Лиса, чтобы запросить у него инструкции, но живо представил, в каких именно выражениях «проинструктирует» его разбуженный в такой час Сергей, вздохнул и, оглянувшись на Фрейднура, проговорил:
– Да чего уж там, рискнем.
Элигий расхаживал по комнате своего особняка, оглядывая «дорогого родственника». Тот стоял перед ним, чему-то улыбаясь, статный, широкоплечий, на вид куда старше неполных шестнадцати лет. Эта вечная ухмылка особенно бесила казначея. По его внутреннему убеждению, племянник должен был явиться с понуро опущенной головой и начать оправдываться, изобретая веские обстоятельства, заставившие его покинуть столицу. Не просто покинуть, а покинуть без спроса, без уведомления, точно и не был теперь хранитель казны главой прославленного геристальского дома. По мнению Шарля из Люджа, именно что не был – по-прежнему оставался ремесленником, лавочником, хитростью прыгнувшим куда выше головы.
– Я велел тебе не оставлять столицы! – замирая перед невесть чему радующимся бастардом, прошипел бывший златокузнец.
Шарль презрительно дернул плечом, всем своим видом демонстрируя, что с тем же успехом муж его тетки мог приказывать солнцу не всходить, а луне – приплясывать среди небес.
– Я ездил в аббатство Святого Эржена, – как ни в чем не бывало объявил юнец. – Ибо обещал щедрые дары покровителю нашего рода еще там, стоя лицом к лицу с абарами.
Элигий насторожился. Кому как не ему было знать, что именно близ аббатства скрывается затаившийся до времени Пипин. Но знал ли об этом Шарль? По всему, не должен был. Было предпринято все возможное, чтобы этот вертопрах не дознался.
И вот надо же, какая глупость! Ему самому никогда не приходила в голову идея просто так жертвовать Господу что-либо. Он готов был платить, дорого платить за исполнение задуманного. И платил не раз, так что даже прослыл щедрым человеком. Но отдавать тому, у кого все есть, да к тому же не слишком надеясь на результат – что за нелепое транжирство?!
Но все это пустое! Необходимо как можно скорее найти для Пипина иное убежище. Когда Мустафа вернется из Форантайна, следует послать его на ферму подготовить хозяйский дом для гостя. Там, в тишине лесов, среди ячменных полей никто не потревожит беглеца, а уж десятки его рабов-силачей не допустят к почетному узнику чужаков, как бы те ни звались. Эти выкупленные мавры и абары ни бельмеса не понимают на языке франков, будь ты сам кесарь, для них существует один закон – воля господина.
