Владимир Свержин
Семена огня
Глава 5
Верящий в химеры приносит им в жертву собственную реальность.
Эдуард Скобелев
Голос Жени на канале связи звенел так, что комары, пищавшие вокруг головы Лиса, отпрянули в испуге.
– Господин инструктор, мы в западне!
– Похвальная наблюдательность в столь юные годы! – Лис чиркнул огнивом, воспламеняя лежащий подле распластанных тел хворост.
– Что же нам теперь делать?! – не слушая инструктора, пробормотала она.
– Думать, что говоришь, милое дитя. По справедливости, этот совет еще вчера следовало бы дать нашему мускулистому другу, но и сейчас он актуален. Причем, для всех.
– Но я же не специально, – вмешался Карел.
– Это несказанно обнадеживает, то есть могло быть гораздо хуже. Ну тогда расслабься и продолжай в том же духе. Боюсь только, наших аплодисментов ты не услышишь, потому как без головы тяжело как хлопать в ладоши, так и внимать. Но зато госпожа Брунгильда чертовски порадуется такой новости.
У твоей, с позволения сказать, новой невесты имеется ряд вопросов о жизни и повадках драконов. Кстати, сообщество нурсийских краеведов и королевских ботанов, есть ли мысли, с чего бы это вдруг у гроссфройляйн такая нездоровая страсть к летающим рептилиям?
– Я думаю, это как-то связано с происхождением дома Меровингов, – предположил Бастиан и взвыл от боли – двое бородатых громил в наброшенных на плечи медвежьих шкурах заломили ему руки и поволокли в неофициальную резиденцию майордома.
– Я ничего не сделал! – заорал он. – И это не специально!
– Такой, вот значит, разговор. – Брунгильда смерила задумчивым взглядом повисшего на руках душегубов юношу. – Вот, стало быть, и хорошо. А с этим как? – Она сделала жест рукой, словно пытаясь ухватить некую часть мужского достоинства песнопевца. – Говорят, там, за горами, в Риме, скопцов любят. Уж очень голоса у них умильные.
– Нет, нет, что вы, мадемуазель!
– А что я? Вот если господин твой всю правду, как есть, не выложит, то, стало быть, выложишь ты, – она помолчала. – На стол.
Сестра майордома выдернула из кабаньей туши длинный нож, слегка напоминающий формой селедку, и рубанула им по столешнице, недвусмысленно демонстрируя свои намерения. Клинок вошел в доску едва ли не по обух. Бастиан побледнел и вопросительно уставился на Карела.
– Я… Я… Что я? – замялся тот.
– Карел! – закричал Ла Валетт на канале связи. – Соберись! Ты должен взять себя в руки. Видишь, ей зачем-то очень нужны драконы. Раз уж свалял дурака, валяй до конца! Драконы так драконы. Расскажи ей все, что знаешь об этих тварях.
– Зачем?
– Это поможет выиграть хоть немного времени!
– Разумно, – вмешался Лис. – Но это не отменяет необходимости думать, что говоришь.
– Я готов отвечать. – Карел принял гордый вид.
– Вот и хорошо. – Брунгильда растянула губы в широкой, от уха до уха, улыбке, и, буде еще оставался жив в местных лесах какой-никакой саблезубый тигр, он бы точно вымер от зависти.
– Господи, как надо было измываться над атомами, чтоб они соединились в такое убоище?!
– Кто вас послал? – Взгляд страхолюдной воительницы уперся Карелу в район желудка, подобно разделочному ножу, ощупывающему место для первого удара. В животе при этом недобро заурчало. Принц сконфуженно оглянулся на менестреля.
– И-и-институт.
– О Господи, я же просил! – взвыл Лис. – Я умолял! Я бил челом, жаль, не туда и не того!
– Но я не нашелся, – извиняющимся тоном ответил Нурсийский герцог.
– Куда там! К сожалению, нашелся. Уверен, твои родители перерыли всю богемскую капусту и даже заросли брюссельской, чтобы найти такого остолопа. А следовало бы остановиться на полпути.
– Мой господин спрашивает, удалось ли вам отыскать могущественного колдуна Инсти? – вмешался Бастиан. – Ведь если здесь появились незримые драконы, то и сам Инсти должен быть где-то близко.
– О, свежая идейка! Умница, мой мальчик, ловко выкрутился.
– У меня многое сейчас лежит на кону.
Брунгильда резко повернулась к менестрелю, казалось, утрачивая интерес к недавнему предмету своих вожделений.
– Кто этот Инсти? Он человек или дракон?
– Это как поглядеть. Он может быть и тем, и другим.
– Он маг, или такова его змеиная суть? Отвечай, какова его истинная природа!
– Возможно, это самая большая тайна Инсти. Никто не может знать доподлинно, какова истинная сущность этого могущественного чародея. Ибо никто из живущих ныне не ведает ни дня, в который он появился на свет, ни места, которое он зовет своей родиной.
– Гм. Стало быть, так. – Брунгильда постучала костяшками пальцев по столу громко и требовательно, будто желала, чтобы стол отворился. Но дух и так уже настрадавшейся сегодня мебели, если таковой был, не отозвался на этот стук, и гора с женским именем вновь изрекла:
– Так, стало быть.
– Хорошо излагаешь, – похвалил инструктор. – Если вдуматься, так даже и не соврал. Действительно, хрен тут найдешь кого-нибудь, кто знает, когда создан Институт Экспериментальной Истории, а уж с родиной так и подавно напряг, все ж-таки международный!
– Значит, как раз тот самый Инсти нам и нужен. Но если он здесь, то для чего вы тут?
– Мы перенесены сюда колдовством. Цель его для нас самих покрыта мраком тайны, – быстро заговорил менестрель. – Ваш брат может подтвердить. Ни я, ни мой господин, ни его невеста и представления не имеем…
– А кстати, – перебила его девица, – был же еще один. Где он? Может быть, он и есть Инсти?
– Нет-нет. Это старый вояка, государь приставил его к наследнику много лет тому назад, чтобы обучать и охранять его.
– Шо-то как-то с первым заданием я точно не справился. Наверно, стоило бы и со вторым не справиться. Карел, ты хоть кивай, поддакивай.
– Да-да, приставил.
– А сейчас он где?
В дверь постучали тревожно и настойчиво.
– Кто там? Что надо? – рявкнула Брунгильда.
– Там в лесу был пожар… – на пороге возник давешний стражник.
– Был? – резко уточнила сестра майордома.
– Да. Фрейднур, придя в сознание, рассказал, что в лесу осталось двое ваших людей, – караульный замялся, – мертвых…
– И что же?
– Мы послали наших найти их и перенести сюда.
– Говори толком, что ты мямлишь? Или хочешь, чтобы тебя потянули за язык, как ты тянешь слова?
Стражник побледнел.
– Ваших комисов нашли. На них следы… глубокие раны, как будто огромные клыки. А вокруг огонь, не сильный, будто чудище пламенем дыхнуло.
– Стало быть, так… – Брунгильда скрипнула зубами. – Эта тварь убила моих людей… Тварь защищала девчонку! Эй, вы, оба, кто мне хочет первым рассказать, что такого в этой девице, что ради нее здесь появился дракон? Слушаю, говорите же!
– Она внучатая племянница Инсти, – выпалил Карел.
Брунгильда внимательно поглядела на него, оценивая информацию.
– Род твоего отца, повелителя драконов, желает породниться с Инсти, который, возможно, сам дракон. Я не чувствую в тебе огненного семени, стало быть, и отец твой всего лишь человек, как бы ни повиновались ему мерзкие твари. Я могу понять это. Быть может, в вашей Нурсии такой союз вполне разумен.
Но где же ответ на мой вопрос: для чего вы оказались здесь? Молчите?! Я так и думала! Гнусные людишки, а ну-ка быстро выкладывайте какое вам дело до младшего Дагоберта? Мне кажется, кто-то решил охотиться на меня в тот час, когда я сама охочусь… Это так?! – она смерила надменным взглядом перепуганных стажеров. – Вас стоило бы убить, просто на всякий случай. Но тогда и вовсе замысел врага останется неразгаданным…
Пожалуй, я повременю до того часа, когда сопляк Дагоберт окажется здесь. А потом я хочу поглядеть, кто из вас заговорит раньше. Я умею развязывать языки, ох как умею! А если не выйдет, тогда я вовсе завяжу вам их узлом! Так я решила! Стало быть, так и будет.
Пока же, красавчики, вам стоит рассказать все о нравах и повадках Инсти. И еще, если у вас имеется возможность, передайте ему весточку: пусть хоть одна из его тварей появится здесь поблизости, и я собственными руками оторву голову его родственнице. – Она кивнула мордоворотам, стоящим за спиной Бастиана. – Этого, да пожалуй, и герцога до поры до времени – в подвал. А девчонку мигом ко мне!
– Ну шо, вредители инородного хозяйства, напрягите серое вещество своих внутричерепных боеголовок. Какие есть ценные мысли по поводу извлечения вас из тех ягодичных полян, меж которыми вы оказались?
– Я надеялся, что вы уже что-то придумали, господин инструктор, – отозвался Карел.
– Ага, ща я нападу на крепость, в два пинка раскатаю ее по бревнышку, перебью весь гарнизон и посягну на невинность твоей без пяти минут супруги. Не то, что ты подумал, а зачитаю ей обвинительный приговор. Сразу после этого ее хрупкая психика не выдержит, и гроссфройляйн побежит топиться в ближайший пруд, вызывая приливную волну, местами перерастающую в цунами!
Сержант, тебе напомнить, что я тут с целью научить вас, как бы это так выразиться, чтоб не выразиться, находить себе дорогу к солнцу, так сказать, из глубин, а не лечить вас, когда у некоторых особей мозги, подчиняясь земному притяжению, сползают в нижние полушария, и там их вовсю мучает соображательный запор?!
– Господин инструктор, – вмешался Бастиан, – но если нас здесь казнят, то вы не сможете продолжить свою миссию.
– Логично, юноша. И это будет стоить мне выговора. Ну-ка, блесни Сорбоннской школой. Не терпится услышать твои предложения.
– Сейчас Брунгильда уверена, – собирая волю в кулак, начал Бастиан, – что мы каким-то образом причастны к попытке освобождения принца Дагоберта. Я подумал, если он вдруг освободится до того, как прибудет в крепость, то она может утратить к нам пристальный интерес и переключиться на поиски, ну, скажем, того же Инсти из рода незримых драконов. Тогда будет больше шансов устроить побег. В конце концов, мадемуазель Ойген спасла Фрейднура от дракона, а норманны, хоть и свирепый народ, но добро помнят.
– Ага, то есть, переводя с благопристойного на общедоступный, спасать вас должны хрупкая девушка и старый гувернер. А если бы старика Лиса не было?
– Вопросы «если бы» рассматриваются в Отделе Разработки, – не замедлил с ответом Бастиан. – А мы с вами оперативники.
– Не, ну, граждане, шо деется?! Вы посмотрите на этого дерзкого юнца! У него еще алкоголь уст не увлажнил, а он меня жизни учит, шо тот серый волк семерых козлят! – возмутился инструктор, но в тоне его больше слышалось иронии, чем раздражения. – Ладно, опер-активник, будем действовать по твоему плану.
Поросший дубняком холм оказался выше, чем виделся со стороны. Молодые, от силы лет сорока, дубы, еще не успевшие раскинуть над землей свои обширные кроны, пока что позволяли буйному подлеску радостно тянуться к солнцу, изо всех сил пытаясь отвоевать как можно больше места. Проезжая дорога, спускавшаяся с холма, была пуста. Стараясь держать ее в поле зрения, Лис двигался через кустарник, аккуратно ступая, чтобы поменьше шуметь.
– Вот шо за жизнь? – бормотал он себе под нос. – Сидел в лаборатории, никого не трогал… Горевал, можно сказать, напропалую. Но, с другой стороны, – не буянил, не проказничал. Нет же, кому-то неймется: спецом надо было взять и прислать на мою шею каких-то вождей краснокожих, шоб они проели мой несчастный мозг, как моль потный свитер! А мне теперь, не было печали, волочься хрен зна куда и голыми руками трамбовать царский конвой!
Вот интересно, как эти экс-курсанты представляют себе побиение мною толпы местного ратного сброда? У меня ж даже лук со стрелами в крепости остались. Шо я, из пальца стрелять буду? Нет, в гробу я видал такие курсы повышения квалификации… Хотя нет, про гроб – это я, пожалуй, зря. – Сергей еще раз глянул на дорогу.
По всей вероятности, именно здесь должны были провезти пленников. По утверждению Базы, других проезжих трактов поблизости не было. – «Разве что по реке повезут… – Лис отогнал обескураживающую мысль. При любом раскладе быть одновременно в двух местах не представлялось возможным. – Да ну, ерунда, – подумал он. – Облава шла лесом, значит, по суше и двинутся.
Вряд ли операция была так тщательно продумана, что сухопутную облаву, не отставая и не вырываясь вперед, сопровождала речная. Да и, кроме того, если бы пленников на реке за жабры взяли, то и гонец примчался бы на катере к растакой-то матери».
Ему уже практически удалось убедить себя в правильности выбора, когда землю вдруг покрыла черная тень – и тотчас исчезла бесследно.
«Не врубился. – Лис огляделся по сторонам. – Как для облака, так шо-то слишком резво. Как для птицы, чересчур широко. – Лес молчал, тихо поскрипывая, и вовсе не намеревался отвечать на досужие вопросы чужака. – Ладно, как говаривал Вальдар, запишем пока в непонятное. Блин, вот же понесла его нелегкая! Вот он бы точно привел к общему знаменателю это общество искателей приключений на свой задний фасад. Нет же, умчался, в Валгалле он еще не был! А мне теперь расхлебывай этот головняк…»
Сергей начал присматривать себе место для наблюдательного пункта.
«Так, скорее всего, повезут без особых ухищрений, несколько всадников впереди, несколько сзади, человек шесть на флангах. Вряд ли стража кого-то сейчас опасается. Слух о смерти Дагоберта-старшего еще не разлетелся, и если живые его сторонники где-то поблизости и остались, чтобы собраться с силами, им нужно время. Кто знает, может, таких в округе и вообще нет?
Брунгильда производит впечатление дамы целеустремленной, такая не остановится перед необходимостью вырезать некоторое количество местных вельмож. – Он полез в поясную суму и достал фибулу, еще недавно скреплявшую плащ из медвежьей шкуры на одном из комисов свиты дорогой сестрицы Пипина Геристальского. Кусающий себя за хвост бронзовый дракон, словно пронзенный копьем заколки, и широкая красная полоса – эмалевый ошейник под самой головой чудовища. – Да, эмблема, мягко говоря, не заковыристая, так сказать, для младшего школьного возраста – истребитель драконов.
Похоже, у звероподобной мадемуазель особая нелюбовь к этим тварям. Можно, конечно, предположить какие-нибудь религиозные задвиги. Ну, что-нибудь типа: дракон – воплощение самого врага рода человеческого в натуральную величину. Но, помнится, недавно она безо всякого почтения отзывалась и о святых отцах…
Да ладно, с этим успеем разобраться. Пока что вернемся к конвою. Рубиться с ним дело абсолютно бестолковое. Шо я – Вальдар, на этакую толпу в одиночку лезть? Надо их рассредоточить, отвлечь внимание, заставить отвести пленников в тыл. А там уже… Чем бы их отвлечь?..»
Раздумывая над решением непростой задачи, Лис взобрался, наконец, на вершину холма и огляделся. Вдали, над лесными кронами, оглашая недовольными криками округу, вилась стая воронья.
– А вот, кажется, и дорогие гости пожаловали. Кто-то ж поднял этих птиц с места. Значит, времени практически нет. Шо будем делать?
Лис с силой зажал в кулаке фибулу, чувствуя, как впивается в кожу острая заколка.
– А кстати, – он вновь поглядел на бронзового дракона, – предположим-ка, что недавняя тень, скользнувшая по земле, – это тень дракона, и мадемуазель Брунгильда послала меня предупредить конвой, что где-то поблизости рыщет это ненасытное существо, ища, кем бы перекусить, некая группа всадников для него – самое то. Тогда можно будет убедить командира отряда уйти с тракта и спрятаться в лесу.
Сергей поспешно закрепил фибулу у плеча.
– Вот теперь я настоящий брунгильдовец. Стоп. Но если меня послали буквально наисрочнейшим образом, я должен быть на коне. Я ж не Маленький Мук, ноги топтать. Куда же тогда девался конь? А, придумал, – его схарчил дракон. Мы с этой тварью схлестнулись не на жизнь, а как сложится, и храбрый конь в кровавой схватке закрыл меня хвостом и копытами. Так что силы мои на исходе, и взор туманится слегка… Для убедительности еще надо на земле поваляться и хромать шо есть силы.
Лис начал было присматривать место для валяния, как вдруг носок его сапога зацепился за какую-то кочку, и он покатился кубарем, притормозив о ближайший куст. В тот же миг присыпанная сухой листвой кочка взвилась над землей, и прямо возле головы Лиса с лязгом сомкнулись две огромные челюсти, усаженные частоколом клыков.
Лицо Брунгильды выражало недовольство и оттого казалось особенно хищным. Она пристально рассматривала «внучатую племянницу Инсти», молча негодуя, что подобные красотки вообще существуют на свете.
– Расскажи о нем, – буркнула дама, ужасная во всех отношениях.
– О герцоге? – изображая на лице простодушие, достойное буколической пастушки, спросила Женя. – Он добрый, очень нежный, о его разуме ходят легенды.
– В смысле, все о том разуме слышали, а встречаться с его внешними проявлениями… – прокомментировал Лис.
– Да чего вы, в самом деле? Каждый может ошибиться, – обиженно вздохнул Карел.
– Цыц, заладила: добрый, нежный. О родиче своем рассказывай!
– Их много. Вот, скажем, есть у меня троюродный брат… – Женечка приготовилась к долгому разговору.
– Стало быть, о нем позже расскажешь. А сейчас говори об Инсти.
– Ах, вот оно как? – протянула Женя. – Вас действительно интересует эта персона?
– Да, – рыкнула Брунгильда, сжимая кулаки. – Очень интересует!
– Не стоит так волноваться, достопочтенная госпожа Брунгильда. Ваши переживания мне близки и понятны. Ну, конечно мы поговорим с вами об этом. Но вы же понимаете, что ваше нынешнее состояние любой бы признал типичным проявлением беспокойства? Вы страдаете нарушением общей гармонии физической и эмоциональной сферы восприятия. С одной стороны, это ведет к истощению нервной системы, а с другой – становится в некоторой степени проявлением навязчивого, болезненного идефикса.
– Кого? – Ошалевшая от подобной речи гроссфройляйн отвесила нижнюю челюсть.
– Идефикса, – оседлав виртуального конька, повторила Евгения. – Вы не можете ни есть, ни пить, сжигающая вас страсть замещает или вытесняет нормальные естественные потребности. Я более чем уверена, вы и сами это чувствуете.
Брунгильда искоса глянула на полуобглоданную кабанью тушу, но то ли была уже сыта, то ли девчонка и впрямь оказалась права – есть не хотелось.
– Вина мне! – крикнула она.
Один из слуг бросился наполнять кубок. Брунгильда схватила его так быстро, что красная лужица расплескалась по столешнице. Попробовала хлебнуть – вино показалось ей на удивление кислым. Она выплюнула его и в гневе отбросила чеканный кубок.
– Ну, говори, – протянула она, думая про себя: «Видать, колдунья. С такой нужно держать ухо востро».
– Для начала, уважаемая госпожа Брунгильда, вам необходимо расслабиться. Устройтесь поудобнее, хорошо бы сейчас негромкую приятную музыку, и давайте попробуем разобраться в ваших мотивациях.
Брунгильда хлопнула в ладоши, вызывая стражника.
– Эй, прикажи трубачам и волныщикам, пусть отойдут в лес шагов на пятьдесят и дуют, чтоб белки с веток попадали!
Глава 6
В бою соображай быстро, иначе первым, что придет тебе в голову, будет пуля.
Из трактата «Философия боя, или боевая единица сама в себе»
Сергей быстро перекатился, вскочил на ноги и стремглав бросился в лес. Челюсти вновь клацнули над самым ухом, он рванул в сторону, перепрыгнул через поваленное дерево и, втаптывая в грунт колонию занятых строительством муравьев, постарался забиться под вывороченный из земли комель.
«Ну, ни фига себе, проверки на дорогах! Это ж кто такое придумал – дракон, принимающий ванны из палой листвы?! Лишь бы искать не начал, а то лупанет от досады по стволу хвостом, и меня, когда найдут, скатают в трубочку и положат у кровати Отпрыска вместо коврика».
Секунды растягивались, подобно жевательной резинке, прилипшей к пальцам. Лис слышал учащенное биение сердца и возмущенный шорох негодующих муравьев. Дракон не подавал признаков жизни. Впрочем, к огорчению Лиса, и признаков смерти тоже.
«Ну и шо это было? Не стану настаивать, я не лакомый кусочек, но все же просто аж обидно! Пару раз мясорезкой своей над ухом щелкнул – и все, прошла любовь, завяли помидоры?!»
Лис выбрался из укрытия и по-пластунски, стараясь не шуметь, переполз к раскоряченному во все стороны вывороченному корневищу. Меж толстыми его щупальцами с комьями прилипшей земли легко было, притаившись, наблюдать за округой. Дракона видно не было, хотя опытный глаз прирожденного стрелка заметил нарушенный слой опавших листьев шагах в двадцати от укрытия.
«Улетел он, что ли? – Лис еще раз недоуменно оглядел место недавней встречи. – Да нет, было бы слышно. А куда ж тогда делся? Опять же, преследовать не стал, а это и вовсе странно… – Он поднялся во весь рост, отряхиваясь. – Вот же, хотел придать себе вид, как после схватки с драконом, – пожалуйста, любой каприз, и все за бесплатно! Даже обманывать никого не придется.
Но все же, если оставить в стороне мордобой и прочие невооруженные провокации, – фигня какая-то получается! Шо это за дракон-философ, ищущий уединения посреди лесной чащи? Здесь с его габаритами особо не развернешься, – он сделал несколько шагов к месту недавней стычки. – Стоп. Шо-то я туплю. Все ж прозрачно, как воды Байкала: дракон прилетел сюда только шо, это к гадалке не ходить – я видел его тень, – и зашхерился так, что в упор не разглядеть. И не где-нибудь, а возле тракта, по которому должны провезти юного Дагоберта Дагобертыча. Судя по тому, шо там, в крепости, поют насчет змеиного семени, это как раз та самая морда поддержки, которую хотела бы отловить Брунгильда. Как пить дать, дракон в полете срисовал движущийся кортеж и нашел удобное место для наблюдения. Чего удивляться – я и сам его выбрал для этой же цели».
Лис сделал несколько шагов.
– Уважаемый звероящер, я сто раз извиняюсь, но пока не началось, есть настоятельная потребность обговорить несколько мелочей, касающихся нас обоих.
Длинный шипастый хвост, словно бич, обвил ноги Сергея, молниеносно свернулся в тугое кольцо, а затем выпрямился, запуская господина инструктора волчком в сторону поваленного дерева. Лис пришел на руки, кувыркнулся, гася энергию, и, поднявшись, возмущенно фыркнул:
– Ну вот, началось! Зачем, спрашивается, это было делать?
– Между прочим, ты мне сапогом нос разбил! – послышалось в ответ. – Это же надо так с размаху в ноздрю попасть!
– А не надо разбрасывать ноздри, где попало!
– Ты об этом хотел поговорить? Да я тебя самого вмиг разбросаю, где попало! – возмутился дракон, в мгновение ока принимая человеческий облик.
– Все, ладно, аргумент принят. Мы квиты – мир, дружба, жвачка, китайские вьетнамки! Мои извинения за разбитый нос! Но вы так удачно замаскировались.
Лис с интересом начал разглядывать собеседника. «Да уж, и в человеческом образе задача не выделяться в толпе была бы ему не по силам». И в своем-то мире Лис считался вполне себе рослым, не всякий здешний абориген макушкой достигал его носа. Этот же был на полторы головы выше и раза в два шире в плечах. Могучий торс его был покрыт чешуйчатым панцирем какого-то блекло-желтого с сероватым отливом цвета. «На железо не похоже, – подумал Сергей. – И не золото. – Насколько он мог заметить, в драконьем облике незнакомец был точно такого же цвета. – Скорее всего, и человека-то здесь нет, – подумалось Лису. – Одна видимость, наведенная галлюцинация».
– Переходи к делу, если не хочешь стать моим обедом!
– Даже ужином не хочу. Уважаемый, простите, не знаю, как вас по имени, я ж так понимаю, вы тут в засаде засели, или это такой ритуал сезонной линьки?
Черные глаза незнакомца стали наливаться кровью – на огненно-красном фоне антрацитом темнели зрачки.
– Ты думай, что говоришь!
– Стараюсь. Вот шурупал, шурупал мозгами, и шо-то мне кажется, будто вы здесь дожидаетесь принца Дагоберта с его матушкой.
Дракон сделал шаг вперед, и заговорил тише, но жестче:
– А даже если и так, что тебе до этого?
– Ша, уважаемый, не палите нервы. Не перебивайте себе аппетит моим костлявым теловычитанием. Просто я тоже его жду, и совершенно с той же целью.
– Что ты можешь знать о моих целях?
– Судя по тому, что мадам Брунгильда захватила моих людей, о которых прежде не то что не знала, а и думать не могла, – она кого-то ждала. Скорее всего, именно вас. А раз так, конвой, сопровождающий юного Дагоберта, в первую очередь заточен на противодействие драконам.
– Ждала, – протянул дракон, и глаза его немного посветлели. – Ты говоришь странно, но разумно.
– Это еще что! Я не просто говорю, я еще и предлагаю.
Брунгильда захлопнула дверь, прищурилась так, что глаза стали похожи на амбразуры дота, обложенные мешками, и подошла вплотную к пленнице.
– Вам следует расслабиться, – тоном, полным сочувствия, произнесла та.
– Я еще не столько съела, чтоб меня расслабило.
– Нет-нет, это другое. Вы имели в виду, послабило.
– Расслабило, послабило – какая разница? – скривилась Брунгильда.
– Нет-нет, разница большая, вы слишком напряжены, а это негативным образом влияет на коммуникативные возможности. Сядьте поудобнее и расслабьтесь.
Глыбоподобная воительница негодующе фыркнула:
– Вот еще!
– Поймите, – увещевающе продолжала Женя, – спираль насилия начинается со спирали нарушенной коммуникации, что – через спираль взаимного неконтролируемого недоверия – ведет к полному краху межличностных взаимоотношений, – подняв вверх указательный пальчик, изрекла Евгения. – Вот такой замкнутый круг.
Как ни страшна была на вид сестра Пипина Геристальского, но, происходя из семьи потомственных майордомов, она получила кое-какое образование. А потому наставник ее, до того дня, когда был удавлен по приказу ученицы, успел вложить в ее голову некоторые знания благородной латыни и даже геометрии, без которой не обойтись при дележе завоеванных мечом земель.
Сейчас полученные в детстве знания, подобно червям после дождя, закопошились в ее мозгу, причиняя дискомфорт и вгоняя Брунгильду в состояние легкой оторопи. Она мучительно пыталась осмыслить услышанное, пыталась уразуметь, как спираль порождает спираль, и как в этом случае они представляют замкнутый круг. Внучатая племянница Инсти была обладательницей нешуточных тайных знаний!
Еще девочкой Брунгильда откуда-то знала, что спираль – это форма лабиринта, лабиринт – место, где сидит дракон. Спираль коммуникации, то есть, переводя на язык свободных франков, спираль сообщения… Нет, тут рубить сплеча нельзя, надо попробовать привлечь на свою сторону эту диковинную – она скривилась, не в силах отрицать совершенно очевидного, – красотку. Надо заключить ее в объятия до поры до времени, а там, когда все станет понятно и нужда в ней отпадет, задавить без лишних слов.
Брунгильда подошла к лавке, плюхнула на нее свое громоздкое тело и улыбнулась широко и благожелательно, так, что даже полуобглоданный кабан невольно вздрогнул.
– Что ж, продолжай.
– Прежде всего, давайте разберемся в ваших мотивациях, – назидательным тоном заговорила девица. – Чем обусловлена переполняющая вас агрессия, весь этот доведенный до абсурда поведенческий негативизм? Скажите, вас не любили в детстве? Вы росли без родительской ласки и внимания?
Глаза Брунгильды удивленно расширились. Эта девица глядела в ее прошлое, как в прозрачную воду ручья, и видела каждого головастика, каждый мелкий камешек. Родительская ласка – вот еще! Сколько она себя помнила, мать брезгливо отворачивалась от нее. Отец – тому просто не было дела до неказистой дочери. Лет с трех она росла на псарне вместе с собаками. Вернее, сначала мохнатые волкодавы скулили и шарахались, когда она прибегала к ним поиграть: пересчитать зубы в пасти или дернуть за потешно болтающийся хвост. Но вскоре она научилась подчинять их своей воле. Здоровенные клыкастые псы, лучше которых было не сыскать в Нейстрии и Австразии, выли от ужаса при ее появлении, но оставались сидеть, точно привязанные, ожидая команды.
Когда ей исполнилось лет десять, это заметил отец. Двенадцатилетнюю, начал брать ее с собой на охоту, а затем и на войну. А в четырнадцать она одержала свою первую, хоть и небольшую победу.
Три сотни тюрингов, ждавших в засаде властительного майордома, по ошибке напали на его дочь, возвращавшуюся с податями, собранными в одном из пфальцев[6]. Едва вошедшая в силу девчонка так рассвирепела, что лишь немногие объятые ужасом заговорщики смогли добраться до родных домов. Там до конца дней они рассказывали о чудовище в человеческом облике, растерзавшем их товарищей.
Впрочем, конец дней настал быстро: едва приехав к отцу, Брунгильда потребовала у него войск для карательной экспедиции. Тот сперва отказал наотрез: тюрингов были многие тысячи, неподготовленная вылазка не принесет результата. Бросаться очертя голову – лишь губить людей… Но Брунгильда столь грозно поглядела на него, что старый воин почувствовал себя побитым щенком. Ему, как и его волкодавам, захотелось завыть в ужасе. И, перекрестившись, он дал войска.
А через пару недель любезная дочь вернулась. К седлу каждого ее воина был приторочен кожаный мешок с отсеченными головами. Посреди двора она приказала высыпать их, точно драгоценный подарок досточтимому отцу. Тот, на свою голову, не оценил дара по достоинству и немедля велел захоронить останки подальше от дома. Но с тех пор мало кто отваживался бросить вызов свирепой воительнице. Да и отец после того дня, царствие ему небесное, долго не протянул…
– Итак, – между тем вещала Евгения, – давайте рассмотрим основные варианты мотиваций, как-то: меркантильный мотив, идеологический, мотив преобразования и активного изменения мира, власти над людьми, интереса и привлекательности террора, как сферы деятельности, товарищеские мотивы эмоциональной привязанности в террористической группе, и, наконец, мотив самореализации. Давайте начнем с последнего, хотя считается, что он встречается реже прочих. Однако, насколько я могу судить, в данном случае мы имеем дело как раз с ним.
Воительница слушала негромкую умиротворяющую речь, кивала головой, силясь понять, каким образом из плетения малопонятных словес вдруг, точно лиса из норы, выскакивают слова, имеющие самое что ни на есть прямое отношение к ее собственным мыслям и ощущениям.
Да, ей действительно нравилось сеять ужас вокруг себя, как о том на своем тарабарском языке говорила пленница. Но вслух она всегда твердила о справедливости, о пользе стране и церкви, о вынужденной необходимости. Эту вертихвостку было не провести. Она вдруг напряглась: грохот и шум из-за крепостной стены, все это время изводивший округу, отчего-то стих.
– Что там еще произошло?! Где моя тихая музыка?! – кустистые брови могучей дамы съехались на переносице, и лишь две глубокие морщины, подобно заградительным рвам, не дали им столкнуться, высекая молнию. Она ринулась к двери, горя желанием разнести вдребезги головы ослушников, но тут на пороге появился обескураженный стражник. Едва не столкнувшись с надвигающейся на него Брунгильдой, он отпрянул, торопясь спрятаться за дверью.
