«Лето 1929 года. В воздухе висит нагретая пыль, скрип несмазанных колес, выкрики: „Шевелись, дохлая!“ По единственной улице села тащатся груженые возы – навстречу друг другу. В ту и другую сторону везется житейский скарб: полосатые, вожделенно пухлые перины и залежанные, негнущиеся холстинные матрацы, „робячьи“ люльки, опростанные и с младенцами, венские стулья – зажиточный шик, сломанные салазки, прялки, голики, бочки, пестери, горшки, лохани… Из темных чердаков, из подпольных голбцев, из забытых камор и памятных потайных мест – все, что копилось поколениями, что лежало без нужды многие десятилетия, даже века, вытащено сейчас наружу, везется навстречу друг другу. Скрипят несмазанные колеса. Село поднято, село переезжает!».

Так начинается повесть В.Ф. Тендрякова «Пара гнедых», описывающая один из самых страшных эпизодов Российской истории – период коллективизации… Уинстон Черчилль в своей книге «The second world war» («Вторая мировая война») вспоминает о десяти пальцах Сталина, которые тот показал, отвечая ему на вопрос о цене коллективизации. Десять сталинских пальцев могли, видимо, означать десять миллионов раскулаченных – брошенных в тюрьмы, высланных на голодную смерть крестьян разного достатка, мужчин и женщин, стариков и детей.