Владимир Варава
Адвокат философии
16. Может ли философия выступать в роли воспитателя?
Если воспитание и возможно, то воспитание философией есть единственный род достойного и мудрого воспитания. Философия воспитывает человека тем, что пробуждает в нем философствование. Такова филигранная духовная выделка человека, его этико-эстетическая сущность, как говорят ныне. Уже греки понимали это, видя, что философия, побуждая человека к философскому вопрошанию, раскрывает в нем благородный образ мыслей и поступков. Вот почему «мыслить» и «быть» синонимичны: философски мыслить значит благочестиво быть. Отмеченное особым образом проявляется в том, что, не имея никаких конкретных ответов на вопрос о смерти, не имея никаких «философских образов» смерти, только философия принимает смерть в расчет, только философия учтиво и обходительно относится к смерти. Оставаться благородным перед лицом абсурдно-неумолимой судьбы и неизбежного уничтожения! Кто еще способен на такое, кроме человека? Никто, кроме человека, воспитанного философией. Философия – великий воспитатель великого в человеке.
17. Может ли философия быть публичным делом?
Некогда говорили: «толпа не может заниматься философией». Это так. Такова истина. И дело не в том, что «толпа» недостаточно образованна, изысканна и благородна, чтобы заниматься философией. Парадокс философии состоит в том, что философия есть всеобщее свойство человека, не приемлющее коллективных и публичных форм. Философия – дело одинокое. Публичный философский диспут – всегда схоластический спор, в котором важна не истина, но способ аргументации того или иного мнения. Философия монологична по самой своей природе. Философия монологична вопреки всем дифирамбам диалогичности. Подлинный диалог как форма высокой диалектики есть на самом деле монолог. «Другой», «иной», «ты» – все эти понятия философии диалога имеют отношение к диалогу, но не к философии. И если уж говорить о диалоге, то диалог философа – это диалог с истиной. Философию можно только слушать, слышать, услышать. Здесь не предполагается никакого спора, никакой аргументации, никакого ответа, поскольку есть необходимость высказать собственную метафизику и быть услышанным. А услышанным можно быть лишь в тишине внимательного и почтительного слушания (что сродни музыке, которую воспринимают, даже если не понимают). Для философии необходима благонамеренная расположенность к принятию того, что часто теперь называют событием мысли. Или просто к истине, которая проходит через философскую мысль. Не «логика мышления» здесь нужна, а благочестивое смирение перед мыслью. Если этого нет, то мысль не придет, не родится или не обретется. Можно, конечно, «обсуждать», но по мере философствования круг участников обсуждения уменьшается, пока не превратится в точку трагического одиночества.
Бытие философии не коллективно; можно философствовать перед публикой, для публики, на публике, но не с публикой. Поэтому лекция и выступление в современных условиях – единственные возможности публичного философствования, где еще возможно философствование. Но как только выступление переступило черту «вопросов и ответов», то философия кончается; начинается обыденный разговор в форме схоластического спора.
18. В чем актуальность философии?
Словосочетание «актуальность философии» нелепо, но наше время – время, когда «актуальность» является способом легитимизации в культуре и, особенно, в «гуманитарном дискурсе». Давно уже пора ставить вопрос об актуальности самой актуальности, поскольку современное бытование актуальности связано лишь с компенсацией отсутствия глубины и смысла актами имитации глубины и смысла. Поэтому актуально то, что популярно, а не то, что насущно, ибо существенно. Говоря об «актуальности философии» именно в насущном смысле, нужно сказать, что философия всегда опережает и упреждает постоянно ускользающую от взора таинственную сущность вещей. И таинственная сущность всегда оказывается главной темой жизни, концентрированным выражением всего наиболее важного и сущностного, необходимого для жизни. В этом бытийная актуальность философии, поскольку для обыденной жизни, всегда полагающейся лишь на внешнее, очевидное и доступное научному уразумению, не видно, как свершается жизнь, из каких глубин и источников она черпает бытийную силу. Поэтому темы и вопросы философии всегда актуальны для ищущих жизни, а не проживания; философия всегда разворачивается там, где бытие в очередной раз приготовило свои дары. Но принять их можно лишь философией. И если это происходит, то жизнь обогащается новой «дозой» смысла, идущего из глубин бытия. Кто видит – тот видит, кто понимает – тот понимает.
19. Что такое школьная философия?
Часто, говоря о «вечных философских вопросах», уходят вообще от философии. Философские вопросы сводятся к перечислению стандартного набора тем, получивших статус «вечных». Обязательные среди них: смысл жизни и смерти; проблемы истины, добра и красоты; проблемы человека; возможности и границы познания; страдание и счастье, долг и любовь; природа и общество; язык и культура, религия и нравственность, знание и вера. Дело не в том, что эти темы не важны, что они не значимы и не вечны, а в том, что они не имеют отношения к философии. Все это может входить в круг философии, как и многое другое. Но важно понять, что философия – не набор жизненно важных, «экзистенциальных» тем, вопросов и проблем, но состояние, в котором все получает свою проблемность, неочевидность, неестественность и загадочность. А значит, не стоит заниматься выделением каких-то особенно «важных» и «значимых» для жизни вопросов, которые якобы могут быть решены с помощью философии. Возможно, для «школьной философии» это подойдет, но совершенно не подойдет для философии как состояния захваченности, составляющего исток всякого подлинного философствования. Школьная философия – это коллекция сюжетов философии, осевших в истории интеллектуальной мысли; гербариум мысли, в котором есть лишь тень и след мысли, но не сама вечно живая и ускользающая мысль. Вот почему обыденного человека совершенно не трогают темы смерти, жизни, страдания и т. п. Не тема зажигает философа, но свет, в котором видна проблемность всех вещей мира и самого мира.
20. Каковы наиболее распространенные заблуждения по отношению к философии?
Это заблуждения со стороны религии, науки и заурядного мышления. Поскольку они имеют наиболее сильное влияние на массовое сознание, общественное мнение и культурные ценности, то их взгляд на вещи часто просто полагается естественным и единственным. Общее у них одно: считать философию либо строго рациональной деятельностью, либо интеллектуальной игрой, неоправданной дерзостью, претензией, кичливой заумью. Понимание разума здесь исключительно интеллектуальное. Заблуждения со стороны религии выглядят так: 1) философия – логическое и систематическое конструирование мира, имеющее целью полное и абсолютное, то есть истинное, его описание; 2) философия основывается на религиозной интуиции, которая есть откровение мира (или откровение Бога о самом себе). Религиозная критика философии – это критика за отвлеченность, абстрактность, с одной стороны, и претенциозность на создание истинной, абсолютной картины мира – с другой. Ошибки со стороны науки таковы: 1) философия – наука, целью которой является рациональное осмысление чего угодно – методологии науки, нахождения предельных оснований культуры и т. д.; 2) философское удивление – разновидность психологической эмоции. Научная критика философии – это критика за рациональную невменяемость, заключающуюся в постулировании «туманных метафизических» предложений. Заблуждения со стороны заурядного мышления: восприятие философии как странной, чудаковатой, заумной, оторванной от жизни деятельности или как формы эскапизма. Здесь критика – это критика за непрактичность. Все эти ошибочные (и весьма распространенные) воззрения на философию имеют гносеологический исток: убеждение, что философия – рациональная деятельность, то есть деятельность познания, упирающаяся в пределы, поставленные наукой, религией и заурядным мышлением (и преодолеть их невозможно, ненужно, да и опасно). Тем самым ошибочное отношение к философии есть раскрытие тех тупиков и ограниченности, которые обнаруживает человеческий разум, став научным, религиозным или заурядно-повседневным.
21. Вопрошают ли о разном философ и не-философ, когда они вопрошают?
Философия раскрывает общие свойства человека, являющиеся наиболее человеческими свойствами человека. Общие значит не обезличенные, лишенные индивидуальности и своеобразия, а наиболее существенные. Только у философии есть возможность показывать истинное равенство людей, обнаружив, что оно проявляется в способности к философскому вопрошанию. Но как быть с тем, что некоторые не вопрошают вообще, а если и вопрошают, то их спрашивание разнится так сильно, что ставит под сомнение единство человеческой природы, с таким трудом добытое философией? Если человек един, то и вопрошание его должно быть едино, если вопрошание вообще должно быть. Однако здесь встают вопросы: обыденный человек и философ вопрошают об одном, но в разных формах (в зависимости от культуры мышления и происхождения) или же они и вопрошают-то о разном? не является ли чистое философское вопрошание более возвышенным и благородным, таким, что и не снилось простолюдину? или же самый закоренелый в пошлости низкого существования простолюдин если уж вопрошает, то вопрошает «по полной», как великий философ? и о чем вообще вопрошает вопрошающий, когда он именно вопрошает? ставит ли философия знак равенства между людьми? Итак, на повестке дня вопрос о содержании философского вопрошания и, соответственно, о типах человека вопрошающего, то есть о человеке как таковом. Прикоснуться к этому вопросу совершенно немыслимо ни со стороны антропологии, ни тем более психологии. Только восстановление изначальной сути философии в самом человеке поможет приблизиться к человеку.
22. Является философия чем-то особенным или же само особенное являет себя в философии?
Что такое – «особенное» в философии? Нет ничего особенного в философии в том смысле, что нет никаких «профессиональных» философов, или «философов Божьей милостью» (вроде художников, писателей, ученых и прочих одаренных людей). В философии человек одарен самим собой. В этом сущность философии и сущность человека, их особенное. Кто, кроме философии, может указать не на природную, божественную или какую-то иную нечеловеческую особенность человека, а исключительно на человеческую? Человек – уже особенность, особенная особенность, и только философия замечает ее в полной мере.
23. Так ли уж сложна на самом деле философия?
Нужно ли много знаний, опыта, понимания, эрудиции, образования, культуры мышления, просто-напросто ума для того, чтобы философствовать всерьез? Или нужно нечто иное, за вычетом чего философии часто отказывают в праве на существование, ссылаясь на ее мнимую сложность? Философия, конечно, сложна, но не той сложностью, о которой говорят те, кто хочет укрыться от философии. Философия сложна своей простотой, которая требует от человека искреннего настроя на истину, а не каких-то особенных знаний и умений. Святая простота философии требует всего человека на суд его совести. Ибо нельзя, прикоснувшись хотя бы раз к философии, оставаться прежним – прежним лицемером жизни. Философия, освобождая мир от предрассудков, суеверий и идолов, делает жизнь неудобной в моральном смысле. В этом и только в этом действительная сложность философии, вытекающая из ее глубочайшей нравственной сущности. Вот почему нечистые сердцем бегут от философии.
24. Почему же недолюбливают философию?
Судьба философии – судьба нелюбимой или нелюбимого, печальная и нелегкая судьба. Люди любят пофилософствовать в обыденно-житейском смысле, но не приемлют серьезного и ответственного философствования. Почему? Потому что не понимают и не принимают сложность философских размышлений? Действительно, есть достаточно сложный уровень философии, но речь не об этом. Чаще мы сталкиваемся с тем, как люди просто уходят от реальных философских вопросов. Что же стоит за всеобщим неприятием философии как философии, откуда этот заговор презрения, молчания и замалчивания предельных вопросов? Не кроется ли за этим что-то более существенное и нелицеприятное для человека? Не из-за боязни ли, не из-за страха ли перед собой, перед своей последней глубиной (или мелкотой)? Не есть ли пресловутая сложность философии просто-напросто формой ухода от вопросов непонятных, неприятных, страшных? В нелюбви к философии сказывается нежелание человека быть собой.
25. Где исток современной апатии в философии?
Повсеместные уныние и неуверенность, охватившие философскую общественность в последнее время, неуверенность в том, что философия способна занять то высокое место в обществе и культуре, которое у нее было ранее, выносят смертельный приговор философии. Постоянно указывают на закат философии, разоблачают ее эфемерность и безосновательную претензию на создание истинной картины мира. Более того, философию (по крайней мере одну из ведущих ее линий) часто обвиняют в выработке политических доктрин, посягнувших на человеческую свободу. Ситуация такова, что мы вроде бы являемся свидетелями агонии философии, длящейся чуть ли не целое столетие. Справедливости ради нужно сказать, что именно в последнее столетие произошло крушение некоторых философских иллюзий, основанных на исключительно рациональном понимании философии. Пошатнулся образ научной философии – той философии, которая вошла в тесный контакт с наукой, став ее методологией («служанкой»). Эта философия (по-другому ее еще называют академической, университетской или даже «шутовской») действительно утратила свои позиции, базировавшиеся на принципах метафизического рационализма. Внутри философии произошла борьба за философию, в результате чего и случилось падение академической философии, долгое время отождествлявшейся с философией вообще. Но эта философская разновидность не есть философия как таковая, то есть философия, имеющая отношение к сущности человека, к самому существенному в нем. Настоящая, философская философия исчезнуть не может, поскольку на ней держится существование человека, которое есть пребывание в бытии, легитимизируемое философией. А вот рационалистическая разновидность философии, стремившаяся исключительно понятийно постичь мироздание (не бытийно, а понятийно), утратила господство, потянув за собой образ философии как таковой. Потому и сложилось впечатление о неспособности философии более что-то решать и формулировать. Отсюда апатия. Апатия может быть по отношению к жизни, культуре, религии, но апатии по отношению к философии быть не может. Надо говорить точнее: о закате и агонии научной философии, за которыми следуют закат и агония самой науки. Вот и ответ на то, как преодолеть всех изъевший «духовный кризис эпохи»: вернуться к философии.
26. Дала ли что-то религия философии?
Можно ли говорить о религиозном вкладе в философию? Интересна ли вообще религия для философии? В каком смысле можно философски говорить о «вере», «грехе», «душе», «искуплении», «вечной жизни», «спасении»? Философия соприкасается с Богом, но не так, как это делает религия. Есть Бог философии и есть Бог религии, и это разные «боги». Философия, соприкасаясь с Богом, соприкасается с Бытием, которое в Боге явлено особым образом. В философии через Бога проявляется единство бытия – бытия непостижимого, таинственного и невозможного. Религия, соприкасаясь с Богом, соприкасается с «высшим», которое рассекает бытие на «высшее» и «низшее», аккумулируя «божественное» в «священных топосах» религиозного пространства, которое понижает таинственность всего бытия до его «сакральных локусов», за бортом которых оказывается бытие «профанное», то есть мирское, греховное (по сути, все остальное бытие как бытие). Единое бытие как тайна перестает существовать в религии. Неумение религии сохранить тайну как тайну оправдывается презрительным термином «пантеизм». Такая «сниженная» метафизика мало интересна философии. В религии нет ничего того, чего бы уже не было в философии. Но поскольку путь в философию – это путь через разоблачение своего морального лицемерия, то людей, стремящихся обрести истину в философии, гораздо меньше, нежели в религии. И по прошествии времени можно в целом говорить о враждебном отношении религии к философии. Вся история религии – не борьба с материализмом, атеизмом, неверием и прочими поверхностными и второстепенными вещами, не имеющими серьезного значения для человека; это – борьба с философией, борьба за то серьезное место, которое философия занимает в бытии человека, в его сердце, в культуре. Потому что в сердце человека – не «любовь к Богу», а просто любовь.
27. Кто такой философ?
Истинные философы всегда говорили о том, что философия не привилегия одного человека, не профессиональное занятие группы специалистов, не призвание и даже не особый склад ума и характера (хотя есть «тип философа», и про некоторых людей можно сказать – это философ по преимуществу). Но все это социальные и культурные транскрипции философии, в которых так мало от подлинной философии. Если отрешиться от привычных канонических образов философии, в которых уже давно стерт ее первозданный лик, то можно сказать, что философия – это философское состояние, редкое и прекрасное состояние духа, когда истина приближается к человеку и раскрывается в наиболее полном и ясном виде. Вдруг бытие предстает как тайна – и очевидность. Ничего сверхъестественного, заумного и запредельного, но как при этом неестественно естественное! Как удивительно то, что есть, и то, что вообще что-то есть! Это состояние присуще человеку как таковому, всем людям, а не отдельному человеку, который как-то особенно «занимается» философией. Можно анализировать после именно это состояние, стремясь его понять и описать; таких людей и называют философами (вернее, профессиональными философами). Но это уже вторично; главное же то, что философское совпадает с человеческим, являясь главным показателем человека.
28. Чей удел философия?
Касте профессиональных философов присущ определенный «философский шовинизм», который не только философию отдает малой и избранной группе узких специалистов, но даже народы и культуры делит по признаку философских и нефилософских. «Профессиональный шовинизм» – нормальное явление, когда речь идет о любой области человеческой деятельности, кроме философской. Философский профессионализм уместен, но лишь когда он не выдается за философское делание как таковое. И в философии нужны переводчики, историки, аналитики, интерпретаторы и комментаторы, нужны люди, обладающие «техникой мышления». Все они нужны для того, чтобы философия предстала в культуре как одна из ее форм. Философия, конечно, значима для культуры, но более значима она для жизни. И разве может сама философия принадлежать одному народу, одному человеку или узкой группе людей, связанных какими-то особенными «духовными» или «профессиональными» узами? Это нелепо. Что такое вообще «профессионализм» в философии? Не есть ли это самая радикальная форма истребления философии через ее мнимое углубление? Что такое философский интерес? Может ли он быть частным делом и личным уделом какого-то философа? Или он есть всеобщее? В философии – не частное, а честное. Вот почему в ней ставится вопрос о всеобщей судьбе человека, что делает философию всеобщим делом человека и человечества.
