Владимир Василенко
Сайберия. Одержимый
Вытащил револьвер Аскольда. Мощная увесистая махина, несмотря на приличные размеры, легла в ладонь, как родная, и изрядно прибавила уверенности. Высвобожденный барабан крутанулся с сухим металлическим стрекотом, мелькая пустыми гнёздами.
– Эх, патронов бы к этому красавцу…
Демьян порылся в ящике стола и молча выставил передо мной несколько чуть помятых коробков из промасленной бумаги.
– Да ладно! – обрадовался я, как ребёнок, вскрывая один за другим.
– Здесь – обычные. Вот эти, у которых головка крест-накрест подпилена – раскрываются при попадании. Пробивная сила меньше, но останавливают лучше, – деловито комментировал Демьян. – Вот эти, с чёрными головками – наоборот, бронебойные, с сердечником из адамантита.
– Адамантит?
– Его ещё называют серым эмберитом. Довольно часто встречается в горной породе, мелкими острыми вкраплениями. Такой твёрдый, что его даже поцарапать попробуешь – замучаешься. Но осколки его много где используются. Из них стеклорезы, например, делают. Или токарные резцы.
– А вот эти?
Я покрутил в руках патрон с ядовито-синей светящейся точкой на конце. Он был заметно легче остальных, будто пуля была полой внутри. Но при этом вызывал странноватые ощущения от прикосновения – кожу начинало ощутимо покалывать, от кончиков пальцев и ниже, будто постепенно заливая невидимой плёнкой.
– С этими поосторожнее. Начинка из синь-камня.
Точно. Эмберит, блокирующий магические способности. Я заметил, что моё тонкое тело реагирует на присутствие даже такой небольшой дозы, герметично запаянной в пуле. Аура будто бы сжалась, отхлынув от правой руки.
Однако я, не особо раздумывая, зарядил синь-камнем полный барабан.
– Думаешь, управишься? Доводилось стрелять-то?
– Потренироваться бы, конечно, – вздохнул я. – Штука на вид убойная. И патроны, кажется, винтовочные.
– Они самые. Мелкий калибр в экспедициях в Сайберию вообще не в чести, – усмехнулся Демьян. – Но Аскольд, к примеру, неплохо с этим револьвером обращался, даром что костоправ. Смотри, не посрами честь отца.
– Постараюсь, – криво усмехнулся я.
Взгляд мой упал на кожаную кобуру и портупеи, судя по конструкции, предназначенные для её скрытного крепежа, под мышкой. Один из ремней к тому же представлял собой патронташ с дюжиной ячеек.
Отлично! Тоже сгодится.
– Так вот о каких козырях ты говорил, Демьян?
– Да нет. Это так, для поддержки штанов. Главный козырь – это ты сам, – серьёзно ответил Велесов. – Меня они знают. И знают, чего от меня можно ожидать. Но ты для них – книга закрытая. Этим надо воспользоваться.
– Ударим на опережение, – понимающе кивнул я. – И туда, где они не ждут.
– Угу. Только есть одна закавыка. Если не будешь использовать всю свою силу – можешь не сдюжить. Среди тех, кого я назову, есть и очень опасные твари. А если используешь – это может вызвать лишние вопросы. А тебе ведь нельзя раскрывать, что ты Пересмешник. Ни перед кем. Хватит уж того, что этот твой приятель из Священной дружины может со временем догадаться.
– Понимаю… – вздохнул я, заканчивая набивать патронташ экспансивными пополам с синь-камнем. Простые я вообще не видел смысла брать. Револьвер пойдет в ход только там, где не справлюсь собственными силами. А в этом случае речь будет идти явно не о тех, кого можно взять обычной пулей.
Примерил портупею, подгоняя ремни так, чтобы кобура приняла удобное положение, и продолжил:
– Но в случае с волками никакой закавыки нет. Я просто не собираюсь оставлять свидетелей… Ну, что ты так смотришь? Или с ними всё-таки можно договориться по-хорошему?
Демьян, подумав, молча покачал головой. И это выглядело, как окончательный приговор.
– Ты одно мне обещай, Богдан… – глухим негромким голосом произнёс он, не сводя с меня взгляд. – Если снова встретишь Грача… Не убивай.
– Почему?
Он скрипнул зубами так, что даже я расслышал.
– Он поднял руку на Раду. Оставь его мне. Порадуй старика.
Я кивнул.
– Хватит и того, что мне придётся торчать здесь, отправляя тебя одного. Но этот дом сейчас – наша крепость. Незамеченными сюда точно никто не проберётся. А к вечеру я ещё ловушек добавлю.
– Смотри не переборщи, – усмехнулся я. – А не то меня самого словишь. Или Путилина.
– А вы не шастайте, где попало!
– Ладно. Давай лучше, выкладывай, где искать твоих бывших собратьев по Стае. Надо ведь ещё подумать, как к ним подобраться. А я и города-то толком не знаю.
Демьян будто только и ждал этого вопроса. Подойдя к стене, он потянул за толстый витой шнур с облупившейся позолотой, и на стену опустилась огромная, метра три по диагонали, карта Томска.
– А я сейчас тебе всё подробно объясню. Карта старая, но ещё вполне сгодится.
– Ух ты ж… А неплохо тут всё оборудовано! – одобрительно покивал я. – Ну, и кого мне стоит навестить первым? Прямо сегодня.
Демьян ненадолго задумался, разглядывая план города. На губах его вдруг заиграла недобрая усмешка.
– Начнём с Барсука. С ним ты легко должен справиться. Главное, через охранников его пройти.
– Тоже вампиры?
– Да. Довольно крепкие, но… ничего особенного. А сам Барсук свой Дар Зверя скрывает так, что волчий дух в нём едва заметен. Но зато из него можно будет многое вытрясти. Без его ведома в этом городе мало что происходит. Вот только убивать его, пожалуй, преждевременно. Хотя… Половина Томска тебе только благодарна будет…
– Не томи, Демьян! Имя!
Он улыбнулся шире, так что из-под верхней губы показались кончики клыков.
– А вот тут ты будешь удивлён. Возможно, тебе уже доводилось его слышать…
Глава 4
Я действительно удивился. Но не сильно. Наоборот, по мере дальнейшего разговора память начала подкидывать новые детали, которые идеально дополняли картину.
Итак, речь шла о томском обер-полицмейстере, Филиппе Александровиче Барсеневе. В Стае он больше известен под прозвищем Барсук. Как вампиру удалось пробраться на государственную службу, да ещё и сделать такую карьеру – вопрос, конечно, интересный. По словам Демьяна, дело не только в хитрости и осторожности, но и в особенностях Дара.
У Барсука мало общего с другими Детьми Зверя. Он не брутален, когтисто-клыкастой боевой формой, да и вообще физическими кондициями, похвастаться не может. И даже как кровосос действует очень мягко, вытягивая силу из жертв так, что они чаще всего этого не замечают. Да и доноров выбирает среди тех, кто заведомо не сможет даже пожаловаться. Мало того, Дар его выстраивает между ним и донорами незримую связь. Жертвы становятся зависимы от него и сами неосознанно желают очередной встречи и очередного энергетического кровопускания.
– Что-то похожее между вампиром и человеком происходит в процессе обращения. Но Барсук не доводит дело до конца, не передаёт Дар. А просто держит этих бедолаг на коротком поводке.
– Вы с ним знакомы лично?
Демьян брезгливо скривился.
– Не виделись уже несколько лет. Но, конечно, он знал о том, что я в Томске. Как говорится, должность обязывает.
– Знал, но не докладывал вожакам?
– Мы с ним… договорились.
– Ты его не трогаешь, он тебя не трогает? И что, так можно было? Я думал, в Стае куда более жёсткие порядки…
– Это с какой стороны посмотреть. Я давно отошёл от дел, и сейчас Стая, наверное, сильно изменилась. Но задумывалась она как братство равных. А наш Кодекс гласит, что волки не должны вредить друг другу. А значит – надо разграничивать свои охотничьи угодья. Не убивать смертных почём зря. Не обращать кого попало. Заметать за собой следы…
– Тогда это не стая, а сборище волков-одиночек каких-то.
– Ну… В моё время так и было.
– А вожаки? Кто вообще правит Стаей?
– Вожаки – не правители в человеческом понимании. К ним, конечно, прислушиваются, потому что они сильны и влиятельны. Но их власть в Стае очень ограничена. Даже у Сумарокова.
– И для чего они тогда вообще нужны?
– Чтобы принимать решения, которые касаются всех. И, когда нужно, собирать волков вместе. Например, чтобы наказать тех, кто слишком зарвался.
– И наказание… смерть?
Велесов невесело усмехнулся.
– Да, с отступниками у нас обычно разговор короток. Либо смерть, либо бегство. Я в своё время выбрал второе.
– Но при этом всё же вернулся в город. И жил бок о бок со Стаей… Вот это у меня что-то в голове не укладывается. Всё-таки как тебе удалось договориться с Барсуком? И почему он всё-таки не выдал тебя?
Демьян недовольно поморщился – похоже, эта тема почему-то была ему неприятна. Но я был настойчив, и он всё же объяснил.
– У Барсука передо мной был давний должок. Он и жив-то до сих пор только потому, что я не придавил его ещё щенком, лет тридцать назад. Хотя было за что. Но теперь он вырос, заматерел и стал смотрящим Стаи в Томске. Мне достаточно было заручиться его словом, чтобы жить здесь более-менее спокойно. Главное, что он поклялся не сообщать обо мне на самый верх, Сумарокову. Но… теперь этот уговор не имеет смысла.
– Ты поэтому решил начать именно с него?
– Не только. Если Стая против нас что-то готовит – то он должен быть в курсе. Этот чужак, Грач, точно будет действовать через него. Хотя бы потому, что таков порядок. Любой волк обязан докладывать Смотрящему о своем прибытии в город, а уж тем более если собирается остаться здесь на какое-то время.
Я покивал, переваривая услышанное. Теперь понятно, например, почему в Томске так хреново обстоят дела у Священной дружины. Она, по сути, развалена до основания. А Путилин, командированный из столицы, чтобы возродить её, ещё ворчал, что у него не получается найти с обер-полицмейстером общий язык. За всё время виделись всего пару раз, да и то мельком, и все дела приходится вести через секретаря.
Ещё бы! Раз Барсенев – вампир, хоть и тщательно маскирующийся, Путилина он боится, как чёрт ладана…
– Кстати, а ведь и с Фомой этот твой Барсук тоже какие-то дела ведёт, верно?
Это ещё один штрих к портрету. Я ведь слышал от Дымова, что у них на подпольных боях частенько бывает лично обер-полицмейстер. Да и вообще он, похоже, крышует кудеяровский «Колизеум». Вот только в какой роли? Как полицмейстер или как представитель Стаи?
– Да, слыхал такое, – поморщился Велесов. – Он вообще много тёмных делишек прикрывает. И с Фомой они в последнее время крепко спелись…
Да уж. Вот вроде бы Томск и большой город. А чуть оглядишься – и понимаешь, как тут всё переплетено…
С Фомой, кстати, тоже надо что-то решать. Велесов задолжал ему ещё до нашего знакомства, и долги эти по-прежнему висят над нами дамокловым мечом. Те три сотни, что я выиграл на кулачных боях, погоды не сделали – их хватит только на основные расходы, да и то максимум до зимы. А чтобы рассчитаться с Кудеяровым, нужно полторы тысячи. А если промедлим до конца месяца – то и все две…
Уф, ну почему проблемы мои только множатся? Когда уже свет в конце туннеля?
В путь я двинулся только с наступлением сумерек, перехватив Аспект Зверя у Велесова. Сейчас мне звериный нюх и умение ориентироваться в темноте были как нельзя кстати. Чтобы незаметно покинуть территорию усадьбы, воспользовался тем тайным ходом, ведущим под мост.
Ход оказался сыроватым и местами обвалился, но свою функцию пока выполнял исправно. В конце пути я, правда, чуть не застрял, пытаясь сдвинуть тугую потайную дверь, имитирующую часть кладки. Механизм там не то заржавел, не то изначально был рассчитан на незаурядную физическую силу. Я-то справился – и тренировки не прошли даром, и Дар Зверя прибавил сил. Но надо будет потом проверить эти чёртовы шарниры, а не то откажут в самый неподходящий момент.
Со стороны я выглядел как этакий винтажный бомж – помятый цилиндр, сапоги до колен с парой заметных дыр на голенищах, тёмное шерстяное пальто со стоячим воротником и длиннющими фалдами сзади. Из-под пальто выглядывала рубашка с жабо из посеревшей от старости ткани и узкие штаны в полоску.
Вся эта красота нашлась в сундуках особняка и мало того, что была изрядно побита молью, так ещё и пропахла чем-то едким, типа нафталина. Но выбор у меня был невелик. Мой собственный гардероб был сильно ограничен, и использовать имеющуюся одежду для этой вылазки не хотелось. А так – и маскировка, и выбросить не жалко. Благо, место назначения относительно недалеко, можно добраться пешком, срезая через дворы.
Само место, к слову, было довольно неожиданным. По крайней мере, я бы сроду не подумал искать там обер-полицмейстера. Однако Демьян утверждает, что наводка верная – Барсук проводит там чуть ли не всё свободное время, и для него даже обустроены апартаменты с отдельным входом со двора, которые работают даже ночью.
Добравшись до перекрёстка Спасской и Монастырского переулка, я издалека увидел вывеску на фасаде большого каменного здания.
«Громовские торговые бани».
Меня это название несколько покоробило. Причем здесь вообще торговля? Но Велесов мне объяснял, что так именуются все платные общественные бани. Заведения крайне популярные – помимо собственно помывки, в таких можно подстричься, побриться, попариться, выпить-закусить. Ну, а в некоторых и с дамами нетяжелого поведения отдохнуть, не без этого.
Барсенев, как я понял, не просто «крышевал» это заведение, а был едва ли не совладельцем. Через подставных лиц, скорее всего – вряд ли чиновнику его ранга позволительно было вести подобный бизнес. Тем более официально он не нефилим, а к простым смертным законы строже.
Несмотря на то, что на город уже опускались сумерки, общие залы бани ещё работали – по крайней мере, на первом этаже окна светились, и чуткий звериный слух улавливал доносящиеся через приоткрытые форточки звуки – плеск воды, нетрезвые возгласы, влажные шлепки веников. Когда я, перебежав улицу, оказался у главного входа, массивные двери с грохотом распахнулись, выпуская целую ватагу смеющихся и горланящих что-то мужиков. Не то чтобы пьяных, но изрядно навеселе.
Табличка рядом с крыльцом гласила, что общие залы бани работают до половины одиннадцатого. Меня это расписание не особо заботило – через главный вход я всё равно идти не собирался. Но хорошо, что успел до полного закрытия – пока часть посетителей ещё внутри, больше шансов под шумок остаться незамеченным, даже если пошуметь.
А без «пошуметь» вряд ли обойдётся. Мы с Демьяном долго кумекали, как можно проскользнуть мимо личной охраны Барсука, но так и не придумали. Единственное, в чём Велесов помог – так это обрисовал примерный план апартаментов и подсказал, как подкрасться в них с чёрного хода, предназначенного для прислуги и тайных посетителей. И посетительниц.
Последних к Барсеневу водили регулярно. Предпочитал он совсем молоденьких, на грани фола. Впрочем, как я понял из неохотных объяснений Велесова, привлекали Барсука не столько их тела, сколько свежая, бьющая ключом жизненная сила. Которая после нескольких посещений иссякала так, что цветущая юная красотка превращалась в бледную тень с впалыми щеками и тёмными кругами под глазами. Вампир буквально выпивал их одну за другой, как бутылки вина.
Эти рассказы Велесова о Барсуке окончательно развеяли мои сомнения по поводу сегодняшней вылазки. Они вообще мало кого могли оставить равнодушным, а уж я с моим обострённым чувством справедливости загорелся, как подожжённый фитиль. Активный Аспект Зверя тоже к сантиментам не располагал – хотелось рвать и метать, причем в буквальном смысле. С трудом удавалось сдерживать лезущие из пальцев когти.
К счастью, я всё же старался сохранять благоразумие, так что не попёр в личные нумера обер-полицмейстера напролом. Сделал большой крюк вокруг здания, чтобы подобраться к заднему двору. Там оказался глухой дощатый забор выше человеческого роста. Для меня он, впрочем, препятствия не составлял – там поверху даже пик или колючей проволоки не было. Однако, прежде чем делать это, я отыскал подходящую щель, чтобы сначала рассмотреть, что происходит внутри.
И замер, увидев рядом с чёрным ходом знакомую сутулую фигуру в темном плаще. Будто нарочно, коротышка остановился, настороженно обернувшись, и я отчётливо разглядел его носатый профиль. Захотелось отпрянуть от забора – показалось, что упырь почуял меня и смотрит прямо сквозь доски забора. Но, постояв несколько секунд, Грачёв потянул на себя тяжелую дверь и скрылся внутри здания.
Так почуял или нет? Вряд ли. Вонь здесь такая, что даже с человеческим нюхом переносить её непросто. Похоже, где-то там, левее, за углом располагаются сливные ямы, и чистятся они не очень-то регулярно. Оттуда тянет тухлой застоявшейся водой, канализацией, мылом и чем-то тошнотворно-кислым, типа квашеной капусты. За всем этим амбре распознать более тонкие запахи нереально.
Появление здесь Грачёва меня одновременно насторожило и обрадовало. С одной стороны – это плюс один противник, причем весьма опасный. Но в то же время это я удачно зашёл. Накрою сразу двоих важных упырей разом.
Лишь бы силёнок хватило.
Подождал ещё несколько минут, не двигаясь и прислушиваясь. Вроде тихо. Подпрыгнул и, зацепившись за кромку забора, одним усилием перемахнул на другую сторону. Даже, пожалуй, перестарался – взлетел от рывка вверх, как птица, зашуршав длинными полами плаща. Цилиндр слетел с головы, но я его даже подбирать не стал.
Пока я оставался под Аспектом Зверя, потому что сейчас он казался наиболее полезным – прежде всего за счет обострённого восприятия. Но был готов в любой момент переключиться на Аспект Укрепления – в бою с вампирами я собирался сделать ставку на него. Учитывая, как я в последние дни раскачал своё тонкое тело, удары под Укреплением у меня получались просто пушечные, особенно если влить побольше эдры. Против упыриных когтей и клыков – самое то. Всё равно, что выйти на дуэль, вооружившись гранатомётом вместо пистолета или шпаги.
Пистолет, к слову, я доставать пока не собирался, надеясь обойтись кулаками. Стрельбу, тем более из такого калибра, будет слышно за несколько кварталов. А гильзы и пули у револьвера Аскольда очень приметные. Незачем оставлять лишние улики местным криминалистам. Однако сам по себе ствол в кобуре под мышкой придавал уверенности. Назовём его последним доводом.
Дверь приоткрыл осторожно, ожидая подвоха. Но темный коридор встретил меня тишиной и запахом сырости. Мерцающее пятно света от эмберитовой лампы виднелось только в самом его конце, выхватывая из полумрака незамысловатый рисунок на крупной шестиугольной плитке, которой были выложены стены.
И алое размазанное пятно на ней.
Сладковатый железистый запах крови ударил в ноздри сразу же, как я открыл дверь. Он был такой густой, что его можно было почуять и без звериного нюха. Я невольно замер, обратившись в слух.
По-прежнему тихо. Если за углом кто-то и притаился, то сделал это настолько мастерски, что даже дышать перестал. А вот откуда-то сверху, со второго этажа, доносятся негромкие голоса.
Я двинул дальше по коридору. Толстая ковровая дорожка гасила звуки шагов так, что я даже сам их не слышал.
На первый труп наткнулся сразу же, повернув в конце коридора направо, к лестнице. Это был грузный широкоплечий мужчина, одетый довольно прилично – клетчатый костюм-тройка, лакированные туфли. На месте правой глазницы у него зияла глубокая дыра, ещё не загустевшая кровь заливала всё лицо бугристой влажной плёнкой. Рубашка на груди тоже была залита кровью так, что промокла насквозь – там было еще не меньше десятка колотых ран. Или огнестрел? Нет, всё же, похоже, колотые. Края не обожжены, пороховыми газами в коридоре не воняет. Скорее всего, что-то вроде шпаги или чуть толще…
Обычному человеку хватило бы и пары таких ран. Или даже одной – в глаз. Так что, похоже, упырь. Но эдры в нём не осталось. Грачёв выпил?
Странно… Когда он успел-то? Труп судя, по состоянию крови, совсем свежий. Но я не слышал звуков борьбы. А должен бы! Этот здоровяк точно бился не на жизнь, а на смерть – все стены в кровавых отпечатках, недалеко от трупа валяется короткая дубинка, окованная железными кольцами, и массивный короткоствольный револьвер.
Следующий охранник распластался прямо на ступенях лестницы, лицом вниз. Тоже в клетчатом костюме, но без пиджака, в одной жилетке. Из-под него растеклась обширная лужа крови, не сразу заметная на красном ковре. Правая рука сломана, из раны торчит обломок кости, на спине несколько колотых ран. Похоже, сквозных. Умирал бедолага тоже тяжело.
Я поднялся выше, брезгливо морщась – напитавшийся кровью ковер под сапогами противно хлюпал.
Третий обнаружился пролетом выше. Сидел, прислонившись спиной к стене, и на плитке над ним алело вертикально размазанное пятно крови. Этот, кстати, был обычным человеком – ему хватило одного удара в грудину.
Следующего тоже вырубили одним ударом – что-то длинное и острое, войдя под подбородок, пробило голову насквозь и на выходе вышибло мозги с кусками черепа. Но, что самое жуткое – несмотря на чудовищную рану, тело ещё дергалось и шевелило пальцами, царапая пол длинными чёрными ногтями. Упырь. Даже аура еще сохранилась, хоть уже и не окрашенная Аспектом.
Ну и живучий же!
Я добил его, не прикасаясь – просто вытянул остатки эдры. Труп, наконец, обмяк и затих, напоследок издав отчётливый шипящий звук, выпуская остатки воздуха из лёгких. Поглощенная эдра впиталась в меня почти мгновенно, насытив узлы, и даже в физическом теле вызвала волну распирающей изнутри силы.
Хм, занятно… А та эдра, что вытягиваешь из окружающего мира, переваривается гораздо медленнее, и эффект даёт во много раз слабее. А тут – будто волшебного эликсира хлебнул. Видимо, не все йогурты одинаковы…
Стоп, откуда эта фраза? Почему не одинаковы? И что вообще за йогурты?! Слово-то какое дурацкое…
Я отмахнулся от невовремя лезущих в голову флэшбеков из прошлой жизни. Припомнил подсказки Велесова и, поднявшись по лестнице на второй этаж, не пошел дальше по коридору, а свернул направо, в неприметную дверь в подсобные помещения.
Если здесь кто-то и был из прислуги, то уже сбежал, когда в коридоре и на лестнице разразилась бойня. Времени у них было достаточно – убил охранников точно не Грач. Но тоже вампир или другая разновидность нефилимов, умеющих поглощать эдру из трупов. Если не считать того типа с пробитой башкой, остальные все выпиты досуха.
Почему, кстати, убийца оставил последнего? Торопился? Или просто грудной Узел уже наполнил под завязку?
Переходя из одной тесной полутёмной комнатки в другую, я пробрался к чёрному ходу в кабинет Барсука. Чем глубже пробирался, тем чаще приходилось утирать пот со лба – воздух здесь был влажный и жаркий.
Голоса за стеной становились всё ближе и отчётливей, и я начал уже разбирать отдельные фразы. Говорили, кстати, спокойно, без повышенных тонов. Будто в десятке шагов от кабинета не валяется несколько свежих трупов.
– Да, да, вы правы, Филипп Александрович, – вальяжно произнёс некто. – Я зашёл слишком далеко. Я нарушил Кодекс Стаи. И вообще я щенок, выскочка и… как вы там сказали? Сопляк? Сосунок?
– Д-давайте все сейчас успокоимся, – отозвался другой голос – заметно дрожащий. – Питирим, ну а ты-то что молчишь?
Я, затаив дыхание, осторожно ступал по покрытому ковром полу через узкий тёмный коридорчик. Это было что-то вроде незаметного прохода для прислуги – от говоривших меня отделяла лишь тонкая фанерная стенка, оклеенная вздувшимися от влаги обоям. И в нескольких шагах впереди в ней было несколько узких продольных щелей, через которые падал свет.
– Он и правда наглец и выскочка, – хрипло прокаркал третий участник беседы. – Хотя, надо признать, в его словах тоже есть доля правды. Мне с самого начала не нравилась вся эта работа на Орлова…
– Да плевать мне на этого щенка из Охранки! – огрызнулся второй. – И вообще на все эти ваши делишки в Демидове. Зачем вы тащите всё это в мой город? И без того хватает хлопот!
Я, наконец, добрался до смотровых щелей и осторожно заглянул в комнату. Обзор был не ахти, но главное я ухватил сразу.
Номер был шикарно обставлен – кожаная мебель, узорная плитка на стенах, витиеватые бронзовые светильники, круглый резной столик, заставленный закусками в хрустальной посуде. Чуть дальше в углу – выложенная мелкой плиткой купель с журчащей водой, каскадами падающей из сложной скульптурной композиции не очень приличного содержания. Всё смешалось – нимфы, фавны… За купелью, судя по всему, дверь в парилку, причем неплотно закрытая – пар оттуда до сих пор выходит явно различимыми облачками, и в номере влажно и жарковато.
На коричневом кожаном диване, завернутый в белые простыни, как древнеримский сенатор, сидел жирный усатый мужик лет пятидесяти, в котором я сразу по описанию узнал обер-полицмейстера. Если бы я не умел видеть чужие ауры, то никогда бы не заподозрил в нём Дар Зверя. Разве что по обильной волосатости. Курчавые седоватые волосы покрывали не только его грудь и живот, но и руки до самых плеч, а на ногах и вовсе смотрелись, как меховые унты. Очень контрастируя с обширной лысиной и гладко выбритыми щеками.
Несмотря на то, что Барсенев был хозяином, по поведению это совсем не чувствовалось. Он замер, как кролик перед удавом, не сводя глаз с собеседника, развалившегося в кожаном кресле напротив.
Тот тоже был в простыне, обернутой вокруг бёдер, но телосложением являл собой полную противоположность Барсуку – молодой, тонкий, стройный. Длинные холёные пальцы. Отчетливо выделяющиеся мышцы на руках. Не пресс, а стиральная доска. Длинные чёрные волосы до плеч, такие блестящие и ухоженные, что и девушка позавидует. Лица не видно – сидел он вполоборота от меня.
Грачёв стоял рядом с ним и выглядел в этой обстановке крайне нелепо в своём дешёвом тёмном плаще – сутулый, настороженный, с блестящей от пота проплешиной. Впрочем, на фоне Барсука даже он держался молодцом. Несмотря на невзрачную внешность, от него так и веяло опасностью – тёмные близко посаженные глаза под нахмуренными бровями превратились в сплошные чёрные провалы без намёка на белки вокруг радужки. Не глаза, а два пистолетных дула.
– Вы опоздали со своими претензиями, Филипп Александрович, – нарочито вежливо ответил молодой, но за елейным тоном явственно проступал яд. – Я уже здесь, и от планов своих не отступлюсь. Теперь мне нужно понять лишь одно. Вы-то, господа, со мной… или против меня?
– Не громко ли сказано? – нервно огрызнулся Барсук, показав короткие, но острые клыки. – Сомневаюсь, что Сумрак одобрит эти твои планы. Да и я лично не вижу ничего хорошего в том, чтобы лезть на рожон!
– Сумрак… А какое нам дело до него? Он далеко, в Петербурге. Вот и пусть занимается своими столичными делами. Если дело выгорит – ему там скучно не покажется, я вас уверяю.
– Предлагаешь действовать в обход разрешения Стаи? – прищурился обер-полицмейстер. – На это я тем более не подпишусь!
– С каких это пор нам, волкам, требуется разрешение от кого бы то ни было? – спросил молодой скучающим тоном и отвернулся от собеседника, делая вид, что разглядывает собственные ногти. Мне даже удалось увидеть его профиль с тонкими изящными чертами лица. Почти женскими, если не считать горбинки на носу.
– Не тебе рассуждать о том, как заведено в Стае! – неприязненно отозвался Грач. – Молод ещё!
Длинноволосый в ответ лишь рассмеялся.
– Хотел бы я ответить, что это недостаток, который быстро проходит. Но в моём случае это не так, ведь вампиры почти не стареют. Тем удивительно видеть, до чего вы себя довели, Барсенев. Ну что за мерзкая туша?
Барсук оскалился, сжимая кулаки, но с места не сдвинулся, несмотря на явную подначку. Его заплывшие жиром глазки то и дело бегали от молодого к Грачу, будто в ожидании чего-то. Похоже, он до сих пор не может понять, на чьей тот стороне.
– Выбирай выражения, мальчик! – угрожающе прошипел он.
– Иначе что? – уже откровенно потешаясь, спросил молодой, изображая изумление. – Вы мне что, угрожать изволите, Филипп Александрович? Так ведь… Погодите-ка… Вы не знаете? Грачёв, он что, не знает?
Грачёв лишь мрачно зыркнул на него, вытирая платком пот со лба.
– Кстати, вы бы сняли эту вашу хламиду, любезный. Сопреете же сейчас совсем! Да и нафталином от неё несёт, как из старухиного сундука. Или это ваш естественный запах?
– Не заговаривайся, Арамис! – каркнул Грачёв. – Вы с Орловым друг друга стоите. Только он-то всё это затевает, чтобы выслужиться. На самый верх метит, в столицу. А то, что ты предлагаешь… Всю Стаю под плаху подведёшь!
– Как будто что-то изменится! Стая и так вне закона. И неужели Сумароков верит, что Орлов и правда выведет всех вас из тени? Он же просто таскает каштаны из огня вашими лапами. А когда вы станете не нужны – продаст вас с потрохами.
На лице Грачёва отобразилась короткая, но явная внутренняя борьба. Было видно, что слова незнакомца, которого он назвал Арамисом, задели его за живое. Только непонятно, какие именно, и на чьей он стороне. Потому что, кажется, тут все трое друг друга терпеть не могут.
О чём вообще речь? Эх, жаль, я не подоспел к началу разговора. Что там задумал Орлов? Это как-то связано с похищением Полиньяка или нет? Из смутных упоминаний пока не складывается цельной картины…
– Грач прав – не нам об этом судить. Сумароков договаривался с Орловым сам. Нам остаётся только подчиняться воле Стаи…
– Подчиняться?!
Молодой вампир раздражённо фыркнул и вскочил с места, пройдясь по кабинету из стороны в сторону. Старшие его сородичи невольно подались чуть назад.
Я, наконец, разглядел его получше. Действительно, очень молод – лет двадцать пять, не больше. И не только хорошо сложён, но и на лицо красив почти по-женски. Наверное, тот ещё сердцеед. Прозвище-то соответствующее.
– Когда я вступал в Стаю, мне совсем о другом пели… – искривив в усмешке идеальные четко очерченные губы, произнёс он. – О вольных братьях-волках. О кодексе чести. А, выходит, волки давно превратились в услужливых псов? Тогда в пекло вашу Стаю!
Повисла напряжённая тишина. Барсук, подавшись вперёд, тихо прошипел:
– Всё сказал, щенок? Ты же понимаешь, что это приговор?
Рукой он будто невзначай тянулся куда-то за спину, в щель между подушкой дивана и боковиной. За оружием?
Молодой коротко хихикнул.
– Он всё-таки не знает… Да уж. Ты даже не пёс. Ты действительно жирный зажравшийся барсук. Давно потерявший нюх.
– Да о чём он? – прищурился Берсенев.
Арамис неторопливо, вразвалочку, зашагал прямо к нему, заставив обер-полицмейстера невольно отклониться, откинуться на спинку дивана.
– Ну что вы там всё теребите за спиной, Филипп Александрович? – с лукавой улыбкой поинтересовался молодой. – Потайной шнурок? Скажи ему уже, Грачёв. Ты ведь пришёл позже, уже всё видел.
– Твои люди мертвы, Филипп, – бесцветным голосом произнёс Грач, не двигаясь с места и глядя куда-то в пустоту. Потом резко сфокусировал взгляд на Арамисе. – Похоже, ты и не надеялся, что получится договориться?
