Владимир Васильевич Гриньков
Шоумен. Ментовские оборотни
Приехали на Солянку.
– Здесь! – сказал пассажир и пьяно ткнул пальцем за окно, показывая, где следует остановиться. – Я недолго.
– Хорошо, – ответил Гриша кротко. – Вас проводить?
– Я сам дойду. Как-нибудь.
Гриша видел, что клиент действительно может идти только «как-нибудь», и никак иначе, потому что нормально идти у него уже не получалось, но дело было вовсе не в этом, а в том, что Грише очень не хотелось, чтобы его пассажир где-нибудь заблудился или вовсе даже упал и заснул, потому что чувствовал Гриша – не все ещё свои деньги он сегодня заработал.
Клиент ушёл. И только тогда Гриша Спиридонов дал волю чувствам.
– Во! – сказал он потрясённо.
И дальше он ещё сказал, но там уже так цветисто получилось, что при монтаже программы его восхищённую речь придется заменять писком, потому что за мат в эфире нас взгреют так, что мало не покажется.
Всё Грише сейчас в его жизни нравилось. И то, что он таксист. И то, что именно сегодня его смена, а не выходной у него или, допустим, отгул. И хорошо, что из Бирюлёва в Долгопрудный. И вообще хорошо всё, если разобраться.
– Здравствуй, дорогой, – сказали Грише в открытое окошко.
Он повернул голову и увидел цыганку.
– Отвали! – сказал Гриша вежливо, пребывая в состоянии счастливой расслабленности, когда ни с кем не хочется особенно собачиться, а хочется окружающих немножко даже любить.
– Дай пятьдесят рублей, я тебе хорошо погадаю, – предложила цыганка с такой безнадёгой в голосе, что было понятно – с заработками у неё дело швах и гонораров за свои цыганские таланты она не получала уже давным-давно.
– Я тебе сам погадаю за пятьдесят рублей, – рассудительно отвечал Гриша, и было видно, что даже монетку достоинством в пятьдесят копеек выцыганить у него крайне проблематично.
– Хороший ты человек, и сердце у тебя доброе, – уныло сообщила цыганка.
– Это да, – подтвердил Гриша, хотя лично он на свой счет никогда не обольщался.
– Ну, хоть тридцать рублей дай, – канючила цыганка.
Гриша ей ответил, и его ответ нам тоже придется заменять писком.
– И будет тебе счастье! – меланхолично тарабанила привычный текст цыганка. – И богатство наживёшь!
Тут Спиридонов промолчал, потому что про богатство слушать всегда приятно.
– Ещё больше наживешь, чем раньше! – пророчествовала цыганка, ободрённая молчанием охмуряемого ею Григория. – И так у тебя хорошо всё идёт, и ещё ты столько же богатства наживёшь.
Гриша прикинул, сколько в пачке у клиента осталось денег, и обнаружил некоторое совпадение профессионального трёпа цыганки с его собственными ожиданиями от увлекательной и финансово приятной поездки из Бирюлёва в Долгопрудный.
– Богатство тебе будет, потому что деньги сами к тебе идут. От одного уходят, к другому приходят, – делилась итогами своих жизненных наблюдений цыганка, а Гриша слушал её со всевозрастающим вниманием, уже обнаруживая в словах цыганки скрытый смысл и даже какое-то правдоподобие. – От него уходят – так ему и надо! – сказала цыганка уверенно.
В глубине души Гриша был с нею согласен.
– А к тебе приходят – потому что заслужил! – ещё больше окреп голос цыганки. – Дай десять рублей!
– Пшла вон! – очнулся от гипноза Гриша.
– Я же не для себя, – временно отступила цыганка. – Я для дела. Ты мне десять рублей дашь, я на денежку посмотрю и скажу, сколько ты заработал …
– Очень надо! – хмыкнул Гриша, справедливо полагающий, что десять рублей – слишком высокая плата за то, что ему и так было известно.
– А главное – сколько ещё заработаешь, – закончила свою мысль цыганка.
– До свидания! – сказал ей Гриша.
– Хороший ты человек, – неискренне оценила цыганка. – Ладно, пять рублей.
– Пшла вон! – повторил своё недавнее требование Гриша.
– Зачем не хочешь? – запечалилась цыганка. – Пять рублей – это что, деньги? Я ж у тебя их не ворую, я честно зарабатываю.
– Зарабатывать – это когда честно за работу получать, – наставительно произнёс Гриша. – А не когда за враньё.
– За какое такое враньё?! – поразилась цыганка так сильно, будто ей только что бросили в лицо обвинение такое ужасное и такое несправедливое, что любая уважающая себя гадалка после этого должна была немедленно покончить жизнь самоубийством.
– Так ведь врёшь, – сказал лениво Гриша.
– Я?!! – ещё больше поразилась цыганка, хотя казалось, что лучше, чем в предыдущий раз, оскорблённую невинность сыграть уже невозможно. – Да чтоб я проклята была! – ударила себя она кулаками в колыхнувшуюся грудь. – Чтоб я ослепла!! Чтоб я съела свой язык!!!
Прохожие оглядывались. Гриша подумал, что надо было дать этой дуре пять рублей, чтобы отвязалась.
Он пошарил взглядом по салону, набрал в разных укромных местах горстку мелочи и с раздражённым видом протянул деньги цыганке. Мелочь исчезла в цыганских одеждах так бесшумно и стремительно, что впору было усомниться, а действительно ли Гриша деньги ей давал, или это ему просто привиделось.
Цыганка мгновенно прекратила истерику и сказала деловито:
– Четыре тысячи!
– А?! – дрогнул Гриша.
– Ты разбогател на четыре тысячи, – честно отработала свои пять рублей цыганка. – Я тебя, касатик, вижу насквозь. Ты хороший человек, и я тебе помогу. Дай сто рублей!
– Десять! – малодушно сказал Гриша.
– Давай! – требовательно протянула руку цыганка.
Гриша дал ей десятку, которая мгновенно испарилась где-то в воздухе, как показалось Спиридонову.
– Ещё ты девяносто должен, – сообщила коварная цыганка.
Вот так ни за что ни про что по сто рублей в один присест Гриша не дарил никому и никогда, даже гаишникам.
– Дороговато! – оценил Григорий.
– Правда стоит столько, сколько стоит. Особенно если это хорошая правда. Ты на базар приходишь, да? Хурму покупаешь, к примеру, да? Тридцать рублей – хорошая, пять рублей – гнилая. Зачем тебе гнилая, да?
– Я не брезгливый, – сказал святую правду Гриша. – И вообще я хурму не очень как-то.
– Ладно, давай без хурмы. Но ты деньги будешь платить?
– Я тебе пятнадцать рублей уже дал? Сначала пять, потом еще десять. Правильно? – позорно закрохоборничал Гриша. – На вот тебе ещё пять – и это уже будет двадцать. Двадцать – это деньги. Двадцать рубликов на дороге не валяются, согласись, – повёл рукой вокруг Гриша.
Гадалка послушно проследила взглядом за движением его руки. Никаких денег на пыльном асфальте, действительно, не наблюдалось. Это неприятное открытие, по-видимому, подействовало на цыганку.
– Ладно, пятьдесят, – сказала она. – И тогда я твоё будущее прозрею.
– А за тридцатку то же самое? – предложил Гриша. – Прозреть, в смысле.
– За такие деньги пускай тебе Клинтон на дудке сыграет, – оскорбилась цыганка.
– Тогда я не хочу!
– Как знаешь!
– Ладно, тридцать пять! – передумал Гриша.
– Давай!
– Но больше никаких доплат! – решил окончательно обезопасить себя от дальнейшего вымогательства Спиридонов.
– Договорились!
– Мамой поклянись!
– Клянусь твоей мамой! – не стала упираться цыганка.
– Моей не надо! – всполошился Гриша. – Своей клянись!
– Ну чего ты привязался? – вдруг озлобилась цыганка. – Ты за тридцать пять рублей мою маму, старую больную женщину, обидеть хочешь? Ты её видел? Ты её знаешь? У неё одного глаза нету, так ты ещё от неё чего-то хочешь поиметь?
– А с глазом-то чего такое у неё? – хмуро осведомился Гриша.
– Ослепла, – сообщила цыганка. – Она глазом поклялась однажды … Хорошо ещё, что не двумя …
– Ну, надо же, – пробормотал Гриша.
Он пошарил по карманам, нашёл две мятые десятки и протянул их собеседнице. Цыганка благоразумно взяла деньги и лишь потом стала качать права.
– Я не поняла! – сказала она недовольно. – Ты же говорил – тридцать пять!
– Я сейчас тебе дал двадцать и раньше еще пятнадцать. Ты считать умеешь?
– Ах ты, гад! – сказала в сердцах отбросившая всякий политес цыганка. – Чтоб тебе бензином подавиться! Чтоб тебя в машине укачало! Чтоб тебе по счётчику всегда платили!
– Ты полегче на поворотах! – проявил недовольство Гриша.
– И ты меня ещё вспомнишь! – посулила цыганка, делая такие страшные глаза, будто не было проклятия более ужасного.
Закалённый в переделках, которыми изобилует таксистская жизнь, Гриша прикинул, чем видение этой цыганки лично ему может грозить, обнаружил, что ничем, и закрыл окошко, демонстративно отгородившись от докучливой собеседницы. Настроение она ему смогла испортить, и теперь должно было произойти что-то очень и очень хорошее, чтобы к Грише Спиридонову вернулось так неожиданно испарившееся ощущение счастья и мировой гармонии.
* * *
Счастье явилось Грише в виде неуверенно шагающего по тротуару клиента. Увидев его, своего касатика долгожданного, Гриша пришёл в такой восторг, какой прежде в своей жизни он испытал один-единственный раз, да и то очень давно, в детстве, когда отец Гриши, Спиридонов-старший, хотел выпороть сынулю, да не нашёл ремня на привычном месте и так удивился отсутствию столь важного в педагогическом процессе инструмента, что экзекуция как-то сама собой отменилась. Ремень в тот раз заблаговременно спустил в мусоропровод сам Григорий, а вот на этот раз он в подготовке не участвовал, и счастье пришло к нему само, ножками, хотя и заплетающимися.
Гриша обрадовался своему пьяненькому пассажиру как родному и даже порывался выбежать из машины, распахнуть перед ним дверцу и поддержать под локоток, но не успел. Пассажира повело, и он, чтобы удержать равновесие, ускорил шаг и так, семеня, добежал до ближайшего более-менее прочно стоящего объекта, о который можно опереться, и предметом этим была машина Спиридонова.
Клиент упал на дверцу с правой стороны, прилип к машине, фиксируя своё тело в пространстве, и его пьяная физиономия оказалась как раз на уровне открытого окошка.
Гриша Спиридонов ласково улыбнулся клиенту, но сказать ничего не успел, потому что тот вдруг спросил:
– Свободен, командир?
– В смысле? – пока ещё продолжал улыбаться Гриша.
– Мне в Долгопрудный. Я хорошо заплачу, – сказал клиент, и Гриша вдруг понял, что тот уже забыл, похоже, что ехал в этой машине, и Гришу тоже забыл.
– Я тут клиента жду, – на всякий случай прощупал собеседника Гриша.
– К чёртовой бабушке всех клиентов! – пьяно сказал пассажир. – Он уже динамо тебе, может быть, прокрутил! А ты тут его ждешь! Он уже и не вернётся, может быть! А я – вот он! И деньги тебе плачу реальные! Думаешь, денег у меня нет? Во, смотри!
И в подтверждение собственной платежеспособности он продемонстрировал уже знакомую Грише пачку денег, где, по спиридоновским подсчётам, ещё должно было оставаться шесть тысяч рублей.
– Так ты как? – спросил клиент. – Мы едем? Ты сколько хочешь? Почём, вообще? До Долгопрудного доехать, в смысле …
Гриша стрельнул взглядом по сторонам, будто хотел убедиться в том, что никто его не видит в эту минуту. Мы его видели. И даже снимали на видео. Через тонированные стёкла припаркованных неподалеку автомобилей. Но Гриша об этом не догадывался.
– У нас тариф, – сказал Гриша. – Тридцать рублей за километр. Плюс стольник за вызов.
Он вдвое поднял ставки против прежнего, хотя и в прежнем смухлевал, но ни малейших угрызений совести не испытывал, потому что сегодня был его звёздный день. И клиент не подкачал, песни не испортил.
– Что ж ты при таком раскладе заработаешь? – непритворно удивился он. – Так нельзя, командир! Надо же по-человечески! – сказал убеждённо и отсчитал денег больше ожидаемого. – На вот тебе две тыщи! Вот это справедливо, согласись! Вот это по-нашенски! Так мы едем?
Он еще спрашивал!
– Да!!! – ответил Гриша с той горячечной готовностью, с которой отвечает «да» уже было смирившаяся с предстоящей участью матери-одиночки и находящаяся на девятом месяце беременности женщина, когда проникшийся сочувствием к ней незнакомый мужчина помог донести до дома сумки, да вдруг спросил напоследок, а не согласится ли столь славная женщина выйти за него замуж.
– Вот и ладненько, – пробормотал на это клиент и вполз в салон, дыша на Гришу перегаром. – Мне в Долгопрудный, командир.
– Я в курсе, – сообщил Гриша.
– Давно таксуешь? – поинтересовался клиент.
– Три года, – привычно ответил Гриша.
– Ну, и как?
– Нормально.
– А раньше ты где был?
Всё повторялось – слово в слово. Как было тогда, когда они ещё только из Бирюлёва выезжали.
– На почте я был, – сказал Гриша. – Автобаза московского почтамта. На «жигулёнке» я по городу катался. А график был так себе. Фиговенький был график. И я ушёл оттуда.
– Хр-р-р…
Клиент спал. Он отключился едва ли не на тех же самых словах Гриши, что и в прошлый раз. И теперь Гриша мог спрогнозировать, как события станут развиваться в ближайшем будущем. Сейчас они на светофоре где-нибудь остановятся. Клиент проснётся. Спросит, где это они находятся. И достанет деньги, чтобы наперёд заплатить за поездку, которую он уже, вообще-то, оплатил. И не один раз, если быть честным.
На светофоре пассажир, действительно, очнулся. Повёл окрест взглядом. И ожидаемо поинтересовался:
– Мы где?
– Лубянка, – ответил Гриша.
– День сегодня какой-то такой, – покачал головой пассажир. – Как Новый год, блин! Я ни фига не помню. Мы едем куда?
– В Долгопрудный.
– Правильно, – согласился клиент. – А я тебе заплатил?
– Нет, – привычно ответил Гриша.
– Я тебе деньги сразу дам. Чтоб ты не думал, что тут не так всё как-то.
При молчаливом одобрении Гриши пассажир отсчитал две тысячи.
– На, держи. А я посплю немножко.
Гриша дал возможность клиенту подремать до следующего светофора, где и заполучил из рук пассажира две последние тысячи из распотрошённой пачки. Есть ли у того ещё деньги, Гриша не знал. Но ему было жутко интересно. Он впал в охотничий азарт и уже не мог остановиться. Потому что если не сплоховать и сделать всё как надо, можно за одну сегодняшнюю поездку заработать столько, что представить себе невозможно.
На следующем светофоре Гриша ударил по тормозам, и голова клиента шмякнулась о приборную панель. Гриша ждал, когда ему в очередной раз дадут денег. Денег не давали. И даже, кажется, не собирались. Клиент спал.
– Слышь, ты, баклан! – вежливо сказал Гриша. – Я жду!
Его призыв остался неуслышанным. Обеспокоенный Гриша, у которого деньги, что называется, из-под носа уводили, бесцеремонно толкнул пассажира в плечо. Пассажир спал крепко и демонстративно пускал пузыри.
– Ах ты, гад! – осерчал Гриша, у которого было такое чувство, будто его только что обокрали.
Вот залезли внаглую в карман и умыкнули две тыщи.
– Ладно, едем! – сказал Гриша, ожесточаясь сердцем.
Усадил клиента ровнёхонько, разогнал машину и метров через триста ударил по тормозам. Тело пассажира своей траекторией идеально проиллюстрировало действие законов физики. Процесс перемещения головы Гришиного клиента с момента начала торможения машины до момента встречи головы с препятствием можно было бы показывать в учебном фильме на уроках.
– Не покалечит он актера? – забеспокоился я.
– Актёру виднее, – сказал Дёмин рассудительно. – Если Гриша совсем его достанет, он ваньку валять перестанет и настучит Грише по рогам.
Если Гриша прежде ему инвалидность не оформит, подумал я. С Гриши станется. Вон как развоевался.
– Слышь, баклан! – говорил тем временем сильно рассерженный Спиридонов. – Я тебе по-хорошему говорю – просыпайся!
Страшно было даже представить себе, что будет, когда он заговорит по-плохому.
Каждая безрезультатная остановка лишала Гришу двух тысяч рублей. Можно было даже сказать, что при каждой остановке он становился на две тысячи беднее. Тут кто хочешь расстроится.
– Ты просыпаться будешь, баклан?! – задавал риторический вопрос Гриша.
В ответ пьянчуга нагло пускал пузыри. Озлобившийся Гриша уже не думал о том, сколько ему удалось заработать за сегодняшний день, а скорбел о недополученном. Вот она, настоящая жизнь. Только что ты был счастлив, и вдруг куда оно всё подевалось. Судьба-злодейка влепила подзатыльник, и радости как не бывало.
Гриша в тщетной надежде поупражнялся ещё в экстренном торможении, но клиенту было хоть бы хны, и в Долгопрудный его пришлось везти считай что за бесплатно. По крайней мере, Гриша происходящее теперь именно так и расценивал. Ехал он мрачный, и уж совершенно испортилось его настроение, когда на въезде в Долгопрудный он толкнул клиента в бок со словами: «Приехали! Куда тебя везти?», и тот неожиданно легко проснулся.
– Долгопрудный? – сонно спросил пассажир.
Гриша смотрел на него с ненавистью. Клиент этого взгляда спросонья не заметил.
– Вот здесь направо, – сказал пассажир, с озабоченным видом похлопывая себя по карманам. – Уже приехали типа.
Он нащупал, наконец, бумажник. В бумажнике оказалась одинокая десятирублевая банкнота. Озадаченный таким открытием пассажир закрыл бумажник, потом раскрыл его снова, но денег не прибавилось. Пассажир сильно удивился. Наверное, прежде подобные манипуляции с бумажником давали какой-то иной результат. Закрыл, допустим, пустой бумажник, тут же его открыл – а деньги из него так и сыплются. А вот сейчас не задалось что-то. Как-то не так, наверное, сделал. Может, ещё разок попробовать? Попробовал. И снова фокус не удался.
– А сколько я тебе денег должен, командир? – спросил клиент задумчиво.
– По счётчику! – сухо ответил Гриша.
Пассажир посмотрел на счётчик, и что-то там сильно его удивило. Он даже прищурился и зашевелил губами, пытаясь посчитать. Число каждый раз получалось какое-то несусветное.
– А мы откуда едем, командир? – оробел пассажир.
– Издалека! – мстительно отвечал Григорий, который четверть часа назад подкрутил счетчик в присутствии спящего пассажира и теперь не собирался прощать ни рубля.
– Неужто из Санкт-Петербурга? – дрогнул пассажир. – Это я такой был пьяный, что тебя до Москвы заангажировал? – всё больше ужасался он собственному пьяному безрассудству.
– Так мы платить будем? – сурово глянул Спиридонов.
– Я отдам! – клятвенно прижал руки к груди пассажир. – В полном объёме и в назначенный срок! Но не сегодня! На тебе десять рублей!
И он протянул десятку в заведомо безнадёжной попытке откупиться.
– Прикалываешься? – оскорбился Григорий. – В пьяном виде, типа, издеваешься? Будем милицию вызывать?
– Я понял! – быстро сказал пассажир. – Держи!
Он снял с руки часы так стремительно, будто золотой браслет был раскаленный и жёг ему руку.
– В залог? – недовольно поморщился Гриша.
– Зачем залог? Дарю! – сказал клиент с готовностью, и было понятно, что и рубашку он с себя снимет, и брюки, если те вдруг приглянутся Григорию.
– Подарок? – переспросил недоверчиво Спиридонов.
«Брегет». Игрушка толстосумов. Гриша видел такие в рекламе. Ему нравилось. А тут и вовсе не реклама. Тут он часы в руках держит, и они уже, считай, его.
– Подарок! – сказал клиент. – В знак уважения! Дай бог вам счастья! Можно я вас поцелую?
– Зачем? – не понял Гриша.
– Да, вы правы! – засмущался пассажир. – Вы извините меня, это я от избытка чувств. Так я пойду?
– Валяй! – позволил Гриша, который вновь ощутил приближение восторга в своей душе.
Пассажир поспешно распахнул дверцу.
– А они настоящие? – засомневался вдруг Гриша.
– А как же! – округлил глаза клиент. – Тридцать тыщ!
– Рублей? – понимающе сказал Спиридонов.
Клиент посмотрел ему в глаза почти насмешливо.
– Неужто?! – обмер Гриша.
– Именно! – сказал пассажир.
– Вот это да!
– А то!
– Ну надо же!
Гриша посмотрел на часы уважительно.
– В условиях космического вакуума могут работать, – просветил пассажир новоявленного обладателя буржуйских чудо-часов. – Под водой на глубине до одного километра. Ну, и противоударные они к тому же, ясное дело.
А если речь про противоударность зашла, тогда – что? Правильно! Тотчас же было исполнено.
– Вот позвольте-ка! – вежливо сказал Грише пассажир и нежным движением вновь завладел часами. – Я вам продемонстрирую сейчас.
С этими словами он и шмякнул часики об асфальт. Совсем как герой артиста Кикабидзе в весёло-грустном фильме «Мимино». Так там, в кино, часы всего-навсего ходить перестали. А эти, за тридцать тысяч баксов, на глазах обездвижевшего Гриши просто рассыпались на запчасти. Вот только что у него в руках была считай что однокомнатная квартира в Москве, а теперь от квартиры одни развалины остались. Ни одного целого кирпичика, выражаясь фигурально. Столь стремительное превращение денег в мусор произвело неизгладимое впечатление на Гришу, тем более что произошло это буквально на его глазах.
– Надо же! – будто даже удивился пассажир. – Может, бракованные?
– Э-э-э, – сказал беспомощно Гриша.
– Вы тоже так считаете? – ободрился поддержкой пассажир.
– А-а-а, – хватал воздух ртом Гриша.
– Я этого так не оставлю! – пообещал пассажир, воодушевляясь. – Они же мне подделку всучили! Я для них всё, что хочешь! Я же им все бумаги подписал! А они в ответ мне что? В какой стране мы живём! – сказал он горько. – Одно ворьё вокруг! Ни одного человека честного! Вы где-нибудь в мире такое видели? Да нигде в мире такого нет! Там, если ты с душой к людям … Если им навстречу, так сказать … Если у них проблемы, а ты им немножечко помог … Чем мог … Им не разрешают, они по кабинетам ходят, бедные … И уже почти разорены … И тут ты им на помощь … Подмахнёшь им бумаги, допустим … А они тебе, как люди, как и ты, порядочные … Презент небольшой … От чистого сердца … В знак уважения как бы … А они – подделку! – опечалился людской неблагодарностью пассажир. – Ну, надо же! А ведь я рискую! Я же под статьёй хожу! Я ж за свою доброту могу реальный срок огрести! – всё больше ужасался он. – А они – часы поддельные! И это – бизнесмены?
И он заплакал. Вот клянусь! Из глаз его катились взаправдашние слезы. Ух, как его расколбасило от непорядочности людской!
– Ты сопли вытри! – посоветовал Гриша.
Он уже пришёл в себя, оценил размеры нанесённого ему ущерба и жаждал справедливой компенсации.
– Чего с деньгами делать будем? – спросил Григорий.
Мол, в сторону всю лирику, теперь о прозе жизни будем говорить.
– Компенсирую в полном объёме! – испуганно пообещал пассажир, стремительно выбрался из машины и заковылял к подъезду жилого дома.
Это было похоже на паническое бегство. Но не таков был Гриша, чтобы всяким бакланам позволять динамо крутить. Должен – отдай! Нету – где хочешь возьми и всё равно отдай!
Гриша выскочил из машины.
– Стой! – крикнул он. – Держи вора! Милиция!
К его изумлению, милиция примчалась так быстро, как не бывает даже в кино. То есть Гриша только крикнул «милиция!» и не успел ещё даже рот закрыть, а люди в штатском уже повыскакивали будто из-под земли и вязали незадачливого Гришиного пассажира, и по тому, как они мутузили клиента куда ни попадя и как матерились трёхэтажным матом, было понятно, что не хулиганы тут какие-нибудь, а настоящие стражи порядка, Гриша видел такие задержания по телевизору, и очень было всё похоже.
– Попался, оборотень в пиджаке! – кричали радостно служивые. – Добегался! В Питере думал отсидеться, коррупционер несчастный!
То ли слово «коррупционер» на Гришу так подействовало, то ли сама картина задержания, но он в мгновение позабыл о финансовых претензиях к своему клиенту и даже попытался уехать, но так за здорово живёшь покинуть место событий ему не дали. Откуда-то из-за его спины вдруг вынырнул двухметровый здоровяк в штатском и спросил, придерживая Гришу за рукав:
– Это ты его привёз, мужик?
– Так я это, – сказал неуверенно Григорий. – Я тут как бы вообще … Вам, может, документы показать? Я ж вроде как вовсе непричастен …
– Да ты не трясись, мужик, – сказал двухметровый внушительно. – Мы ж не отморозки какие-нибудь. Мы милиция.
– А я вижу! – сообщил с готовностью Григорий.
– Неужто? – удивился здоровяк и на свои плечи посмотрел.
Вроде бы в штатском шёл на задержание, да не надел ли по ошибке китель с погонами? Погон на плечах он не увидел и посмотрел на Гришу озадаченно.
– А как ты догадался? Что мы милиция, в смысле.
– Да как по почкам вы его! Профессионально очень! – льстиво сказал Гриша. – Опыт и сноровка, так сказать! Не каждому дано!
– А-а, это да, – кивнул двухметровый. – В общем, не спеши уезжать пока. Понятые нам нужны. Двое. Один уже считай что есть.
– Где? – заинтересованно глянул по сторонам Григорий.
– Да это же ты, дуралей, – засмеялся служивый и похлопал Гришу по спине своей ручищей, и получилось так сильно, будто он хотел из Гриши выбить пыль.
Присмиревший Гриша не посмел отказаться.
Тем временем его недавнему пассажиру надели наручники и поставили пьянчугу-коррупционера у Гришиной машины: физиономией в крышу машины, ноги на такую ширину, будто требовалось сесть на шпагат, но никак не получалось.
В воздухе стоял счастливый гомон. Ясно было, что в силки угодила крупная птица. И орденов участникам операции начальство теперь отмеряет не поштучно, а в килограммах. Возбуждённый лысый человек метался меж сослуживцев и требовал немедленно дать понятых.
– А вот он! – сказал карауливший Гришу здоровяк и подтолкнул Спиридонова к лысому.
– Кто такой? – заинтересовался тот. – Прописка местная? На учёте в психоневрологическом диспансере не состоишь?
– Я москвич и таксист! – с неожиданной для самого себя гордостью сообщил Григорий. – Поэтому психом быть никак не могу!
– Таксист? – насторожился лысый. – Так это ты оборотня сюда привёз?
– Откуда ж я знал, что он оборотень! – всполошился Гриша. – Так-то глянешь на него – обычный человек! Так что не надо меня вот так в сообщники, товарищ генерал!
Лысому генеральские погоны, по-видимому, ещё только снились в его стыдливых майорских снах, и про генерала, получается, Григорий очень вовремя ввернул.
– Ну, при чём тут сообщники, – сказал лысый примирительно. – Я с другой совсем целью, – сообщил он и так нежно Гришу взял под локоток, что Спиридонов окончательно уверовал в то, что бить его не будут. – Надо органам помочь, дорогуша! Ты как вообще?
– В смысле?
– Органам помочь.
– Я всегда, товарищ генерал! – снова умело польстил Гриша. – Я ж если где когда какой непорядок вижу – тут же по 02 звоню!
– Честного человека видно сразу! – в свою очередь решил сделать собеседнику приятное лысый. – Здесь какое дело. У нас засада тут была. Мы взяли опасного преступника. Взяточник и казнокрад. Большой ущерб от него государству. Но ведь будет отпираться, сволочь! – сказал в сердцах лысый. – Адвокатов хороших наймёт, и в конце концов за все его грехи дадут ему шесть месяцев условно – и все дела! Потому нужен верняк стопроцентный, что-то такое, чего ни один адвокат не сможет опровергнуть!
И лысый посмотрел на Спиридонова с надеждой.
– А можно наркотики ему подбросить! – подсказал Гриша. – Или патроны, допустим!
– Нет, не пойдёт, – заметно приуныл лысый. – Уже никто не верит. Как только в криминальной хронике проскакивает, что у кого-то пакетик с героином нашли при задержании или пару патронов от «макарова», все смеяться начинают. Старый уже фокус. А с фокусами оно ведь как? Сначала все за чистую монету принимают и фокуснику аплодируют. Потом, когда фокус устарел и всем известно, в чём секрет, уже смеются и улюлюкают. А если фокусник упорствует и продолжает фокус с серьёзным видом людям впаривать – так ведь могут и побить. Ты хочешь, чтобы нас побили?
– Да! – сорвалось у Гриши с языка.
– Что?! – непритворно изумился лысый.
– Да, говорю, работа у вас не сахар, – неискренне посочувствовал побагровевший Гриша.
– Не то слово! – вздохнул лысый. – Так что с наркотиками номер не пройдёт. Скоро уже, знаешь, что будут делать? Нашёл милиционер у кого-то пакетик с героином – автоматически будут пять лет строгого режима давать. Милиционеру. За подброс, – окончательно расстроился Гришин собеседник. – Так что новые нужны способы … Надежные!.. Вот ты, к примеру!
– А что – я? – обмер Гриша.
– Это ты кричал: «Держи вора!» Не заплатил он тебе, да?
– Да, – признался Гриша после недолгих раздумий.
– Вот! – обрадовался лысый. – И ты теперь потерпевший получаешься! Очень хорошо!
– Чего же тут хорошего? – не понял своего счастья Гриша.
– Не отвертеться ему теперь! – торжествующе произнес лысый. – Есть событие преступления, есть потерпевший – адвокаты горючими слезами будут плакать, а опровергнуть не смогут ничего! Сейчас мы этот факт запротоколируем … Эй, понятых сюда давайте, живо!
– Ищут понятых, – ответил кто-то.
– Да что же это такое! – осерчал лысый. – Вы на службе или зачем? Если вы даже понятых найти не можете, то как вам доверять преступников искать?
– И я уже устал! – сообщил от машины упершийся лбом в металлическую крышу оборотень-казнокрад. – Ну сколько можно!
– А его обыскали? – будто только что вспомнил о задержанном лысый.
– Никак нет! Ждём понятых! – ответили ему.
– Да понятые позже всё подпишут, что потребуется! – сказал недовольно лысый. – Приступайте! А то мы тут до ночи будем куковать!
И кто-то уже нёс собранные на асфальте останки часов.
– Вот, товарищ майор, часики те самые!
– Которые ему в Питере в качестве взятки преподнесли? – деловито уточнил лысый.
– Так точно!
– Хлипкие какие-то, – оценил лысый. – Ювелирная, видать, работа. Да? – обернулся за поддержкой к Грише.
– Угу, – ответил Гриша, обмирая.
– Специально их расквасил, сволочь, – выдвинул свою версию лысый. – Когда заподозрил неладное. От улик, видать, избавлялся. Чтобы одни запчасти и никаких отпечатков пальцев. Ну, ничего, наши эксперты такую экспертизу нарисуют, что его пальчики будут как на ладони!
Тут Гриша вспомнил о том, что и отпечатки его пальцев тоже стопроцентно обнаружат на часах, и едва только он успел испугаться по-настоящему, как вдруг лысый сунул ему в руки горсть деталей от часов со словами: «Подержи пока!», и уже через секунду Спиридонов осознал, что спасён. Потому что теперь очень легко будет объяснить, откуда на часах могли появиться отпечатки его пальцев.
– Проверяйте карманы! – командовал лысый. – Все вещдоки сразу заносим в протокол!
Он был весел и азартен в эти мгновения.
Подчинённые лысого деловито опорожняли карманы оборотня, и предметы там находились самые обычные, никакой мистики, можно было даже заскучать: связка ключей, мобильный телефон, уже знакомый Грише бумажник, сложенный вчетверо железнодорожный билет, начатая упаковка жевательной резинки и расчёска со сломанным зубом. Стражи порядка завершили обыск и отступили, давая понять, что работу свою они выполнили, что работа сделана на совесть, и что тщательность содеянного даже может быть предметом тихой гордости.
– Это всё? – не поверил лысый собственным глазам.
И как-то сразу стало ясно, что тут особенно гордиться нечем. И подчинённые лысого тотчас гордиться перестали, а вместо этого приобрели виноватый вид, как школьники, в первый раз застуканные за курением в школьном туалете.
– Да не может быть! – сказал уверенно лысый. – Плохо искали!
За оборотня тотчас принялись с повышенным рвением и даже смогли отыскать завалившуюся за подкладку пиджака монетку в пять копеек – но и это было не то.
