Владимир Викторович Кожевников
Новые миры
Ветра Аэлойи
Планету Аэлойя обнаружили случайно, когда один из дальних разведывательных кораблей, отправленный исследовать потенциально обитаемые миры в секторе М-22, зафиксировал в атмосфере небесного тела необычные звуковые частоты. По сравнению с колоссальными объектами Галактики Аэлойя казалась незначительной точкой в безбрежном космосе: скромные равнины, один спутник, бледное солнце, не дающее яркого сияния. Но доктор Талия Соран, возглавлявшая научно-исследовательскую экспедицию, сразу ощутила в этих звуках нечто особенное, будто сама планета подавала человечеству знак.
С детства Талия мечтала о путешествиях к загадочным мирам – ещё тогда её воображение будоражили смутные воспоминания о редком научно-фантастическом фильме про «поющие камни», которые могли влиять на сознание людей, пробуждая вдохновение или страх. Этот фильм она впервые увидела в возрасте восьми лет, когда бабушка включила древний голографический проектор на чердаке их загородного дома. Всплывающие в памяти кадры – мерцающий свет, переливающиеся сталактиты и таинственные мелодии – накрепко запечатлелись в сознании девочки. Спустя годы мечта стала реальностью: Талия получила учёную степень, прошла массу тренингов по выживанию в экстремальных условиях и возглавила экспедицию к Аэлойе, планете, чьи ветра будто бы пели на разных частотах, никак не вписывавшихся в привычную акустическую модель.
Когда их исследовательский шаттл приземлился на поверхность Аэлойи, небо окрасилось блеклыми розово-серыми оттенками, а лёгкий ветерок нёс ослабленные отголоски того самого «звукового феномена», что зафиксировал разведывательный корабль. В нескольких километрах от места посадки возвышались странные каменные колонны – высокий лес геологических образований, местами напоминавших остатки древних мегалитических построек или оплавленные скалы. При свете бледного солнца их поверхность выглядела полупрозрачной, будто внутри струились медленные потоки энергии.
Большинство учёных отнеслось к этим колоннам как к любопытному, но не более чем природному феномену. Однако Талия, обладая редкой интуицией к «необъяснимым» явлениям, уже на первых этапах экспедиции заметила нечто странное. Однажды вечером она сидела возле измерительного прибора и слушала запись ветра, прокручивая её на разной скорости. Шёпот ветра сменялся урчанием низких частот, а затем преобразовывался в тонкие мелодичные узоры, похожие на органную музыку. В перерывах явно слышался повторяющийся ритм, будто кто-то систематически «дышал» сквозь песок и камень.
– Слушайте, вы слышите? – спросила Талия своих коллег, сидевших в биолаборатории.
– Слышим что? – отозвался один из техников, Нолан, отвлёкшись от анализа проб грунта.
– Этот повторяющийся ритм… Будто речь, скрытая шелестом ветра… – Талия сделала погромче.
Зои, лингвист и давняя подруга Талии, нахмурилась, слушая запись. – Похоже на какой-то рефрен. Но непонятно, естественного ли он происхождения.
Выглядела Зои взволнованно: она давно занималась древними языками, хотя специализировалась в основном на расшифровке доисторических цивилизаций Земли. Идея того, что «ветра» Аэлойи способны содержать нечто вроде закодированного сообщения, казалась одновременно притягательной и нереальной. Остальные же члены команды только снисходительно улыбались, видя в происходящем забавный акустический эффект.
Однако не все были равнодушны: в лагере появился человек, обладавший собственными амбициями, – Дональд Риверс, начальник эксплуатационного отдела, отвечавший за обеспечение функционирования базы и связь с руководством. Его не интересовали научные открытия ради самих открытий: он мечтал о быстром и эффектном результате, способном принести деньги инвесторам. Когда слухи о «поющих камнях» начали расползаться по лагерю, он решил, что, если в колоннах есть хоть капля ценной информации или технологии, её следует как можно скорее «поставить на службу» корпорации. Риверс настаивал на том, что нужно вскрыть одну из колонн и произвести «глубокий анализ сердцевины», не задумываясь о последствиях.
Талия же выступала резко против подобных варварских методов. Она ратовала за деликатное изучение и уважение к возможной экосистеме. Споры разгорались почти ежедневно, но официально командовала экспедицией именно Талия, а значит, пока все жёсткие меры откладывались.
Аэлойя на первый взгляд была спокойной планетой, однако её климат отличался переменчивостью. Утренние сумерки часто окутывали равнины холодным туманом, сквозь который едва-едва проглядывало солнце – будто косой луч, серебристой спицей пронзающий облака. К полудню стелющиеся облака таяли и превращались в лёгкий марево над поверхностью, а ветер либо усиливался, поднимая песок, либо стихал, оставляя лагерь в тягучей, почти звенящей тишине. Вечерами температура падала, краски меркли, и тогда на свет выступали те самые «звуки», которые повергали людей в трепет. Их природа оставалась загадкой, но все чувствовали особую вибрацию, словно сам воздух начинал резонировать с каменными колоннами.
По ночам Аэлойя выглядела ещё более таинственно: одинокая луна, чуть зеленоватого оттенка, зависала низко над горизонтом, освещая колонии невысоких, почти белых растений, росших вблизи подножий колонн. Эти растения казались хрупкими, но при прикосновении пальцы ощущали упругие стебли, наполненные густой влагой. Иногда ветер заставлял их скрипеть, и тогда ритмичные шорохи сливались с каменными «песнопениями» в общую симфонию.
У самой Талии был непростой путь к званию доктора. Потеряв родителей в подростковом возрасте, она жила у бабушки, в ветхом, но уютном доме, украшенном книгами и старыми голограммами. Именно бабушка была тем человеком, кто в детстве показывал Талии документальные фильмы о далеких звёздах, о первых путешественниках, бросавших вызов бескрайнему космосу. В один из вечеров бабушка включила древний проигрыватель – так Талия впервые «увидела» легендарные поющие камни. С того момента смыслом её жизни стала идея найти нечто подобное в реальности, прикоснуться к тайне, которая могла объединять природу, музыку и разум.
Зои, лучшая подруга Талии, прошла через череду разочарований на Земле: отсутствие интереса к лингвистическим исследованиям, закрытие кафедр археолингвистики, нехватку финансирования. Когда Талия предложила ей присоединиться к экспедиции, она ответила не сразу. Но желание найти новое применение своим навыкам всё-таки пересилило страхи. Погрузившись в своё новое дело, Зои оживилась: она начала разрабатывать алгоритмы машинного перевода для анализатора частот, надеясь выудить из «музыки ветра» хоть какие-то закономерности или сигналы, похожие на языковые структуры.
Вскоре научная группа занялась подробным картированием расположения колонн. При свете рассвета исследователи вышли на равнину: её серовато-коричневый песок смешивался с мелким гравием, и странные, местами изъеденные эрозией колонны высились на десятки метров вверх. Вблизи они казались идеально ровными, словно их создала рука мастера, а не природа. Измерительные приборы показывали аномальные колебания электромагнитного поля у основания колонн, причём колебания усиливались на рассвете и на закате.
– Будто они «пробуждаются» при смене дня и ночи, – предположила Талия, проводя сканером по поверхности самой высокой колонны. Аппарат пищал, фиксируя нестабильные поля.
– Или же реагируют на переходные состояния атмосферы, – сказала Зои, с любопытством поглядывая на равнину. – Понимаешь, как будто у них есть расписание: проснулись, «заговорили» – и снова заснули.
Талия ощутила, как внутри нарастает волнение. Каждый раз, когда на ветру раздавались эти мелодичные тона, она испытывала прилив энергии. Ей казалось, что колонии камней – не просто застывшая порода, а нечто обладающее памятью или даже зачатками разума.
Однажды, когда солнце перевалило за полдень, Талия отправилась вглубь рощи колонн, чтобы взять дополнительные образцы породы и записать новые «песни» ветра. Большинство команды придерживались привычного маршрута, опасаясь забредать слишком далеко, но Талия любила одиночество: в такие минуты она чувствовала себя исследователем-первопроходцем. Спустя час блужданий она добралась до «центральной» колонны, самой толстой и высокой, которую исследователи прозвали «Монолит». Вокруг царила полумгла, затянувшая небо. Ветер стихал, и ровно в эту минуту наступило странное безмолвие, когда даже собственные шаги звучат громче обычного.
Прижав ладонь к шероховатой поверхности Монолита, Талия вдруг ощутила лёгкие покалывания в кончиках пальцев – будто тонкие разряды пробежали по коже. Этого раньше не было ни при каких обстоятельствах. Она резко втянула воздух, а сердце забилось так, словно ожидало чего-то необъяснимого. Ладонь словно прилипла к камню; в голове появилась лёгкая пульсация. Будто где-то на краю сознания раздался тихий звук – отголосок «голоса» древних. Моргнув, Талия увидела странный мерцающий образ: волнистые линии, разливающиеся перламутровым светом, и силуэты высоких изящных существ, стоявших среди «коралловых» конструкций.
Сглотнув, она отпрянула от камня. Перед глазами поплыли цветные круги. Дыхание стало тяжёлым, но вместо страха в её душе поселилось странное воодушевление, как будто камень не просто «передавал» ей обрывок памяти – он приветствовал её. Собравшись с духом, Талия решила вернуться в лагерь и рассказать обо всём Зои.
Позже, сидя в тесном научном модуле, она поделилась пережитым:
– Представь, я прикасаюсь к колонне и вдруг… вижу какую-то вспышку! Странные картины, словно внутри меня включили чужие воспоминания.
– Это может быть галлюцинация из-за переутомления, – озабоченно сказала Зои, бегло проверяя показатели состояния организма Талии на маленьком планшете.
– Не думаю. Я не настолько устала, – Талия попыталась подобрать слова. – Это было очень реально, как будто сам камень «заговорил».
– Если это не иллюзия, значит мы имеем дело с чем-то по-настоящему уникальным. Может, эти колонны действительно являются некими резонаторами, созданными разумной расой? Ведь ты сама говорила, что звуки ветра имеют признаки языка.
– Да, и это подтверждает мою гипотезу: колонны – не просто природные образования. Они могут быть … «органами чувств» или «инструментами»!
Зои, полная новых идей, тут же начала просматривать записи. Она отыскала в анализаторе несколько случаев, где короткие звуковые фрагменты повторялись через точные интервалы в несколько секунд. Это было похоже на структуру синтаксиса – повторяющиеся «лексемы». А теперь, после контакта Талии с камнем, фрагменты словно дополнились новыми «песнями», которых не фиксировали раньше.
– Неужели это «ответная речь»? – взволнованно проговорила Зои, зарывшись пальцами в волосы. – Представляешь, если они «услышали» нас?
Однако радостная встряска сменилась напряжением, когда в модуль вошёл Дональд Риверс, с его вечной папкой-органайзером:
– Доктор Соран, прошу вас уделить минуту. Мы зря тратим время. Инвесторы хотят знать, есть ли здесь ресурсы, которые можно добывать или использовать. Мы не можем всё время гоняться за «голосами ветра», – он открыл папку и протянул распечатку. – Предлагаю взять бур, извлечь внутренний материал из нескольких колонн. Это даст более точные данные.
– Ни в коем случае, – жёстко отрезала Талия, понимая, что подобное вмешательство может повредить возможному «разуму» или как минимум исказить уникальные структуры. – Мы ещё не разобрались, с чем имеем дело. Любое грубое вмешательство – это варварство.
Риверс скривился, но ушёл, пообещав «обратиться к руководству».
В следующие дни Талию преследовало странное ощущение связи с колоннами. Куда бы она ни шла, ей чудилось, что она улавливает их «присутствие». Порой, сидя за ужином с коллегами, она почти физически слышала тихий отзвук «музыки» – даже когда за окнами царил безветренный покой. Постепенно тело Талии стало меняться. Она заметила, что всё реже мёрзнет по вечерам, хотя температура падала довольно низко. Усталость стала приходить позже, а сны наполнились яркими образами, в которых фигурировали полупрозрачные существа, напоминающие те, что она увидела в своем «видении».
– Может, у меня началась акклиматизация? – думала она вслух. Но внутри зрело подозрение, что дело не только в климате.
Некоторые учёные из команды замечали перемены в поведении Талии, но списывали всё на переутомление, стресс и природное любопытство. Зои же всё больше убеждалась, что подруга действительно наладила «контакт» с колоннами. Вместе они часами изучали звуковые записи, пытаясь выделить «лексемы», синтезировать их во фразы и понять скрытую логику.
Одним из вечеров, когда лагерные фонари слегка подрагивали под порывами ветра, Талия заснула прямо за исследовательским столом. Во сне к ней пришло яркое воспоминание о детстве: восьмилетняя девочка, сидящая на холодном полу чердака, и бабушка, ставящая на старенький проектор старый фильм, где фигурировали огромные сталактиты, испускающие мелодичные звуки. Девочка зачарованно наблюдала, как учёные на экране гадают, является ли это природным чудом или техникой древней цивилизации. В конце фильма учёные так и не смогли ответить. Однако у Талии, тогда ещё ребёнка, уже не оставалось сомнений: если камни «поют», то за этим стоит разум.
Проснувшись в холодном поту, Талия осознала, что именно так она и чувствует Аэлойю – как чудо, сокрытое под слоем непонимания. Но, в отличие от героев того давнего фильма, она не собиралась сдаваться.
На закате следующего дня Талия вновь рискнула отправиться к далёкой одинокой колонне, стоявшей поодаль от основной «рощи». На этот раз Зои пошла вместе с ней, настояв на том, что опасно блуждать в одиночку. Дорога заняла около часа, и когда они оказались у подножия колонны, солнце почти скрылось за горизонтом. Цвета стали глубокими и контрастными – пурпур неба, синеватая подсветка луны, оранжево-красные отблески на песке. Колонна под лунным светом казалась ещё более величественной: в её верхней части таинственно поблёскивали кристаллические вкрапления.
– Как ты думаешь, она сегодня «заговорит»? – тихо спросила Зои, осматриваясь.
Талия сделала несколько шагов вперёд и коснулась колонны. Едва её пальцы соприкоснулись с камнем, по телу вновь прокатилась волна тепла. На этот раз «видения» пришли быстрее и отчётливее: перед внутренним взором Талии вспыхнули картины каких-то биолюминесцентных коридоров, в которых передвигались те самые изящные существа. Они источали светящиеся потоки, а их «речь» напоминала гармоничное пение.
– Они… на самом деле существовали, – прошептала Талия. – Похоже, эти колонны – остатки их технологического или биологического творения… или, может быть, самих тел, застывших в прошлом.
Зои шагнула ближе и тоже положила ладонь на камень. В отличие от Талии, она не увидела никаких зрительных образов, однако почувствовала вибрацию – слабый низкий звук, разливающийся внутри.
– О боже… – она всхлипнула, глаза широко раскрылись. – Мне кажется, я начинаю понимать… Это похоже на ритмический ряд, он почти синхронизируется с моим пульсом.
Они простояли так несколько минут, чувствуя, как чуждая энергия словно «перетекает» сквозь них. Где-то вдали завывал ветер, но здесь, у колонны, звук шёл изнутри – глубокий и протяжный, будто гигантское горло природы пробуждалось после многовекового молчания.
Со временем Талия стала замечать, что после каждого «контакта» с колонной её ощущения усиливаются. Она могла дольше ходить без отдыха и почти не чувствовала холода. «Будто они делятся со мной своей энергией», – думала она, порой опасаясь, не платит ли за это огромную цену. Но в душе у неё росли благодарность и чувство особой миссии: возможно, именно она способна «услышать» этот мир и донести его послание до человечества.
Зои фиксировала новые «лексемы» в звуковых файлах: ритм становился сложнее, появлялись секции с повторяющимися сегментами, которых раньше не было. Это могло означать, что колонны «реагируют» на присутствие людей и как-то меняют свой «язык». Но доказательств для скептически настроенных коллег по-прежнему не хватало. Дональд Риверс всё сильнее давил, требуя вернуться с «вещественными результатами», пригодными для отчёта. Финансирование экспедиции заканчивалось; пришёл приказ готовить возвращение.
Накануне отлёта Талия почувствовала, что уходить слишком рано. Она умоляла руководство дать ей ещё несколько дней, чтобы провести углублённые исследования, но корпорация была непреклонна: время и ресурсы ограничены. Исследователи собрали оборудование и в последний вечер разбили походный лагерь, готовясь к раннему вылету. Ветер на Аэлойе был тих, почти беззвучен – словно сама планета затихла в ожидании. В тот вечер Талия решила отправиться на прощание к своей любимой колонне.
– Я пойду с тобой, – сказала Зои, когда увидела, что подруга собирается выйти за периметр лагеря.
– Нет, мне нужно побыть одной, – упрямо ответила Талия. – Это… мой личный разговор с планетой.
Взяв только фонарь и лёгкий анализатор, Талия направилась по знакомой тропе. Ночь была темна – луна поднялась высоко и светила тускло. Когда Талия дошла до колонны, хрупкие белые растения колыхались у подножия, создавая иллюзию, будто колонна окружена подводной растительностью. Ветер почти не ощущался.
– Прости, что нам надо уйти, – прошептала Талия, прикасаясь к шероховатой поверхности колонны. – Я верю, что вы всё ещё живы. Мы просто… пока не можем понять ваш язык до конца. Но обещаю: мы вернёмся.
И в этот миг камень слабо задрожал, от чего песчинки упали с его поверхности. Тёплый ток пробежал от ладоней к сердцу Талии, и в голове у неё вдруг вспыхнула целая панорама – не отрывочное видение, а мощный поток образов: те самые светящиеся существа стояли полукругом, из их тел лились мелодии, переплетающиеся в единый симфонический порыв. Это была музыка, исполненная грусти и надежды одновременно. Талия ощутила глубокое чувство умиротворения. Она закрыла глаза, и по её щекам потекли слёзы.
– Это их «спасибо», – шёпотом сказала она, – и «до встречи» …
Наутро команда свернула лагерь. В небе занимался бледный рассвет. Ветра почти не было, лишь лёгкий прохладный бриз проносился над равниной, бережно колыхая верхушки растений. Шаттл медленно поднялся в воздух, оставляя позади эти загадочные колонны. Талия смотрела в иллюминатор и замечала, что не чувствует пронизывающего холода – внутри у неё словно горела искра, сохранившаяся после соприкосновения с аэлойской тайной. Сердце сжималось от скорого расставания, но вместе с тем она испытывала уверенность, что это не конец. Ведь связь, однажды установившаяся, вряд ли исчезнет бесследно.
Рядом с ней села Зои. Она тихонько положила руку на плечо подруги:
– Мы опубликуем эти результаты, – сказала она. – Может, найдутся те, кто заинтересуется и захочет вернуться. Надеюсь, кто-нибудь поймёт, что это больше, чем просто ветер и камни.
– Да… – Талия отвела взгляд к равнине, исчезающей под облаками. – Не только учёные, но и люди, способные услышать песню, а не просто шум.
Когда шаттл вышел на орбиту, Аэлойя предстала в иллюминаторе одинокой жемчужиной среди космической пустоты. В её атмосфере вновь зазвучали те самые частоты, которые когда-то привлекли экспедицию, но теперь Талия слышала их словно сердцем. В «музыке» чудился нежный, чуть печальный мотив, подсказывающий, что планета ждёт своих новых собеседников. И, возможно, однажды человечество вернётся уже не с буром и анализаторами, а с искренним желанием понять и подружиться.
Позже, когда экспедиционный корабль отбывал в сторону Земли, Талия смотрела сквозь прозрачный купол рубки пилотов. Струящиеся полосы звёздных дорог проносились мимо, а в голове Талии продолжали звучать «ветра Аэлойи». Она чувствовала лёгкие вибрации в груди, будто часть планеты осталась с ней, и вспоминала слова бабушки о том, как важно оставаться открытым всему новому. Теперь она знала: чудеса, увиденные в детстве на экране голографа, могут быть лишь тенью тех тайн, что действительно существуют во Вселенной. Но ей удалось прикоснуться к одной из них, и впереди была надежда вернуться и завершить этот «диалог», ответив на вопрос, который Аэлойя и её древние существа задавали каждой душе, способной услышать музыку и поверить в неё.
«Когда-нибудь мы вернёмся, – думала Талия. – И тогда песня зазвучит вновь, связывая нас с живым сердцем далёкой планеты».
Шаттл плавно ускорялся в безмолвном вакууме, унося людей к знакомым мирам и оставляя Аэлойю с её удивительной симфонией камней и ветра. Но связь уже установилась – тонкая нить между сознанием Талии и теми, кто когда-то разговаривал на языке ветра, возможно, всё ещё хранилась в глубинах её сердца. И именно эта связь была надеждой на новое великое открытие – не опустевших колонн, а живой, яркой цивилизации, чья песня однажды пробудится снова и сольётся в единый хор с голосами искателей истины Человечества.
Власть над притяжением
Глава 1. Новая гипотеза
На дворе стоял 2248 год. Ночная тьма окутывала научный комплекс «Астрея», расположенный на отрогах Памира, где разреженный горный воздух и удалённость от людской суеты создавали идеальные условия для чистых размышлений. В одном из сияющих окон лабораторного корпуса, на четвёртом этаже, не угасал свет: доктор Александр Чернов, физик-теоретик, привычно задерживался допоздна за работой. Перед ним на голографическом дисплее парили сложные уравнения – переплетение символов общей теории относительности и квантовой механики. Сегодня его не отпускала одна дерзкая мысль, способная изменить будущее человечества.
Чернов откинулся на спинку кресла, устало протёр глаза и снова склонился над формулами. «А что, если…» – эта фраза стала его тихой мантрой в последние месяцы. Что, если гравитация – не неизменная данность, покорно связывающая нас с Землёй, а явление, поддающееся управлению? С юности Александр восхищался трудами учёных прошлого: Ньютон, Эйнштейн, Кардашев, Хокинг – все они разгадали множество тайн Вселенной, но одна мечта оставалась неосуществлённой: преодоление силы притяжения без опоры на ракеты и аэродинамику, то есть настоящая антигравитация. Много лет идея антигравитации считалась уделом фантастов, но для Чернова она превратилась в научную задачу, требующую решения.
Ещё в XXI веке ходили слухи о необычных экспериментах: говорили о вращающихся сверхпроводниках, якобы уменьшающих вес предметов, об эффекте под названием «гравитационный экран Подклетнова». Однако ни один из этих результатов не был надёжно воспроизведён, и официальная наука отнесла антигравитацию к разряду красивых мифов. Но шли века, физика продвинулась вперёд. В XXII столетии были открыты экзотические формы материи, подтверждены гравитационные волны и частицы-гравитоны, создана единая теория квантовой гравитации. И хотя эта теория объяснила природу притяжения, она же окончательно убедила скептиков: управление гравитацией требует энергии и условий, недостижимых на практике. Казалось, что антигравитация навсегда останется мечтой.
Однако Александр не соглашался. Его исследования привели к смелой научной гипотезе: возможно, гравитацию можно не только сдерживать, но и обращать вспять, создавая локальные области «отрицательной массы» или особые поля, которые искажают структуру пространства-времени так, что возникает отталкивающая сила. Он предположил, что если добавить к уравнениям Эйнштейна особый тензор-параметр, отражающий влияние нового поля – назовём его экзотическим полем Кс, – то в решениях появятся области с отрицательной кривизной. Проще говоря, пространство-время могло бы выпучиваться наружу, отталкивая материю вместо привычного притяжения.
Чтобы такая экзотика стала реальностью, требовался физический носитель нового поля. Чернов вспомнил статьи коллег из Токио: они обсуждали возможность возбуждать вакуумное квантовое поле до состояния, где вакуум имеет отрицательную энергию. Эффект Казимира – проявление существования энергии вакуума – уже умели использовать в нанотехнологиях для крошечных сил. Но масштабировать его до макроуровня никто не сумел. «Что, если задействовать резонанс?» – размышлял Александр, водя пальцем по формуле, выписывая новую переменную. – «Если создать стоячую волну определённой частоты в квантовом вакууме, возможно, удастся сконцентрировать отрицательную энергию в объёме…»
Он быстро набросал расчёт. Строки математического вывода побежали по дисплею. Чернов искал условие равновесия, при котором гравитационное притяжение масс уравновесилось бы новым отталкиванием. Если его теория верна, можно достичь нулевой эффективной массы, а затем и отрицательной – предмет начнёт подниматься сам собой. Сердце учёного учащённо забилось, когда интегралы сошлись: модель предсказывала, что при экстремально высоком градиенте этого экзотического поля гравитация может не просто компенсироваться, но и сменить знак.
В дверь тихо постучали. Александр вздрогнул – так глубоко он погрузился в расчёты, что забыл про окружающий мир. На пороге показалась фигура в белом лабораторном халате – его ассистентка Анна Орлова, инженер-экспериментатор. Орлова работала с ним уже третий год и отвечала за то, чтобы смелые формулы учёного воплотились в реальные приборы.
– Опять за старое, Александр? – устало, но с теплотой в голосе спросила она. – Четвёртый час ночи, а вы всё в работе.
Чернов улыбнулся краешком губ:
– Ты же знаешь, Анна, вдохновение не знает режима дня. Я, кажется, нащупал нечто важное…
Он жестом пригласил её взглянуть на экран. Анна подошла ближе, её глаза пробежались по рядам уравнений, графикам потенциала. Молодая женщина напрягла память: её образование включало курс релятивистской физики, и хотя глубина выкладок Чернова превосходила университетский уровень, суть она уловила.
– Неужели это оно? – прошептала она, прикрыв рот ладонью. – Антигравитация?
– Пока лишь гипотеза, – серьёзно ответил Александр, хотя глаза его блестели от энтузиазма. – Но математически всё сходится. Если мы сумеем создать это поле Кс экспериментально, получим зону с отрицательной гравитационной массой. Тогда объект внутри неё будет отталкиваться от Земли.
Анна присела на край стола, осторожно, чтобы не задеть разбросанные бумаги с черновыми расчётами. Она знала: на этих листках может содержаться зародыш величайшего открытия столетия.
– Вы понимаете, что это значит? – медленно произнесла она. – Если это сработает, мы перевернём науку… и мир.
Чернов отвёл взгляд от формул и посмотрел на ассистентку. В её голосе он уловил не только восхищение, но и тень тревоги.
– Создать антигравитацию – мечта многих поколений, – сказал он тихо. – Представь: корабли, свободно парящие в небе и космосе без топлива; здания, не боящиеся землетрясений, потому что их можно приподнять над землёй; транспорт без колёс… Но да, я понимаю и другое. Любое великое открытие – это ответственность.
Анна кивнула. В 2248 году мир был непростым: технический прогресс соседствовал с геополитическими напряжениями. Несколько держав – Федерация Евразия, Тихоокеанский Союз, Новая Атлантика – соперничали за влияние и ресурсы. Любая новая технология могла стать оружием или поводом для конфликта. Орлова как никто осознавала: стоит пронестись слуху об успехе антигравитации, и лаборатория окажется в центре бури интересов.
– Думаете, стоит посвятить в это начальство? – наконец спросила она.
Александр поднялся, подошёл к окну. Внизу, во дворе комплекса, тихо гудели генераторы энергорастворителей – нового типа электростанций, питавших энергией лаборатории. Вдали чернел силуэт гор. Учёный задумался: финансирование его проекта шло через Международный научный фонд, однако фактически курировалось Министерством науки Евразийской Федерации. Официально целью исследования было уточнение свойств гравитационных волн. Идею антигравитации Чернов даже не включал в заявку – побоялся, что засмеют и не дадут ни кредита, ни доступа к оборудованию. Если сейчас объявить, что найден путь к нейтрализации гравитации, чиновники могут как поддержать, так и закрыть проект, посчитав авантюрой. Или, хуже того, засекретить всё и передать военным.
– Пока рано, – решил он вслух. – Нужно проверить всё ещё раз, провести первоначальный эксперимент тихо, без лишнего внимания. Если подтвердится – тогда будем думать, как сообщить миру.
Анна, похоже, облегчённо выдохнула. Она предпочитала сперва получить результат, а уже потом докладывать наверх, тем более в таком щекотливом деле.
– Хорошо. Тогда завтра же начнём планировать эксперимент, – сказала она, и в её зелёных глазах вспыхнул огонёк инженера, готового бросить вызов невозможному.
– Согласен, – улыбнулся Чернов. Усталость как рукой сняло: идея обрела конкретное направление. – Но тебе, Анна, пора отдохнуть. И мне тоже. Через несколько часов рассвет. Завтра будет долгий день – точнее, уже сегодня.
Орлова взглянула на часы и хмыкнула: действительно, уже перевалило за полночь. Она направилась к выходу, но на мгновение обернулась: – Александр Ильич… – произнесла она, впервые за вечер назвав его по имени-отчеству, что делала только в особо серьёзные моменты. – Спасибо вам. За то, что не боитесь мечтать.
Дверь закрылась. Чернов ещё минуту стоял в тишине кабинета. Он понимал: впереди их ждёт непростой путь – теория должна выдержать проверку реальностью. На кону была не только научная репутация, но и нечто куда большее. Александр посмотрел на формулы, плавно вращавшиеся в воздухе голограммы. В его руках могла оказаться «власть над притяжением» – сила, которую люди раньше приписывали богам или фантастам. Сделав глубокий вдох, учёный сохранил все расчёты в защищённой памяти и наконец погасил свет. Ночь кончалась, рождался новый день – возможно, первый день новой эры.
Глава 2. Эксперимент начинается
Утро настало быстро. Едва солнце позолотило снежные вершины, окружающие комплекс «Астрея», Александр Чернов уже был на ногах. В небольшой кафетерии для персонала он встретился с Анной. Они выбрали столик у окна, подальше от других ранних посетителей. Пока автомат-бариста наливал им синтезированный кофе, Чернов раскрыл планшет со схемами установки.
– Прежде всего – оборудование, – тихо начал Александр, наклоняясь ближе к Анне, чтобы посторонние не услышали. – Нам понадобится вакуумная камера, мощный генератор поля и сверхпроводящие катушки для создания нужного резонанса.
Анна отхлебнула кофе и сосредоточенно кивнула:
– В лаборатории у нас есть компактная вакуумная камера для экспериментов с гравитационными волнами. Диаметр полтора метра, должно хватить для небольшого объекта. Сверхпроводники – в криогенном отсеке, катушки мы можем перенастроить. А что за генератор поля вы имеете в виду?