Владимир Викторович Кожевников
Последняя смерть
Глава 1
Лаборатория тонула в полумраке, прорезаемом лишь холодным голубоватым сиянием голографических экранов. За прозрачной стеной реанимационной капсулы лежал Николай Петрович Лебедев – безмятежно, будто спящий, с лицом, испещрённым морщинами прожитого века. Нити сенсоров опутывали его худое тело. Монитор жизненных показателей выдавал мерный ритм сердца, но каждый удар мог оказаться последним.
Андрей Николаевич Лебедев стоял рядом с капсулой, уставившись на монитор. Лоб молодого учёного блестел от пота, в глазах застыла тревога. Андрей чувствовал, как у него дрожат пальцы, сжимающие край пульта управления. Сегодня – решающая ночь. Он рискует всем, чтобы спасти отца.
Рядом с Андреем находилась Диана Сергеева, биоинженер проекта. Она нервно кусала губы, наблюдая за стабильностью анабиоза. На мгновение Диана положила руку на плечо коллеги:
– Андрей, показатели устойчивы. Сатурация в норме… – её голос прозвучал хрипло, в нём слышались одновременно поддержка и страх.
Андрей кивнул, сглотнув комок в горле. Ещё утром врачи подписали приговор: девяносто лет – почтенный возраст, сердце Николая Петровича почти изношено. «Несколько дней, может часы… готовьтесь», – сказали они. Но Андрей не собирался сдаваться. Не теперь, когда цель его жизни так близка.
– Начинаем протокол замены сердца, – произнёс он, заставляя свой голос звучать твёрдо. Внутри капсулы робоманипуляторы уже замерли в готовности. На голографическом интерфейсе высветились схемы: старое сердце, как изношенный мотор, и рядом – новое, биосинтетическое, выращенное на основе отцовских клеток.
Диана быстро пробежала глазами по контрольному списку:
– Биосинтетический орган готов к имплантации. Нейросвязь с капсулой стабильна. Нанороботы поддержки жизненных функций введены… – она перечисляла, стараясь не показывать волнения.
«Проект Этерна» – технология физического бессмертия, над которой они работали последние десять лет – достиг кульминации. Если сейчас всё получится, отец станет первым человеком, перешагнувшим порог старости навсегда. Но цена ошибки – мгновенная смерть Николая Петровича и конец всему.
Андрей вспомнил тот день, когда они с отцом обсуждали эту мечту. Николай Петрович, сам учёный в прошлом, улыбнулся тогда грустно: «Смерть – естественная часть жизни, сынок. Не играй с природой». Но болезнь и старость сломили его оптимизм. И Андрей поклялся спасти отца, доказав – смерть больше не неизбежна.
– Активирую лазерный скальпель, – объявил Андрей. Его пальцы пробежали по виртуальной консоли. Внутри капсулы зажегся тонкий луч: автоматический хирург начал разрез. Даже сквозь глубокую седацию тело старика дёрнулось. Диана быстро проверила нейрошунт – датчики сообщали, что боли он не чувствует.
Старое сердце отказывало с каждым часом. Без аппарата жизнеобеспечения Николай Петрович уже бы не прожил и этой ночи. Но сейчас аппараты брали на себя работу органов, пока протокол «Этерны» переписывал саму человеческую природу.
– Извлечение… Имплантация… – бормотал Андрей, следя за операцией. На экране старое сердце отделилось от сосудов – дряхлое, покрытое рубцами, оно выглядело измотанным, как и сам Николай Петрович. Роботические манипуляторы осторожно извлекли его и тут же придвинули новое сердце.
Диана задержала дыхание. Биосинтетическое сердце, выращенное из стволовых клеток Николая и усиленное наноуглеродными волокнами, пульсировало слабо в механических «пальцах». Эта крошечная искусственная жизнь готовилась стать частью человека.
– Подключаю сосудистые протезы… – Диана озвучивала этапы, будто молитву. – Есть контакт. Запуск кровообращения…
Тонкий писк мониторов слился с бешеным стуком сердца Андрея. Новое сердце соединяли с аортой и венами с помощью микроскопических нанороботов, спаивающих ткани без шва. Прошла томительная минута. Вдруг одна из линий на мониторе поползла вниз.
– Что происходит? – выдохнул Андрей.
Диана бросилась к голограмме: – Давление падает… Сердце не запускается.
В груди у Андрея похолодело. Он ударил по команде стимуляции: – Давай же… бейтесь!
Манипуляторы выпустили разряд в биосердце – попытка запустить его ритм. На мгновение на экране мелькнул сигнал пульса, но потом снова прямая линия.
– Фибрилляция! – голос Дианы сорвался. – Нужен дефибриллятор, иначе…
Иначе сердце отца не заведётся, закончил про себя Андрей. Но вслух твёрдо приказал:
– Заряжаю разряд. Раз – два – три… Разряд!
Тело Николая Петровича дёрнулось под воздействием импульса. На мониторе вспыхнула кривая сердечного ритма – одну секунду, другую… и снова исчезла. Писк приборов превратился в надрывный сигнал тревоги.
– Нет, только не сейчас… – прошептал Андрей, чувствуя, как мир плывёт перед глазами. Он не мог позволить себе потерять концентрацию. – Ещё разряд!
Диана уже выставила настройки повторного удара. Андрей стиснул кулаки, взгляд – на экране. Разряд!
Снова тело отца подбросило на пару сантиметров. Линия на мониторе прыгнула… и замерла на прямой черте.
– Асистолия… – еле слышно проговорила Диана. Сердце остановилось.
Андрей словно окаменел. В ушах стоял гул. Всё, чего он добивался, всё, чем жил – рушилось на его глазах. Отец умирает.
– Не смей сдаваться! – собственный голос прогремел у него в голове. Он рывком метнулся к капсуле, оттолкнув в сторону приборы. В последней отчаянной попытке Андрей открыл вручную панель доступа к отцу, склонился над его грудью:
– Папа, только держись… – горячий шёпот сорвался с дрожащих губ. – Прошу…
Диана застыла, не в силах вымолвить ни слова.
Вдруг раздался тихий сигнал – другой, не сердечный. Система «Этерна» активировала экстренный протокол нейроморфной регенерации. В спинной мозг Николая Петровича было введено особое нейрополе: сеть биосинтетических нейронов пыталась запустить тело, минуя команду остановившегося мозга.
На глазах у изумлённых учёных маленькая точка на экране начала пульсировать. Сначала едва заметно… потом всё отчётливее. Бум… бум… – пробивались одиночные сердечные удары. Андрей затаил дыхание. Это не дефибриллятор – это сама жизнь отказывалась гаснуть!
– Есть! – выкрикнул он неожиданно громко. Ритм медленно, но восстанавливался. Сердце, новое сердце Николая Лебедева, дрогнуло и запустилось. Волна пульса побежала по артериям. Мониторы зафиксировали давление – слабое, нестабильное, но достаточное.
Диана закрыла лицо руками – на глазах навернулись слёзы облегчения. Андрей бессильно опустился на колени рядом с капсулой, ощущая, как из него уходит напряжение. Ещё слишком рано праздновать победу, но главное – отец жив.
В тишине лаборатории раздавался размеренный звук биения обновлённого сердца. Андрей прикоснулся ладонью к холодному стеклу капсулы: по его щеке скатилась непрошеная слеза.
– Мы сделали это… – выдохнул он. Однако в груди у него вместо ликования посеялось тревожное предчувствие. Эта победа далась слишком высокой ценой. Нарушены протоколы, обойдены законы. И совсем скоро за этим тихим триумфом придут буря и расплата. Сейчас же, в эту секунду, Андрей позволил себе лишь шёпотом добавить: – Живи, папа… Теперь – живи вечно.
Мониторы мерно отсчитывали секунды первой бессмертной жизни. Но за стенами лаборатории уже сгущались тени сомнений и последствий, что навсегда изменят судьбу не только одной семьи, но и всего человечества…
Глава 2
Две недели до той ночи. Весеннее утро 2229 года выдалось обманчиво ясным и спокойным. Андрей стоял у огромного окна исследовательского центра и всматривался в город будущего. Внизу простирался мегаполис XXIII века: воздушные авто бесшумно скользили между сияющих небоскрёбов, повсюду зеленели сады на крышах, а на горизонте виднелся купол климатической станции. Мир казался здоровым и процветающим. Но учёный знал, что под этой блистательной поверхностью бьётся старое человеческое сердце, стреноженное всё теми же проблемами – болезнями, старением и смертью.
За спиной послышались шаги. Андрей обернулся: к нему приближался Михаил Воронов, куратор проекта от государственного научного фонда. Высокий, представительный, Воронов излучал уверенность, его голос звучал тепло, но в манере держаться сквозила власть.
– Андрей Николаевич, с возвращением! Как прошла конференция? – спросил он, протягивая руку.
Андрей пожал её и натянуто улыбнулся: – Успешно. Вашингтонская конференция по биогеронтологии оценила наши достижения. Мы даже показали голографию омоложённой мыши…
При упоминании мыши в глазах Воронова вспыхнул интерес: – Той самой, что прожила в пять раз дольше нормы?
– Да, модель 18G, – подтвердил Андрей. – Наша гордость. Биосинтетические органы вкупе с перезаписью клеточной программы старения позволили ей жить восемь лет вместо полутора, сохраняя активность.
Он произнёс это сдержанно, но в душе загоралась гордость. Их лаборатория сделала то, что ещё недавно казалось фантастикой: преодолела предел Хейфлика – естественный лимит деления клеток. Они научились включать теломеразу в соматических клетках без риска рака, а также заменять изношенные органы биопротезами. Маленькая серая мышка из эксперимента 18G стала символом надежды.
Михаил Воронов кивнул:
– Впечатляет. Правительство весьма довольно прогрессом “Этерны”. Финансирование следующего этапа, полагаю, обеспечено. Но вы знаете – нужны и результаты. Конкретные, на людях.
Андрей почувствовал, как внутри всё сжалось. Результаты на людях… Они были близки, но официально разрешение на клинические испытания пока не получено. Этика, бюрократия – стена, через которую он бьётся уже год. И всё же он ответил спокойно:
– Мы подготовили полное досье для этического комитета. Осталось дождаться их вердикта. Без их одобрения мы не рискнём.
Воронов усмехнулся краешком рта:
– Конечно, конечно… Хотя конкуренты дышат в затылок. Знаете, в Шэньчжэне корпорация “НовоЖизнь” уже провела неофициальную попытку омоложения пациента? Влиятельный господин, 130 лет, смертельно болен… Говорят, эксперимент провалился – пациент скончался в мучениях от цитокиновой бури. Без нужных протоколов – получилась трагедия.
Андрей помрачнел. Он слышал об этом: богач, пытавшийся купить себе жизнь, погиб из-за жадности своих врачей и поспешности. Это только подтвердило: дорогу к бессмертию нельзя пройти наскоком. Нужны наука, осторожность, этика.
– Нам известно. Мы не повторим их ошибок, – тихо сказал Андрей. – “Этерна” шаг за шагом отрабатывает все стадии.
– Отлично. Мы верим в вас. Но учтите, если наши не успеют, то чьи-то чужие бессмертные могут появиться раньше. А первопроходцы устанавливают правила игры… – многозначительно заметил Воронов, поправляя дорогой киберимплант на запястье. – Через час заседание группы. Надеюсь, вы представите план ускорения.
Он дружески хлопнул Андрея по плечу и направился прочь, оставив после себя шлейф лёгкого одеколона.
Андрей проводил куратора взглядом, сдерживая раздражение. Михаил говорил о “ускорении” и “успеть первыми”, но для Андрея жизнь отца и моральный долг значили больше гонки. Он отвернулся к окну, пытаясь успокоиться. В отражении стекла увидел собственное лицо – бледное, осунувшееся. Сказались бессонные ночи в лаборатории и переживания. Андрей закрыл глаза, вспоминая утро трёх дней назад…
…Николай Петрович сидел в своём старом кресле у камина, укрыв колени пледом. Годы пригнули его могучую некогда спину, пальцы дрожали. Но взгляд оставался острым. Андрей привёз отцу новый препарат – коктейль молодильных генов, которые они тестировали. В теории, инъекция должна замедлить деградацию мышц и сосудов. Отец неохотно согласился быть одной из первых “неофициальных” проб.
– Не ради меня должен стараться, сын, – сказал старик, когда Андрей делал укол в вену на предплечье. – Должен ради будущего. Мои годы уже прожиты…
– Не говори так, папа, – Андрей опустился перед ним на одно колено, глядя снизу вверх. – Каждый человек ценен. Если я сумею продлить твою жизнь – значит, смогу и другим.
Николай улыбнулся и осторожно погладил сына по голове, как в детстве:
– Ты всегда был упрямым мечтателем. Надеюсь, твоя мечта не обернётся для тебя кошмаром…
“Кошмаром” – это слово кольнуло сердце. Андрей встряхнулся, возвращаясь к настоящему. От этих воспоминаний внутри поднялась новая волна решимости. Он не подведёт отца.
Учёный покинул панорамное окно и быстрым шагом направился в конференц-зал, где собиралась команда “Этерны”.