Владимир Юрьевич Василенко
Нестрашный суд
…слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня
имеет жизнь вечную и на суд не приходит,
но перешел от смерти в жизнь.
Ин. 5:24
I
Воробьиные ночи
– Мяу…
– Ну, что? Пришел?
– Мяу…
– Вы знакомы?
– Нет.
– Нет.
– Иди посиди, подожди… Что делали на железнодорожном мосту во втором часу ночи?
– Это ко мне вопрос?
– Давайте я́ отвечу. Прежде всего, там пешеходная зона имеется. Одно название: железнодорожный. Не ходит там уже сто лет ничего. Когда-то был пост. Теперь проход свободный, так ведь?
– Я слушаю, слушаю.
– Ну, вот. Пока городской на ремонте, на машине на правый берег в объезд – сами знаете, полчаса лишних. Минимум. А тут – напрямки. Десять минут – и на другом берегу. Все так делают. И я не исключение. Вот. Машину оставил, там есть где оставить, у моста, и…
– И…
– Надеюсь, вы меня понимаете… Как мужчина мужчину…
– Полчаса туда, полчаса обратно – в сумме час. Минимум… Ну, а вас… Анна Витальевна…
– Валерьевна…
– Валерьевна… что привело с Правобережья на мост? Среди ночи… Хорошо. Спешить некуда, думайте. Вернемся к вам. Что будем писать, Марат Петрович?
– А в чем проблема?
– Мяу…
– Иди посиди, я сказал. Подожди… Я, между прочим, мог бы вам сходу ручку дать, бумагу. А я вот этого не делаю.
– Вы имеете в виду: человеку женатому…
– …Ваши семейные дела в данный момент – не главное. А имею я в виду… вы тоже, Анна… Валерьевна, внимательно слушайте. А имею я в виду следующее. Двое сбрасывают третьего с тридцатиметровой высоты без шанса выжить. Потом вызывают наряд.
– Зачем?!
– Погодите, погодите!.. Если, как вы считаете, мы… то есть… зачем же нам самим… зачем вызывать… на самих же себя… вы что, полагаете…
– Полагаю. Имитация самоубийства при двух свидетелях. Извините, я его покормлю… Иди сюда. На. Давай, ешь… Я вас призываю, прежде чем, так сказать, оставить у нас свои автографы, хорошенько подумать. Ешь-ешь, все свежее… Вот, скажем, вы, Марат Петрович. Вы беспокоитесь, как будет выглядеть ваше письменное признание в ночной отлучке из семейного, так сказать, круга… Но, в свете вышеозначенного уголовного подтекста, вам придется указать конечный пункт вашего ночного путешествия… Вы меня понимаете? Как мужчина мужчину. Что, наелся?.. Доедай-доедай… Теперь вы, Анна Валерьевна. С вами, вроде бы, проще. Жительнице Правобережья, в принципе, может понадобиться что-нибудь среди ночи в городском центре. Допустить можно. Не сомневаюсь в убедительности вашей версии. Одно только «но»…
– Какое?
– Все должно быть – комар носа не подточит… Вот вы: с Маратом Петровичем незнакомы. С потерпевшим, надо полагать, тоже. А ведь все проверяемо… Ладно, иди спи… Иди-иди… Вот одна ручка, другая. Бумага. Только уж будьте добры, Марат Петрович, пройти со мной в смежное, так сказать, помещение, чтоб, как говорится, ничто не отвлекало. Да, а он… самоубийца ваш… он действительно того?.. Я к чему: с водолазами канитель и все такое…
«Я, Бунимович Анна Валерьевна… паспорт серия, номер, выдан, проживающая по адресу… оказалась сегодня, такого-то (зачеркнуто, исправлено: такого-то), без пяти час ночи, на железнодорожном мосту, направляясь в центральную дежурную аптеку с целью приобретения лекарственного препарата в связи с внезапным обострением язвенной болезни мужа и неожиданно обнаруженным отсутствием лекарства у меня дома. При вспышке молнии я заметила примерно на середине моста мужчину в плаще, стоящего за перилами над рекой. При следующей вспышке молнии этого человека там уже не было. Подбежав, я столкнулась со вторым свидетелем происшествия, вместе с которым мы решили позвонить в органы правопорядка, что я и сделала по моему мобильному телефону. Прибывший наряд следов происшествия не обнаружил и доставил меня в такое-то отделение, где и составлены настоящие показания. Подпись. Дата.»
«Я, Горобец Марат Петрович… водительское удостоверение такое-то, проживающий по адресу… сегодня ночью неожиданно вспомнил, что, уходя вечером с работы, забыл в своем рабочем столе материалы, необходимые мне в командировке, в которую я должен выехать рано утром. Не сумев успокоиться и уснуть, я решил съездить за документами, чтобы, вернувшись, успеть хоть немного поспать. Поскольку место моей работы расположено в Правобережье, чтобы сэкономить время, я решил пройти туда напрямки, то есть по железнодорожному мосту. Подъехав к мосту, без пяти час я оставил машину. При свете молнии я разглядел на мосту фигуру, предположительно женщины, собиравшейся прыгнуть вниз, что она и сделала: при следующей вспышке молнии там, где она стояла, было пусто. Я увидел подбегавшую сюда женщину. Мы вызвали наряд, осмотревший место происшествия. После чего я на своем автомобиле прибыл в отделение. Подпись. Дата.»
– Не думал увидеть в ментовке кошку.
– Это кот.
– По морде?
– Кошке не говорят: ну, что, пришел.
***
Все началось с протянутой курсантом Раковым ладони – с лежащей на ней дюжины деревянных шпалинок с прямоугольными фигурными вырезами посередке… Минуту назад, перед тем как вихрастый, морковно-рыжий Раков завел руки за спину, все это было цельной конструкцией: сцепленные в центре выступами-пазами шпалинки образовывали сплошной, без пустот, объемный шестиконечный (вправо, влево, вперед, назад, вверх, вниз) крест… Подмигнув улыбавшимся товарищам, протянув горстку шпал курсанту Панкратову, рыжий Раков сочувственно произнес:
– До утра…
И, оглядевшись вокруг, великодушно прибавил:
– Соберешь – он твой.
– …Отставить! За работу! – прекратил балаган старлей.
За работу. До самого ужина – зависание над усыпанной картофелем бороздой с этим чувством приближающегося испытания умственных сил: ожидание – лучший, ни с чем не сравнимый этап разгадывания головоломки…
…поскольку за разгадыванием – как и за жизнью: ничего кроме новой головоломки… если… если до нее еще дойдет.
А здесь – уже. Уже дошло. Детально прокрутив в голове визит свидетелей (как специально – в его ночное дежурство-подмену в период летних отпусков)… досконально изучив оба заявления… просмотрев сводку гидрометцентра на ближайшие дни… майор Панкратов пребывал теперь на той же стадии разгадки головоломки, на какой находился четверть века назад, когда после трудового, на картофельной борозде, дня и курсантского, из полевой кухни, ужина достав наконец из кармана шпалинки, узрел среди них одну цельную, без пазов, которая, конечно же, вставлялась в крест последней (на манер запорного ключа: не вынешь ее – не разберешь крест), внося в процесс сборки хоть какое-то организующее начало.
В сегодняшней головоломке такой «организующей шпалой» был мост с совершенно одновременным появлением свидетеля и свидетельницы на разных его концах… Совершенно не скрываемая – напротив, подчеркнутая в заявлениях симметрия: «Товарищ майор! Ровно в час! Ровно в час ночи! Товарищ майор!». Вот она, «цельная шпала»: инцидент был назначен! Оба должны были появиться на середине моста ровно в час ночи («без пяти час оказалась на мосту», «без пяти час оставил машину», «десять минут – и на другом берегу»). Должны были и появились. Перед «мужчиной в темном плаще с надвинутым на голову капюшоном»… Перед «предположительно женщиной, собиравшейся прыгнуть»…
Женщина-мужчина… Оборотень на мосту… Исполнитель, посреди череды грозовых июньских ночей проворачивающий свой трюк… Кто тебя, исполнитель, нанял: обманутый муж… или жена… или тот и другая?..
Если все так, тогда для чего сходу звонить сюда?.. А для того… Для того… Из совсем уж нездешней оперы… Что если сегодняшнее ночное шоу – не первая часть «Марлезонского балета»?
Как?!.. А вот так…
Еще раз… Приближение «свидетелей» с двух сторон, при свете молний разглядевших за перилами над рекой каждый свою «вторую дражайшую половину»… Исчезновение «дражайшей половины»… Нервная «свидетельская» дрожь в объятиях друг друга… с внезапным выяснением чудовищности розыгрыша: самоубийца одновременно в мужнином-женином обличье!!
Здесь пока пропускаем. Пока – пауза…
Так… Возвращение каждого к семейному очагу. И… что?.. Или-или. Или дома «все дома»: тишь, гладь и божья благодать. Или…
Какой из двух вариантов заставил бы попытаться разобраться со всем этим самостоятельно?.. При каком из двух вероятнее вторая часть «Марлезонского балета»: этот повторный, сегодняшний, вызов к месту «гражданской казни»?
Повторный, повторный. С первого раза в свидетели не бегут. Эти бы не побежали. Интеллектуальный потенциал с высокой долей вероятности предполагает попытку самостоятельного разбирательства с целью, избежав огласки, замять дело… Побежали не когда в первый раз к стенке были прижаты, а когда от дежавю, то есть от сегодняшнего повторения кошмара, волосы дыбом встали… Ну, думай, думай, отпускай мысль на свободу… И даже не от самого́ повторения… Конечно! Да!.. Не от того, что в оба эти раза узрели и узнали… а от того… что еще не узрели… что еще не увидели… но осознали: увидят. Вот тут уж точно – жми 112!..
Не останавливайся, рисуй, развивай картину…
Когда?.. Когда увидят то, что еще не увидели?
Сегодня… То есть, уже завтра: через час после полуночи. Послезавтра грозовой фронт уходит.
Вот он – звонок, вот оно: наряд, на выезд! Вот: «Ровно в час, товарищ майор!» Вот они – на лету схватываемые подсказки: «придется указать конечный пункт ночного путешествия», «жительнице Правобережья может понадобиться что-нибудь среди ночи в центре» – все что угодно, сказки, подсказки, любое сотрудничество, только, ради всего святого, пожалуйста: по-мо-ги-те!.. В идеале, конечно же, без кругов на воде (в переносном, естественно, смысле, то есть: без огласки). Со щедрым финалом. Судя по совокупности обстоятельств, не просто щедрым. А ощутимо.
Как-то так.
Неужели главный итог четвертьвековой разоблачительной работы – это перемещение разоблачения в его лучший, ни с чем не сравнимый латентный период, прежде именовавшийся «ожиданием», то есть, туда, где вопросы теперь – чаще всего сразу же и ответы? Без ночи мучений с не желающими складываться должным образом «шпалинками»…
Двадцатипятилетней давности незабываемая ночная возня над головоломкой, незаметно но верно переходящая в предутреннюю лихорадку под безбожно начинающие светлеть за окном небеса…
Протянутая перед началом трудового дня длань курсанта Ракова… Уставившиеся со всех сторон на эту длань однокашники… Готовые взорваться хохотом лица… Накрывающая руку курсанта Ракова рука курсанта Панкратова…
Лежащий на ладони рыжего собранный крест.
*
Ну что… Пора подержать над огнем написанное симпатическими чернилами…
«Я, Анна Валерьевна…»
Ну да, не Витальевна…
«…получив позавчера в полпервого ночи…»
Здесь, конечно же, было бы зачеркнуто и исправлено на: вчера…
«…сообщение от мужа: “В час на железнодорожном мосту”, без пяти час оказавшись на мосту, при вспышках молний увидела мужа в арке большого центрального пролета стоящим в плаще за перилами над рекой. При следующей вспышке молнии там было пусто. Подбежав туда, где он только что стоял, я столкнулась со вторым свидетелем происшествия – мужчиной, подбежавшим с другой стороны. Разглядеть что-либо внизу даже при свете молний было невозможно. Собираясь бежать к реке, только не зная, в какую сторону, я поняла, что мечущийся рядом мужчина говорит о своей прыгнувшей вниз жене, от которой, как оказалось, он получил точно такое же сообщение. Обменявшись телефонами…»
Здесь было бы исправлено: телефонными номерами…
«…мы бросились домой: я к себе в Правобережье, он – в центр. Открыв мне, муж спросил, где я была, а на мой встречный вопрос: когда он пришел? – ответил: недавно (у него ненормированный рабочий день в закрытом ящике, телефон недоступен)…»
Мг.
А здесь у нас, скорей всего, что? Симпатическими чернилами…
«…(традиционная встреча бывших одноклассников, где, понятно, не до телефона и куча свидетелей). Созвонившись наутро со вчерашней (как назвать?) партнершей по инциденту, я узнал, что у нее та же ситуация: дома ее встретил вернувшийся с работы муж, которому о происшествии она, так же, как и я жене, ничего не сказала. Обсуждая с ней необходимость обращения в органы правопорядка, ни к какому решению мы не пришли. Но в полпервого ночи ситуация повторилась: пришло новое сообщение с тем же самым текстом от моей жены (бывшей теперь на втором дне встречи одноклассников: одного дня им не хватило). Полчаса – минимальное время, чтоб мне на машине добраться от дома к означенному месту. Подбегая по мосту к стоящей за перилами фигуре в плаще, я, конечно же, был уверен, что это не моя жена, но выяснить, кто этот (или эта) спрыгнувший вниз, не успел: мы снова столкнулись с той же, что и вчера, свидетельницей уже у пустых перил и ничего разглядеть внизу не смогли…»
Мг.
«…в конце концов придя к выводу, что, кто бы ни был все это организовавший и исполнивший, нам следует обратиться в органы правопорядка…»
Да-а-а.
«…со своей стороны решив в следующую, третью подряд, ночь, обеспечить вечернее и ночное присутствие наших супругов дома и самим, не реагируя ни на какие сообщения, из дома не выходить…»
«…что, по нашему мнению, должно помочь вам в поимке… убедительно просим допустить нас к допросу…»
Ну, это непременным образом. И конечно же:
«…выражаем надежду на то, что все это – глупый розыгрыш без жертв и уголовщины и что дело в конце концов ограничится внушением.»
И – щедрый финал в уме. В скобках.
***
– Марат Петрович? Майор Панкратов.
– Рад вашему звонку. Товарищ майор.
Еще бы.
– Марат Петрович.
– Весь внимание.
– Принимая сегодня ночью заявление, я не зря просил вас отменить вашу командировку.
– Да уж какая тут командировка…
– Как супруга?
– С…супруга… в порядке. А-а, на кухне сейчас.
– Тогда – к делу. Мне показалось или вы действительно небезразличны к вашему ночному происшествию?
– Почему «моему»? Небезразличен… м-м… в каком отношении? Как любой законопослушный гражданин… То есть… Д-да… Не только чистое любопытство.
– Значит, я не ошибся… Пока супруга на кухне. Как вы относитесь к тому, чтобы сегодня все повторить?
– В-в… п-р-р… к-ка… о-о…бязательно?
– Это в ваших интересах. В наших. Интересах.
– А ка-а… то и-и… мы… вы и я?..
– Именно. Вы и я. Анну Валерьевну беспокоить не будем… Или позовем?
– Ф-ф-ф-м-м-то есть, какие-то новости? Я имею: по делу.
– Мы нашли тело. Оба тела.
– К…как оба? Что в-в… Почему оба, каких? Хотите сказать: их было двое, на мосту?
– Видите, сколько вопросов. И на все есть ответы. Кроме одного. Мы нашли тела, но не убийцу.
– Вчера в нашем с Анной Валерьевной лице вы нашли убийц моментально, – на том конце, кажется, начинают приходить в себя.
– У вас с ней на двоих одно лицо? – не торопись, тот конец… огуречик-огурец… – Давайте так сделаем: без пяти час…
– Ночи?
– Дня уже был… В ноль пятьдесят пять, то есть в то же самое время, вы появляетесь со своего конца моста и делаете все точно так же, как прошедшей ночью.
Молчание.
– А что я скажу жене: куда я иду?
– То же, что сказали за сутки до этого… И не иду, а еду: все должно быть один в один. Вы меня слышите?.. Всё как прошлой ночью! Я могу на вас положиться?
– То есть, это необязательно?
– Если вы о собственной безопасности, то вам ничего не грозит. Охота велась не на вас, и охотник – не физический исполнитель.
– Что вы хотите сказать?
– Кто-то, кто довел до прыжка с моста двоих и хочет довести третьего, – этот кто-то в ноль пятьдесят пять будет не на мосту, а в совершенно другом месте. Но лучше, чтоб все шло по плану. По его плану.
– По плану не получится: вы не допустите нового преступления – раз, и не привлекаете Анну Валерьевну – два.
– Ее отсутствия подозреваемый не заметит: важно передвижение ваших с нею мобильников… Я вот что хотел вам сказать, Марат Петрович. Все, что в этом деле касается вас двоих, не относится напрямую к следствию. Поэтому не хотелось бы лишним образом вас напрягать. Хватит с вас исполненного гражданского долга и свидетельских показаний. К тому же… можем мы говорить начистоту?.. о вашем сегодняшнем участии в отвлекающей операции знаю я один, так надежнее. И я же один постараюсь этим участием наше сотрудничество с вами и с Анной Валерьевной завершить. Так, чтобы больше вы были мне не нужны… Ну, так что, могу я на вас положиться?.. Риска никакого. Сегодняшнее самоубийство – спектакль. И да… то, что будет греметь и сверкать, – гарантирую.
– То есть, как у Карабаса: это просто праздник ка…
Мг.
***
Задыхаясь на бегу, не выпуская из вида уже маячивший впереди мост, Анна Валерьевна упрекала себя в собственной глупости: что стоило выйти на десяток минут раньше и не доводить до этого идиотского кросса, когда промокаешь не от ливня, которого нет (ливень – в той стороне, что и гроза…), а от пота!.. Но, пообещав точно скопировать свои вчерашние действия, она уже ничего не могла поделать ни с этим обещанием, ни со своей природной скрупулезностью. Сегодня на дорогу от дома до моста – ровно столько же времени, что и вчера. Вчера бежала – значит, и сегодня…
Иллюминация, в которой каждая следующая вспышка молнии попадала на громовой разряд от предыдущей (на бегу она подсчитала: расстояние до них – километров пять, то есть все это светопреставление, как и всю неделю, – где-то там, над водохранилищем)… иллюминация на какое-то время прервалась, заставив пристальней вглядываться, разбирая дорогу, верней то, что в темноте от нее оставалось… И вдруг небо осветилось дугой ярчайшего накала!.. – простоявшей так долго, что представлялось: уже не погаснет… страшный грохот заставил Анну Валерьевну, вобрав голову в плечи, застыть на месте… Отдышавшись, достав мобильник, показавший 00-22, она побежала к мосту, до которого оставалось не более трех минут…
…Вскрикнула она уже на мосту не столько от вида стоявшего на том же, за перилами, месте и казавшегося тем же самым человеком в плаще, а от того, что со всей очевидностью поняла: уже при следующей вспышке молнии там, за перилами, будет пусто… И посреди этого ее понимания – в каком-то растянутом, как в последнем, перед пробуждением, сне или в кульминации голливудского триллера, в каком-то невероятно замедленном бесконечном мгновении слились в одно целое: вспыхнувшее небесное электричество, пустота за перилами и подхватывающие ее, протянутые навстречу руки!..
– Ну!.. В точности?! Все в точности как вчера?!
Не отвечая, распахнутыми глазами она смотрела в темное лицо, ожидая очередного приступа света.
– Я спрашиваю: все в точности?!
– Вот это вот без… – поводила она из стороны в сторону головой… – самоубийства?..
Понимая, что толку от нее не будет, майор исчез в темноте и, снова возникнув с кем-то рядом с собой, зачем-то нагнувшись и выпрямившись, обмотал ее бессильно висящую ладонь, она не поняла, чем:
– Возьмите! Вашего самоубийцу! Держите крепче!
Спутник майора вполоборота глянул на нее.
– Анна Валерьевна… – протянула она ему руку.
– Давайте!.. Приходите уже в себя!
Покачнувшись, ее визави опустился ровно настолько, насколько она подняла, протянув ему, руку с обмотанною толстою нитью ладонью.
– Куда смотрят, когда смотрят?! – в тишине, заложившей уши ватой после очередного громового раската, расслышала она. – Куда смотрят?!
«В ж…» – чуть не сказала она.
– Куда вы смотрели с вашим… Петровичем?! Вниз! И вперед! Не вверх. Не назад…
Она поняла: нить, пропущенная внизу, у ног, под перила, связывает ее руку с находящимся в исходной позиции на стартовой площадке «самоубийцей».
– Вы когда-нибудь в детстве, в парке, в школе на выпускном, не знаю, отпускали в небо гелиевые шарики?.. А это фигурный шар. Да, да: «Фигурные шары для детского праздника! Порадуйте ребенка его любимым героем!» – рекламу видели?! Это гелиевый Супермен.
– А тот?
– Тот улетел. Сейчас отпустить, и этот – фью-ить!.. Вслед за тем. И глазейте себе, сколько влезет, на воду!.. Просто и со вкусом.
– Так… кто-то же…
– …Должен пустить? Отпустить? Замечательно! Замечательно. Кто же пустил? Кто держал и выпустил, когда никого, ни души? Ни во время, ни после. Да?.. Ни души рядом. Совершенно пустой мост. Нет? Никого? Совсем-совсем никого?.. Вы – одна?..
– Я не… понимаю.
– Вместо кого я сейчас? Рядом с вами… Да, да! Да… «Бегущий вам навстречу» – это стоящий в стороне, в темноте, позади, вон там. Возникающий из-под руки…
Дошло, кажется, слава богу…
Что дальше?
Дальше пусть Анна Валерьевна сама. Одна. На мосту. Со своими мыслями. Вот этими:
…Почему он ушел? Все объяснил и ушел. Проинструктировал. И ушел. Этот… рядом… за своими перилами… Так вот, значит, как… Это такой метод: избавление Цокотухи от Паука Комариком… «Я злодея зарубил, / Я тебя освободил / И теперь, душа-девица, / На тебе хочу жениться!» Развлекается по ночам – твой выживший из ума муж. Из-за тебя же и выживший. Да и кто б не выжил. Я – не исключение: если представить… хотя б на минуту представить… что это не он, а я все устроил… да и какая разница: он… я… если, так или иначе, «я тебя освободил»: здесь и сейчас ты наконец осознала, своими глазами увидела смысл двойной жизни: сумасшествие. Вот он, смысл, стоит рядом, на ниточке. Которая в твоих руках. Я все устроил (хоть это не я) – я и разрулю. Вот откуда корректность и вежливость майора. Они уже договорились. К обоюдному удовольствию. Вот почему он ушел. Все объяснил и ушел.
– Аня! – подбежавший Марат Петрович хватает и разворачивает Супермена к себе «лицом».
Анна Валерьевна слышит ругательство, и надежда на то, что это не Марат, а каким-то образом все-таки муж отпускал нить, оживает в ней (не заметила же она майора, пока тот не вынырнул со своим шаром)… Оглядываясь, она всматривается в темень моста: что-нибудь различить трудно. Притаиться, а сделав дело, ускользнуть – задача небезнадежная.
– Мы вот что сделаем…
– А-а? – приходит она в себя.
– Вот что… – берется за нить Марат. – Сейчас отпустим (только вместе!) и забудем как страшный сон. Готова?..
– Подожди… Подожди…
– Что?
– Нет, ничего.
– Ну! Раз… два… три!..
В отличие от своих собратьев, взмывавших в небо в кромешной темноте, последний Супергерой уходит ввысь, освещенный естественным небесным электричеством…
– Пойдем, – Марат Петрович берет Анну под руку…
***
Эти мысли и действия Анны Валерьевны в его воображении… все, что он себе нафантазировал об этом ее кроссе к мосту… а главное, – о том, что происходило с ней после его ухода… все это – развитие в обе стороны (в «до» и в «после») ее состояния там, на мосту, где, демонстрируя фокус с самоубийцей, он внимательнейшим образом фиксировал ее реакцию на каждое его слово и действие… Отсюда – это ее, в его голове, «избавление Цокотухи Комариком»… этот их уход под руку со сцены…
Перемещение разоблачения в лучший, латентный период, именуемый «ожиданием»… Вопросы – сразу же и ответы…
В разгадываемой им теперь головоломке сумма уже полученных ответов – всего лишь отсечение лишнего. Обнажение главного вопроса-ответа.
Вся проделанная работа обнажила две вещи: между свидетелями существуют определенные отношения, а у всей этой истории есть цель. С отношениями, пожалуй, всё. С отношениями самими по себе. Но не с их вкладом в картину происшествия, разумеется. К картине сейчас вернемся.
Цель истории. Так. Сюда, на авансцену, под свет настольной лампы – главную «шпалу»!.. Вот она, главная, столько времени пролежавшая в тени. Сходу туда отложенная. Потому что только так и разгадывается этот «объемный крест»: не разгадав содержания, не доберешься до формы. Надо пройти процесс сборки почти до конца, чтоб из конечного тупика (так и не образовавшегося коридора для последней, сплошной, шпалы) стала видна изначальная ошибка. В данном случае ошибка, специально им же самим и заложенная. В виде имитации ошибки. Выработанный многолетней практикой метод, позволяющий ускорить разгадку. Столько раз уже выручавший. Это как вспоминать вдруг вылетевшее из головы слово, имя, название: пытаясь проглядеть пустое место насквозь, мучаешься совершенно безрезультатно… а сразу, изначально отодвинешь предмет на периферию зрения – и получаешь искомое: само выплывает.
Головоломка-жизнь – это сумма коррекций, вносимых в разгадывание первоначальной головоломки. У каждого первоначальная – своя, и у всех одна и та же…
Ладно. К делу!
Главная «шпала». Мало на что похожее происшествие именно в ночь его случайного дежурства. Совершенно не входящего в его обязанности, вызванного ранениями сразу нескольких оперативников посреди начавшегося «отпускного сезона». Возникшая неделю назад необходимость заткнуть дыру в графике дежурств. Выход на дежурства всего наличного состава по очереди. Эта его ночная смена, первая из двух подряд ночных (сейчас как раз вторая, в той же дежурке), обозначившаяся всего за пару дней до нее. Смена, накануне которой…
Что накануне которой?.. Не стоит пока ломать основанную на многолетнем опыте и интуиции первоначальную рабочую версию: пускай пока по-прежнему за сутки до его дежурства в час ночи пара «свидетелей» оказывается в грозу на мосту. Где что? Где ничего. Ничего не происходит. С часу до трех, когда их сменит следующая пара. Да… Примерно так… Примерно – по времени, но не по сути: дежурства вызваны поступившим сигналом о возможном ночном происшествии. В полпервого на мосту уже пусто. И без того редкий народ с ночной рассосался, в такую погоду тем более. Сигнал получен, происшествия нет. В центре ночного разгула стихии «Анна» с «Маратом» (звания?.. лейтенанты?.. старлеи?..) – одни. Не все же два часа… это самое… Мысли… Туда-сюда шатанье-болтанье… Сигнал о преступлении… Какое, к черту, преступление на мосту в погоду, когда хороший хозяин собаку на двор не выгонит!.. Преступление… Возможность преступления… И эта безысходность… Два часа при свете молний… Она вон тоже мается… та же, туда-сюда, неприкаянность… И завтра. И послезавтра. В смысле: не эта освещаемая молниями темнота, а – вообще! Вообще!.. А что если… что если то, что завтра здесь же в то же время… что если это – подсказка… знак… Существуют же знаки, которые надо всего лишь верно прочесть, расшифровать… Чтобы понять, как… каким образом… А здесь и понимать нечего: он, образ, способ есть… он известен…
И назавтра – фокус, сходу ровно в час ночи проделанный Маратом Петровичем перед явившейся на дежурство Анной Валерьевной… И вся эта наша «случайная» встреча в дежурке… На фоне уверенности, просто-таки убежденности фокусника в том, что, разгадав трюк, я обязательно единственной зрительнице этого фокуса разложу все по полочкам, вплоть до раскрытия роли фокусника и его по отношению к ней цели…
И вот это – уже прямой переход к цели истории. Убежденность фокусника в разоблачении – превходяща. Вместе с предсказуемостью его действий. В том смысле, что это больше чем предсказуемость. Угадать, что именно это взбредет ему в голову в первую «холостую» ночь на мосту, – н-н… Нет. Заранее подсказать – другое дело. Натолкнуть, навести на то, что возьмет и взбредет: «Выходя на дежурство, поимей в виду странный случай, бывший тогда-то и там-то…» Замыкание же всей цепи: «Если сигнал подтвердится – столкнешься в дежурке с Шерлоком Холмсом. Уж этот-то…», и так далее…
Да. Всё на месте. Как в хорошем романе: это все так и есть, если б это все так и было.
Значит, вот они, шпалинки, складывающиеся в конечную фигуру, в общую конструкцию. Переберем их.
Вот эта – знание о моем случайном, всего за два дня до того нарисовавшемся дежурстве… Эта – возможно, заведение в базу (вообще или в отдельно взятом компьютере) ложных сведений о «свидетелях» (береженого бог бережет)… Эта – знание их интимно-семейной ситуации… Следующая – «поступивший сигнал» о возможности инцидента на мосту… Следующая – заранее, загодя: «С кем-то когда-то был случай с шарами», – сказанное ему, но не ей… Еще одна – отсутствие дождя непосредственно на мосту: в ливень Супермены не летают, да и в обычный дождь есть проблемы, как сказал продавец… И наконец – конспирация: гражданская одежда с гражданскими же легендами для Шерлока Холмса, которому из проводимой Скотленд-Ярдом операции следует знать лишь то, что следует знать, – конспирация, так вдохновенно использованная Маратом Петровичем…
Отгулявший, отужинавший Василий, свернувшись калачиком, спит в кресле в углу… Интересно, чья очередь дежурить здесь завтра? Вряд ли у Василия будет праздник живота. Отпировал. За эти две ночи. Две стороны приказа: кому-то две бессонные ночи кряду, а кому-то…
Стоп!
Приказ!..
Зачем «с кем-то когда-то был случай с шарами», если… Конечно! Да!.. Прямой приказ: фокус с шаром – приказ! Отданный старлею (или кто он там?)! Тогда как лейтенантша, приданная ему в помощь для реалистичности всей описываемой Шерлоку Холмсу картины, – лейтенантша о фокусе с шаром ни сном, ни духом! И не надо никакого дня «до»! Всё – сразу, в один день, в день дежурства Холмса! Проделываемый старлеем на глазах лейтенантши фокус с шаром – это два в одном: выполнение им приказа с одновременным: «Я тебя освободил»! Всё! Вот он, коридор в почти собранном кресте для последней сплошной шпалы – цели всей этой истории!..
Не вставится!
Последняя шпала не вставится!
Нет коридора!
Слишком сложно… Все равно слишком сложно… Что-то не так…
Всё, конечно, не зря, вся работа по распутыванию хитросплетения, все эти его догадки и «откровения» были нужны… но лишь для того, чтобы подвести к чему-то иному, совсем простому… К тому, что почти уже здесь… Где-то рядом… Ну…
…Вот!
Вот оно!
Вообще – никакого наряда, никакого выезда к месту происшествия: свидетельская парочка самым наглым образом, предъявив что следует на входе, вваливается к нему в дежурку со своими легендами… И никакого нарушения техники безопасности – этих караулов на мосту в грозу…
Нет…
Нет…
Судя по ее поведению во время демонстрации фокуса с шаром, на мосту они все-таки были, чтобы (с этими своими заготовленными для него легендами) вызвать наряд (легко проверяемо) и оказаться в дежурке. На мосту они были, но… Но что?.. Но то, чего, придуманного в легендах, не должно было быть, – там, на мосту, неожиданно произошло… Да-а!.. Судя по всему ее поведению при демонстрации фокуса с шаром – произошло! А когда он разоблачил перед ними весь фокус, то… Что?.. То каждый из них заподозрил другого: в ее глазах, отпустив шар, выныривал из-под руки он… в его глазах – она… То есть, головоломка – для всех троих: для товарища майора в дежурке и для обоих «свидетелей»… А шар… о котором оба понятия не имели… шар… держал и отпускал кто-то третий!
Всё!
Коридор для последней шпалы в объемном кресте полностью освобожден!
Теперь вставится!
Вставляем: собранный крест – вызов его, майора Панкратова, в соответствующий кабинет.
***
– Какие люди!.. – расплывшийся в улыбке рыжий (уже не морковно-), поднимаясь из-за стола, отодвигая, грохнул стул на пол!
