Владислав Владимирович Тарасов
Ностратические тайны русского языка
О чем и для чего это произведение?
Язык – это история народа.
Язык – это путь цивилизации и культуры…
Поэтому-то изучение и сбережение русского языка является не праздным занятием
от нечего делать, но насущной необходимостью.
А. И. Куприн.
Упомянутая в эпиграфе «насущная необходимость» уже несколько лет не дает мне покоя… Дело в том, что русский язык это не только синтаксис и морфология (грамматика), фонетика (наука о звуковой стороне языка), лексикология (направление, изучающее словарный запас речи) и графика (отрасль, занимающаяся видами письменности, которой обладал и обладает язык).
Язык это также этимология! Разумеется, не каждый осознает потребность в познании изначального значения тех или иных лексем – единиц словарного состава, состоящих из слов, служебных частей речи (хотя это тоже слова) и идиом (устойчивых словосочетаний и выражений). Этимология есть и у фразеологизмов (устойчивых словосочетаний, свойственных одному языку).
Самую первую семантику (смысловое значение) лексических единиц мозг начинает «требовать», если человек связан с филологическими дисциплинами, уроками логики, юриспунденцией. Дело в том, что такие специалисты несут особую ответственность за подбор слов и лексических конструкций, из них состоящих. Стараются предельно точно передать мысль. Но когда-то давно выбранные ими слова несли в себе иные смыслы – когда родственные, а когда противоположные.
Однако в не меньшей, а, по-моему, даже в большей, степени происхождение слов и оборотов речи интересует историков. У меня имеется диплом об историческом образовании. Мне и моим коллегам интересно все, что было раньше. ВСЕ в глобальном понимании этого слова, в том числе и «стартовые» смыслы каждой лексической единицы. В первую очередь, больших слов и идиоматических конструкций, а также предлогов, частиц и союзов в предложениях родной речи.
Большинство из слов в той или иной степени уже поменяли свою семантику (значение). И, порой, сам характер изменений смысла уже что-то говорит о взаимодействиях в ходе исторического процесса. Изменения соответствуют периодам, в которые они происходили. И в этой связи есть еще более сильный мотив для историка познать тайны языка изучаемого региона. Я здесь как раз о России. Дело в том, что именно русский содержит в себе, мало того, что корни слов древних индоевропейских языков, так еще и является хранителем корней, общих для трех, а, может, даже для четырех языковых семей. Когда классики говорили, что русский язык – «кладезь», то имели в виду больше его красоту и обилие синонимов. Но русский оказался кладезем еще и в ином аспекте. А те самые синонимы (если уж мы о них начали) являются доказательством многообразия сразу и элементов генезиса нашего языка, и языков славянской группы вообще.
Приведу лишь три примера, чтобы смысл моего высказывания лучше уложился в голове. Есть часть речной акватории, защищенная от течения и ледохода. Она имеет сразу 3 названия. 1. От западно-иранского («скифо-сарматского»). 2. От венетского (протославянского) и 3. От общего для всех ИЕ-народов корня. Что это за варианты? 1. Затон. 2. Заводь. 3. Затока. ЗА, как вы поняли, это всего лишь приставка. Корнями являются ТОН, ВОД и ТОК. 1. ТОН (ДОН) на осетинском (прямом наследнике аланского) до сих пор обозначает все, что связано с водой. 2. ВОД – лексическая «база» из предполагаемого языка венетов, который родственен по происхождению исчезнувшим балтским и германским языкам. В них корень ВОД отвечал за воду, но у некоторых наследников этого тройного единства он сильно видоизменился. Впрочем, тут стоит пояснить, что слово АОДА было и у античных иранцев (на это обратил внимание А. Зализняк). 3. ТОК (будь он хоть водным поТОКом, хоть «струей» электронов в проводах) касается индоевропейского корня ТОК/ТАК/ТЕК. Основа была характерна, в том числе, для иллирийского и фракийского (ныне мертвых) языков. Может, у протославян корень стал применяться к воде именно под их влиянием. Есть и пример с 4 разновидностями произнесения нами корней, распространенных в далеких друг от друга индоевропейских зонах. Все изначально обозначали лишь форму Светила, но потом кое-где и его цвет… Это корни в словах КОЛоврат, СОЛнце, ХОРошо и КАУРый. Читайте мои этимологические очерки во 2 половине книги. А если взять еще и диалектные русские слова, то народы-предки русского человека выдают себя еще богаче. Возьмем для примера онимы разговорных процессов. Русские севера любят КАЛякать (у племенного союза меря КАЛЯК это разговор). На южных пространствах ГУТАРили (ГУТОРили), потому что ГУТТОР это разговор у канувшего в Лету народа готов, с которым знались не славяне, а еще праславяне – предположительно венеты. А вот между этими зонами как раз и ГОВОРили (ГВАР, ГАУРа, ГОВОР на языке вымерших балтских народов – «шуметь», «болтать», «говор»). Для венетов те народы были ближайшими родственниками (также как вымершие полабские этносы, племена польского и восточногерманского Поморья). Иное дело МОЛвить или МОЛить – возможное «общеевропейское» «проСЛАВлять». Еще у Гомера мы видим МЕЛьпо («хвалю»). МОЛва и проСЛАВление у нас связаны. «СЛОВить» в древности – это и понятно говорить, и проСЛАВлять. Итак, язык наших пращуров и протобалтов формировался меж тремя стихиями. 1.протогерманской, 2.общей для будущих италиков, иллирийцев, фракийцев, кельтов и 3.западно-иранской (к ней относятся киммерийцы, скифы, сарматы; все, вероятно, одного корня).
Вот здесь мы подошли к интересному аспекту лингвистики (науке, касающейся широким направлением языка вообще и всех языков планеты). Он представляет особую ценность для этимологов. А ими становятся не только люди перечисленных в третьем абзаце профессий, но и просто любопытные граждане. Искатели, копающие «вглубь корней». Последнее выражение ключ ко всему – именно корни современных терминов и служебных частей речи служат «машиной времени». Могут восстановить (приблизительно) изначальную семантику общеупотребимых ныне онимов (имен объектов, в том числе людей). Причем, переходными фазами в этом хронологическом прыжке становятся более старые варианты рассматриваемого нами термина. Но нынешняя его фонетическая оболочка часто обнаруживает и чужеродное происхождение. И принадлежность к семантике совсем иного рода. А поэтому «прыгать в прошлое» надо аккуратно.
Зачем мне все это надо? Наверное, на вопрос начну отвечать фразой человека, написавшего в итоге 300 работ по русской филологии. Мысль Виктора Владимировича Виноградова звучит так: «Заимствованное слово нередко проникает в разные социальные диалекты русского языка и в них приобретает разнообразные значения соответственно смысловому строю того или иного диалекта и культурно-историческим своеобразиям быта и деятельности социальной среды». А теперь представьте, что сказанное можно отнести уже и к венетскому (протославянскому) языку! Этимология – не только познание смыслов, но и попутное изучение инструментов взаимодействия предков рассматриваемого языка, как-бы дополнительный измеритель родства лексики, а далее и менталитетов разных народов! Метод удачный.
Да. Этимология слов русского словаря говорит о взаимном проникновении языков, а также об их возможном общем предке. Имеется в виду не близость лексиконов всего мира. Такой близости нет! Беседа о языковых семьях северной половины Старого Света (восточного полушария). Надо исключить баскский, сино-тибетские, корейский, японский, некие кавказские: они сами по себе.
Языки, имеющие единого гипотетического родителя, названы «ностратическими». От латинского nostrātis – «наш». Раннеиндоевропейский язык, по словам исследователя Николая Андреева, лучше сохранял элементы того самого ностратического единства. В родственность сегодняшних языков индоевропейской, уральской, алтайской, дравидской, картвельской и хамито-семитской семей многие не верят. Но факты – упрямая вещь. Лингвисты (специалисты по тому самому языкознанию, о котором я говорил выше) нашли общие корни, связанные единым значением. Это не только «мама» и «папа», о которых вы знаете. Таких феноменов гораздо больше. Я затрону лишь часть «самых общих» языковых явлений. Информация о них будет в первых 35 главах. Первые 15 являются наиболее «общими» (связанными с БП – бореальным праязыком). 20 следующих я бы отнес к позднему БП (тому, который существовал в эпоху сложения уже праиндоевропейского диалекта). Дальше пойдут корни, характерные для индоевропейской языковой семьи – ее «внутренние». Но, возможно, они имели место и в эпоху существования еще ностратического общения. А оно не имело частей речи и основывалась на корнесложении. Корней в лексеме было 2. Каждый различен по акценту. 1-й выделялся ударением, а 2-й элиминировался.
Получается, речь большинства народов восточного полушария к северу от экватора происходит от языка группы племен, прошедшей тысячи лет назад через узкое горлышко катастрофы? Возможно. А, может, общий язык образовался из еще более древнего, на который люди перешли в рамках внезапно наставшего (из-за «обменных» и союзнических связей) единства. Или из звукоподражания. Альтернатив объяснения ностратическому феномену много. Но суть не в них.
Она в том, что между населением всей Евразии (уже в седой старине заселившей и северную треть Африки) в глубокой древности было больше общего. Больше, чем сейчас – в пору интернета, цифровизации и прочих «всадников» беспощадного глобализма, постепенно стирающих отличия между нациями. И главным доказательством остается ядро той «нашей» общности. Корни раннеиндоевропейского языка. Повторю, Н. Андреев признал его центральным аспектом всего ностратического единства. В русский язык (хотя и стоящий в ряду славянских по заключению языковедов) вошел накопленный тысячелетиями лексический материал более древних языков ностратической семьи. Народы, с которыми сформировавшийся к началу XVI века российский мир имел дело, тоже повлияли на наддиалектный вариант русского языка и XVI-XVII, и XVIII веков.
Лишь с 19 века имели место заимствования из языков, которые были не старше, а то и младше славянских. Условно я именую их «дальними» заимствованиями, очень поздними по времени. Такие заимствования надо строго отделять от более старых – у новых уже есть четкий «паспорт».
Сегодня переносчиками индоевропеизмов в мир неиндоевропейского населения все еще являются испанский и английские языки. Первый из них романский, а второй – чемпион по содержанию латинизмов среди языков германской группы. Так что латинские корни в приоритете. Однако внутри пространства СССР озвученную роль выполнял именно наш с вами могучий язык. В словарях домашних языков России (а таковых 277 языков и диалектов) не то что единицы, а десятки слов русского извода. Иногда они русские от приставки до окончания. А есть общие для всего мира «спутник», «борщ», «водка», «балалайка», а у некоторых папуасов даже наш «топор».
Зная, сколько общего у этнических объединений, пользующихся в РФ языками индоевропейской, уральской и алтайской семей на правах домашних, трудно представить, что люди СССР могут считаться чужими хоть в каком-то плане! А посредством постоянного использования арабизмов, библейских слов и жаргона на основе идиша и офени мы чувствуем «языковую» сопричастность еще и к хамито-семитской ветви (1-й случай), и к конкретно к уже исчезнувшим финно-угорским языкам (2-й случай). Так неужели одни из народов бывшего СССР имеют право доказывать более древние корни своей национальной культуры? Это необоснованно. Такой тезис поддерживается исключительно врагами всех нас. Откуда идеологические ориентации? Я о тех, что послужили причиной появления в научной литературе бывших республик Советского Союза намеков на более древний статус своего народа в отношении прочих. Даже в учебниках намек на самоисключительность! Лоббисты таких «национальных исключительностей» – люди от состоятельной заинтересованной стороны. Те, которые хотят нас разделять и властвовать. Хитрецы желают развала нашей державе, а заодно напряжения между государствами пространства СССР. Из политкорректности тему развивать не буду. На самом деле у всех нас на бореальном уровне общие предки. Лишь их и можно назвать древнее и исключительнее! А современным национальностям СССР-пространства сравнивать древность друг друга смысла нет. Глуповато.
Между тем, начиная с важного – XVI в – огромную многонациональную Россию нельзя разъединить на части. И нашей стране уже давно не важно, как внешне выглядят россияне. Это как бы неразделимая культурно-политическая среда. Я же хочу донести до вас, что она имела предпосылки превратиться в таковую еще за века до образования Царства Русского, Российской империи, СССР и РФ. Органическая связь меж землями присутствовала с 5 в. Это я уже не о ностратическом и даже не о более тесном бореальном единстве, а о неких зачатках связи политической. Та будет всплывать в тексте исторического обзора, а далее в очерках словаря. Россияне постоянно меняются, при этом их состав пополняется. Русский язык будет жив всегда.
Именно здесь я заканчиваю ответ на вопрос, вынесенный в заголовок предисловия. Мой скромный труд о единстве происхождения. Часть его доказательства – родственность корней многих слов. Русские – славяне. Но не только славяне. Они в ходе своего генезиса явились итогом проникновения части славян в мир других наследников тех 8 этнических массивов, которые славян и сформировали. Так же, как раньше и позже те же этнические массивы стали основой других народов, граничивших с нами со средневековья. Языки сегодня могут быть непохожими. Но корни… Если вычленить основы из слов речи разных наций Евразии (избавить от приставок, суффиксов и окончаний), при этом, учесть еще правила сравнительно-исторического языкознания, то мы получим единые лексические базы. Они имеют в каждом языке полностью совпадающую семантику. Общий смысл. Или тот, который родственен общему – первому – значению. Степень соответствия разная. Книга эта в конце содержит словарь из 100 глав, посвященных лексическим корням, от которых происходят те или иные русские «говорящие» слова. Замечу, именно бореальные (БОР – «север») корни могут восходить к временам еще звукоподражательного происхождения слов (МАчка от МЯУкать и т.д). Все они в базовой лексике.
Диалекты и говоры языка, на котором общалось Царство Русское со времени своего появления, отличались друг от друга степенью общих корней. Общих по отношению к нашим соседям. Отличались двусторонними заимствованиями с языками других наследников Древнерусской конфедерации. Отличались арго («жаргоном») таинственных сообществ, не спешивших в эту конфедерацию войти. Отличались словами из Речи Посполитой – переделанными на польский манер латинизмами. Отличались наследованием уралоязычных, алтаеязычных и еврейских лексиконов нашей земли. А параллельно эти говоры («родители» будущего литературного языка) обогащали материалом сложившуюся «официальную» речь. Лексикон высокородных правителей, церкви и чиновничества. И без того богатую речь продолжал украшать язык старославянский. Он же позже церковнославянский с порцией ветхих латинских, греческих и семитских слов. Последние 2 языка – связующее звено с дальними сородичами славянской группы. Сказать, что хоть 1 из упомянутых «кладовых» оказала на сложение родной речи более фундаментальное влияние – согрешить против истины. Русский необычайно богат из-за… сложной биографии.
Но многие ее упрощают. С каждым годом ширится братство людей, видящих корни русской культуры в истории несуществующего изолированного от остального мира «истотного» сообщества. Запущу «камень в огород» исследователей всего русского, утверждающих, что мы, как нация, появились чуть ли не в готовом виде. Причем, с загадочной Гипербореи (либо Беловодья), в которую самых первых «палеорусов» (тартаров, славяно-ариев – нужное подчеркнуть) переместили с другой планеты еще таинственные уры. Что мы слышим от чудаков о русском языке? Он первый на планете! Хотя в трудах таких людей (будь то Платон Лукашевич или Геннадий Гриневич) можно-таки встретить здравые мысли. Например, по этимологии некоторых наших числительных. В остальном же это мистификация, выставляющая нас не в лучшем свете…
Благодаря клиповому методу распространения информации сторонники такой исключительности, античной самостийности русского народа плотно забили теориями головы обывателей. Ныне, наоборот, уже выводы ученых-академистов кажутся людям неким сюрреализмом. Но нет! Русские – часть общей истории Евразии! Это же хочу сказать и составителям учебников истории в бывших советских республиках. Те тоже видят лишь своих соотечественников потомками «древнейших».
Понятие исконной и заимствованной лексики в отношении родной речи
Исконными принято называть слова, которые появились в русском языке в сам момент его образования. Точно не в более позднюю эпоху (когда имели место уже заимствования от соседей). Но тогда возникает справедливый вопрос. Когда сложился русский язык? Т.е. какое состояние в биографии нашей родной речи называть «русским языком»? Давайте это выясним.
Если отбросить кучу всяких околонаучных теорий (на часть которых я уже намекал в предисловии), то русскими, помимо тех, что образованы в период Собирания Земель, можно считать лексемы индоевропейского, праславянского, раннеславянского и восточнославянского извода. Все они описывают объекты и явления, с которыми наши предки, а также их собственные предки непосредственно соприкасались. Это время суток, числительные, местоимения, флора и фауна, самые необходимые в быту предметы и категории. Например, родства, занятия, уровня освещенности, цвета, «дипломатического» состояния, пола, прогрева и порядкового состояния.
В славянских языках есть слова общеиндоевропейских времен. «Мама», «тятя» (оно же «дядя» и «тетя»), «да», «не», «мой», «море», «гореть», «гора», «вид», «буря», «гладь», «тур», «мор», «ягна», «три», «пёс», «сыро», «мраз», «мрак», «сид/сед» («сидение»), «дес» («10»), «брат» («член братства», а где-то и родственник»), «кол» (все, что торчит) и большинство самых употребляемых междометий. Причем, ЯГН (ЙАН, ИГН) использовалось не в отношении к новорожденной овечке, а к новорожденным вообще. ТУР (ТАУР, ТАУ) применялся ранее в значении «бык» и «крепчайший». Чем-то «крепчайшим» признавались твердые препятствия природного характера. Если у тюрок ТАУ это гора, а у старейших античных этносов ТАУР – целая «горная система», то у старых индоиранских этносов ТАР это хребет, а у финно-угров, обитавших в нынешней российской зоне «ТУРаном» называли высокий яр (обрыв). Среди гор меряне не жили. Но снизу яр виделся горой.
С дославянских времен есть «хлеб», «топор», «котел», «хутор», «огонь», «береза», «палка», «дым», «дом», «дух», «кучно». «Собака», «кот», «овца», «говядо», «луч», «день», «дол», «даль» «длина», «небо», «вода», «кус», «бел», «синь», «стан». «Хан», «сар», «ярый», «храбр», «гарь», «тура», «бить», «бой». «Вол», «чудо», «есть», «пуст», «лаз». «Барс» (он же «берс» или «бер» – так все этносы, являющиеся предками славян, звали всех опасных хищников: у нас до сих пор есть «БЕР-лога», «БРысь!», «БоБР»). «Шлем», «мытарь», «щит», «меч», «изба», «палка», «боле», «могуч», «бреда» («бредина» – козья ива), Хорс, Велес, Дон, Днестр, Днепр, Стрый, Стырь, Истра, «прв» («первый»), «пест», «перст». «Пет» («пять»), «свой», «муж», «гутарить», «пашня», «весь». Однако этот список раза в четыре больше, в чем вы убедитесь, прочитав в конце серию очерков.
С общеславянских времен добавились «липа», «ель», «рябина», «овес», «ветвь», «пшеница», «ткать», «мотыга», «ворона», «кисель», «сыр», «знать», «кон», «весна», «весел», «древо», «бог», «йемати» (это нынешнее «иметь», с которым в близком родстве состоят и «имя», и «имение»).
Уже с 7 века начинает образовываться массив именно восточнославянских наречий, которые сближают меж собой сегодняшние русский (в том числе слова казаков, поморов и староверов), украинский (все малоросские диалекты) и белорусский языки. И хотя корни остаются теми же, как в лексиконах иных славян (и даже балтов) остальные свойства языкового общения начинают быть отличными от славян южных и западных. Неизменными остаются лишь лексические конструкции из старославянского и церковнославянского – это общее наследие любой речи славянской группы. До 14 в. население, которое станет русским, украинским и белорусским, пользовалось всего одним разговорным языком (с письменными было все намного сложнее). Язык был с сильно отличным северным (новгородско-псковским) диалектом. К периоду восточнославянского («древнерусского») единства принадлежат «дремучий», «веревка», «белка», «кипятить», «кошка», «падчерица», «лукошко», «гай» («лес») и т.д. В XIV столетии явилась новая тенденция.
То есть с XIV века в словаре предков появляются лексемы новой – исключительно великорусской – формации. Их значение способны понимать даже те люди русского мира, у кого нет филологического образования. Половина словаря перешла все же из XI столетия. К примеру, где-то между 11 и 14 веками появились такие слова как АБЫ, ВЪРХ, ГЛАВА, ВЕЛИКЫИ, ЗАКОН, ВЕЛЬМОЖА, БОГЪ, ВЕЩЬНЫЙ («материальный»), ДВОРЪ, ВЪНОУШАТИ («внушать»), ГОВОРЕНИЕ…
Наконец, двумя веками позже и до эпохи Пушкина включительно начали формироваться большинство тех слов, коими мы пользуемся ныне – «вилка», «варенье», «гололед», «каменщик», «лес». Многие характерны исключительно русскому языку – даже белорус или украинец их могут не понять. А для поляка слова самого белоруса или украинца могут оказаться «слишком восточными». Только восточные славяне изначально использовали слово «собака» и «болван». Ведь они явно из хазарского мира, чуждого Западной Европе. С другой стороны русские, украинцы и белорусы могут найти у славян западных и южных как непонятные для них архаизмы, которые были вполне актуальны у наших общих предков (населения княжеств и вольных градов Древней Руси), так и кальки (заимствования с адаптированной фонетикой) из словарей языков уже Запада.
