Влас Дорошевич
Прокурор

Полная версия

– «Ах, бедные! Как они, должно быть, страдают!»

Не славянская душа? Какая же тут речь может быть о «потребности в возмездии?» Возмездие! У нас каторгой да арестантскими ротами орудуешь, так и то тебя «злюкой» считают. А во Франции прокурор без зазрения совести всенародно кричит:

– «Требую головы подсудимого!»

– Словно людоед, – заметила с содроганием одна из дам.

– Вот! Вот! Вы говорите: «Словно людоед!» А французы с удовольствием слушают и сочувствуют. Потому что душа их возмездия требует. Он для их удовольствия, безо всякой надобности так-таки этой самой сакраментальной формулой и садит:

– «Требую головы!»

Попробуй-ка у нас прокурор не то, что «требую головы!» а просто «на каторгу его!» поэнергичнее крикни, знакомые отворачиваться будут. «Зверские инстинкты какие-то!» Какая уж тут потребность в возмездии! И как ей удовлетворять, когда и самой такой потребности в мягкой славянской душе нету?

– Ну, вы, прокурор, однако, уж того! – засмеялся кто-то. – Должно быть, по привычке нападать, вы и на себя уж очень напали! Позвольте вас от вас же защитить. По-вашему, уж очень мрачно выходит! Спасать и предохранять общество, вы ни от чего не спасаете и не предохраняете. Устрашать, никого не устрашаете. Нравственного удовлетворения в виде «возмездия виновному» не даёте, потому что в нём и надобности у общества не чувствуется? Что-нибудь, однако, вы делаете? Зачем-нибудь да существуете? За что же вам в таком случае овации устраивают? Какой такой признательности вы от общества требуете?

Товарищ прокурора бросил докуренную плохую сигару и закурил новую такую же.

– Что есть прокурор? Ангел-хранитель общества. Добрая фея, которая посылает обществу сладкие, успокоительные сны. Общество спит, а я как добрая няня сижу около изголовья и непрестанно отгоняю надоедливых мух.

– «Не разбудили бы малютку! Не потревожили бы ангельского сна!»

Если бы не было на свете прокуроров, вы бы, господа, лишились сна и, может быть, даже аппетита. Возьмём, например, самую лучшую из защитительных речей, какая только есть на свете. «Воскресение» Толстого. Ею не одна выдуманная Катюша Маслова, а тысячи и тысячи действительно существующих Катюш Масловых защищены. Вот вам идеально проведённое судебное следствие. Всё выяснено. Скажите, если бы действительно слушалось дело этой Катюши Масловой, и на суде всё было бы так выяснено, как выяснено у Толстого, оправдали ли бы Маслову не только в отравлении купца, – в этом-то она и так неповинна, – но и во всём дурном, что было в её жизни?

– Ну, конечно! – заговорили кругом.

– И почему бы оправдали? Не правда ли, что у всякого шевельнулась бы мысль: как будто он и сам во всём этом дурном почему-то виновен? У каждого бы явился вопрос: а не толкнул ли и я когда-нибудь в грязь проходившей мимо меня какой-нибудь Катюши Масловой?