Вольтер
Белый бык
Глава десятая. КАК ПРИНЦЕССЕ ХОТЕЛИ, НО НЕ УСПЕЛИ ОТРУБИТЬ ГОЛОВУ
Когда дрожащая от ужаса принцесса была приведена в шатер царя, он сказал ей:
– Дочь моя, вы знаете, что любая принцесса, которая дерзнет ослушаться своего отца, достойна смерти, иначе ни в одном царстве не было бы порядка. Я запретил вам произносить имя вашего возлюбленного Навуходоносора, моего заклятого врага, который семь лет назад сверг меня с престола, а потом сгинул неведомо куда. Вместо него вы отыскали какого-то быка и назвали его Навуходоносором. Справедливость требует, чтобы я отрубил вам голову.
– Да свершится ваша воля, батюшка, – молвила принцесса. – Но дайте мне время, чтобы я могла оплакать свою девственность.
– Справедливое требование, – согласился царь Амазис. – Его должны уважать все человечные и просвещенные монархи. Даю вам день на оплакивание вашей девственности, раз вы утверждаете, что сумели ее сохранить. Завтра, на восьмой день моего здесь пребывания, ровно в девять утра, я скормлю белого быка рыбе Ионы, а вам отрублю голову.
И прекрасная Амазида, в сопровождении придворных дам, отправилась на берег Нила оплакивать все, что сохранилось от ее девственности. Мудрый Мамбрес предавался неподалеку от нее размышлениям, считая часы и минуты, оставшиеся до казни.
– Ах, дорогой мой Мамбрес, – обратилась к нему принцесса, – когда-то вам удавалось обратить нильскую воду в кровь, а теперь вы не можете отвратить моего отца от его жестокого решения! Неужто вы допустите, чтобы завтра, в девять утра, отрубили мне голову?
– Все будет зависеть, – отозвался погруженный в свои размышления Мамбрес, – от проворства моих гонцов.
На следующее утро, как только тени обелисков и пирамид отметили на земле девятый час утра, белого быка связали, чтобы бросить на съедение рыбе Ионы, а царю подали огромную саблю.
– Увы, увы! – повторял про себя Навуходоносор. – Мало того, что мне пришлось провести целых семь лет в обличье быка, меня же еще и скармливают какой-то рыбе, едва я успел обрести свою возлюбленную!
Никогда еще мудрый Мамбрес не размышлял столь усердно, как в то утро. И вот, когда он целиком погрузился в свои горестные мысли, вдалеке показалось то, чего он так ждал. К берегу Нила приближалась огромная толпа. Сто мемфисских сенаторов несли на золотых носилках, украшенных драгоценными камнями, соединенные вместе изображения Изиды, Озириса и Гора; перед ними выступали сто девушек, игравших на священных систрах. Четыре тысячи жрецов, чьи бритые головы были украшены венками, ехали верхом на гиппопотамах. За ними столь же торжественно выступали фиванский овен, шакал из Бубаста [65], кошка из Фебеи [66], крокодил из Арсинои [67], козел из Мендеса [68] и множество других низших божеств Египта, явившихся на поклон великому быку Апису, столь же могущественному, как Изида, Озирис и Гор, вместе взятые.
Среди всех этих полубожеств сорок жрецов несли огромную корзину, полную священных луковиц, которые если и не считались настоящими богами, то весьма на них смахивали.
По обеим сторонам божественной процессии, сопровождаемой бесчисленными толпами народа, шагали сорок тысяч воинов в шлемах на голове, с мечами у пояса, колчанами за спиной и луками в руках.
Жрецы распевали хором, и пение их наполняло душу возвышенной и умилительной гармонией:
Старый бык лежит в могиле,
Мы другого получили!
А в паузах слышались звуки систров, кастаньет, баскских барабанов, гуслей, волынок, арф и флейт.
Г лава одиннадцатая. КАК ПРИНЦЕССА СОЧЕТАЛАСЬ СО СВОИМ БЫКОМ
Амазис, царь Таниса, пораженный этим зрелищем, не только не отрубил голову своей дочери, но даже убрал саблю в ножны.
– О великий государь, – обратился к нему Мамбрес, – порядок вещей изменился. Ваше величество должно подать пример остальным. Немедленно развяжите белого быка и поспешите поклониться ему.
Амазис повиновался и вместе со всем народом простерся перед быком. Великий мемфисский жрец протянул новоизбранному быку Апису первую охапку сена. Принцесса Амазида украсила его рога гирляндами роз, анемонов, лютиков, тюльпанов, гвоздик и гиацинтов. Она осмелилась также поцеловать его, но сделала это с глубочайшим благоговением. Жрецы устилали пальмовыми ветвями и цветами дорогу, по которой его вели в Мемфис, и Мамбрес, погруженный в обычные свои размышления, шепнул своему другу змею:
– Даниил превратил его из человека в быка, а я из быка сделал богом.
Процессия возвращалась в Мемфис в том же порядке. В ее хвосте плелся смущенный до крайности царь Таниса. Рядом с ним шагал спокойный и сосредоточенный Мамбрес. Старушка шла, сияя от восторга; за нега следовали змей, пес, ослица, ворон, голубь и козел отпущения. Огромная рыбина плыла вверх по течению Нила. Даниил, Иезекииль и Иеремия, превращенные в сорок, замыкали шествие.
Когда оно достигло границы, до которой было не особенно далеко, царь Амазис расстался с быком и обратился к дочери:
– ' Дочь моя, вернемся в наше царство, дабы я мог отрубить вам голову, как велит, мне мое царственное сердце: ведь вы произнесли им/. Навуходоносора, заклятого моего врага, который семь лет назад сверг меня с престола. Уж если отец поклялся отрубить голову дочери, он обязан это сделать, иначе ему придется вечно гореть в адском огне. А я вовсе не хочу вечно страдать из-за своего чадолюбия.
Прекрасная принцесса ответила ему так:
– Дорогой мой отец, можете рубить головы кому угодно, только не мне. Я нахожусь на земле Изиды, Озириса, Гора и Аписа и ни за что не расстанусь с моим ненаглядным белым быком. Я буду осыпать его поцелуями, доколе он не вступит в свою божественную должность на главном скотном дворе святого города Мемфиса; подобная вольность вполне позволительна благородной девице.
Не успела она окончить, как бык Апис вскричал:
– О дорогая моя Амазида, я буду любить тебя вечно!
Сорок тысяч лет поклонялись египтяне Апису, но ввпервые довелось им услышать, как он заговорил.
Змей и ослица воскликнули:
– Вот и миновало семь лет!
Сороки повторили за ними:
– Вот и миновало семь лет!
Жрецы воздели длани к небу. И тут все увидели, как передние ноги бога исчезли, а задние из бычьих обратились в человеческие; две прекрасных руки, белых и мускулистых, выросли из его плеч, а на месте бычьей морды появилось прелестное лицо. Превратившись в красивейшего на свете мужчину, он воскликнул:
– Лучше быть возлюбленным Амазиды, чем богом. Я – Навуходоносор, царь царей.
Это новое чудо поразило всех, за исключением погруженного в свои размышления Мамбреса; но никто не был изумлен тем, что Навуходоносор, не теряя времени даром, тут же сочетался с прекрасной Амазидой на глазах у всех собравшихся.
Он оставил царство Танисское за своим тестем и щедро одарил ослицу, змея, пса и голубя, а также ворона, трех сорок и огромную рыбину, показав всей вселенной, что умеет не только побеждать, но и прощать побежденных врагов. Старушке был назначен солидный пенсион. Козел отпущения был отпущен на денек в пустыню, чтобы искупить все" накопившиеся за это время грехи, после чего получил в награду двенадцать коз. Мамбрес вернулся во дворец и погрузился в свои размышления. Навуходоносор, дружески с ним распростившись, продолжал мирно править Мемфисом, Вавилоном, Дамаском, Баальбеком, Тиром, Сирией, Малой Азией, Скифией, а также Явой, Согдианой, Бактрией, Индией и Островами.
Подданные»той обширной монархии каждое утро кричали:
– Да здравствует великий Навуходоносор, царь царей! Он уже не бык!
С тех пор в Вавилоне установился обычай: всякий раз, когда государь, введенный в соблазн своими сатрапами, чародеями, казначеями или женами, сознавал наконец свои ошибки и становился на путь истинный, весь парод кричал у ворот его дворца:
– Да здравствует наш великий государь! Он уже не бык!
