Вячеслав Уточкин
Проект «Наполеон»
Мы пишем книгу вместе с отцом, Уточкиным Николаем. Вначале от руке в блокнотах, а потом я переношу в цифру. Супруга, Татьяна Уточкина, рисует карандашом иллюстрации для книги, без использования нейросетей – крафтовые, так сказать.
Глава 1
Я устало потянулся, закинув руки за голову. Кровь теплой волной прошлась от шеи до поясницы, глухо хрустнули, расправляясь, позвонки. Жизнь возвращалась в затекшее тело, и я, крякнув от удовольствия, потянулся за кружкой с чаем. Пустая. Верный признак того, что в очередной раз заработался. Досадливо вздохнув, отставил кружку в дальний угол стола, где ютились еще пять таких же.
Беглый взгляд на часы дал мне понять, что за компьютером я сидел уже восьмой час. Хвала всем известным пантеонам – работа удаленная. Можно сидеть в трусах и старой, любимой толстовке, но при этом продолжать оставаться авторитетным начальником и генеральным продюсером игровой студии, Сергеем Михайловичем.
Работу свою я любил. Она многое требует, но и дает в ответ немало: нетривиальные задачи, видимый результат своего труда, знакомства с интересными творческими людьми. Квартиру в хорошем районе Москвы, в конце концов. А главное – непередаваемое ощущение, точно я капитан корабля первооткрывателей, ведущий его сквозь густой туман неизвестности к новым землям. Будоражащий кровь азарт, возникающий каждый раз, как берешься за новый проект. Каждый из них непременно становился вызовом, суровым испытанием всех моих навыков, но в итоге это вознаграждалось сладким моментом триумфа.
Иногда и работа «любила» меня слишком сильно. Вот сейчас, например, приходилось пересчитывать заново всю экономическую модель новой игры, и заниматься этим я буду еще долго. Только пошел заварить свежий чай, как погас свет. Черный монитор отразил отсветы за окном и мой силуэт.
– Престижный район! Новый дом! Подстанцию наладить не могут! Зар-разы… – выругался я.
Разделить негодование было некому, лишь фигурки из коллекции медведей, окружавшие монитор, безмолвно осуждали мою невоспитанность. Глубоко вздохнув, я бросил взгляд в окно, надеясь увидеть – пострадал только мой дом или весь район. Но представшая перед взором картина заставила позабыть об отключении света, и я бросился на балкон.
В последние дни было много новостей о северном сиянии по всей России, твердили о невиданных магнитных бурях, однако я не придавал этому особого значения. Но вот это сияние чарующе разлилось в небесах прямо над головой. Позабыв о холоде, я словно мальчишка во все глаза пялился вверх, наслаждаясь причудливым танцем ярких волн света. Они колыхались флагом на ветру, переливались из изумрудно-зеленого в ярко-красные цвета и растекались по небу, будто растворяющаяся капля краски в воде, пуская яркие щупальца во все стороны.
Завороженно наслаждаясь зрелищем, я не сразу заметил яркие точки, напоминающие звезды. Они двигались в разные стороны и тянули за собой длинные огненные хвосты, словно кто-то запустил весьма недешевый салют.
Вот только эти точки не гасли, не растворялись в воздухе, как им полагается. Напротив – они росли, и, казалось, приближались!
Где-то я уже такое видел. И совсем не в новостях. А в фильмах. Очень определенных фильмах… В фильмах-катастрофах, вспомнил я, услышав с небес нарастающий пронзительный вой, режущий уши. В которых на землю рушатся метеориты и кометы.
Это казалось настолько ненастоящим, так похожим на заставку новой игры, что я стоял, замерев от ужаса, пока один из обломков не врезался в землю среди домов у меня на глазах. Во все стороны брызнули осколки асфальта и клубы пыли, протяжно завыли сигнализацией ближайшие машины, смешиваясь со звоном выбитых ударной волной стекол. Вздрогнул пол, оборвав мое оцепенение.
«Бежать!!! Здесь высоко! Ты мишень!» – взревело внутри меня, только без слов. И я бросился бежать как есть, в тапках и трусах, схватив привычно куртку с вешалки.
В темноте подъезда кричали люди. Кто-то застрял в лифте. Я рванул на себя дверь пожарной лестницы, и на меня обрушились доносящиеся снизу вскрики, усиленные эхом, и топот множества ног. Купил престижную квартиру в пентхаусе. Молодец. Достиг. Теперь мне бежать дольше всех.
Я несся, перепрыгивая через три ступеньки, стараясь в темноте не переломать ноги. Тапочки предательски болтались на ступнях, увеличивая мои шансы споткнуться, непростительно близко увидеть лестницу и быть задавленным приближающимися сзади соседями. Паника и толпа всегда идут рука об руку с трагедией.
– В подвал! – донесся до меня крик кого-то из бегущих впереди соседей.
Не успел я обдумать эти слова, как дом снова тряхнуло. Оглушительно закричали женщины, где-то заплакал ребенок. На голову градом посыпалась штукатурка, я едва устоял на ногах.
Закашлявшись от заполонившей пространство пыли, я рывком поднял на ноги кого-то из менее проворных жильцов, оказавшегося на пути. И только тогда заметил, что стало заметно светлее. Подняв голову, с ужасом обнаружил зловещее сияние неба – верхней части дома больше не было. Моего пентхауса. Моего кресла. Наверное, моих штанов. Надевал бы их – там бы и остался.
Жена внизу работает… Успеет убежать? Должна успеть.
Кто-то орал рядом со мной – человек, которого я вздернул на ноги и невольно закрыл от обломков. Мальчишка. Толстоватый, неуклюжий, лет десяти. Я потащил его за собой, не зная зачем. Пинал, толкал, подгонял идущих и ползущих впереди, а его волок за руку.
– Встать! – орал я. Меня почти не было слышно среди крика, но я все равно орал. – Вперед! Вниз!
И некоторые люди действительно вставали и шли, перемазанные в крови и побелке. Другие оставались позади. Мальчишка звал папу и какую-то Настю. Лестница тянулась, и я обещал себе, что потом, когда все кончится, куплю дачу в лесу. Одноэтажную. Выпрыгнул из окна – и в лес. И родителей туда увезу…
А потом лестница ушла из-под ног, стены лопнули на глазах, и наша часть дома медленно поползла назад. Кто был впереди, еще успели перепрыгнуть на неподвижную. Кто-то сорвался.
Я схватил за одежду мальчишку и швырнул его вперед, словно куклу. Он врезался в стоящих, кто-то его поймал и потянул дальше. А я почти без разбега прыгнул за ним, будто в игре, оттолкнулся ногами. Только мое тело было гораздо тяжелее, чем я его воспринимал, накачанный адреналином. И нога скользнула. Я увидел перед собой изломанный бетон и холодную сталь торчащей арматуры.
Затем короткая вспышка боли, а через мгновение все пропало. Не было больше криков, грохота и зловещего багрового неба. Только всеобъемлющая холодная тьма.
* * *
Темнота. Пустота. Безвременье.
Но темнота оказалась неоднородной. В какой-то момент два тёмных сгустка слились в один. Так родилась мысль – единица информации в этой бесконечной пустоте.
«Мыслю, значит, существую».
Пришли в движение метафизические процессы во мраке. Мысль притянула к себе другие, родственные по энергетике. И в безвременье, словно пазл, начала собираться душа.
Вернулось осознание себя. Понемногу всплывали воспоминания и знания. Когда-то прочел в книге Наполеона Хилла, что мысль материальна… Именно это воспоминание выдернуло душу из мрака и тишины, подарив ей ощущение тела.
Но я же погиб. Моё тело осталось среди бетонных обломков моего же дома. Даже хоронить будет нечего. Бедные родители… Если они живы.
А я? Где я? Это загробный мир?
Непохоже на райские сады. Равно как и на пылающую, наполненную воплями грешников преисподнюю. Чистилище? Лимб? Какие еще могут быть варианты?
Мысли разбегались как тараканы. Я искал, за что ухватиться, но всё было словно скрыто непроглядной пеленой. Но я чувствовал боль в спине и затылке, неуклюже подвернутую руку под боком. Выжил? Я живой? Определенно, живой. Иронично, что главным аргументом в пользу этого стала раскалывающаяся голова. Все-таки верно говорят: жизнь – боль, будь она неладна.
Я почувствовал, что кто-то трясет меня за плечо. Следом раздались всхлипывания и неразборчивые причитания. Понять значения слов я не смог – в голове гудело, как внутри старого советского холодильника – но расслышал, что голос принадлежал ребенку. Похоже, выжить посчастливилось не мне одному.
С большим трудом я приоткрыл один глаз. Картинка отказывалась складываться, расплывалась и дрожала, но спустя некоторое время я смог сфокусировать взгляд.
Я лежал в просторном зале на холодном мраморном полу. И, несмотря на то что еще совсем недавно был вечер, сквозь высокие витражные окна лился дневной свет, подсвечивая танцующие в воздухе пылинки. Мутные от грязи стекла будто бы смотрели на широкую лестницу со старыми, но изящными перилами, точно прямиком из питерского музея. А завершал удивительную картину мальчик, стоящий предо мной на коленях. Он тихо всхлипывал, спрятав лицо в ладонях. Обычный ребенок, лет одиннадцати, если бы не одно «но»: разодет, словно сбежал со сцены, где играл Щелкунчика.
Так. Либо в подвале моего дома находился секретный театр, и мне посчастливилось провалиться в него, либо у меня поехала крыша. Первый вариант выглядел неправдоподобно даже для человека с сильным сотрясением, а второй меня категорически не устраивал. Должно быть другое объяснение.
Я перевел взгляд на себя. Вот на полу лежит рука. Никаких следов крови или переломов, целая. Только не моя. Или моя? Детская. Но моя. Вот же она, растет прямо из моего тела. Или не моего? Точно, не моего! Слишком маленькое. Это тело принадлежало ребенку! Да что же здесь происходит!?
Сколько игр начинается с попадания в незнакомое место или новый мир… Неужто теперь я оказался героем подобной истории? Но чужое тело… Быть не может! Это же бред! Чушь, безумие!
Голова разболелась с новой силой. Но не от попыток осознать происходящее, а словно нечто зашевелилось в мозгу, заметалось, пытаясь выбраться наружу. Больно, очень больно!
Сознание закружилось бурным водоворотом, глаза заволокла алая пелена. Я чувствовал необъяснимое: в голове словно поднялась буря, каждый нерв вопил от боли, каждый капилляр натужно пульсировал, грозя вот-вот лопнуть. Казалось, что я мог почувствовать даже мысли! Каждая клеточка мозга наполнилась страданием, боль была невыносима. Лопнуть и сдохнуть!
Но вдруг все резко закончилось, будто тумблером щелкнули. Раз – и боли больше нет. Облегчение. Покой.
А затем на меня безудержным водопадом обрушились видения. Нет, не видения. Воспоминания! Я впитывал все, что пережило это тело. Оно, похоже, обладало собственной памятью, своей историей, которую мне предстояло понять и принять. Проблема в том, что эта память – словно незнакомый язык. Я уже сталкивался с подобным в работе – на переговорах с иностранными партнёрами, когда нас разделяет не просто языковой барьер, а целая пропасть культурных различий. Но тогда всё решалось терпеливой работой: выстроить коммуникацию, постепенно погрузиться в контекст, найти точки соприкосновения.
Здесь получилось похоже. Лежа в неудобной позе и не в силах пока управлять телом, я осторожно начал совмещать чужую память с моей, интегрировать её, как я вводил бы чужую культуру в рабочий процесс. Погружаясь в нее все глубже, я начал улавливать отрывки мыслей, воспоминаний, ощущений – как будто постепенно изучал новый язык, сначала понимая лишь отдельные слова, а потом уже целые фразы.
Я терпеливо строил мысленные мосты между собой и ними – и вот настал момент, когда они устремились в моё сознание, и в нем словно бы начала складываться мозаика из кусочков разной формы. Момент за моментом, образы начали становиться яснее.
Мелькают в чужой памяти бедные старинные дома. Жаркое южное солнце. Высокие люди, их приказы, ласки и подзатыльники – я в теле ребенка. Скалы и море. Корсика, пришло название. Загорелые южные лица. Одежды из прошлого. Этому ребенку десять лет. И вот все стало на свои места – и пришло имя. Мое новое имя. Наполеоне…
Десятилетний мальчик звался Наполеон Бонапарт. Будущий французский император.
А мальчик рядом со мной? Чужая память подсказывает… рядом со мной Жозеф, старший брат. Мы на первом этаже проклятого и заброшенного дома, куда забрались, чтобы доказать нашу крутость.
И тут я испытал новое чувство: едва во мне улеглись чужие воспоминания – тело налилось жизнью. Буквально, точно я был сосудом, который неспешно наполняли кристально чистой водой. Живой водой, как в сказках. Ласковое тепло нежной волной пробежалось от пят до самых кончиков волос на голове, и я почувствовал себя хозяином этого тела. Как будто мне вручили ключи от новой квартиры или доверили штурвал самолета. Теперь я главный, и я всем распоряжаюсь!
И вот настал этот чудесный момент – новое тело подчинилось мне, я смог пошевелиться.
– О, Господи, ты жив? – моментально засуетился Жозеф, помогая сесть. – Я так испугался! Ты шел, потом схватился за голову и упал. Я думал, что ты…
Я перевернулся на бок и сел, пытаясь разогнать туман в голове. Слова брата эхом отдавались в моём сознании, но они казались странными, словно не на том языке. И тут меня осенило: мы разговариваем на корсиканском.
– Почему на корсиканском-то? – вырвалось у меня, прежде чем я успел осознать, что это нелепый вопрос.
Жозеф замолчал на мгновение, уставившись на меня, как на чудака, а потом вдруг снова запричитал, на этот раз с отчаянием в голосе:
– Мама меня убьёт! Мама всегда на твоей стороне, Наполеоне, но она меня точно убьёт! Ты просто свалился на пол, а я даже не знал, что делать! А если бы ты умер? Она никогда бы меня не простила! Зачем мы вообще сюда залезли?! Вечно ты хочешь показать, что храбрее всех…
Я неловко поднял руку, прерывая его.
– Успокойся, мне уже лучше. Все в порядке, – пришлось подкрепить слова неуверенной улыбкой.
Снова корсиканский диалект. Слова сами льются из моих уст, на автомате, будто я действительно прожил на острове всю свою жизнь.
Я внимательно посмотрел на новообретенного брата. Он выглядел изрядно напуганным, глаза на мокром месте и зрачки до сих пор расширены от страха. Захотелось его пожалеть. Не только потому, что он ребенок, но и потому, что я чувствовал родственные узы с ним. Должно быть, мое новое тело сохранило эту связь, вместе с воспоминаниями передав мне. Теперь Жозеф – не просто какой-то мальчишка, но и мой брат, настоящий родной брат, хотел я того или нет.
– Все хорошо, – повторил я и снова улыбнулся, на сей раз искренне. – Мы ничего не скажем маме.
Лицо Жозефа просияло, и на нем расцвело облегчение. Я же решил осмотреться обстоятельнее, а заодно запустить любопытный нос в новые для меня воспоминания. И они услужливо заполнили мой разум, пузырьками всплывая на поверхность водной глади, точно в закипающем чайнике.
Дом… Этот дом построен тридцать лет назад венецианским негоциантом, человеком состоятельным и уважаемым. Ходили слухи, что он выбрал для своего дома странное место – участок, где когда-то стоял древний лигурийский дольмен. Говорили, что там, у дольмена, приносили человеческие жертвы. Никто не знал, правда это или выдумка – эта мрачная тайна по сей день никому не раскрылась.
Поселившись здесь, негоциант постепенно стал терять рассудок, день за днем все глубже опускаясь в холодную пучину сумасшествия. Сперва у него начались странные видения, затем он принялся разговаривать со слышными одному ему голосами. А вскоре в приступе безумия жестоко убил всю свою семью и покончил с собой. После этого дом сменил несколько владельцев, пока его не выкупила известная корсиканская семья Орсини. Но и их постигла жуткая судьба: однажды ночью вся семья загадочно погибла, и окруженный дурной славой дом забросили. Даже мародёры не осмеливались приближаться к нему, опасаясь проклятия.
Тем не менее, местная молодёжь считала поход в этот дом проявлением храбрости. Такая проверка на смелость. Вот и мы с Жозефом решили, что сможем доказать свою доблесть.
Голова снова заболела. Вскрикнув, я схватился за виски, чувствуя, как в голове растет давление, словно кто-то пытается прорваться внутрь моего черепа. Рядом Жозеф отчаянно тянул меня за руку, пытаясь утащить в сторону от темного коридора.
– Подожди, – прохрипел я, отстраняясь от брата. – Дай мне секунду…
Но Жозеф, похоже, не слышал меня. Он был слишком напуган, и это только усиливало его настойчивость.
– Наполеоне, нужно уйти отсюда! – он почти рыдал, но я уже не мог сосредоточиться на его словах. Головная боль становилась невыносимой, в глазах стремительно темнело. Ноги не удержали меня, я рухнул на колени и уперся лбом в холодный пыльный пол.
«Кто ты? – прогремел в мозгу зловещий демонический голос, от которого у меня волосы встали дыбом. – Этот ребенок – моя добыча! Убирайся прочь!»
«А ты кто? – мысленно ответил я. – Что происходит?»
Глава 2
Голос снисходительно расхохотался.
«Так ты ничего не понимаешь, жалкий смертный! Тогда зачем мне разговаривать с едой? Сперва я насыщусь твоей жизненной силой, а мальца оставлю на сладкое!»
Внутри меня боролись две силы: собственная душа и нечто чуждое, древнее, стремившееся занять место в этом теле. А ведь я сам едва утвердился здесь! Тело не слушалось меня, его память только открывалась… Чувство странного вторжения с каждой секундой становилось сильнее и не оставляло сомнений – меня хотят съесть изнутри, и уже второй раз за день борьба идет за жизнь.
В детстве я занимался легкой атлетикой, но было понятно, что теперь эти навыки не помогут, от себя не убежишь. А мои познания в боевых искусствах сводились к просмотру фильмов с участием Джеки Чана и разных аниме-сериалов. В чем я был действительно хорош, так это в компьютерных играх. Я даже как-то стал победителем чемпионата по Mortal Kombat, проходившим у нас на одном из корпоративов в игровой компании.
«Стоп! А ведь это может сработать!» – промелькнула шальная мысль.
Закрыв глаза, я представил себя в обличье своего любимого героя, могущественного и непобедимого. Когда я за него играл, конечно. Затем сосредоточился на арене подбирая ей подобающий вид. Так как мой персонаж был криомантом – пускай она будет покрыта льдом. Открыв глаза, я очутился там, куда хотел попасть.
Сейчас арену делила на две части прозрачная непроницаемая стена, над которой отсчитывались секунды до начала боя. В противоположном углу «ринга» из-под толщи льда полезла темная субстанция, похожая на дым от горящей покрышки. Заполнив свою часть арены, она принялась сжиматься, кружась маленьким оком бури и фокусируясь в одной точке, пока не предстала в виде силуэта дракона, напоминающего логотип все того же Mortal Kombat.
«Эффектное появление, – мелькнула шальная мысль. – Чтобы такое реализовать в игре, надо пару недель работы большой команды. Жаль, что я не в игре, и на кону сейчас не титул чемпиона офиса, а право на существование».
Вверху арены загорелись две зеленых полосы и две шкалы энергии, пока пустые. До начала боя оставалось десять секунд. Все тело дрожало от волнения, но я быстро взял себя в руки. Это моя голова! Я здесь царь и бог! И только я устанавливаю правила! Кто бы там ни был: хоть дракон, хоть сам Годзилла – всех на лопатки положу!
Для верности я подпрыгнул вверх и сделал в воздухе маваши-гири. Отлично, все как в игре. Прекрасная физическая форма окончательно меня успокоила, и я приготовился к бою.
Начало схватки не заставило себя долго ждать, и в следующий миг тень черной молнией ринулась в мою сторону, за доли секунды перенеслась через всю арену и оказалась возле меня. Ее скорость была поразительна.
Первые удары я отбивал больше по наитию, чем успевал проследить за ними. Тень бросалась на меня, пытаясь захватить, укусить, обмануть, но я отвечал ударами, подобным атакам из знакомой с детства игры. Краем глаза я заметил, что энергия начала расти. Она увеличивалась от удачных действий сторон и от количества нанесенного урона противнику. Но как ее использовать? Я не помнил ни одного нормального заклинания, в голове крутились только Ляськи-Масяськи и Ахалай-Махалай от одного знаменитого советского фокусника. После первого на арене возник цилиндр из которого выскочил кролик. После второго за ухом Тени появилась пятирублевая монета.
«Не то! Думай, Сергей, думай, Наполеон, – поторапливал я, теперь не зная, как себя называть».
В игре жмут на джойстике комбинации кнопок, обозначенных геометрическими фигурами. Попробовал ярко представить одной фигурой Квадрат-Треугольник-Треугольник. И, о чудо, огромный арктический молот вдолбил противника в пол арены. Только вот полоска его жизней обнулилась не до конца, а полоска энергии была заполнена и призывно мигала. Тень собралась обратно с пола, воспарила, расправила крылья и начала с жадностью втягивать в себя воздух.
«Сейчас будет сокрушительный удар»…
Едва я ярко представил Назад-Квадрат, создав на месте себя ледяную фигуру, и отпрыгнул, из глотки дракона вырвался рык такой силы, что моя ледяная копия пошла трещинами, а потом рассыпалась в пыль. От рева я ненадолго оглох. Энергия Тени обнулилась, а моя показывала максимальный заряд.
– Я не позволю тебе… – прошептал я, собирая всю свою внутреннюю энергию в один мощный удар и мысленно хаотично направляя на тень все возможные комбинации геометрических фигур. Ледяные шипы выстрелили из моих рук, пронзая тень насквозь и распространяя заморозку вокруг ран. Раздался оглушающий рёв, словно это существо отчаянно боролось за жизнь. Полоска жизни врага сократилась до минимума. Наколдовав через мысленную комбинацию Вперед-Крестик любимое оружие «Ледяной топор», я подпрыгнул вверх и зачем-то с криком «Фаталити!» обрушил его на голову врага. Тень не выдержала удара и разлетелась в разные стороны тысячью осколков, несколько из них впились мне в грудь. Это была победа!!!
«Эпично получилось», – промелькнула мысль.
В изнеможении я сел на арену и закрыл глаза, а когда открыл их вновь – был в проклятом, а может уже и не проклятом, доме. Странно, но никакой боли от битвы в теле не было, лишь покалывали места, куда впились осколки тени дракона. С этими осколками надо будет разобраться, как бы это не было хитрым маневром твари.
Я вгляделся в полумрак пыльного коридора, ища брата. Жозеф, к моему облегчению, обнаружился рядом. Он, сидел, скорчившись, и тихо бормотал что-то от страха и растерянности. Я протянул к нему руку, чтобы успокоить.
– Всё в порядке, – сказал я. В моей памяти тем временем начали всплывать образы, полученные от осколков души побежденного существа. – Все позади, пойдем отсюда.
Теперь я узнал, почему этот дом и дольмен считались проклятыми. Древние лигурийцы проводили здесь ритуалы не только для того, чтобы приносить жертвы, но и чтобы испытать свои души. Каждый воин, проходя ритуал посвящения, принимал в себя частицы пазлов, вырванных из всемирного круговорота жизни и смерти, запертых в дольмене. Если он выживал, его душа становилась сильнее, и он мог получить силы, недоступные обычным людям.
Я с трудом поднялся на ноги и потряс за плечи Жозефа, который беспрерывно бормотал – я узнал молитву «Под твою защиту». Наверное, уже раз сто успел повторить.
– Вставай, надо выбираться! – повторил я.
Жозеф даже не откликнулся, продолжая молиться. Парень был в полной прострации, его дыхание было шумным и неровным. Явно выраженная торпидная фаза шока. Я присел рядом и мягко приобнял его. Постепенно дыхание брата выровнялось, тело его расслабилось, и он перестал подвывать.
– Жозеф, пора на выход, домой, – заглянув в его глаза, велел я.
Поднявшись, помог встать брату и, взяв его за руку, потянул за собой. Наконец, толкнув тяжелую, жалобно скрипнувшую дверь, мы выбрались на мраморные ступени парадного входа злополучного дома. Постройку окружал запущенный сад, а на поляне перед крыльцом ждала компания детей со смесью испуга и восхищения на лицах. У всех, кроме одного. Самого высокого и крепкого паренька, который смотрел с раздражением и неприязнью. Память выдала короткую справку, словно продолжая игру и разворачивая передо мной сведения: «Антонио из клана Маналезе, двенадцать лет, истинный корсиканец, характер вздорный и взрывной, беспощадно борется за лидерство в центре города, порочащих его поступков не имеет». Именно эта скотина взяла «на слабо» Наполеона, предложив пройти дом насквозь от черного хода до центрального. И теперь восхищение других ребят братьями, прошедшими дом, помещало его на второе место, так как он сам ни разу в этом доме не был. Антонио не был готов отдать лидерство так просто.
– Храбрые, значит, да? – нахмурился Антонио, скрестив руки на груди. – Если вы такие крутые – докажите это в «круге чести»!
Жозеф и прежде не мог справиться с Антонио, а сейчас, пережив такой стресс, и подавно не имел ни шанса. Он побледнел и сделал неловкий шаг назад. Дело пахло керосином. Нужно срочно вмешаться. Не доводилось раньше бить детей, но ведь и я сейчас даже не подросток.
Совесть приняла мои аргументы и послушно утихла. Я же уверенно шагнул вперед.
– Я принимаю твой вызов! – для пущего эффекта пришлось выпятить грудь. Или сделал это неосознанно, ведь мой соперник был гораздо крупнее меня. Инстинкты, что с них взять.
Тон моего голоса и появившаяся твёрдость в глазах заставили всех замолчать. Тихо перешептываясь, дети в предвкушении интересного зрелища встали в круг, в который я вошёл с уверенным видом, хотя и сомневался. Я не очень любил драки и умел при желании решать вопросы дипломатически. Как-то в молодости сумел договориться с целой компанией корейцев, которые спутали меня со скинхедом, убившим их друга, и явились бить меня толпой.
Вкус уличных драк долгие годы я имел удовольствие чувствовать только в играх. Теперь не слишком здоровому морально и физически вымотанному мальчишке предстояло испытать это в жизни.
Не успел начаться бой, как с моим организмом случилось что-то странное. Покалывание в груди, куда попали осколки, усилилось, и электрический импульс от них бодрящей волной устремился в сторону сердца. Пульс зашкаливал, отзываясь в ушах дробными ударами, как сошедший с ума метроном. Неожиданно муха, пролетавшая мимо, замедлилась, словно воздух вокруг стал киселём, и я видел каждое движение её крыльев. Время притормозило своё течение, как в той легендарной сцене, когда Ртуть спасал школу профессора Ксавье. Мог ли я еще вчера, попивая чай за рабочим компьютером, подумать, что буду достоин оказаться в Людях Икс?
Гулко взревев, Антонио шагнул ко мне, словно вразвалочку, не сомневаясь в своем превосходстве. Плавно подпрыгнув, он потянулся левой рукой к моей шее, а правую начал заносить для удара по лицу. Чисто болливудское кино, мелькнуло в голове. Увернуться от растопыренной пятерни было нетрудно – просто сделав шаг в сторону. Я видел движения Антонио словно в замедленной съёмке и легко избегал его атак. Пока соперник восстанавливал равновесие после неудачного выпада, я набросился на него, как маленький терьер на большую собаку. Уворачиваясь от замедленных ударов, я бил его кулаками и пинал ногами, неумело, но яростно и быстро, норовя попасть в болевые точки. Костяшки пальцев я почти сразу разбил, но в пылу драки не обращал на это никакого внимания.
Антонио был потрясён расторопностью соперника. Было видно, как самодовольная усмешка постепенно сползает с его лица, уступая место непониманию, а затем и страху. Драка продлилась недолго, и после очередного пинка мальчишка упал на землю. Он даже не пытался подняться, просто сидел в пыли.
Я остановился, тяжело дыша и чувствуя, как замедление времени постепенно отпускает. Дети вокруг замерли в ожидании. Тогда я протянул руку Антонио, и он, немного подумав, принял помощь и поднялся на ноги.
– Думаю, нам не имеет смысла враждовать. Вместе мы сможем больше, чем по одному, – сказал я.
Антонио помолчал, а потом качнул головой, как бы соглашаясь принять братьев в свою банду и разделить со мной лидерство.
– Приходи сегодня ближе к вечеру в гости. У нас есть пара занятных вещиц из Индии, я с удовольствием покажу их тебе, – предложил я Антонио в надежде, что это укрепит нашу зарождающуюся дружбу.
Антонио утвердительно кивнул, явно довольный этим приглашением.
– Мы живём в Casa Buonaparte, это в двух улицах от цитадели. Спроси любого – каждый укажет тебе наш дом.
На этих словах мы расстались с новыми друзьями.
Бредя с Жозефом домой, я раздумывал, что очень мало знаю о жизни и характере Наполеона. Не прочёл ни одной книги, ни одного фильма не смотрел – даже нашумевшую картину Ридли Скотта, которую хвалили в соцсетях. Вечно на это не было времени – то заседание совета директоров на шесть часов, то переговоры с китайцами, то срочная планёрка с командой одной из моих игр. Теперь же мне придётся полагаться лишь на память этого тела, да на обрывки знаний по истории, всплывающие в голове.
Кто знает, может быть, эта дурацкая борьба за власть и лидерство с мальчишкой – лишь краткая прелюдия перед тем, что меня ждет. Теперь у меня новое тело, новые способности и, возможно, новая судьба. Но каким путём она поведёт? Ответа на этот вопрос не было.
