Яков Ильич Гилинский
Криминология постмодерна (неокриминология)
© Я. И. Гилинский, 2021
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2021
Предисловие
Каждое высказанное мною суждение надо понимать не как утверждение, а как вопрос
Нильс Бор
Авторские представления о криминологии (как социологии преступности) достаточно полно представлены в монографии «Криминология: теория, история, эмпирическая база, социальный контроль», выдержавшей четыре издания (2002, 2009, 2014, 2018 гг.), и в ряде других публикаций.
Однако последние годы все чаще и чаще приходит в голову мысль о том, что наши традиционные представления о преступности, криминогенных факторах, социальном контроле над преступностью, включая наказание, все меньше и меньше соответствуют социальным реалиям. Впрочем, о «кризисе криминологии», кризисе «уголовной юстиции», «кризисе наказания» давно пишут российские и зарубежные коллеги[1].
Последние годы и я в одной монографии и ряде статей пытался нащупать современное отношение к преступности (девиантности в целом) и социальному контролю над ней[2].
Дело в том, что развивается (меняется) человечество (как род Homo Sapiens), изменяется общество, изменяются научные представления о нем. Многие представления, сколь бы правдивыми они ни казались, устаревают, теряют свою обоснованность. Особенно когда это касается этических оценок. С конца XX века мы все живем в новой общественной формации – обществе постмодерна (или постклассическом, постсовременном, постиндустриальном). Особенности этой новой общественной формации не могут не сказываться на всех проявлениях человеческой жизнедеятельности, включая нежелательные, девиантные, «преступные».
Соответственно не могут не меняться методы и результаты научных исследований – девиантологических, криминологических. Не могут не меняться соответствующие отрасли знаний – девиантология, криминология. Хотя автор относит себя к представителям и той, и другой науки[3], но не будем разбрасываться, и остановимся на наших представлениях о современной криминологии постмодерна (или, по-моему, неокриминологии). Подчеркну: речь не идет о создании «новой» науки (это было бы непростительно наивно со стороны автора), а лишь о некоторых предложениях по развитию очередного этапа криминологии.
В развитии новых идей современной криминологии из отечественных авторов велика заслуга М.М. Бабаева, О.Н. Бибика, А.Э. Жалинского, Г.И. Забрянского, Ю.Ю. Комлева, Н.А. Лопашенко, В.А. Номоконова, В.С. Овчинского, С. Г. Олькова, Ю.Е. Пудовочкина, А.З. Рыбака, Л.И. Спиридонова, И.Л. Честнова, Н.В. Щедрина и др. «В поисках новых ответов» в эпоху постмодерна задумался Д.В. Жмуров[4].
И все же, и все же… В упомянутых выше работах я пытался принципиально переосмыслить системообразующие понятия криминологии, как науки о преступности: преступность, генезис преступности, «личность преступника», наказание. Конечно, я далеко не уверен в том, что прав. (Истины вообще достичь невозможно, есть много истин, нет Истины[5]; «1. Юридическая наука как таковая отсутствует. То, что сегодня именуется наукой не отвечает требованиям научности. 2. Сама «наука», будучи современницей Нового времени (модерна) в эпоху постмодерна, себя исчерпала»[6]). Но почему бы не попытаться («попытка не пытка»!) изложить мое сегодняшнее понимание предмета криминологии в эпоху постмодерна (или, как говорят, уже пост-постмодерна)? Да, это получится несколько поверхностно, возможно, не совсем убедительно, с невольными лакунами (последнее издание моей «Криминологии» содержит 516 страниц, а «Девиантологии» – 600 страниц. «Неокриминологию» в таком объеме мне уже не осилить…). Я не буду повторять подробное описание элементов неокриминологии, когда и поскольку они отражены в моей «Криминологии»[7].
Так как многие мои соображения содержатся в вышеназванных трудах последнего времени (2017–2020 гг.), я невольно местами буду повторяться, за что приношу извинение читателям.
Венчает эту небольшую книгу небольшое же Приложение. Это статья 2020 года («Немного об Апокалипсисе»), опубликованная в малоизвестном (пока еще) журнале. В статье я с болью изложил мои сегодняшние мысли о человечестве, государстве, возможном будущем. По своему содержанию она имеет, как мне кажется, непосредственное отношение к проблематике неокриминологии.
Приношу неизменную благодарность Наталии Николаевне Проскурниной – моей музе, которая в тяжелое время моей старости, пандемии коронавируса, невозможности наших любимых поездок по всему миру, склонила меня к написанию этой небольшой монографии, делала дельные замечания по тексту по мере того, как я его сотворял и, конечно же, завершила сей труд библиографией, как и во всех моих предыдущих монографиях.
Глава I
Неокриминология
There are many criminologies and many criminologists.
Roy Michalovskj
1.1. Понятие, предмет
Криминология (лат. crimen – преступление, греч. λογοσ – учение) наука о преступлениях, а точнее – о преступности.
Неокриминология – современное учение о «преступности», которой не существует в природе, онтологически. Точнее – наука о том, что именно государство здесь и сейчас решило считать «преступным» (включив в уголовный закон).
Неокриминология лишь последовательный этап развития криминологии (первый этап – классическая школа уголовного права, второй – позитивизм с антропологическим, психологическим, социологическим направлениями, третий – радикальная криминология и постмодернистская). Не удивительно, что мною будут употребляться оба термина, криминология – как традиционный, неокриминология лишь в тех случаях, когда надо подчеркнуть особенности этого этапа развития криминологии как науки.
Но если преступности объективно не существует (что будет показано ниже, во второй главе), то что же это за наука о том, чего нет? Ну, во-первых, есть же «наука» богословие о том, чего нет… Во-вторых, если любое государство испокон веков называет некие деяния «преступлениями», содержит многочисленный аппарат правоприменителей по «борьбе» с ними, то почему же не изучать, (1) почему государство именно эти деяния превращает в преступные, (2) сами «преступления» и то, (3) чтó делает государство, противодействуя им.
Предмет неокриминологии в значительной степени повторяет предмет традиционной криминологии, но с некоторыми уточнениями:
– преступность как совокупность обычных для людей деяний, но признанных государством «преступлениями» здесь и сейчас;
– факторы, влияющие на то, почему государство именно эти деяния признает преступными;
– факторы, влияющие на степень распространенности деяний, признаваемых государством «преступными»;
– преступление, как индивидуальный поведенческий акт (совершение индивидом того, что государство считает преступным);
– механизм индивидуального преступного поведения (преступления);
– отдельные виды преступлений, выделяемые по содержательному (против личности, против собственности) или иному (женская, организованная, молодежная) критерию;
– традиционно «личность преступника» (которой, правда, в принципе не существует; «в криминологии… нужно окончательно, категорически отказаться от учения о личности преступника»[8]);
– жертва преступлений (изучается подотраслью криминоло гии – виктимологией);
– социальная реакция на «преступность», как со стороны государства (социальный контроль, включая наказание и профилактику), так и с точки зрения различных групп (в обществе постмодерна – фрагментов, о чем будет сказано далее[9]) населения;
– история криминологии (особенно важно для понимания трансформации криминологии в неокриминологию) и история преступности;
– методология криминологии, неокриминологии и методика криминологических исследований.
Ниже будут рассмотрены не все составляющие неокриминологии. Так, мы опустим историю криминологии, которая достаточно изложена в многочисленных учебниках и трудах, а жертву преступлений оставим виктимологии.
1.2. Неокриминология в системе наук
Неокриминология, как современный этап криминологии, является, прежде всего социологией преступности. Напомним, социология изучает любые явления, существующие в обществе (социология власти, социология семьи, социология города, социология села, социология молодежи и т. п.).
Повторю мои представления об иерархии рассматриваемых наук: социология > социология девиантности и социального контроля (девиантология) как отрасль социологии > криминология как отрасль девиантологии (наряду с аддиктологией, суицидологией и другими отраслевыми науками, изучающими различные проявления девиантности – нормонарушений).
Поскольку сама «преступность» – порождение государства, неокриминология теснейшим образом должна быть связана с политологией. И, конечно же, с уголовным правом, порождением коего и является преступность (отмените уголовный закон и преступности… не станет; другое дело, что будут убивать, грабить, насиловать, но это не будут преступления).
Понятна связь с экономикой: экономика один из криминогенных / антикриминогенных факторов; наличие экономической преступности.
Культура общества, политическая культура – один из важнейших факторов криминализации / декриминализации государством тех или иных деяний. При этом культура понимается в широком смысле, как способ существования общественного человека (Э.С. Маркарян). Отсюда и культуральная криминология[10].
Очевидна связь с географией, поскольку «преступность» не одинаково распространена как между государствами (что очевидно), так и среди регионов одного государства.
Значительно сложнее, чем это предполагалось ранее, в рамках неокриминологии взаимодействие социологии, психологии, психиатрии, нейробиологии, нейрофизиологии. Не будучи в этом вопросе специалистом, отсылаю уважаемых читателей к ранее названной монографии А.З. Рыбака.
О роли математических методов исследования преступности – в следующем параграфе.
1.3. Немного методологии
Поскольку я придерживаюсь принципа относительности любых знаний, постольку (и не только поэтому) мои рассуждения о методологии (как и обо всем прочем) будут носить характер размышлений, а не утверждений.
В многочисленных (особенно диссертационных) отечественных работах до сих пор используется набор привычных методов: материалистическая диалектика, системно-структурный, формально-логический, анализ, синтез, индукция, дедукция – классический набор авторефератов кандидатских и докторских диссертаций… Но серьезного анализа применения этой методологии мне не попадалось…
Льщу себя надеждой, что упомянутые в моей «Криминологии» методологические принципы еще не устарели[11]:
• Принцип универсальности законов мироздания (универсальный эволюционизм, по Н. Моисееву).
• Принцип универсальности общенаучных методов познания действительности. Исходя из принципа универсальности законов мироздания, можно предположить универсальность общенаучных методов познания действительности (включая преступность).
• Принцип относительности знаний (релятивизм). Всякое знание о любом предмете действительности – относительно, неполно, ограничено.
• Принцип дополнительности (Н. Бор). Вышеизложенное плюс необычайная сложность даже самых «простых» («элементарных») объектов приводит к тому, что Н. Бором сформулировано как принцип дополнительности – contraria sunt complementa (противоположности дополнительны): лишь противоречивые, взаимоисключающие концепции в совокупности могут достаточно полно описать изучаемый объект.
Принципиальным (повторюсь) имеет для меня понимание невозможности познать Истину в последней инстанции. Методологическим последствием этого является признание полипарадигмальности науки. И, более того, ее исчерпанности. «Постмодернизм утверждает принципиальный отказ от теорий»[12]. Согласно Ж.-Ф Лиотару, «Наука оказывается не более, чем одной из языковых игр: она не может более претендовать на имперские привилегии по отношению к иным формам знания, как то было в эпоху модерна»[13].
Зарубежные криминологические теории постмодерна предлагают новую методологию: теория хаоса, теория катастроф, синергетика, квантовая механика, использование таких понятий, как «странный аттрактор», бифуркация[14]. Но за редким исключением (например, последствия достижения точки бифуркации, развитие идей сингулярности[15]) мне не встречалось развернутое понимание и применение в криминологии этих методов. Правда, восприятие мира как хаоса – «постмодернистская чувствительность» (W. Welsch, Ж.-Ф. Лиотар), «мы летим в самолете без экипажа в аэропорт, который еще не спроектирован» (З. Бауман) – имеет место быть с соответствующими криминологически значимыми последствиями.
Одна из характеристик общества постмодерна – неопределенность. Один из крупнейших современных российских теоретиков права И.Л. Честнов, так подводит итог размышлению о постмодернизме в праве: «Таким образом, постмодернизм – это признание онтологической и гносеологической неопределенности социального мира, это проблематизация социальной реальности, которая интерсубъективна, стохастична, зависит от значений, которые ей приписываются, это относительность знаний о любом социальном явлении и процессе (и праве), это признание сконструированности социального мира, а не его данность»[16].
Тема сингулярности нуждается в специальном рассмотрении[17]. «“Сингулярность” – это исходно чисто математическое понятие, оно означало перегиб в движении кривой, то есть резкое изменение характера ее движения. Это математический образ резкого перегиба, изменения в характере развития человечества… Сингулярность – это необратимый и необходимый резкий переход в какое-то новое качество» (К. Фрумкин).
Если максимально коротко, речь идет о постоянном ускорении циклов, этапов развития человечества. В период постмодерна (пост-постмодерна) изменения столь быстры, что где-то к 2035 году «кривая» развития может встать «вертикально» с непредсказуемыми последствиями[18]. А прогресс станет недоступен для человеческого понимания – настолько высокими будут его темпы развития. В значительной степени это связывают с появлением искусственного интеллекта. Мы уже живем в периоде (растянутой, длящейся «точке») бифуркации, когда принципиально невозможно предсказать, «что будет дальше». Это, разумеется, относится и к нашему предмету. (Вот почему наивны вопросы: а как будет развиваться преступность? Что будет в ближайшие годы с убийствами, терроризмом, коррупцией?).
Трудно сказать, насколько реалистична и точна «Сингулярность» Р. Курцвайля (Raymond Kurzweil «The Singularity is Near»), но очевидно, что технологии постмодерна развиваются по экспоненте, и человечество ждет или немыслимый сегодня, невероятный прогресс, или катастрофический конец… А может быть вначале одно, а затем второе… Вот как это видится одному из интерпретаторов предсказаний Курцвайля: «Грядут великие изменения. Созданные нашим разумом технологии изменят ход вещей в мире и это неизбежно. Мы навсегда забудем о старости и голоде, мы навсегда забудем о войнах и предрассудках. Мы станем едины со своими творениями и обретем такую власть над материей, которую цари прошлого не могли вообразить даже в самых смелых психоделических мечтаниях. Или мы погибнем, от рук себе подобны или от рук своих творений. Сегодня все еще зависит от нас, от наших действий и решений…»[19]. Зависит ли?…
Наконец, нельзя не отметить, в частности, в связи с полипарадигмальностью современной науки (если она еще все же жива), упомянутую монографию А.З. Рыбака «Криминология в человеческом измерении». Она «посвящена принципиально новой методологии криминологических исследований, основанной на открыто-системном подходе». Автором используются нейробиологические, психологические, социологические методы и теории в построении своей оригинальной концепции с непосредственными выходами на криминологические проблемы.
Большое значение в изучении преступности (что бы под ней ни понималось) принадлежит эмпирическим исследованиям, использующим различные методы (анализ статистики, анализ документов, опросы населения и отдельных его групп, интервью, наблюдение, эксперимент, а также психологическое тестирование[20]).
Все большую роль в нашем цифровом мире приобретает математический анализ предмета неокриминологии. Помню, как на одной из ежегодных европейских криминологических конференций молодой криминолог из Германии математически показал неэффективность наказания (в конкретном регионе за определенный промежуток времени).
В России математическими методами исследования хорошо владел Г.И. Забрянский[21], применяли Д.А. Ли, О.А. Олькова, И.С. Скифский, Э.Г. Юзиханова[22]. Наиболее совершенно ими владеет и применяет С. Г. Ольков[23].
