Яна Невинная
Блудный папа для сорванца
Глава 9. Лиза. Метель
Ситуация казалась донельзя абсурдной. Или попросту сном, горячечным бредом романтичной влюбленной дурочки. Предмет моего воздыхания в расслабленной позе сидел за столом и вроде бы никуда не собирался уходить.
По крайней мере, пока не удовлетворит голод.
В сущности, между мной и Черкасовым случилась одна-единственная ночь. Чего тут стесняться? Забыто, перечеркнуто, пережито.
Надо постараться вести себя естественно. Но только почему-то – наверное, из-за неожиданности его вторжения и проблем в личной жизни – из рук всё валилось и я даже не могла налить в чашку чай, не разлив его.
– У тебя всё в порядке? – раздался за моей спиной приятный хрипловатый баритон, и я дернулась и уронила ложку на пол. Раздражающее звяканье ударило по натянутым нервам. Вот растяпа безрукая…
Черкасов слишком внезапно оказался рядом. Потянулись мы за ложкой одновременно и стукнулись лбами в наклоне. Удар оказался несильный, но приятного тоже было мало. Череда нелепостей продолжалась.
Я чувствовала себя неловкой неумехой. Мы потерли лбы одновременно, глядя друг на друга. За прошедшие семь лет Черкасов заматерел, стал еще более мужественным, серьезным, но в карих глубоких глазах по-прежнему плясали озорные чертенята. И я до сих пор ощущала слабость в коленках в его присутствии.
– Садись, я сам справлюсь, – мягко скомандовал он, растянув губы в ободряющей улыбке. Красивые, полные губы в обрамлении легкой щетины, которая придавала ему небрежности.
Меня передернуло от злости на саму себя из-за того, что не могу расслабиться и разговаривать с ним непринужденно.
В конце концов, мне уже не двадцать!
Но я была рада возможности отойти на расстояние от Гриши. Оказалось, за долгие годы я не избавилась от чувств к нему: злость, обида, влечение… Я точно не была равнодушной, в отличие от него.
Сидя за большим столом с нарядной скатертью со снеговиками, я беззастенчиво скользила взглядом по стройной мужской фигуре, пока он стоял ко мне спиной. Черкасову можно было напророчить расплату за разгульный, ночной образ жизни, но ничего в нем не показывало, что он злоупотребляет спиртным или чем-то похуже.
Здоровый сильный мужчина в расцвете лет – и девушки у него всегда соответствующие статусу. Богатые, шикарные, идеальные. Не то что я…
– Ты не ответила, – не отставал Черкасов, ловко переместившись с двумя кружками за стол и идя за третьей. – Что у вас произошло?
– У нас? У нас всё в порядке, – пожала я плечами, косясь на край стола, где дымилась кружка чая для моего сына. – Кирюша уже поел и играет в своей комнате, – слишком поспешно объяснила я, прячась за большой белой кружкой с выпуклыми узорами в виде снежинок. Их приятно было теребить руками в попытке успокоиться.
Черкасов окинул меня цепким взглядом, как будто видел насквозь, и отпил несколько глотков.
– Есть особая причина, по которой ты прячешь от меня ребенка? И почему вы вообще живете у Суворовых?
– Не думаю, что ты имеешь какое-то право спрашивать, – передернула я плечами, наблюдая, как Гриша пытается подступиться к жабе из теста, как будто решает, что ей в первую очередь отрезать.
– Забавная зверушка, – усмехнулся он, лукаво взглянув на меня. –
Грубить необязательно, Лиза. Я просто спросил. Мы же не враги? Можем общаться как старые знакомые, которые вместе будут отмечать Новый год в компании друзей?
– Мы не вместе! – возразила я, и мне самой голос показался немного истеричным. – Но так вышло, что я пообещала сыну веселый праздник, и свое обещание я сдержу.
«Даже если придется видеть тебя», – проговорила я про себя и уставилась в окно, где вовсю валил снег.
– Я не намерен никому портить праздник, – тихо произнес он, вгрызаясь ровными белыми зубами в кусок пиццы. – Очень вкусно. Сами пекли?
– Да. Спасибо, – машинально приняла я комплимент, вздыхая.
– Мне вообще всё равно, будете ли вы там или нет со своей девушкой, – заявила я, решив, что много чести показывать Черкасову, что он меня как-то волнует.
– Вот и славно, – коварно улыбнулся он, и я поняла, что совершенно не обманула его своим показным равнодушием.
– Мама, мама! Ты видела, какой снежище?! – с радостным криком в кухню внезапно вбежал сынок и понесся в сторону окна, взгромоздившись на табуретку. Прилип носом к стеклу и смотрел с восторгом на большие хлопья, стремящиеся спрятать под собой всё окружающее пространство. Мир становился абсолютно белым.
– Кирюш, поздоровайся с дядей Гришей, невежливо не говорить «здравствуйте», когда приходят в гости, – пожурила я сына, подбегая и подхватывая его, чтобы не упал.
Сынок же боролся за самостоятельность и логику, мягко оттолкнув меня и заявив:
– Но он и та тетя тоже не поздоровались! Пришли и сразу ушли! А тетя сильно разозлилась. И вообще, мы сами гости. Мам, мам, мы пойдем лепить снеговика? – затеребил он меня за одежду, а я смущенно перевела взгляд на Гришу. Черкасов ухом не повел от бесцеремонности моего сына и только улыбался.
– Шах и мат, Лиза. Ребенок полностью прав. Ну давай как гость с гостем поздороваемся, парень, – встал он, протягивая руку Кирюше. – И извини, что напугали вас с мамой. Просто не ожидали никого тут увидеть.
С колотящимся сердцем я наблюдала, как отец и сын жмут друг другу руку. Большая сильная мужская рука обхватила маленькую ладошку. От похожести Черкасова и Кирилла я пораженно замерла.
Не заметить сходства было невозможно, и я только смотрела и удивлялась, что мне удалось так долго скрывать тайну.
– Давайте, – ответил Кирюша, восхищенно улыбаясь. – А это ваша машина? Такая крутая… Дадите порулить?
Глава 10. Гриша. Снеговик и ЧП
Пацан действительно казался похожим на меня. Если приглядываться. Мне бы и в голову не пришло этого сделать, если бы не истерика Виталины, которую она устроила, пулей вылетев из дома Суворовых.
Оказывается, она всегда подозревала, что у меня где-то на стороне есть дети. Дети! Не один, а несколько. Вот прямо многодетный отец – и только! Бык-осеменитель я, что ли, по ее мнению!
Облила меня помоями и выскочила из машины у дома подруги. В ее квартире шел ремонт, в мою заявилась еще одна мамаша с ребенком, очередная прохиндейка, прослышавшая, что Черкасовского наследника ждут миллионы, фабрики, заводы и пароходы.
И эту девицу я тоже не знал, в глаза не видел, как и Стеллу, ей тоже дал от ворот поворот и даже не заикнулся про тест ДНК. Сразу было ясно, что это развод.
Но Виталина взбеленилась, ведь мы только-только обсудили планы на будущее и решили, что стать семьей не так уж и плохо.
Она устраивала меня больше других, не идеал, но где ж его сейчас найдешь? Да и я не подарок – ночная работа, эгоист, привык жить один, рассчитывать только себя. Закоренелый холостяк, который не совсем понимает, зачем менять что-то в жизни, если и так всё устраивает.
Но тут сыграл свою роль случай. Идти на поводу отца я не собирался, его требование немедленно родить наследника по-прежнему не воспринимал всерьез.
Но есть у нас один ушлый родственничек, седьмая вода на киселе, Игорёк Лимонов, папин крестник, который вот уже много лет пытается добраться до кресла генерального директора концерна и числится на какой-то номинальной должности с пафосным названием, но нулевым наполнением.
Отец просто не хочет обижать мать Игорька, хорошую женщину и волею обстоятельств вдову.
Так вот Лимон, эта собака сутулая, прознала про нашу громкую ссору с отцом и протянула свои загребущие лапы к Юльке, а эта наивная душа повелась и на свидание с ним пошла, ни сном ни духом не догадываясь, что Лимон окучивает ее ради наследства.
Запостила сториз в инстаграм из ресторана, так я этих голубков и обнаружил, сразу обо всем и догадался. Чуть пена от злости изо рта не пошла.
Увижу Игорька – начищу наглую морду.
Родить ребенка, только чтобы опередить Лимонова? Не скажу, что этот мотив не имел никакой роли. Взыграло чувство соперничества и жажда справедливости. Чтобы ушлому Игорьку достались миллионы нашей семьи и он вдобавок Юльке голову дурил? Не дождется.
В общем, Виталина оказалась готовой к новому этапу, я особенно не был против в корне изменить свою жизнь, и всё это накрылось медным тазом, когда мы приехали к Суворовым, чтобы в их оставленном на праздники доме найти убежище.
И вот теперь кареглазый мальчуган задает вполне себе невинный вопрос, а его мама даже не позволяет мне открыть рот.
– Кирюша, это невежливо, к тому же дядя Гриша сейчас уезжает.
И так на меня сурово посмотрела, что я только из чувства упрямства решил остаться.
– Да запросто, – подмигнул мальцу и не удержался от того, чтобы не потрепать его по макушке. Прикосновение к детским волосам казалось очень непривычным. – И порулим, и снеговика слепим, если снег подходящий будет.
– Ура-а-а! – завопил Кирюха и понесся куда-то. Я с улыбкой смотрел ему вслед.
– Надо было у меня сначала спросить, – зашипела его мама, глядя волком.
– Он мне вопрос задал, и я ответил. Мужской разговор, – забавлялся я, смотря на девушку, похожую на злого растрепанного ежика.
– Я его мама, он еще маленький, – не унималась Лиза.
– Сколько ему? – задал я вопрос, который внезапно ее заткнул. Она как будто вся сдулась, сникла и отвернулась в сторону.
– Ему семь, в школу пошел в сентябре, – прошелестела она тихо, едва разжимая бледные губы.
И именно ее реакция заставила меня задуматься. Произвести подсчеты. Напрячь память. Неужели Кирюха – мой? Да ну. Даже предположить такое будет идиотством, а уж озвучивать – тем более. Просто Виталина со своей паранойей увела мои мысли в неверном направлении.
– Ну вот, – кивнул я Лизе в ответ, увидев в ее широко открытых испуганных глазах замешательство, – в семь лет парень имеет право решать, что ему делать.
– Погуляем – и ты уедешь, ясно? Мы планировали провести два дня до Нового года в этом доме, а ты, судя по всему, хотел побыть со своей девушкой. Вот к ней и поезжай! – выдала Лиза и быстро выскочила из кухни.
Я допил остывший чай и выглянул в окно. В такую погоду, как говорится, собаку на улицу злой хозяин не выгонит, а меня отправляют в дорогу.
Непонятно почему, но уезжать не хотелось. И я сам себе не мог объяснить, что меня держит в доме с совершенно чужим ребенком и его негостеприимной мамой, с которой нас связывает всего лишь одна короткая ночь.
– Дядя Гриша, а почему ты без шапки? – серьезно спросил малой, закутанный мамой так, что только курносый нос торчал. Похож был на маленького пингвина, перекатывающегося по льду.
– А нечему отмерзать, мозгов нет, – пошутил я, вызвав смешок у Кирюхи и неодобрительный кашель от его мамы, стоящей с руками в карманах длинного голубого пуховика с мехом и белой шапке с помпоном.
Куксилась себе в сторонке, пока мы с Кирюхой бегали по придомовой территории и пинали снег. Снежком в нее, что ли, кинуть?
– Дядя, ты смешной, – рассмеялся пацан и подбежал к маме: – А где нам снеговика лепить?
– Может, вы сначала порулите, а потом слепите? А то намокнете и салон испортите, – зудела Лиза, под чьим строгим взглядом я чувствовал себя местным хулиганом, которого застукали за очередной выходкой.
– Не переживай, мы сами разберемся. Хочешь, в дом иди.
– Нет, я останусь, – Лиза надулась и втянула голову в плечи.
– Лучше подвигайся, станет теплее, – посоветовал я ей, но она лишь помотала головой. Но всё же сходила в дом за морковкой и банкой маслин, когда мы долепили нашего снеговика и ему понадобились глаза, нос и рот.
– Круто! – воскликнул Кирюха, когда его мама завершила украшение снежной головы и надела перчатки. – Мам, я хочу для папы фотографию сделать.
Он убежал в дом за телефоном, а Лиза поежилась и стала ковырять ботинком снег.
– Где его отец? – задал я вопрос, осознав, что не заметил у нее на пальце обручального кольца. Что бы это значило?
Лиза вскинула на меня колючий взгляд и ответила слишком резко:
– В командировке!
– Вы всегда гостите у кого-то, когда твой муж уезжает в командировки?
– Что это за вопрос? – нахмурилась Лиза, отчетливо покраснев.
– Обычный. Муж в командировке, а вы зачем-то живете у Суворовых, а не дома. У вас там тараканов травят?
– Именно так. Как ты угадал? Видимо, у тебя их тоже травят, раз ты со своей девушкой приехал сегодня сюда ночевать.
– А тебя это как-то волнует? – поддел я вредную колючку, неожиданно ощутив прилив странного удовольствия. Лиза казалась мне раньше самой обычной, невзрачной девушкой, ничего особенного из себя не представляющей. Не эффектная, не яркая, не супермодель. Простушка. Но с возрастом в ней что-то изменилось. Либо изменилось во мне.
Я тянулся к ее простоте и естественности, к милой красоте, ее ершистость цепляла. Ее хотелось растормошить и развеселить.
Но в первую очередь мне хотелось выяснить ее тайны.
– Меня? – меж тем ерепенилась Лиза, делая круглые глаза. – Нисколько! Кирюша! – вдруг закричала она и бросилась к мальчику.
Я повернул голову и увидел только, как пацан заваливается вперед, споткнувшись о последнюю ступеньку крыльца.
Со всего маху он упал лицом вниз, и мое сердце совершило дикий кульбит. Тут же забылись ссоры и перепалки, всё вылетело из головы. Лиза рыдала, умоляя Кирюху не шевелиться, он тихо скулил от боли.
Я же подбежал и начал его ощупывать. Лицо не разбито, голова тоже, по крайней мере, так мне показалось на первый взгляд. Определенно нужно было ехать в травмпункт. Шмякнулся он здорово. Скорее всего, что-то случилось с правой рукой, которая повисла как плеть.
– Лиза, давай быстро за документами, поедем в травму, – сказал я не терпящим возражений тоном.
Глава 11. Лиза. Свидетельство о рождении
– Перелома нет. Небольшой ушиб. Ничего критичного, мамочка. Не нервничайте. Мазь я выписал, втирайте два-три дня. Постельный режим не нужен, но давайте поспокойнее, молодой человек, – пожилой доктор с седыми усами передал рецепт Кирюшке, и тот, неуверенно на меня посмотрев, взял бумажку в руку после моего одобрительного кивка.
Только сейчас я смогла выдохнуть с облегчением, до этого казалось, что грудь сдавливает стальными тисками. Страх не отпускал с того момента, как мы поспешно сели в машину и двинулись в сторону травмпункта.
Я держала Кирюшку, стонущего от боли, Черкасов пробирался по заснеженной трассе, запруженной сигналящими автомобилями, дворники бесперебойно работали, сметая хлопья снега с лобового стекла…
Визит в обычный городской травмпункт чуть не начался со скандала. Гриша увидел толпу покалеченных людей в очереди, но даже не обратил на них внимания.
Рванул к кабинету, дернув за ручку и собираясь войти внутрь без приглашения.
Очередь чуть не взбунтовалась. Пришлось оттащить Черкасова в сторонку и объяснить, что ему тоже придется подождать, что он вроде тоже простой смертный и привилегий не положено. Ни за какие деньги.
А он попытался пихнуть их в регистратуре, ругался, убеждал меня ехать в частную клинику к его знакомому врачу. Едва сдержалась, чтобы не отправить его куда подальше, но если бы не он, то я не знаю, что бы я делала…
– Точно ничего больше не надо? – не унималась я. – Он так сильно упал вниз лицом. Может быть, сделать УЗИ мозга?
– Следите за его состоянием. Тошнота, рвота, головокружение, спутанность сознания, потеря аппетита, судороги… При этих симптомах стоит обратиться к врачу. Но я не вижу причин для беспокойства. Дети постоянно падают и отделываются легким испугом. В Новый год у нас стандартно аврал, – продолжал врач, дописывая в карточку нужные строчки, а потом уперся укоризненным взглядом в Гришу, примостившегося на хлипком стульчике сбоку: – Так что не надо тут устраивать скандалов, папаша. Люди по несколько часов ждут, вы еще быстро к нам попали.
– Он не папаша! – ляпнула я. Отчего-то мне показалось крайне важным влезть со своим замечанием.
Доктор оценивающе поглядел на Гришу и моего сына, и его седые брови взмыли вверх в удивлении. Комментировать он ничего не стал, но я почувствовала сильное смущение и досаду.
Вот зачем только привлекла внимание Черкасова? Я прямо-таки кожей ощутила его напряжение, которое растеклось удушающими волнами по маленькому кабинету.
Но он тоже не стал ничего говорить в присутствии доктора, поднялся с места, подхватил Кирюшу на руки, как уже делал, вынося ребенка из машины. И понес его из кабинета в коридор. У гардероба Кирюша решил проявить самостоятельность.
– Я сам оденусь, я взрослый, – спрыгнув на пол, заявил он нам, протянув мне руку в ожидании, что я выдам ему номерок от одежды.
– Нет, тебе нельзя, я помогу тебе одеться и дома буду следить, чтобы ты не активничал.
– Я не маленький! Я сам! – решил не к месту и некстати заупрямиться сын. Порой с ним было не сладить. Видимо, Черкасовские гены срабатывали, потому что подобных вздорных черт характера у меня не наблюдалось.
– Руку надо беречь, малой, а то как ты будешь хлопушки хлопать в Новый год? – Гриша присел на корточки и заглянул сыну в глаза.
Эта сцена разбивала мне сердце. Каждый раз, видя их рядом друг с другом, я сгорала от чувства вины и одновременно жутко боялась, что моя тайна раскроется.
В это время зазвонил телефон, и я уже не могла сбрасывать звонки от Таи, которая, очевидно, испугалась, что мы не берем трубку, и позвонила раз двадцать. Гриша кивнул мне, давая понять, что справится, и я отошла в сторонку.
– Лиза! Что у вас случилось?! Почему не берешь трубку?
– Тай, извини, – быстро объясняла я, глядя, как Гриша заботливо одевает сынишку, – Кирюшка бежал с крыльца и очень сильно упал…
Подруга заохала и запричитала, виня себя, что не предупредила меня посыпать ступеньки песком, и позвала Макса, чтобы ехал нас спасать.
– Не надо, Тай… Тут Черкасов. С нами в травмпункте, всё в порядке. Думаю, он отвезет нас обратно.
Повисла неловкая пауза, сказавшая мне многое. Не будь подруга замешана в визите Гриши в наш дом, она бы обязательно удивилась, откуда он оказался рядом с нами. Но Тая не могла этого сделать – ведь она всё и подстроила!
– Тай, ты же специально не предупредила Черкасова, что мы в доме? – решила я быть честной и не ходить вокруг да около.
– Лиз… Ты прости… Я бы ни за что так не поступила, если бы у тебя всё было по-прежнему, но Константин тебя бросил, и я подумала…
– Тая, это нечестно… – надтреснутым голосом прошептала я. – За моей спиной… Ты могла сказать…
– Я говорила! Много раз говорила, Лиза! Ребенок должен знать отца. Я так долго берегла тайну ради сохранения твоей семьи, но сейчас хранить-то и нечего?
Больше всего мне хотелось бросить трубку, слушать откровения подруги было невыносимо. Слушать и одновременно признавать ее правоту. Я так привыкла прятаться от правды, что сейчас мне было очень больно, душу будто перемалывало в мясорубке.
Но я не представляла, как сказать правду Грише! Как признаться? Как потом смотреть в его глаза?! Тем временем подруга продолжала вещать на том конце провода:
– Приезжайте к нам пораньше, раз уж вы с Гришей оказались вместе. Мы сегодня вечером будем ставить елку.
– Нет, я всё еще хочу побыть одна, а Кирюшке нельзя активно работать рукой. Черкасов отвезет нас домой, а потом пусть едет куда хочет…
Кинув взгляд в сторону уже одетых Гриши и сына, я похолодела. В ожидании моего возвращения они занялись разглядыванием свидетельства о рождении! Вот большая мужская рука открыла красную книжку… Вот Черкасов вчитался в строки и нахмурился.
Сердце мгновенно провалилось куда-то вниз, когда наши взгляды встретились.
Он сжал зубы и выпрямился, ожидая, пока я на ватных ногах подойду к ним и под немигающим взором оденусь. Я шла за Черкасовым до машины едва дыша. Оказывается, я уже понимала его эмоции. Всегда такой улыбчивый, обаятельный, сейчас он явно злился, сдерживаясь ради ребенка. Продолжал он молчать и по дороге в дом Суворовых, врубив громко музыку и периодически встречаясь со мной взглядом через зеркало заднего вида.
Я боялась, тряслась, стискивала Кирюшку в объятиях и пыталась подобрать слова. Боже, что же я ему скажу в свое оправдание?!
Глава 12. Условия
Гнев и смятение туманили разум. Ни черта не было понятно! Пацан мой? Невозможно! Как такое уложить в голове? Но я видел своими глазами прочерк в графе «отец» в чертовом свидетельстве о рождении. Видел дату, когда родился Кирилл. А считать я умею.
Как так вышло, что у мальчика нет отца, а у Лизы есть муж? Что за бардак у них творится в семье и почему меня это так, мать его, волнует?
Ехал обратно из травмпункта и старался сдержаться ради ребенка. Уже странным образом понимал, что нужно его оградить от разборок взрослых. Берег. Непривычное чувство. Новое. И это не такая забота, как о сестре или девушке.
Совсем иное. Более глубокое и сильное. Отчего внутри всё сжималось и было трудно вдыхать кислород. Жалость просыпалась к этому мальчику, у которого отобрали возможность знать настоящего отца. А меня лишили собственного ребенка!
За что? Почему? Какими причинами руководствовалась Лиза?
Я никогда не мечтал о детях, они меня не умиляли, оставляли равнодушным. Отпрыски друзей во время наших встреч мельтешили там себе на заднем фоне, не отсвечивали. Что-то мне счастливые папаши про них взахлеб рассказывали, делились успехами, я же пропускал всю эту галиматью мимо ушей. Тогда как они носились с детьми, как курица с яйцом.
Не понимал такого, мне это было чуждо и странно.
Если бы не дурацкое требование моего старика, я бы и не задумался о том, что в моей жизни чего-то не хватает. А кто, вообще, в здравом уме задумывается? Как это происходит?
Сел такой и думаешь: «А не обзавестись ли мне парочкой детишек? И довеском проблем в придачу. Ага».
Но с Кирюхой всё сразу было иначе. Не так как с чужими детьми. Он не мешался под ногами, как другие, мне он оказался интересен. Впервые в жизни левый мальчонка обратил на себя мое внимание надолго. С ним не хотелось расставаться.
Белая муть заволокла трассу, мы намертво встали в пробку среди трех рядов машин. Веселенький канун Нового года, что ни говори.
Двое пассажиров на заднем сиденье притихли и не подавали признаков жизни. Малой уснул, утомившись от переживаний, а его мама с опаской посматривала на меня.
Говорить в присутствии ребенка пришлось тихо. Обменивались взглядами и произносили фразы вполголоса.
– Ты вообще собиралась мне сказать? Даже не смей отпираться, – велел я, увидев, как у Лизы забегали глаза и открылся рот. Она хотела соврать, нет сомнений, но я бы ей этого не позволил.
– Я… Нет, я не собиралась, – замогильным голосом призналась она, заставив меня стиснуть руль от злости. Мне нужно было видеть ее глаза – видеть близко. И я обернулся, пронзая ее взглядом, полным укора и непонимания.
– Ты считала меня недостойным называться отцом? Или ты так влюбилась в своего мужа, что готова была выдать нашего ребенка за его? – выплевывал я слова, понимая, что каждое ранит. Не волнует, пусть ей тоже будет больно.
«Наш ребенок» звучало адски непривычно. Видел по глазам, что и ей непросто давалось это словосочетание.
– Перестань, прошу…
– Ты не имеешь права просить. Ты даже не представляешь, что ты сделала. Неужели совсем не раскаиваешься? Неужели ни разу не подумала, что я должен знать?
– Не кричи, пожалуйста, ребенок спит, – умоляла она, крепче сжимая мальчонку. – Он испугается.
– Испугается чего? Всё равно придется ему сказать.
– Но не сейчас, потом…
– Когда «потом»? – наседал я на нее, не имея никакой возможности остановиться. Внутри всё бурлило и кипело, переливаясь через край. Хотел вынудить Лизу на откровения, на четкие слова правды.
– Когда он подрастет, – выдавила она из себя невнятно.
– Полная чушь. Нельзя к такому быть готовым, сколько бы лет тебе ни было. Ты делаешь только хуже, оттягивая этот момент. В любом случае решать теперь не одной тебе. А если ты заупрямишься, то мы будем разговаривать по-другому.
– Что это значит? – перепугалась Лиза, но меня уже несло.
Может, я не имел в виду в точности то, что говорил, но эффект произвел нужный.
– Я докопаюсь до сути, досконально узнаю, почему ты скрыла от меня ребенка, и, если решу, что ты – неподходящая мать, заберу его у тебя.
– Ты не можешь, не можешь… – запричитала Лиза, вызывая у меня лишь еще больший гнев. Чтобы не заорать, я нажал на газ. Дорога наконец была свободна.
Мы доехали до дома друзей в полном молчании. И когда она попыталась выбраться из машины, я перехватил у нее из рук спящего мальчика, который сонно забормотал, и понес внутрь.
Нести его и осознавать, что это не просто ребенок, а мой сын, было невероятно странным ощущением. В груди до боли сжималось сердце, а в висках бахал пульс.
Малой так доверчиво ко мне прижимался, что я едва не размяк, готовый ради сохранения его спокойствия простить его мать, но спустя несколько минут взял себя в руки и стал рассуждать здраво.
Она не желала ему добра, когда лишила настоящего отца. Она – плохая мать. Если я заберу Кирюху себе, ему будет только лучше.
***
