bannerbannerbanner
Только ты

Янина Логвин
Только ты

Полная версия

Вошла медсестра измерить давление и сделать бабушке укол, и я тихонько отошла в сторону. Спустилась в буфет за кефиром, позже перестелила постель. Мы еще немножко посидели у окна, поглядывая на опускающийся вечер, я рассказывала бабушке о школе и новых друзьях, пока заглянувшая в палату санитарка не напомнила о времени. О том, что пришла пора закрывать отделение для навещающих.

– Ох, Настенька, засиделись мы с тобой! Счет времени потеряли! Ну, беги домой, внучка, совсем стемнело уже! Отец будет беспокоиться.

Не знаю, почему я сказала? Наверно, потому, что бабушка была самым близким человеком, и слова сорвались с языка сами.

– Не будет. Он меня совсем не любит. И никогда не любил.

– Не говори так, Настя! Конечно, любит. И всегда любил. Что за глупости?

– Нет.

Но мы обе чувствовали и знали ситуацию глубже, чем отражалось на поверхности, и бабушка устало вздохнула.

– Ему все еще трудно смириться со смертью Ани. Столько лет прошло, а Гриша, как приезжает, так каждый раз на кладбище цветы несет. Простить не может ни себе, ни семье ее родителей. Первая школьная любовь так просто не забывается.

– Но я? В чем виновата я, бабушка?..

Больницу закрыли, и я снова вышла к проспекту, где уже зажглись фонари. Влившись в поток прохожих, пошла вдоль улицы, решив немного прогуляться. Мне никогда прежде не приходилось так поздно бывать одной в незнакомом городе, но я понятия не имела, во сколько начнется и когда закончится вечеринка сводного брата. Злить его совсем не хотелось, и оставалось надеяться, что смогу уехать последним автобусом. Или предпоследним. А там и родители вернутся. Ведь вернутся же?.. Интересно, до которого часа работает маршрут и где можно узнать расписание?

– Вы случайно не подскажете, где автобусный вокзал?

– Который из них тебе нужен? Южный?

– Н-наверно.

– Поднимешься вверх на квартал, там сядешь на двенадцатый трамвай и сойдешь за две остановки до конечной.

– Спасибо.

– Ты проехала, девонька, придется вернуться.

– Спасибо.

– Нет, здесь не ходит маршрут в Черехино, это другое направление.

– Извините…

Я заглянула в карман – денег осталось совсем немного, только на обратный автобусный билет. Выйдя из здания вокзала, огляделась. Сколько я ехала на трамвае? Кажется, не так чтобы очень долго. Если буду торопиться, то обязательно успею вернуться к школе, а там и домой. Вот только бы еще дорогу найти.

Время на телефоне показывало девять часов вечера, надо было спешить.

Я шла долго. Так долго, что руки и ноги замерзли, зубы стучали, а язык почти не слушался. Сворачивала на центральные улочки, более светлые, стараясь не потерять трамвайную линию, но все равно не заметила, как заблудилась.

– Вы не подскажете, где находится сто седьмая школа?

– Это что, шутка? Неудачная, надо сказать…

– Скажите, пожалуйста, в какой стороне Черехино?

– Без понятия.

– А вы не знаете…

– Шла бы ты домой, девочка! Ночь на дворе! И куда только родители смотрят!

– Извините, а…

– Ты одна, малышка? Что, серьезно совсем одна? Я бы мог тебя проводить, какая ты худенькая. Да стой ты, куда убегаешь!.. Стой!

Я не хотела звонить отцу, никак не хотела. Он никогда не показывал, что ждет моего звонка, и было почти страшно вот так вот неожиданно беспокоить его, сознаваясь в собственной глупости. Тем более когда он далеко и почти наверняка слишком занят, чтобы мне помогать. Но кроме номера телефона отца, я знала только телефон бабушки, а для нее новость о том, что я заблудилась, означала верный сердечный приступ…

– Да, Настя? Что? Плохо слышно. Извини, мы тут с Галей немного заняты. У нас на предприятии крупная производственная поломка! – я услышала на заднем плане стук, мужские голоса и громкий властный голос мачехи. – Поговорим позже, дочка, хорошо? Спокойной ночи.

– Спокойной… Папа… Папа! – но старенький телефон последний раз мигнул экраном и погас.

Слезы покатились из глаз. На улицах было темно и одиноко, и я совсем не знала, куда идти. Только снег все сыпал и сыпал, занося город белой крупой.

POV Стас

– Фу, Стас, как ты это пьешь? Дешевка!

Музыка орала так, что в такт ударным вибрировали стекла и дрожал пол. Ленка отставила банку с коктейлем, улыбнулась и снова прильнула ко мне. Обвив руками шею, потянулась к губам. Че-ерт.

– Детка, не сейчас. Курить хочу.

Курить не хотелось, но чувствовать чужие губы на своих – не хотелось больше. Я прикурил сигарету, запрокинул голову и мягко выдохнул дым. Ленка тут же наползла на бедра и нашла губы. Заерзала на мне призывно, забираясь пальцами под расстегнутую рубашку. Пришлось ответить. Нехотя, но сегодня она заслужила свою порцию нежности.

– Ну, хватит, малыш, – я улыбнулся, легко отталкивая ее. Отвернулся к друзьям, оставив сигарету в зубах. – Не люблю этого.

В комнате стоял полумрак и было полно народу. Кого-то я знал, кого-то видел впервые, но Рыжему доверял как себе, поэтому не переживал на чужой счет. Кто-кто, а Бампер умел заводить друзей, и плевать, скольких сегодня он притащил за собой. Два дня мы развлекались на даче его родителей, сегодня тусовка переползла ко мне, и я не имел ничего против.

Заиграла новая композиция рок-старичков Lynyrd Skynyrd «Low Down Dirty», и Ленка потрусила танцевать. Оглянувшись на меня, сложила обиженно губы. Дура. Не помню, чтобы я что-нибудь ей обещал. Она с самого начала знала, зачем сюда шла.

– Эй, Фрол! В этом доме есть что пожрать? Хорошо бы разбавить выпивку, а то, чувствую, заблюю твой семейный коврик! Бли-ин, братан… Как меня мутит…

Я встал и направился к выходу, цепляя пьяного Сашку за шею. Выйдя в коридор, втолкнул друга в туалет. Черт, и когда он успел набраться? Водки было всего ничего, большей частью догонялись коктейлями.

– Проблюешься, Савельев, дуй на кухню, там сориентируешься. Можешь кефирчиком подкрепиться, только не подохни.

– Ну, спасибо, придурок!

– И тебя в то же место.

– Да пошел ты…

Дверь за спиной хлопнула, я растолкал народ, набросил на плечи куртку и вышел на улицу. Огляделся по сторонам, спрыгивая с крыльца.

Прошел уже час с тех пор, как я последний раз выходил сюда в надежде найти девчонку. Где же скелетина? Уже поздно, слишком поздно для того, чтобы прятаться на улице. Шутки закончились, а вместе с ними пропала и злость: где бы ни скрывалась сводная сестра, ей пора было вернуться в дом. В сумасшедший дом, где гремела музыка и слышался смех. Где каждая вторая парочка плевать хотела на предрассудки и нравы, и мы с Ленкой не были исключением. Где было тепло, сыто и где такому хрупкому существу, как Эльф, стоило сейчас находиться.

Одной, в комнате, за надежно закрытой дверью.

Я снова обошел дом и осмотрел гараж. Вернувшись в шум вечеринки, прошел по комнатам, бесцеремонно открывая двери.

– Эй, Фрол, давай к нам! У меня подружка скучает!

– Зашибись! Хата что надо!

– Надеюсь, утром родители не прибьют тебя за яйца к потолку? Черехино им наш дебош не простит.

– Ты, Хомяк, за свои яйца переживай. Целее будут!

Где ты, скелетина? Твою мать, где ты?!

– Стас, ты что, обиделся? – выпавшая из толпы подруг Ленка повисла на моем плече. Заныла, обнимая за шею. – Я же только с тобой так себя веду, ты знаешь! Стасик, пошли наверх, а? Я так устала, – разобрал невнятное у лица, прежде чем отцепил ее от себя и забыл за спиной.

– Уезжай домой, Полозова. Закругляемся!

– Но, Стас…

– В следующий раз!

Пора завязывать с этой долбаной вечеринкой!

Я снова вышел на улицу, чтобы забраться в первую попавшуюся машину. Захлопнув за собой дверь и тем самым отрезав звуки, набрал знакомый телефонный номер…

– Батя? Привет. Ты давно звонил Насте?.. Да нет, все нормально. Я здесь у Сереги Воропаева задержусь на час, матери только не говори. Игрушку новую на комп установим, и вернусь. Да, хочу Насте позвонить, предупредить, что скоро буду, все же сестра она мне, пусть и сводная. Нет, не нужно звонить, я сам. Да, скинь сообщением…

– Извините, на данный момент абонент не может принять ваш звонок…

– Извините…

– Извините…

– …вы можете оставить голосовое, смс-сообщение или попробовать позвонить позднее.

– Збруев? Это Стас Фролов. Слушай, Збруев, есть телефон Кузнецовой? Да, твоей одноклассницы Кузнецовой! Что значит не дашь? Совсем, салага, страх потерял?! Да не нужна мне твоя Дашка! Узнай только: ночует с ней кто-то из подруг или нет? Сделаешь?..

– Алло?! Нет, не ночует? Че-ерт. Ладно, пока.

– Телефон абонента недоступен…

– Извините, телефон абонента временно недоступен…

И так еще тридцать гребаных раз. Тридцать звонков девчонке, оставшихся без ответа. Канувших без следа в тишине подступившей ночи.

Я уронил трубку, чувствуя, как на горло опустилась холодная рука страха. Обхватив ледяными пальцами глотку, сдавила кадык, перехватив дыхание. Беспокойство – чистое, неприкрытое, жалящее, до сих пор незнакомое мне – ударило в грудь, обожгло затылок, едва не поставив на колени… Чужой голос, шелестя, прошептал в ухо, словно предвкушая веселье: «Ты не должен был так поступать со скелетиной. Со своим трусливым, молчаливым эльфом, чьи глаза умеют смотреть в душу и кому сегодня ты хотел сделать особенно больно. Что ж, у тебя получилось, парень. У тебя получилось…»

Я вспомнил, как затащил Ленку в свою комнату и раздел на постели, где спал Эльф и где витал ее нежный запах. Где все было знакомым и моим. Мне почти хотелось, чтобы она вошла. Истово хотелось испачкать мир, не принадлежащий мне – пугающий и вместе с тем манящий, в котором жила худенькая, как тростинка, синеглазая девчонка. Задушить то, что мучило меня, когда я видел ее, когда представлял, как касаюсь ее, сжимая в руках другую. Чувствуя от разочарования злость и обиду. И ненависть. На нее, на себя, на весь сволочной мир, что посмел обыграть меня. Отнять то, что мне никогда не принадлежало и не могло принадлежать. Тогда мне и вправду хотелось сделать ей больно. Тогда, но не сейчас.

 

Распахнув ворота, я выскочил на улицу и побежал. Куда – не знаю, подальше от никчемной вечеринки и друзей, от того, что еще минуту назад казалось настоящим и необходимым, живым, но вдруг поблекло, обратившись в пыль. Остановила меня тишина. Заснеженный проулок, спящие за высокими заборами окна домов и что-то еще. Незнакомое, острое чувство, отозвавшееся уколом в сердце, заставившее, напоровшись на него, повернуть обратно.

Я вбежал во двор и схватил упавший в снег телефон. Оставив без внимания голоса, окликнувшие меня с крыльца, стал снова и снова набирать неотвеченный номер, надеясь сам не зная на что.

Пожалуйста, ответь мне, Эльф, пожалуйста!

Пожалуйста, слышишь!

Есть! Я даже дышать перестал, полагаясь на чудо.

– Алло! Кто это?.. Папа, это ты?! Папа!

– Скелетина?! Слава богу! Это я, Стас! Ты где?!

Сердце заполошно билось в груди, кровь стучала в висках, мне казалось, что все происходит недостаточно явно.

– Стас! Стас!

– Не кричи! Динамик рубит!

Черт! Батя что, не мог девчонке телефон нормальный купить?

– Только не отключайся, слышишь!

– Стас, это правда ты?! Стас!

– Я.

Она плакала, это было слышно даже сквозь шум помех.

– Стас…

– Что случилось? Почему ты не дома? Где ты вообще находишься?!

– Я не знаю. Я заблудилась! И у меня сейчас, кажется, снова отключится телефон.

– Не смей отключаться, Настя, слышишь! Не смей! Скажи хоть какой-нибудь ориентир!

– Я в магазине «Веселая трой…» – но телефон уже отключился.

Тройка. Веселая тройка.

Бесполезный телефон врезался в бетонный забор, разлетевшись на части.

Твою мать! Долбаный ты придурок, Фролов!

Я влетел в дом, расталкивая гостей, путавшихся сейчас под ногами, раздражая своим присутствием. Рыжий стоял в компании друзей возле бара, лениво обнимая за шею девицу, что еще вчера на его даче обучала меня искусству любви, и не сразу понял мое настроение.

Девушка первой меня заметила.

– Привет, красавчик! Как ты? – на миг оторвавшись от парня, приложилась губами к щеке. Затем снова уверенно обвила рукой талию Бампера. – Надеюсь, не остыл после вчерашнего? А? Молодой и рьяный? Будет время, звони, пересечемся.

– Обязательно, – я все же заставил себя улыбнуться, хотя улыбка больше напомнила оскал, но мне было плевать. Сейчас меня волновал друг.

– Рыжий, нужны ключи от машины. Срочно!

– Держи…

Я поймал связку на лету и выбежал из дома. Серый «Мерседес» Бампера стоял недалеко от ворот, и я с ходу завел его.

– Стой! – опомнившийся Рыжий вломился в салон за секунду до того, как машина сорвалась с места. Толкнув меня на соседнее сиденье, сам забрался за руль. – Стас, какого черта вытворяешь? Может, объяснишь?

– Мне нужно в город, быстро.

– Я понял, что не за резинками в аптеку. Куда?

– Не знаю!

Глаза Рыжего сузились, он ударил по рулю и выругался.

– Фролов, или говори куда, или катись нахер! Это отцовская тачка! Узнает, оторвет яйца нам обоим! Отсыпет и за «мерс» и, за дачу по самое не балуйся.

– Да не знаю я! – я тоже орал, и голос мой был еще как серьезен. – Нужен магазин «Веселая тройка»!

– Так их штук пять по городу! Какой именно?

– Не знаю, – откинувшись на сиденье, я закрыл глаза и сжал ладони в кулаки. Надо было хоть немного успокоиться. – Она сейчас там одна, и если я ее оттуда не заберу… Я тебя прикончу, Витек, понял?!

– Ого! – Рыжий отвернулся и заржал. Сунул сигарету в зубы. – Ясно. Подружку потерял, да? Мне казалось, ты с той темненькой вдоволь накувыркался, нет?

Если кому и было сейчас весело, то точно не мне.

– Черт, Рыжий, не твое дело. Или вези, или…

– Или что?! – хитрые глаза сощурились, но «Мерседес» сорвался с места и развернулся. Хотел бы и я так водить, как Бампер. – Или помалкивай, да? Как вчера, когда ты мялся с Инкой?

Я отвернулся. Мне было противно вспоминать вчерашний день.

– Да не переживай, Фрол! У нее на всех зудит. Забыли.

– Пошел ты…

Но лицо Бампера уже стало серьезным.

– Сначала права получи, умник, а потом посылай.

Супермаркетов «Веселая тройка» в городе оказалось шесть штук. Четыре из них, расположенные в людных местах, работали круглосуточно. Не знаю, каким макаром Эльфа занесло в самый дальний, расположенный от Черехино в противоположной стороне города, но когда я, наконец, влетел в последний из них и увидел девчонку, присевшую на корточки у стены и склонившую к коленям голову в белой шапке, – я уже едва не поддался отчаянию.

POV Настя

– Послушай, дочка, это магазин, а не зал ожиданий городского вокзала. По инструкции я уже должен напрячься, учитывая, что ты стоишь в вестибюле который час, привлекая к себе внимание.

– Извините. Но я же не все время. Я выходила.

– Понимаю, но через десять минут магазин закроется на ночной переучет. Исключений для покупателей нет. Тебе придется выйти.

– Пожалуйста, еще пять минут! Он обещал прийти! Пожалуйста!

Взгляд мужчины-охранника угрюм, равнодушен и раздражительно хмур. Я зашла в магазин так давно, что, кажется, сама потеряла счет времени.

– Хорошо, еще пять минут, или я звоню в полицию. Ты не похожа на бродяжку, и хорошо бы родителям тебя найти.

– Да, спасибо. Он обещал…

Он ничего мне не обещал и не мог обещать. Еще утром он ненавидел меня так сильно, что не хотел смотреть в мою сторону. Не знаю, почему я продолжала держать телефон в руке, глядя на черный экран? После разговора со сводным братом старенький гаджет заглох окончательно.

Ноги устали и спина тоже. Школьный рюкзак, полный книг, после всех скитаний по городу казался неподъемной ношей. Из-за страха я перестала чувствовать: замерзла я или нет. Голодна ли? Сейчас мне хотелось только одного: верить, что я не ошиблась и Стас действительно звонил. Что его голос не причудился. Ведь кто-то же должен вспомнить обо мне! Хоть кто-то.

Но ночь была так же пуста, как и десять-пятнадцать минут до этого. Так же снежна и холодна. Где-то далеко спала бабушка, чинил крупную производственную поломку отец с мачехой, весело проводил вечеринку сводный брат…

Зачем он позвонил мне? Почему спросил про ориентир? Он не придет. Он никогда не найдет меня. Зачем я ему? А утром? Куда я пойду утром?

От понимания этого стало так страшно и одиноко, что я закрыла глаза и опустила голову на колени, про себя умоляя время растянуть эти пять минут до бесконечности.

«Я ненавижу тебя. Ненавижу. Всегда помни об этом».

Но я не вспомнила. Я так обрадовалась голосу сводного брата, что на миг охватившей меня радости забыла о его ненависти ко мне и о вечеринке.

– Настя!

– Стас!

Он стоял на пороге магазина, взъерошенный, с горящим взглядом, в распахнутой куртке и расстегнутой на груди рубашке… и тяжело дышал. Как будто внезапно остановил бег. Но это был он, родной человек в этой одинокой до ужаса ночи, и он пришел! Стас и правда нашел меня в огромном городе!

Я вскочила на ноги так стремительно, что едва не упала, споткнувшись о школьный рюкзак. Не в силах сдержать радостной улыбки, кинулась навстречу сводному брату, который широко шагнул ко мне, и замерла на месте за миг до того, как уже готова была поймать крепкие запястья и прижать к себе. Словно снова напоролась на его слова.

«Никогда не касайся меня! Кажется, я просил тебя держаться подальше…»

– Стас…

Мне так хотелось обнять его, быть нужной хоть кому-то, что я почувствовала боль в озябших пальцах. Мне стало стыдно, что не смогла сдержать чувств, и я расплакалась, стоя у его груди. Закрыла лицо руками, пряча взгляд от темно-серых, прожигающих насквозь глаз.

– Скелетина, ты опять ревешь.

– Да. Я думала, ты пошутил. Ты не придешь. Думала, что меня никто и никогда не найдет.

Пальцы Стаса коснулись моих плеч, и мы оба вздрогнули. Он тут же, словно ожегшись, отдернул руки, а я подняла на него глаза. Посмотрела в растерянное, раскрасневшееся на скулах лицо, оказавшееся вдруг так близко.

– Но я нашел. Ты здорово напугала меня.

– Я не хотела.

– Я знаю. Пошли домой.

Он забрал рюкзак и взял меня за руку. Выпустил запястье сразу же, как только подвел к красивой, уютно урчащей машине, возле которой курил незнакомый парень.

– Садись! – скомандовал коротко и грубо, словно под чужим взглядом смутился своего прикосновения. Закрыв за мной заднюю дверь, забрался на переднее сиденье, бросив под ноги школьную сумку с книгами.

Высокий парень тоже сел в машину. Обернувшись, взглянул насмешливо, заставив сжаться в комок под любопытным взглядом. Он был старше и крепче, но рядом сидел Стас, а я так устала сегодня бояться. А еще в машине было тепло и чисто. И очень хотелось домой.

– Твою ж мать, Фрол! Детский сад. А я-то думал, что ты с некоторого времени повзрослел…

– Рыжий, еще хоть слово…

– Да ладно тебе, школота! У каждого свои недостатки. Бывает.

– Она – моя сводная сестра и ничего больше!

Стас снова сердился. Я испугалась, что незнакомый парень сейчас обидится, но он лишь тихо рассмеялся, тронув машину с места.

– Как скажешь.

POV Стас

Она по-особенному поднимала глаза – как будто с поволокой. Сморгнув дымку с густых ресниц, доверчиво распахивала синий взгляд – открытый, кристально чистый, и хотелось смотреть в ее глаза и видеть свое отражение. Все время, пока она смотрела на тебя.

Я боялся ее взгляда. С тех самых пор, как впервые увидел девчонку. Мне нравилось быть сильным, уверенным в себе, независимым, она же делала меня уязвимым. И за эту слабость я тоже ненавидел ее. За то, что появилась в моей жизни и забралась в душу. Незаметно прокралась туда, куда я никого и никогда не намеревался пускать. Только не Стас Фролов. Не тот, кто привык играть чужими чувствами и находить в этой игре удовольствие. Короткое удовольствие с очередной девчонкой и ничего больше. Я собирался стать мужчиной, а не половой тряпкой. Я собирался остаться хозяином самому себе.

Так почему руки до сих пор дрожали, а голос охрип? Сердце, не унимаясь, стучало в груди, не остывая от обжигающего кожу холода. Кажется, вламываясь в магазины в поисках скелетины, я совсем забыл, что на дворе зима. Что рядом Рыжий. Не замечая вопросов друга, просил гнать машину быстрее, всматривался в зимнюю ночь, надеясь в свете мелькающих вдоль обочин фонарей увидеть знакомую тонкую фигурку девчонки в светлой куртке.

Я вел себя как дурак в своем страхе.

Кривая ухмылка Рыжего только подлила масла в огонь. Таким одержимым он меня еще не видел. И таким слабым – тоже.

– Как скажешь, – весело огрызнулся друг и перевел взгляд на дорогу. Ну и хрен с ним! Кроме сказанного, мне нечего было добавить.

Я посмотрел в зеркало заднего вида и снова встретился с распахнутыми глазами Эльфа. Сцепив зубы, отвернулся, не понимая себя. Не принимая того, что чувствовал, когда страх, наконец, отпустил. Что сейчас в горле стучало от радости, что нашел девчонку. Нашел, когда почти отчаялся найти. Что она рядом. И что сейчас я изо всех сил старался удержать под контролем, как тогда, когда хотел обнять ее, но испугался своего желания.

Нет, это не было ненавистью. Ненавидеть легко, это чувство всегда делало меня сильней, сейчас же я чувствовал боль. А еще злость на друга за то, что был рядом. Что видел меня таким. Что узнал о моей слабости раньше, чем я догадался сам.

Рыжий разогнал народ ночным звонком, и когда машина его отца остановилась у открытых ворот в Черехино, – дом оказался пуст. Лишь следы вечеринки, укатанная шинами дорога и по-прежнему орущая из динамиков музыка говорила о том, что еще совсем недавно здесь весело проводили время.

Сводная сестра никак не могла открыть дверь машины, и Бампер со вздохом перегнулся через сиденье, чтобы помочь девчонке. Внимательно посмотрев в лицо, криво усмехнулся, когда она отпрянула.

– Как зовут тебя, найденыш? – спросил он, и услышал в ответ тихое и осторожное:

– Настя.

– В кого ж ты такая хилая, а, Настя? Не кормят тебя, что ли?

– Отвали.

Это сказал я, а девчонка промолчала. Выскользнув из машины, оглянулась и побрела к дому.

– Ну и зачем ты, Витек? Она и без тебя замерзла и устала.

– Вижу, – Рыжий закурил. Щелкнул возле лица зажигалкой, открывая окно. – Причина, видимо, не моего ума дело?

Мне по-прежнему нечего было с ним обсуждать.

– Не твоего.

– Да, Стас, не в аптеку сгоняли. С резинками у вас еще долго не заладится. Детский сад, твою мать…

– Заткнись.

– Ладно, поехал я. Сводная так сводная. Машину у отца без спроса взял, придется выкручиваться.

 

Рыжий был моим другом, лучшим другом, и я сказал:

– Спасибо.

Хлопнув дверью «Мерседеса», остался стоять, сунув руки в карманы брюк, глядя вслед скрывшемуся в ночи автомобилю…

Я выключил музыку и закрыл окна. В доме было грязно и холодно, как всегда после вечеринки, и пахло травкой. Определенно, мать ожидал сюрприз, но я не хотел сейчас об этом думать. Ни о чем не хотел думать. Сейчас ноги несли меня к Эльфу, и я ничего не мог с собой сделать.

Я нашел ее на кухне. Не знаю, почему она не включила свет. Он мягко падал из холла в открытую дверь, освещая щуплую спину девчонки, что стояла у плиты с чайником, пытаясь зажечь конфорку. Она сняла верхнюю одежду, оказавшись дома, но ей все еще было холодно и хотелось тепла. И в том виноват был я.

Мне ничего не стоило отодвинуть ее в сторону, чтобы помочь, но, клянусь, она занимала так мало места! И была слишком трусливой, чтобы убежать, почувствовав меня за своей спиной. Так близко, что, последний раз всхлипнув, замерла не дыша, когда я забрал из ее рук чайник и зажег огонь.

– Такая худенькая… Скелетина, ты что, недоедала? Ты же с бабкой жила. Пироги, щи, блинчики с творогом и все такое, – прошептал в ее затылок, понимая, что говорю ерунду. Дурея от того, что могу касаться носом ее волос, чувствовать нежный запах и молочное тепло кожи.

– Она… Она не очень умеет, а я не прошу.

– Ясно.

Она все-таки вздохнула, но не отошла, греясь у моей груди. Склонила голову, опустив руки. Спросила так же тихо:

– Почему нет родителей?

– Когда дело касается работы, мать никогда не следит за временем. Она сумасшедшая в этом плане. Ты… ты все еще боишься?

Мы находились в доме одни, я вел себя с ней достаточно жестоко, ей было чего бояться. Я вспомнил, как ее пальцы осторожно касались моих губ, испачканных кровью. Как будто ей было не все равно.

– Нет.

В кухне стоял полумрак, в доме звенела тишина… Мое сердце в близости от Эльфа билось как безумное, тело горело. Хорошо, что она не могла видеть моего лица, сейчас оно лишилось холодной маски. Мне так давно хотелось до нее дотронуться.

– Стой, скелетина. Не шевелись.

Волосы оказались мягкими. Такими же шелковистыми и послушными под пальцами, как я представлял. Худенькое плечо под моей рукой неловко вздрогнуло, но тут же опало. Я боялся сделать девчонке больно, но отпустить от себя не мог. Потребность чувствовать Эльфа захлестнула меня, я наклонился и коснулся губами шеи…

Подумать только, я ведь мог ее не найти.

– Ты… – прошептал у подбородка, не понимая, что хочу сказать. Не находя нужного слова. – Эльф, ты…

Ладонь медленно скользнула вдоль руки и обхватила тонкое запястье. В пальцы тут же ударил пульс: ее сердце билось так же стремительно, как мое, а тело больше не дрожало от холода. Закрыв глаза, я снова коснулся нежной шеи. Осторожно провел губами к уху, боясь спугнуть девчонку. Боясь нечаянным, непрошеным прикосновением лишить себя новых неясных ощущений, что одновременно вливали в кровь жизнь, но забирали дыхание. Что делали меня таким слабым рядом со сводной сестрой. Открытым и уязвимым. Но этим ощущениям я больше не мог сопротивляться.

Это не был просто поцелуй. Он не был тем, чего я обычно избегал с девчонками – необходимой прелюдией удовольствия. Я познавал своего хрупкого Эльфа почти со страхом, впитывая тепло ее кожи, запах волос каждой клеточкой, запоминая с каждым громким биением сердца. Крепко сжимал ее руку, с новой секундой все сильнее пугаясь растущего в груди желания обладать чем-то очень важным, что было спрятано в ней. Только в ней. В моей юной сводной сестре. Внезапно осознавая, что хочу большего. Ответа в синих глазах, такой же неясной боли, что сейчас сжигала меня изнутри. Я не знал. Только чувствовал, что мне мало, мало, мало… Что мне так хочется… Чего? Сжать ее в руках, как куклу? Мучить, как она мучила меня или…

Я не помню, чтобы когда-то так задыхался от мысли о близости с девчонкой. От того, что можно увидеть, дотронуться… Больнее этого лишь представить ее с другим.

Горло свел болезненный спазм. Я должен отпустить ее, должен. Это просто наваждение, испуг, жалость, чертов страх! Пальцы медленно разжались, отпуская запястье, но ноги отказались отступить. Не знаю, сколько мы простояли так, громко дыша, чувствуя близость наших тел, не замечая, как пронзительно на плите свистит чайник. И как громко из прихожей раздаются голоса родителей…

Мы все же успели отпрянуть друг от друга.

– Настя! Настя, дочка, где ты?! Ты дома, Настя?! Настя!

Батя влетел в кухню, включил свет и остановился как вкопанный, хватая ртом воздух.

– Господи, дочка… – увидев нас, тяжело привалился плечом к дверному косяку и скользнул дрожащей ладонью по бледному лицу. – Слава Богу, ты дома. Слава Богу…

– Конечно, Настя дома, где ей еще быть? Я говорила тебе, что с ней все в порядке. И чего ты, Гриш, в одну секунду как с цепи сорвался?

В кухню вошла мать, бросила сумку на стул. Поездка была ночной, трудной… Сейчас я молился, чтобы она обратила свое внимание на дом, а не на сына с падчерицей, что стояли одни в полутемной кухне.

– Ты же знаешь. Показалось что-то.

– Твое «показалось» будет стоить нам новой поездки и рабочих выходных.

– Извини, Галя, нервы ни к черту.

Мать наконец огляделась. Медленно стянула с шеи платок. Я знал, что пройдет всего пару секунд, и она увидит следы вечеринки.

Осмотрелась. Увидела. Выйдя из кухни, уже через полминуты вернулась, чтобы поднять на меня хмурый взгляд.

– Объясни-ка мне, Стаська, что здесь происходит? Точнее, происходило без нас? – спросила грозно, по-директорски. Сделав шаг к столу, сняла с него недопитую бутылку пива, протягивая перед собой. – Что это?

Плевать! Я с самого начала знал, приглашая в дом друзей, что мне придется за это приглашение ответить.

– Ничего, мам. Вечеринка, как видишь. Была.

Она видела. И сына своего видела насквозь. Это был первый случай, когда я привел в дом такое количество молодежи, не ограничившись лимонадом и конфетами. Не спросив разрешения. Открывал двери спален старшим друзьям, предвкушая, как досажу скелетине. Досадил, твою мать…

– Вечеринка? Видимо, поэтому ты не отвечал на Гришины звонки?!

Из кармана джинсов торчала пачка сигарет и, подойдя ко мне, мать достала ее твердой рукой. Вместе с сигаретами под ноги упала разорванная упаковка презервативов. Я не привык ни от кого прятать взгляд, поэтому и сейчас смотрел выжидающе, кусая губы. Чувствуя стыд лишь за то, что их видит не только она.

Мать не сразу нашлась что сказать. А когда нашлась… Добытые трофеи полетели в мусорное ведро, а дверца шкафа оглушительно хлопнула.

– Не рано ли ты заигрался во взрослого, Стас? Кого ты привел в дом? Что за друзья?

Не самая ужасная реакция родителя, но матери не было нужды обманывать себя: я никогда и не походил на пай-мальчика. У нас был договор об учебе, обо всем остальном ей стоило подумать раньше.

Какая-то мысль мелькнула в ее голове, прокрутились нужные шестеренки, и она тяжело сглотнула.

– Почему Настя плачет? – спросила просевшим голосом, удивленно взглянув на падчерицу. И вдруг требовательно схватила меня за плечо, чего раньше никогда не делала. – Почему она плачет, гаденыш, отвечай! – встряхнула с силой. – Ты что, ты… Твои друзья, они… Настя! – обернулась к скелетине. – Они тебя обидели? Стас тебя обидел?! Господи, девочка…

Слова ударили больнее пощечины, отрезвляя и возвращая силы. Может быть, я и был сволочью, но никогда до этого монстром в глазах матери. Я заметил, как Батя вскинул голову.

Мне казалось, что скелетина промолчит. Спрячется в панцирь, как делала всегда, когда кто-либо в ее присутствии повышал голос, но она ответила. Негромко и взволнованно, как будто боялась стать причиной нашей ссоры.

– Нет. Все хорошо, Галина Юрьевна, правда! Он не обидел!

– Почему же ты плачешь?

– Я… я просто испугалась, вот и все. А Стас, он… он попросил друзей уйти.

Лгунья. Трусливый Эльф. Я и сам на месте матери не поверил бы ее словам. Я посмотрел на девчонку, и мы встретились взглядами. Зацепились друг за друга, глядя исподлобья, при свете точечных ламп отмечая все изменения, произошедшие с нами.

Ее щеки горели, а глаза блестели. Растрепанные моей рукой волосы обрамляли худенькое лицо. Она так же, как я, переживала случившееся, – уверен, что сейчас сам выглядел таким же взволнованным и оторопевшим. Я только что пережил сильные чувства, испугавшие меня, показал слабость и все еще не мог взять себя в руки. Не мог, но момент отрезвления уже наступил. Если бы мать сейчас спросила меня: сошел ли я с ума? Я бы ответил, что да.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27 
Рейтинг@Mail.ru