bannerbannerbanner
Упал. Очнулся. Папа!

Янина Логвин
Упал. Очнулся. Папа!

Полная версия

Всё он прекрасно понимает, только ему всё равно. Плевать на меня.

Видимо, он это понял, потому что взглянул на мой поднявшийся в гневе бюст, на руку… Дернул желваками, развернул широкие плечи в сторону кабинета и бросил холодно поверх плеча:

– Идите домой, Петухова. Вы свободны.

– Я – Петушок!

Он вдруг повернулся и разозлился.

– Если вы – Петушок, то я – Курочка! – рыкнул раздраженно. – Идите уже, кому сказано! И без вас дел до черта!

Вошел в кабинет и дверью хлоп! Только стекла в шкафах задрожали. А я осталась стоять, больше не в силах сдерживать слезы.

Они и побежали по щекам – горькие и колючие, только успевай смаргивать, когда дверь в кабинет вновь открылась и Воронов вернулся. Достал из внутреннего кармана носовой платок – такой же идеально-крахмальный, как он сам, и сунул в руку.

– Еще и плакса! Вот, возьмите, завтра поговорим. А лучше спускайтесь и ждите меня на парковке. Знаете мою машину? Черный внедорожник. Я вас домой отвезу.

Снова хлопнул дверью и ушел!

Гад, хам и… бесчувственная сволочь!

Айсберг и ледышка!

А Матвей Иванович им так гордился! Говорил, что младший внук весь в него пошел. Что хороший человек.

Гоблин он хороший, а не человек! Дел у него до черта. А у меня их что, разве мало? Снова ведь в час ночи спать лягу, пока дома все дела переделаю. Или он думает, будто весь свет на нём одном сошелся?

Я с чувством высморкалась в платок.

Нет, решено – увольняюсь! Да пошло оно все к лешему! И «Сезам», и слухи, и зáговоры вместе с наследниками! Что я себе, другую работу не найду, что ли? Конечно, найду! Да хоть в агентстве недвижимости.

Подумаешь, укокошат Воронова. Так он, грубиян, сам виноват. Ну достанется «Сезам» Куприянову с Людоедочкой – убийцам-подельникам. Я-то тут причем? Меня всё равно никто не слушал.

Точно! Вот сейчас соберу все свои вещи и уйду! Где-то тут лежал старый кожаный портфель Матвея Ивановича… ага, вот! Главное, графин не забыть – подарок старого шефа. А завтра утром, как проснусь, так первым же делом заявление Гоблину и отправлю – с курьером. Пусть увольняет, лишь бы больше в глаза его морозные и упрямые не смотреть!

Уже когда пальто-пуховичок накинула, шапку надела, шарф повязала и на улицу спустилась – остановилась вдруг у торца офисного здания. Впереди через дорогу и полквартала вниз по улице меня ждала автобусная остановка (не решил же Воронов, что я и в самом деле с ним поеду? Еще чего!), а позади…

А позади лежало всё то лучшее, что произошло с моей семьей за последние три года.

Ладно, так и быть! Пусть Воронова завтра укокошивают, когда меня уже здесь не будет. А сегодня, пока я всё еще его секретарь, в последний раз покараулю пять минут за углом и дождусь, когда он уедет.

А вдруг ему моя помощь или свидетель понадобится?

Юркнув с освещенной аллейки в тень, я подошла к стене здания и выглянула за угол.

Глава 5

Вот за что моего шефа можно уважать (закрыв глаза на все его прочие недостатки), так это за светлую голову, строгую пунктуальность и ответственность. Слава богу, замерзнуть мне не грозило.

Нет, конечно, я понимала, что сейчас, когда приёмная опустела, и Воронов остался в кабинете с Нелечкой один на один, последняя непременно предпримет всё возможное, лишь бы его задержать и осчастливить-таки «щедрым подарком». Но надеялась, что шеф не забыл о своей просьбе подождать его у машины. Иначе я в нем окончательно разочаруюсь!

Прошло восемь минут, и сквозь парадную стеклянную дверь, открывающую обзор на освещенный холл «Сезама», я увидела, как Воронов с Пригожевой вышли из лифта и направились к выходу. Миновав «вертушку» охраны, толкнули дверь, оказавшись на улице.

Я замерла, нутром чувствуя огорчение Людоедочки. На ее лице всё еще сидела улыбка, но такая перекошенная и жалкая, что брюнетку было впору жалеть.

Шел снег, мела позёмка, и ей пришлось запахнуть на груди дорогую шубку. Она продолжала хихикать и касаться ладонью высокого мужчины, но по его напряженной фигуре и хмурому лицу стало ясно, что оставаться со своим аналитиком он не намерен ни минутой дольше.

А значит, Воронов мне поверил! Точно поверил! Ведь перед красотой Нелечки редкий мужчина устоит! А он, похоже, больше не собирался заводиться на «крепкий кофе».

У, гоблин! А сколько нервов потрепал! Чуть не поседела!

Парочка под локоток спустилась с крыльца и остановилась. Темно-серое кашемировое пальто отлично сидело на крепкой фигуре внука Матвея Ивановича и очень ему шло. Последнее обстоятельство, похоже, особенно волновало женщину, потому что она никак не могла от Воронова отцепиться. Продолжала гладить широкое плечо и мужчине пришлось самому снять с себя руку подчиненной. Отступив в сторону, коротко с ней попрощаться, повернуться и уйти.

Я и сама поежилась, глядя на то, как шеф поднимает воротник пальто, пряча шею от метущего в спину снега, широко шагая в сторону аллейки, ведущей на парковку. И на то, как молчаливо и пристально смотрит ему вслед Нелечка, разом изменившись в лице – словно что-то обдумывая.

В отличие от исполняющего обязанности генерального, чья машина оставалась на дальней парковке, она уже успела окончить работу и выкатить свою, и теперь ее приземистая красная «Вольво» стояла напротив центрального здания офиса, на обочине проезжей части. К ней брюнетка и направилась, раздраженно открыв сумочку.

Если бы я в тот момент высунулась из-за угла, она бы наверняка меня заметила, поэтому я осталась стоять в тени, перебрасывая портфель и сумку из одной руки в другую и притаптывая рыхлый снежок сапогами, решив дождаться, когда она уедет, и только потом проследить за Вороновым.

Но прежде чем сесть в машину, Пригожева успела достать телефон и сделать звонок – короткий и явно важный, потому что ответ заставил ее прямо-таки влететь в машину и громко хлопнуть дверью. После чего она завела мотор, зажгла фары… и вдруг дважды ими мигнула. А через секунду, еще раз повторила сигнал.

И, быть может, я бы не обратила на это внимания – мало ли, что ей в голову взбрело, если бы неожиданно подобным образом ей в ответ не мигнул незнакомый водитель, сидевший в одном из темных автомобилей, припаркованных дальше по улице – как раз в той стороне, куда направился гоблин…

Тьфу, то есть шеф! Но… О, Господи! Какая сейчас разница, когда это ОНО!

Замышляемое преступление!

Я прямо почувствовала, как натянулась струной и вскинулась на носочки.

А Воронов тем временем удалялся по аллее, и фары погасли. Так и не включив их, машина с незнакомцем тронулась с места, развернулась… и больше я не ждала.

У здания «Сезама» перед другими известными компаниями имелось одно большое преимущество. Внушительное и современное, оно стояло в центральной части города, глядя фасадом прямо на набережную. И один огромный недостаток – общая для многочисленных сотрудников парковка находилась за соседними зданиями, метрах в трехстах, за поворотом. И до нее приходилось идти пешком.

В последнее время власти города рьяно следили за тем, чтобы лицевая часть набережной была свободна для пешеходов и проезда машин, поэтому обычно Матвея Ивановича после работы у парадного ждал шофер, а вот его внук предпочитал себя обслуживать сам.

Поздний вечер, офисная зона и полупустая парковка. Воронов же просто не успеет дойти к машине! Да будь он хоть трижды мужчиной, а не сосунком – ему не справиться одному с целой бандой!

Эх, как жаль, что у меня нет его личного номера телефона! И как жаль, что полиции не под силу материализоваться на месте преступления по щелчку пальцев!

Не думая о том, что, возможно, мне показалось, я подхватила сумку и увесистый портфель (с графином, чашкой и личными вещами внутри, он ощутимо оттягивал руку), развернулась и помчалась вдоль стены к тыльной стороне здания, намереваясь обежать его и перехватить Воронова уже в самом конце аллеи, когда он свернет на боковую улочку.

Я очень торопилась, чтобы успеть. Под снегом дорогу прихватил лёд, и ноги всё время оскальзывались… Но всё равно просчиталась.

Когда наконец я выскочила на аллейку, как взмыленный черт из табакерки, то поняла, что широкий шаг Воронова уже успел привести его к парковке раньше меня.

Направляясь к представительному автомобилю, одиноко стоящему в стороне, молодой мужчина приостановился и оглянулся. Я вдруг ясно услышала свое имя. И в тот момент, когда уже собралась отозваться (да, я помню, что терпеть его не могу, и что он меня обидел, но ситуация-то внештатная! Потом всё вспомню!), из-за одной из высоких елок, высаженных в ряд у края парковки, к Воронову быстро метнулась коренастая тень.

Какой-то лохматый мужик в широком пальто, внезапно выскочив из-под сени деревьев, неслышно крадучись, догнал шефа и занес над ним руку… В свете боковых фонарей в пальцах блеснуло тонкое лезвие ножа…

Караул! Помогите! Да это же убийца! Вот прямо здесь и сейчас собирается укокошить Воронова!

А-а-а!

От изумления горло перехватил такой ужас, что голос враз исчез и крикнуть не вышло. И что самое интересное – остановиться тоже.

Отбросив сумку прочь, я схватила портфель обеими руками, занесла оружие возмездия над головой и побежала. Когда хочу, я могу быть очень резвой и стремительной. А подумать и потом можно!

Вот и сейчас помчалась с желанием оглушить бандита…

И у меня бы обязательно всё вышло, точно говорю. Фиг бы он от меня ушел, если бы не здоровенный черный кот.

Со вздыбленной шерстью, желтоглазый, он с громким визгом выскочил из-под елки и метнулся убийце под ноги. Тот споткнулся, охнул и, схватившись с котом, в одно мгновение повалился в сугроб.

«Куда же ты?!» – захотелось проорать ему вслед, но поздно – летящее возмездие остановить не вышло.

Со вскинутым над головой портфелем я налетела на троицу и… оглушила им шефа по голове. А если проще, то врезала Воронову графином по затылку.

 

Честнее слово, не специально! Я его спасти хотела! Но даже если бы меня кто-то попросил повторить этот маневр с забегом, я бы вряд ли второй раз смогла попасть точнее.

Ой, мамочки! Что же я наделала?!

Воронов пошатнулся, но устоял. Медленно оглянувшись, удивленно моргнул…

– Петушок, вы? – тихо выдохнул… закрыл голубые глаза… И рухнул, как подкошенный, прямёхонько носом в сугроб.

Ну вот, и приголубила шефа по макушке. Совсем как недавно мечтала.

Из ослабевших пальцев выскользнул портфель и упал под ноги. Кровь отлила от горящих волнением щек и застыла в венах. Сейчас от всего произошедшего я и сама была готова потерять сознание и рухнуть без чувств, если бы меня не отрезвил мужской голос, проворчавший сбоку с нетерпеливым укором:

– Ну и чего уставилась? Скорее переворачиваем, задохнется ведь!

– Ой, мамочки… Я что? Его убила?!

– Хм! Скорее всего!

– И что же теперь будет?

– Ответственность за совершенное преступление будет, вот что!

Лохматый мужичок наклонился к пострадавшему, обхватил его за плечи, и я помогла ему перевернуть Воронова на спину. Очнулась, заметив, как внимательно тип стряхивает с лица и шеи шефа снег. Словно намереваясь подобраться к горлу…

– Стойте! – я вцепилась в руку незнакомца, поворачивая его к себе. – Это же вы убийца! Я всё видела! У вас был нож, и вы собирались его убить!

– Тише, гражданочка! Не вопите! – не испугался тот обвинений. – Кого убить?

– Андрея Игоревича, конечно! Не прикидывайтесь!

– Воронова? – удивился мужичок неопределенного возраста и недовольно хмыкнул. – А зачем бы мне это понадобилось? И говорите тише, – буркнул сердито, – я же попросил!

– А-га! Видите! Вам даже известна фамилия жертвы! И не подумаю молчать! Потому что вы – убийца! А почему – это вам лучше знать!

Мужичок совершенно точно знал о многом, но возмутиться и не подумал. Вместо этого натянул на голову форменную фуражку (и откуда только взял?), сунул руку во внутреннюю часть пальто и неожиданно раскрыл перед моим лицом документ. Очень важный, судя по тому, с каким серьезным выражением сунул его мне под нос, и той ловкости пальцев, с которой спрятал удостоверение обратно в карман.

– Сержант Лешенко! Тринадцатое отделение полиции, Лесной округ! Да будет вам известно, гражданка Петушок, что мы с моим напарником находимся здесь на ответственном задании! Нам поручено вести расследование – секретное! – по личной инициативе вашего шефа. И я намерен не совершить преступление, а его предотвратить! Так что вы, Дарья, на мой счет сильно ошибаетесь. Еще и кричите, грозя выдать нас всех с головой!

– Я? – выдохнула потрясенно. – А вы и меня знаете?

– Конечно! – невозмутимо кивнул Лешенко. – Ознакомлен с вашим личным делом по долгу службы!

– То есть… вы не собирались его убивать? Совсем? – я окончательно растерялась. – А как же нож в вашей руке? Я ведь видела!

Фонари, расположенные по углам парковки, заметало снегом и освещение в тени высоких ёлок оставляло желать лучшего. Трудно было сказать, сколько Лешенко лет, но вот глаза у сержанта неожиданно оказались хорошие. В такие смотришь и сразу понимаешь: этому человеку можно доверять.

– Это была рация, гражданочка. Я уже давно веду наблюдение за зданием «Сезама» и связываюсь по ней с начальством. Сегодня вот обнаружил, что на охоту за вашим шефом вышел киллер…

– Да вы что?! – ахнула.

– Увы! – подтвердил тот. – К сожалению, недруги решились на крайние меры! Вот и хотел его предупредить! А тут вы откуда ни возьмись налетели со своим портфелем! У вас случайно фурий в роду не было? С мётлами? Я бы не удивился. И что теперь делать прикажете?

Что делать я не знала, и в панике обернулась к шефу. Сняв перчатки и сунув их в карман, принялась тормошить Воронова за грудь. Похлопала несильно ладонями по щекам.

– Андрей Игоревич! Миленький, очнитесь! Я не хотела, слышите? Не хотела вам навредить! Ну, пожалуйста, откройте глаза! Мне нельзя в тюрьму, у меня дети! Трое, понимаете? Рита, Стёпка и Сонечка! Андрей Игоревич…

Воронов лежал белый и бледный, как падающий на него снег, темноволосый и поразительно красивый в этот застывший момент. И совершенно не подавал признаков жизни. Ни-ка-ких!

Я охнула и схватилась ладонью за сердце.

– Ох, товарищ сержант, кажется, я его убила! Беда-то какая!

– Погодите отчаиваться! – сержант склонился и тоже похлопал Воронова по щеке. Приложив ухо к груди последнего, прислушался к сердцебиению.

– А может, ему искусственное дыхание сделать? – неожиданно предложил, зажав тому нос и отпустив. Посмотрел на меня с надеждой. – Вдруг поможет?

– А почему я-то?

Я повернула голову к представителю закона, но тот уже отодвинулся и деловито поправив кепку.

– Потому что! – ответил авторитетно. – Он ваш шеф, или мой, Петушок?.. И потом, это вы его обездвижили, вам и спасать!

Ну, хорошо. Я. Так и быть.

Страшно до жути, но делать-то нечего. Сержант прав: сама наворотила дел, сама и виновата. Надо просто не думать, что это похоже на поцелуй, которого у меня не было вечность, и всё получится!

Я вдохнула морозный воздух, наклонилась и припала губами к прохладному рту Воронова.

– Нос зажмите! – скомандовал Лешенко, беря руководство процессом в свои руки.

Я послушно зажала гоблину ноздри и подышала.

– Отпустите!

Отпустила.

– Оторвитесь от него и попробуйте еще раз!

Я отстранилась, набрала в легкие воздух, и припала снова, но уже смелее.

– Крепче дышите!

Это как?

– Му-гу, – промычала в ответ.

– Эй, Петушок! Чем вы там занимаетесь? Я не просил его целовать! Вы забыли ему ноздри зажать!

Они дрогнули. Под моими губами губы Воронова вдруг дрогнули и потеплели. Отстранившись, я почувствовала на себе его дыхание и смахнула с глаз слезы. Вот теперь уже от радости поцеловала шефа в щеку.

– Он живой… Живой! Ура, товарищ сержант! – не думая о том, что делаю, бросилась Лешенко на шею. – Я его не убила! Видите, он живой!

Отпустив сержанта, вновь вернулась к Воронову.

– Нам срочно нужна скорая помощь! Андрей Игоревич, вы меня слышите? – спросила с надеждой, но он явно не слышал. – Его надо отвезти в больницу, и немедленно! А…

В этот момент где-то позади парковки на улице раздался уже знакомый кошачий визг, звук экстренного торможения, глухой удар столкнувшихся автомобилей, и сразу же за ним шелест битого стекла и громкий сигнал клаксона.

– Что это? – я испуганно обернулась на шум, вдруг вспомнив о Людоедочке и о таинственном водителе в темной машине, который отправился вслед за Вороновым. – Это они? – внезапно догадалась.

– Да, – негромко бросил Лешенко, тоже оглянувшись. – И сейчас мой напарник проводит операцию по выявлению и дезориентации преступников! Помогите же мне, Петушок, нам надо спешить, если не хотим, чтобы они его нашли!

– Ага!

Я не успела заметить, когда сержант достал пульт от машины у моего начальника, но черный внедорожник вдруг мигнул фарами, и задняя дверь широко распахнулась, словно приглашая нас к себе – вот это техника! Невысокий и кряжистый Лешенко, взвалив с моей помощью Воронова на плечо, оттащил его к автомобилю и затолкал внутрь на заднее сидение. Запихнув ноги, устало крякнул: «Уф, здоровяк!» и хлопнул дверью.

– Садитесь за руль! – скомандовал.

– Я? – не поверив тому, что услышала, изумилась из-за его плеча. – Да вы что, товарищ сержант, с ума сошли? Я не умею!

– Умеете! У вас права есть. А мне с вами ехать никак нельзя – служба!

– Да, есть. Но, подождите… – потопала следом за Лешенко. – Я сдавала вождение еще в выпускном классе школы! Нет, ездила, конечно, пару раз… Так с инструктором и сто лет назад! Я не могу! – уверенно покачала головой.

– Сможете!

– А если скорую помощь вызвать? Она ведь скорая? Звонок, фьють, туда-сюда… и он в больнице. А?

– Не успеем!.. И заберите с дороги вашу сумочку! Быстро! Осталась минута!

Я сбегала за сумочкой, подняла портфель, вернулась и, взяв себя в руки, полезла за руль.

– Всё будет хорошо! Не переживайте, гражданочка, – успокоил меня полицейский, – я прослежу!

Ха! Интересно, как? Но спрашивать не стала, руки тряслись так, что, вцепившись в руль мертвой хваткой, и сердца своего не слышала.

– Вот здесь зажигание, тут коробка-автомат, тормоз и газ. Деньги в бардачке. Когда сдадите его в больницу, ни в коем случае не называйте фамилию!

– Почему это?

– Так обнаружат беспомощного, и тогда кранты! – Лешенко округлил глаза и полоснул себя пальцем по горлу. – Говорю же, киллер идет по следу!

– А-а… ясно!

– Скажете, что он ваш муж! Шел с работы, поскользнулся, упал, потерял сознание. Вас рядом не было. Когда вы его нашли, документы пропали…

– Чего?! – это я возмутилась насчет мужа. Ну и насчет вранья немножко. Всё же стыдно мне было и очень совестно за случившееся.

– Того! Или вы хотите, чтобы победил Куприянов с Людоедочкой? – и глазом не моргнул мужичок. – Ну, тогда бросайте Андрея и идите домой. Спите спокойно…

– Нет!

– А тогда везите!

– А что я ему скажу, когда он придет в сознание? Когда всё вспомнит?

– Правду, конечно. Расскажете все, как есть. А теперь поезжайте, пора! Я с вами еще свяжусь!

Ну, я и поехала. Побуксовала чуть-чуть, наехала на бордюр, съехала… Хорошо, что парковка была свободная – кое-как развернулась на черном монстре и, ойкая от страха, помчала в ночь. Проезжая по дороге мимо разбитой машины Нелечки, пригнула голову и убрала «Вольво» с дороги мощным бампером.

А-а-а! Где тут тормоз? Вот это силища!

На капот вдруг прыгнул черный кот. Сверкнув желтым глазом, подмигнул мне (я едва руль удержала) и исчез.

Тьфу! Почудится же!

Пока везла Воронова в больницу, взопрев от напряжения и вспоминая дорожные знаки, подумала: а откуда Лешенко известно, как я называю про себя Пригожеву? Неужели сама проговорилась и не заметила?

И решила, что, должно быть, именно так.

Глава 6

– Ужас какой! Бедненький! Он, наверное, очень страдает! Девочки, а что, если он навсегда таким останется? Совсем без памяти?

– Так я и знала. Снова ты за свое, Лизка? Значит, Гоблина тебе жалко, а Дашку нет? И почему это он бедненький, вот скажи мне? Очень даже при средствах мужик, да еще и здоров, как конь. Слышала, что врач по телефону сказал? Температуры нет, ест за двоих, ругается за четверых и прекрасно себя чувствует!

– Ну, почему, жалко, конечно. Но только и ты представь, Томочка: человек проснулся и все забыл. Мир вокруг кажется таким незнакомым и чужим! Ты понимаешь, как это страшно? Не помнить даже, как тебя зовут.

– Но имя-то свое он не забыл! А я не забыла, как он нашу Дашку третировал. Как рабовладелец! Да она, как он в директорах появился, домой перестала возвращаться вовремя! Чуть ли не ночует в своей конторе! Это хорошо, что у нее есть мы на подхвате и Риточка, а так что было бы? Думаешь, этого Воронова интересует Дашкина личная жизнь и дети? Да стоило ей хоть раз не остаться после работы, вмиг бы ее уволил и забыл! Тьфу на него! Гоблин он и есть!

– Ты как хочешь, так и считай! А мне все равно его жалко!

– Ну и дура!

Я сидела на кухне в своей новой квартире, пила чай с лучшими подругами – Тамаркой и Лизой, и думала о том, как мне быть с навалившимся на плечи грузом проблем. А точнее, с одной проблемой, но очень серьезной и нерешаемой, по имени Андрей Воронов.

Прошло уже три дня с того вечера, когда я сработала едва ли не лучше киллера и оглушила своего босса портфелем на парковке, а после отвезла в больницу и там оставила, и вот сегодня он вновь грозил вернуться в мою жизнь. Вот только на этот раз совершенно неожиданным образом!

Уже второй час я сидела за столом, обхватив виски руками, и не могла решиться даже на то, чтобы выйти из квартиры, не говоря уже о том, чтобы его увидеть. Ну почему, почему Лешенко думает, что у меня обязательно все получится? Это же, как украсть человека! Да, ради его спасения, но все равно незаконно!

Все эти дни я жутко переживала о случившемся. На работе пришлось сделать вид, что шеф срочно уехал, а вот куда – понятия не имею, не сообщил! Хорошо, что подписи фамильные и почерк подделывать научилась – написала записку от имени Воронова (мол, так и так, важная встреча, обязан быть, не беспокойте), оставила в кабинете на столе, и засела в приемной мышью.

Тряслась, как осиновый лист, когда первый заместитель ее читал! А когда и Куприянов мой фальсификат сощуренным взглядом сканировал – и вовсе покрылась холодным потом. Даже и не знаю, как удалось лицо удержать перед подлым заговорщиком. Только неприязнь к нему и спасла!

Но генеральный на то и главный босс в «Сезаме», чтобы при желании ни перед кем не отчитываться. И хотя этот номер с внезапной и «важной» встречей наверняка скоро вызовет в офисе кучу вопросов, мне едва удалось пережить эти три дня.

 

Лешенко появился на пороге моей квартиры следующим вечером после случившегося. Минуя кодовые замки и домофоны в жилом доме, просто позвонил в дверь, вызвал в коридор и сообщил, что Андрей Игоревич пришел в сознание и отлично себя чувствует.

Верите, я так обрадовалась, будто звезды в небе ярче засияли, что с облегчением выдохнула и прижала руки к груди: ну, слава богу. Счастье-то какое!

А сержант тут же огорошил следующей новостью: да, у шефа со здоровьем все в порядке, вот только он не помнит ничего. Совсем! Ни вас, ни меня, ни себя. И, конечно же, о киллере и подлом заговоре в «Сезаме» даже и не догадывается!

А вот это плохо!

«… И что же нам теперь делать, товарищ Лешенко?

– Как что? Спасать его, Дарья! Укрыть, пока к нему не вернется память. Доктор обнадежил, что это временно. Так что не переживайте, скоро все вспомнит голубчик!

– А как спасать?

– Очень просто. В больнице его оставлять нельзя – он с характером, сбежит. Уже сейчас заметно нервничает. А без памяти – пропадет! Он теперь по всем учетным записям ваш муж. Справка к выписке приложится, не беспокойтесь. Вот и забирайте его себе! Что здесь непонятного? В хозяйстве пригодится! Главное постарайтесь, чтобы он поверил в то, что теперь ваша вторая половина – это очень важно!

– К-как это приложится? Что значит «забирайте»? В каком хозяйстве, вы шутите?!

Но Лешенко отнюдь не шутил, и мне пришлось выкинуть из рукава «крапленые карты»:

– Во-первых, он меня терпеть не может! Во-вторых, я его тоже! А в-третьих… что я детям скажу?!

Стёпка и Сонечка уже наверняка топтались под дверью, прислушиваясь, что за гость к нам пришел, поэтому я захлопнула дверь плотнее.

– Вот насчет детей, гражданка Петушок, я бы на вашем месте переживать не стал, – с пониманием понизил голос Лешенко. – Дети, они, как правило, намного разумнее взрослых поступают. И справедливее! Да они вообще родителям первые помощники и лучшие агенты, поверьте моему опыту! Хотите я сам с вашими детьми поговорю? Объясню про цель конспирации?

– Нет! Лучше уж я сама!

– Ну и хорошо. Расскажите им все, как есть. Что помочь человеку надо, спрятать в семье. В вашем окружении Андрея точно никто искать не станет – не того он полета птица. Не пересекаются ваши миры…

– Ну, спасибо, сержант.

– Так я же наоборот говорю, Дарья! Не чтобы обидеть! Не мешало бы Воронову перышки-то и пообщипать! Так что забирайте и перевоспитывайте! А мы с напарником дальше расследование продолжим. Постараемся обезвредить преступников! А телефончик мой все-таки запишите, на всякий случай. Но только на самый крайний! А то у меня служба, сами понимаете…

– Да. Понимаю… Стойте! – остановила я Лешенко, когда он уже повернул к лестнице. – Мы не подумали! У меня же нет никаких мужских вещей – совсем! Андрей Игоревич нас сразу раскусит! Знали бы вы, какой он внимательный… Педант до зубовного скрежета!

Сержант задумался и всерьез покусал губы. Почесал лоб под фуражкой.

– Хм… а вот это проблема, – согласился.

– Так я и говорю – еще какая!

– Ладно, мы сейчас с напарником попробуем к Андрею в гостиничный номер попасть… Инкогнито! – предупредил он мой вопрос. – Никто не узнает, не беспокойтесь! А вы идите и говорите с детьми! Я завтра буду!

Ну, я и пошла. И поговорила. Даже Сонечку в заговор вовлекла. Думала, дети удивятся и не поймут, а они, как только про злодеев и шпионов услышали, так и закивали головками все, как один: сделаем, мам, не переживай! Ни за что не признаемся! Никому! Честное-пречестное!

А на следующий день поздно ночью Лешенко вернулся и принес сумку вещей – весьма приличную. Поставил баул передо мной на пол и развел руками.

– Вот, все, что есть! Только самое необходимое. Уж извините, Дарья, костюмы брать не стал – не унести. Хватит с него и того, что был на нем. А машину я пока спрячу подальше от людских глаз. Ну, бывайте! Ни пуха вам, ни пера! – пожелал и ушел. Только сверкнул желтый глаз из-за угла, да черный хвост мелькнул следом за сержантом на лестнице.

Или вновь показалось?»

На самом деле не так уж и важно, потому что сейчас я сидела на кухне с лучшими подругами и обдумывала, как быть дальше. И если и мог кто-то меня понять, то это они.

Своих девчонок я знала давно. С Тамаркой мы учились в одном классе и дружили сколько себя помню. И с мужем ее, когда-то старшеклассником Костей Мелешко, игравшим в школьной рок-группе на гитаре, была знакома с незапамятных времен. После того, как умерла Оля, и мы со Стёпкой вернулась к матери в поселок, именно Тамарка снова вытащила нас всех в город. А потом и в новый дом вместе с друзьями въехали – в один подъезд, но на разные этажи.

А вот с Лизой Синичкиной мы познакомились и подружились уже позже, в университете, где ее папа, грозный и бородатый профессор Андрон Георгиевич, преподавал философию. И я до сих пор удивляюсь тому, как легко нас притянуло друг к другу, потому что с людьми Лиза сходилась сложно. Не потому, что вредная, а скорее наоборот – потому что оказалась такой пугливой Ромашкой, что всякий раз, когда к ней обращались – смущалась и заикалась. А когда к красивой девчонке подкатывали парни, чуть ли не в обморок падала от страха.

Были мои подруги такие же разные, как соль и сахар. И если темноволосая, бойкая Тамарка всегда была невысокой и полненькой, а сейчас, в положении, и вовсе стала кругленькой пышкой с острым языком и пухлыми щечками (как и ее Костик, хоть и без положения), то Лиза оставалась хрупкой, как тростинка, высокой голубоглазой блондинкой. Натуральной и, что немаловажно, очень красивой.

Сначала ревнивая и уже успевшая выскочить замуж за Костика Тамарка косо смотрела на Лизку (когда та оказалась у меня свидетельницей на свадьбе), а потом поняла, что Синичкина сама ее боится, и оттаяла. А после и вовсе полюбила, потому что была Лиза девушкой очень доброй, чувствительной и щедрой. И в свои неполные двадцать семь все еще оставалась девственницей, что нас с подругой очень огорчало, а Синичкина только плечами пожимала.

«Ей бы хорошего парня найти, смелого и наглого, чтобы взял в охапку, в юрту утащил и сделал своей! – вздыхала Томка. – Только где сейчас нормального мужика-то найти, да еще и с приличной юртой? Эх, завянет наша Ромашка без любви, а сама на отношения так никогда и не решится!»

Так что при всей своей модельной внешности и обеспеченных родителях работала Лиза Синичкина в детском саду бухгалтером, иногда вела уроки рисования, и само собой обожала детей.

А я в свою очередь обожала своих подруг. Вот и сейчас, когда они по первому зову пришли меня морально поддержать, посмотрела на них и вздохнула:

– Девочки, не ссорьтесь! Лучше помогите не умереть от страха! Ну, как я за Вороновым в больницу пойду? Что скажу? Он знаете, какой вредный, когда злой? Вышвырнет вон и не постесняется!.. Эх, и почему я не уволилась сразу? – посетовала. – Скольких проблем удалось бы избежать!

– Ну, не знаю, – не согласилась со мной Лиза. – Может, и удалось бы. Но, Даш, неужели было бы лучше, если бы его… убили? – распахнула глаза Синичкина, и я даже вздрогнула от такого предположения.

– Типун тебе на язык! Конечно, нет!

– А если нет, Петушок, то одевайся и пошли! – решительно встала из-за стола Тамарка. – Подумаешь, заносчивый сноб. Ничего, справимся!

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru