Ярослав Вадимович Марченко
Разговор ничто с никем в нигде
Но надо добраться, надо собраться. Если сломаться, то можно нарваться и тут. Горы стреляют, «Стингер» взлетает, если нарваться, то парни второй раз умрут.
– О, парни, кажись, концерт в часть завезли, Розенбаум, блять. Крикнул я, так громко, что испугался, что какой-нибудь тыловой лейтеха из пиджаков придет мне давать пизды, за поведение не по уставу. Но ничего не последовало, прошло секунд 10, ничего не изменилось. Темно, я не понимаю, почему так темно, пошевелил руками, вроде, все наместе, главное хуй не оторвало, то только недавно письмо от Влады получил, к свадьбе готовится, сессию закрыла на пятерки, а тут лежу, и нихуя не понимаю, что происходит, вроде двигаюсь, но не двигаюсь, говорю, а рот не шевелится, как описать это я не знаю, меня начала брать злость.
–Парни, ебана в рот, вы что, блять, пока я спал, мне ебанули геры, что со мной происходит!!!! Остервенение и зло, натыкалось на немую стену молчания и темноты. Когда в оазисы Джелалабада, свалившись на крыло, «тюльпан» наш падал, мы проклинали все свою работу: опять пацан подвёл потерей роту. В Шинданде, Кандагаре и Баграме опять на душу класть тяжёлый камень, опять нести на Родину героев, которым в двадцать лет могилы роют.
–Дайте мне посмотреть Рознебаума, блять, Володя, позови медика, меня мажет, сукаа, когда я еще его увижу, или вы думаете он в Абыйский каждый месяц приезжает? За это ему медали не дадут, хватит молчать! Коля, Володя, Сиплый, вы чего молчите, я же очухаюсь зубы вам выбью сволочи. С каждой секундой, желание говорить ослабевало, и начала наростать головная боль, воняло жутко, жарко, я чувствовал, как меня покрывает и наполняет пот, мне хотелось выйти и раздавить планчика, но или просто сигареты, но по странному стечению обстоятельств, я нихуя не понимал, да и как-то не мог понять, что вообще происходит.