Ярослав Васильев
Звезда над сиренью
– Я отправил сообщение, но помощь не успеет. Военный космофлот Империи принимает бой. Но я не могу приказать гражданскому персоналу экспедиции. Пусть каждый, кто не готов остаться добровольцем – уходит. Остальные исполнят свой долг. Даю на решение пять минут.
Громко застучал метроном, отсчитывая секунды, а Зеленихин неожиданно для себя улыбнулся. В наушниках капитана не раздалось ни слова, с корабля исследовательской миссии не стартовала ни одна спасательная капсула. Не просто так присяга любого космонавта начинается со слов: «Шагнув на дороги космоса, помни, что отныне ты авангард Человечества и щит для тех, кто остался внизу»… даже если бы на планете был всего один человек, они тоже бы остались. Всё равно, капитан невольно перевёл дух: исследовательское судно почти не имело оружия, зато бронёй могло поспорить с линкором, а это повышало шансы на успех его плана.
С последним ударом метронома по сети корабельной группы полетело:
– К бою! Во Вселенной много народов. Мы – люди!
– Где мы – там победа! – как один отозвались сотни мужских и женских голосов.
Янек с трудом заставлял себя смирно лежать на копне сена. Олька придёт, она не может не прийти. Ведь только ночью и втайне влюблённые могут быть вместе. Ночь делает всех равными, даже бедного батрака из трактира и дочку богатого мельника. Они не говорили это вслух, но оба решили, что именно сегодня ночью Янер решится свою любимую не только целовать. Случится и всё остальное, чему положено бывать между мужчиной и женщиной. Для этого они и встречаются не на обычном месте, а здесь, на окраине села за трактиром.
А затем Янек уговорит Ольку бежать с ним, в город. Её отец всё равно никогда не даст им благословения. В городе оба не пропадут. И Янек парень работящий, с руками, и Олька у него грамотная – отец отдавал дочку учиться на три года в школу, будто настоящую панночку. Она и Янека немного научила, хотя буквы он складывает медленно и с трудом. Зато цифирь у него выходит даже лучше Ольки. Чтобы успокоиться, Янек в ожидании любимой принялся считать до тысячи.
