Эдгар Аллан По
Украденное письмо
– Вот именно, – сказал префект, – я и действовал на основании этого убеждения. Прежде всего я решился обыскать дом министра. Главное затруднение состояло в том, чтобы произвести обыск без его ведома. Меня предупредили, что опасность будет особенно велика в том случае, если он узнает о моих замыслах.
– Но, – сказал я, – вы достаточно au fait[3] в подобного рода делах. Парижская полиция не раз уже успешно проделывала такие штуки.
– О да, оттого-то я и не отчаивался. К тому же и привычки министра были мне на руку. Он сплошь да рядом не ночует дома. Слуг у него мало, спят они далеко от хозяйских комнат; это главным образом неаполитанцы, которых ничего не стоит напоить. Как вам известно, у меня есть ключи, с помощью которых можно отомкнуть любую дверь в Париже. И вот уже в течение трех месяцев я почти каждую ночь самолично обыскиваю особняк Д. Это для меня вопрос чести. Кроме того, – говорю вам под секретом, – награда назначена огромная. Итак, я искал без устали, пока не убедился, что вор все же хитрее меня. Думаю, что я облазил каждый уголок в доме, каждую щель, в которой могло быть запрятано письмо.
– Но разве нельзя себе представить, – заметил я, – что письмо хоть и находится в руках министра, в чем не может быть сомнения, но спрятано вне его квартиры?
– Вряд ли, – сказал Дюпен. – Запутанное положение дел при дворе, а в особенности интриги, в которых замешан Д., требуют, чтобы документ всегда находился под рукой и чтобы им можно было воспользоваться в любую минуту. Это для Д. почти столь же важно, как само обладание документом.
– Воспользоваться им? – спросил я.
– Вернее говоря – уничтожить его, – отвечал Дюпен.
– Да, – заметил я, – в таком случае письмо, очевидно, в его квартире. При нем оно не может находиться, об этом и говорить нечего.
– Разумеется, – подтвердил префект. – Мои агенты под видом бандитов дважды нападали на него и обыскивали его на моих глазах.
– Напрасно трудились, – заметил Дюпен. – Не совсем же Д. сумасшедший, он, конечно, ожидал подобных нападений.
– Не совсем сумасшедший, – возразил префект, – но ведь он поэт, стало быть, не далек от сумасшедшего.
– Верно, – согласился Дюпен, задумчиво выпуская клуб дыма из своей пенковой трубки, – хотя и я когда-то грешил виршами.
– Не можете ли вы, – спросил я, – рассказать подробнее об обыске?
– Видите ли, времени у нас было довольно, и мы искали везде. Я ведь собаку съел на этих делах. Я обыскал весь дом, комнату за комнатой, и все по ночам; посвятил каждой целую неделю. Мы прежде всего осматривали мебель; вскрывали все ящики, – вы, я думаю, сами понимаете, что для хорошего сыщика нет потайных ящиков. Тот, от кого ускользнет при обыске потайной ящик, – олух, а не сыщик. Это же так просто. У каждого письменного стола есть определенная вместимость, он занимает известное пространство. У нас на этот счет существуют точные правила. Пятая часть линии не ускользнет от осмотра. Обыскав ящики, мы принялись за кресла. Подушки были исследованы длинными тонкими иглами, их употребление я вам объяснял. Со столов мы снимали доски.
– Зачем?
– Случается, что, желая спрятать вещь, снимают доску со стола или с другой подобной мебели, выдалбливают в ножке углубление, прячут туда вещь и кладут доску на старое место. Для той же цели служат иногда ножки кроватей.
– А разве нельзя определить пустоту по звуку? – спросил я.
– Никоим образом, если спрятанный предмет завернут в достаточно толстый слой ваты. К тому же нам приходилось действовать без шума.
– Однако не могли же вы снять все крышки, изломать все ножки и все ящики, в которых могло быть запрятано письмо. Ведь его можно свернуть в трубочку не толще вязальной спицы и засунуть… ну хотя бы в перекладину стула. Не могли же вы разбирать по кусочкам все стулья!
– Разумеется, нет. Но мы сделали лучше: мы осмотрели все стулья, всю мебель, каждую шишечку, каждую отдельную планку с помощью сильной лупы. Малейшие следы недавней работы не ускользнули бы от нас. Впадинка от бурава показалась бы размером с яблоко. Ничтожная царапинка, трещинка в местах соединения планок заставила бы нас взломать вещь.
– Полагаю, что вы осмотрели зеркала между рамами и стеклом, обыскали постели, постельное белье, ковры, шторы?
– Само собой разумеется. Исследовав таким образом все вещи, мы принялись за самый дом. Мы разделили его на участки, занумеровали их, чтобы не пропустить ни одного, и осмотрели таким же порядком, в лупу, каждый квадратный дюйм этого и двух соседних домов.
– Двух соседних домов! – воскликнул я. – Однако пришлось же вам повозиться!
– Да, но и награда обещана колоссальная!
– А сады и участки вокруг домов тоже осмотрели?
– Они вымощены кирпичом. Их осмотр не представлял особенных затруднений. Мы исследовали мох между кирпичами и убедились, что он не тронут.
– Вы, разумеется, осмотрели также бумаги и библиотеку Д.?
– Конечно; мы развязывали каждую связку, каждую папку; каждую книгу перелистали с начала до конца, не ограничиваясь одним встряхиванием, как делает иногда полиция. Измеряли толщину переплетов и рассматривали их в лупу самым тщательным образом. Если бы что-нибудь было запрятано в переплете, мы не могли бы этого не заметить. Некоторые из книг, только что полученные от переплетчика, были осторожно исследованы тонкими иголками.
– Вы исследовали полы под коврами?
– Еще бы. Мы снимали ковры и рассматривали доски в лупу. – Обои?
– Тоже.
– Заглянули в подвалы?
– Как же.
– Ну, – сказал я, – значит, вы ошиблись: письмо спрятано не в его доме.
– Боюсь, что вы правы, – отвечал префект. – Так вот, что же вы мне посоветуете, Дюпен?
– Основательно обыскать еще раз весь особняк.
– Это ни к чему, – возразил префект. – Я головой ручаюсь за то, что письма в доме нет.
– Другого совета я вам дать не могу, – сказал Дюпен. – У вас, конечно, есть точное описание письма?
– О да! – тут префект достал из кармана записную книжку и прочел подробнейшее описание внутренного и особенно внешнего вида пропавшего документа. Вскоре после этого он ушел в таком угнетенном состоянии духа, в каком я его еще никогда не видал.
Месяц спустя он нанес нам вторичный визит и застал нас за прежним занятием. Усевшись в кресло и закурив трубку, он начал болтать о том о сем. Наконец я спросил:
– Как же насчет письма, любезный Г.? Я думаю, вы убедились, что поймать этого министра с поличным нелегко?
