Эдуард Лимонов
Полное собрание стихотворений и поэм. Том II
Составители: Захар Прилепин, Алексей Колобродов, Олег Демидов
Фото из архива Сергея Беляка
© ООО Издательство «Питер», 2022
© Савенко Б. Э., Савенко А. Э., наследники, 2021
* * *
В конце 60-х в Москве… появился этот замечательный, подобный Жюльену Сорелю или Растиньяку молодой человек, харьковчанин, поэт, решивший завоевать Москву.
Стихи были свежи, раскованны, «обэриутны»… Мы коротко сошлись, как писали в XIX веке. Надо было выяснить позиции друг друга, и, шагая по Москве, мы решили, что наш идеал в поэзии – Катулл и что столица похожа на Рим времён упадка.
Совершенно сам по себе, безумного честолюбия, поэт жаждал признания столичной богемы. Лимонов был беден и неприхотлив, но любил пофрантить. Поэт шил брюки знакомым и стал довольно широко известен, как говорится, в узких кругах. Кроме того, он печатал на машинке книжки своих стихов, переплетал их и продавал по 5–10 рублей. У меня сохранилась одна такая книжка. Переплёт из простого упаковочного картона, бумага серая, грубо скреплённая. Всё в духе времени. Вообще у Лимонова всегда было чувство времени.
Генрих Сапгир,поэт, прозаик
Стихотворения из амбарной книги «Микеланджело» (1958–1964)
«Жёлтые ракушки…»
Жёлтые ракушки
Обломки перламутра
Обломки судьбы индейцев
Нырявших с замеленных шхун…
Свидетели схваток с акулами
А часто вы падали вниз
В струе воды несомой
Акульими плавниками
И белым поджарым брюхом
И снизу был виден киль
Стоящего тихо судна
Вились какие-то стебли…
И плавали рыбы
И были индейцы
Заранее обречены
На эту прозрачную воду
На эту тоскливую воду
На тихое злое купание
В тихой и злой воде
Вокруг берега поднимались
И ехали мутные люди
С такой же нелепой судьбой
Добыть неживые богатства
Купить голубые владенья
Отстроить приёмные залы
Кутить и стареть и пить…
И видеть линии тела
Животные белые формы
У купленных тихих красоток…
«Всё что окружает – из грязи…»
Всё что окружает – из грязи
И только раскидистый тополь
В окно моё молча вплывает
И тянет за ру́ку меня
Пойдём там имеются травы
Бриллианты ещё не потухли
На тёмной туманной траве
Которая пахнет оврагом
И Блоком и прошлым веком
И берегом дальним, с которого
Махнёт мне прощально рука
Останься один и подставь
Усталые плечи под ливень
Срываемых ветром
Белых яблоневых лепестков
И вспомни то место где были
Твои тоскливые встречи
И там последняя встреча…
Она уходила грустя
Ты думал что будешь нужным
Что будешь с людьми и с миром
И верил потом через годы
Как тонкая грусть придёт
Но вот кончились годы
И ты на том же месте
И ничего не сделал
Остались чужими люди
И зябко тебе в доме…
И только всё так же молча
Пахнут и падают на плечи
Яблоневые белые вечные лепестки
Туманное время исчезло…
За грусть твоей памяти чуткой
За поступь шагов несмышлёных
По длинным скучным бульварам —
Ты дорого заплатил
Пожалуй не стоит платы
Платы шагов из воска
Платы тряпичных слов
«Наклонялись ночи белыми слезами…»
Наклонялись ночи белыми слезами
И одиноким молчаньем
И углубленьем в себе…
Будущего не знали мы сами
Прошлого не отстояли
А к сердцу человечьему
На пять шагов
И вслушивайся, вслушайся
Куда они зовут…
И молча, молча стояли
А может это только для меня
Но ты наполнялась слезами
Невысказанными словами
Казалось что была ты нужной
Исчезнешь – и мир погиб
Исчезнешь – и нет асфальта
Политого водой…
Да, конечно, только для меня
«Цветы… Ваза… Чашка……»
Цветы… Ваза… Чашка…
– Это называется натюрморт…
Художник зачем-то
Взял эти предметы
Поставил на свой правильно
Освещённый небом стол
И нарисовал…
Их углём на полотне…
Цветы ваза и чаша
Скажите мне
Вам тоже тяжко…
Переживать эту ночь при луне…
Мучительно медленно с сознанием долга
Сжигая себя для других
Выходит луна
Чтоб я различил дорогу
И тонкость пальцев твоих
Ты не думала…
Она ведь устраивает наше счастье
Наше маленькое своё счастье
И не ищет участья
За самосожжение…
А мы заглядываем друг другу в лицо…
Зацеловывая друг друга…
Сумеем мы от всего отрешиться
Сумеем сгореть для другого
Потому что так нужно…
Нет… Ты отойдёшь, ты спрячешься
Когда будет нужно горение
Скажешь мы не знакомы
А если знакомы, то немножко
Уходи к художнику
Который нарисовал углём
Цветы вазу и чашку
Я остаюсь с луной…
«Надо ли жалеть луну…»
Надо ли жалеть луну
Что зазря она сгорает
До всех прикованных ко сну
Напрасно руки простирает…
А мог бы я гореть вот так
Без разговора, долг свой зная
Чтобы светить тебе во мрак
Твою дорогу освещая…
А мог бы я немым огнём
Уйти чтобы другие жили
«Из обычных человечьих предметов…»
Из обычных человечьих предметов
Так сказать ширпотребных обиходных
Можно сделать предмет-поклоненье
И воздвигнуть религию мира…
Вот вам Солнце… Губящее Солнце…
Палящее Солнце… придающее телу загар
А когда-то ему воздвигали
Храмы, статуи и дворцы
Руки к диску его простирали
Полководцы и мудрецы…
Лоб Сократа оно опаляло…
А теперь наши узкие лбы
На щите Александра играло
И в бокале с цикутой возможно играло
На воротах и в окнах тюрьмы
Его видят в последний раз
За решёткой тревожной камеры
Оно падает на дырявый матрац
Тяжко, как будто каменное,
Или рассвет, когда ты прозрел
После своей слепоты
Диск Солнца оранжев,
Диск Солнца бел…
«Я мучительный солдат…»
Я мучительный солдат
Среди вековых осин
Вижу тихий листопад
И качание вершин
Никуда я не иду…
И глазами в небо впал
Кто-то белую звезду
Миражом моим назвал
И действительно мираж…
Искривление глазниц…
Отражается пейзаж
От окопов и гробниц
От лиловых мёртвых тел…
От оград и от домов…
«Приходим в мир объятые тревогой…»
Приходим в мир объятые тревогой
И сразу же вопросы – жизнь и смерть
И сразу же хотение от Бога
Или от чёрта…
Чтобы он помог…
И посодействовал и подтолкнул
Где надо руку провидения слепого
И я бы чудом мир перевернул
«Я умру для всех и только сам…»
Я умру для всех и только сам
Буду сумасшедшим и героем
Прислушиваясь к птичьим голосам
Стану тонко думать, что нас двое…
Тихий шёпот вдаль ушёл
И смеётся что-то и смеётся
Никакого счастья не нашёл
И нигде оно не продаётся
Только я в пустынный край пойду
Лягу и умру у берега
По голубому выцветшему льду
Открывали нищие Америку
Путь пустой и путь смешной
Где-то далеко огни расходятся
Над своей неузнанной судьбой…
Пьяные истерикой исходятся
«Ведь главное не то – была ли…»
Ведь главное не то – была ли
моею или не была
Лишь только б пели после в доме
лиловые колокола
И в будущее медленно вплывая
За мной протянется вослед
Твоя улыбка молодая
Когда тебя на свете нет
«Я наряжу своих героев…»
Я наряжу своих героев
В самые яркие ткани
Жёлтые алые туманные
Я одену яхты в голубые паруса
И обступят зыбистые моря
Будут переливаться
И берега коричнево-песчаные
Над морем станут наклоняться
Сползу с обрыва и захочется
Мне самому под гальки хруст
Сменить тоску и одиночество
Истерикой поющих чувств…
Чтобы в глазах качались
Растенья пели длинные
И медленно моря звенели
На камни древние кидаясь
И пена бы лизала плиты
А где-то жизнь моя цвела
Звучат тревожно над гранитом
Туманные колокола…
Я наряжу моих героев
Отправлю их на кораблях…
И посажу в прибрежных кабачках
Медлительно осмысливать разлуку
Буфетчик в белом… белые глаза
А скоро ты как тонкая лоза
Сорвёшься со стены испытывая муки…
«Мы на берег возвышенный приходим…»
Мы на берег возвышенный приходим
Чтобы глядеть как кто-то отплывает
Пока маяк от нас не загородит
Дымящий монотонно пароход
Пока бревном не скроются
Сперва бревном, потом холодной спичкой
А после точкой, чёрной и чужой
И рот короткий твой
И вот уже во власти океана
Захочет сохранит…
И высадит туда, где берег гладкий
Где нет ни скал, ни камня, ни меня
«В моём мире будет тепло…»
В моём мире будет тепло
И наполнено всё чудесами
И не сохранится ожидания
Никто не будет ждать
А если надо, сделает,
Руки в карманы заложив,
И возьмёт эту женщину белую
Или на ночь её одолжит…
Вот тогда и я изменюсь
И подчёркнуто буду сухим
Как сухая трава под тобой
На которой мы вместе лежим
«С виду я безразличный…»
С виду я безразличный
И пройду не задев плечом
И пройду не ощупав взглядом
Не сказав ни о чём…
Но я всегда обкусываю ногти
Ногти на длинных пальцах
Которым тебе предстояло касаться
Да видно не повезло
И теперь они держат рюмку
Или тянут других за руку
Или медленно ощупывают
Как у женщин в груди тепло…
Я очень безразличен…
Почти не затронут миром
Лишь говорю с другом
Лишь бледен и очень тих
Где-то лежит за югом
Кольцо изумлений твоих…
Теперь я когда всё брошено
Когда понял что лучше тебе не будет…
Только хожу и смеюсь над хорошими
И стараюсь напакостить людям
«Я могу медленно медленно…»
Я могу медленно медленно
Тихий спокойный мальчик
Руку правую высвободив
Ударить вас в спину ножом
И одурев от водки выйти
Через коричневый коридор
На вечернюю площадь
Обнять тебя за белую шею
И рассказать что паршиво
Жить неудачником в мире
Что я на всё глазею
Не принимая участия…
Не смеясь и не плача в ответ
На события жалкие драмы
Я давно уже вышел на сцену
И игра меня утомила
И градом льёт пот из-под маски…
Я убью и твои золотистые руки
Тронутые солнцем и выласканные другим
Станут они чем-то устало далёким
И беспамятно дорогим…
Ведь теперь когда их обнимают
Я легко и тревожно вдыхаю
Запах лета… и тонкая грусть
Только то и сто́ит на свете
Нашей жалости наших тревог
Кто любил нас как малые дети берег
А сейчас в этой чёртовой сфере
Я вращаюсь лишний и злой…
О беловолосой красавицей
Красавицей ледяной
«Когда кончатся все жёлтые дома……»
Когда кончатся все жёлтые дома…
И потянутся белые дома…
Кончатся бледные лица
И начнутся коричневые лица
То у меня уже не хватит сил
Дальше идти…
Тогда пускай идёт другой
Между белыми домами и коричневыми людьми
И повстречается с пеной морской
Кожей лица и грудьми…
И вонзит острый корабль
Как щепку в щёку волны
Поедет отгадывать сны…
Будет время от времени
Руки опускать в воду
И набирать её пригоршнями
И подносить к лицу
Пусть это не я…
Когда-то ушедший
Пью и выплёвываю
И тону…
«Что я, что…»
Что я, что?
Я только чёрный зонт
Всем чужая чёрная спина
В час когда далёкий горизонт
Загородит мокрая стена
Я сырой и я хочу тепла
Где-то основательно осесть
В тусклые слепые зеркала
Заглянуть а ну-ка что там есть
Там сидим – приборы и проборы
Как когда-то как давным-давно
И переживаем коридоры
Улицу ещё переживаем
Где совсем темно…
Где другие бледные и бедные
Капли растворяют на одежде
Люди все живут с своими бедами
С настоящими и прежними
Мы комнатные люди
Мы уличные люди…
Жалеем а не любим…
И недовольно про себя молчим…
Проводит быстрый ветер
По волосам руками…
Их спутает и бросит и уйдёт…
«Я белый обыкновенный малый……»
Я белый обыкновенный малый…
С пустой отвлечённой душой
Бредущий в ночные дожди
Меня очень легко встретить
Только самые тёмные улицы
И перекрёстки найди…
Иногда выплывает из мрака
Моё голубое лицо
И рубашка в полоску
И узкие-тонкие руки…
Я просто кутаюсь в город
В стены его глухие…
И изредка в освещённых жарких кафе
Произношу стихи неживые
Некому теперь принадлежать
Некого неистово лелеять
Издали нелепо обожать
И писать у строчек посвященье
Знаю всё на свете я могу…
Будет грустно – и напьюсь и сяду
Нехотя про что-нибудь солгу
И кого-нибудь обшарю взглядом
Пусть подумают что душой высок я
Что горю, а не досадно тлею…
Поцелуй меня в больной висок
Я тебя за это пожалею…
Я скажу ведь ты одна из тех
Смерти уже отданных давно
А пока звучит твой нервный смех
Возле ног и плеч твоих темно
«Так и будут запутанными дни мои…»
Так и будут запутанными дни мои
Так я и не пойму…
Кто просит ты обними меня
Кого я сам обниму…
Женщины лёгкие лёгкие
Только подует ветер
Сразу уносит к другим…
Сразу такие далёкие
Мы издали молча их чтим
Преподносим из самых душ
Вырванные слова…
И белые клочья чужих рук
Видим едва-едва
Не замечаем что другим
Преданы и проданы…
И преждевременными родами…
«Годы наши идут…»
Годы наши идут
И мечты не сбываются
С тебя там, с меня – тут
Люди зло издеваются…
И нас осень трясёт…
Как деревья холодные…
Кто на свете живёт…
Все скитальцы безродные
«В дымке Магелланова пролива…»
В дымке Магелланова пролива
В распростёртых облаках
Говорят… порой лежит раскинув
Руки лучезарные чужая
Дымная с улыбкой неоглядной
Потому-то мы в коробках утлых
Обтекаем вечно океаны
Потому из странствий не вернутся
В дымке Магелланова пролива
Чётко и восторженно чужая
Видимая всем в любви и в горе…
Женщина растерянно лежит…
Не поможет знаем, знаем
Ни любви ни горю
Гибели от нас не отвратит…
Всё равно весь век бродить по морю
Берега – отчаянный гранит…
В дымке островов, земли и неба
Чуда и свершенья ожиданья
Вечно где-то женщина чужая
Медленно и грустно сторожит…
Чтобы появиться и исполнить
И ничем по правде не помочь
Только после встретивший да вспомнит
Этой встречи путанную ночь…
Обтекают океаны сушу
В путь пускаемся по зыбистой воде
От чужих скрывая душу
Обнажая душу при беде
Женщины чужие разметавшись
Входят в жизнь, уходят из неё
После один оставшись
Ты хоронишь забытьё
Жизнь из встреч да все страницы мифов
Длинных сказок и мужских запретов
С синевою клювы чёрных грифов
Зависающих над пропастью
«Весеннее солнце…»
Весеннее солнце
Когда отыгрывает
И летнее солнце —
Когда взойдёт
Меня судьба обыграет
И счастье из рук удерёт…
Я буду как тот —
Королевой обманут
И предан королевой буду
Той самой которой цветы водопада
Я приносил мокрой грудой
И бросал и медленно
От полученной раны слабел
Королева моя малолетняя
Я сейчас о тебе пожалел
Где ты удивлённо скитаешься
И что ты и кто с тобой…
«Оставь свой дом……»
Оставь свой дом…
Уйди в час темноты
В тот край земли
Где светятся моря…
И пусть поднимут сильные мечты
Заржавленные наши якоря…
Мы все сидим
Мы все чего-то ждём
Когда к нам королеву приведут
Или огромные серые моря…
У наших ног почтительно замрут…
Пока другой распущенных волос
Своей рукой не гладил
Иди и говори, что ты ей всё принёс
И всё оставил ты… ради
А надо к ним идти…
И ехать к ней…
В пургу когда скрипят доски захолустья
«Наш дом на обрыве……»
Наш дом на обрыве…
На скале
В нём ветра живут как хозяева…
И ослабевают в
Уставая родину облаивать
Если тот костёр
Что под небом цвёл
И не увидят с других планет…
Люди я пришёл
Люди я ушёл
И меня на этом свете нет…
Подыми могил сонную плиту
Звук не будет схвачен
Если мы умрём
Кто-нибудь потом
Будет нашей жизнью озадачен?
«Чьи-то тени чёткие……»
Чьи-то тени чёткие…
Туловища чьи-то…
Оттиснуты на мокром
Зеркале гранита…
Руки чёрные болтаются
И в воде синеватой
Тени длинные купаются…
Я один между мостами
Жду чего-то
И смотрю на гладкий камень
Опечаленный заботой…
«За тридцать пять минут…»
За тридцать пять минут
Я Блока просмотрел
Блок прожил сорок лет
Над женщиной слабел
Он умирал и жил
Руками шевеля
Стихи свои сложил
И приняла земля…
И тридцать пять минут…
И множество ночей…
«И лишь пустые копья снега…»
И лишь пустые копья снега
Нацелены в сияющую грудь
Хотелось запыхаться среди бега
И воздух отуманенный вдохнуть
Пусть иглами холодными охватит
Седая грусть меня
И девушки – на каждой только платье —
Мучительно и мстительно манят…
«А потом мои сборники…»
А потом мои сборники
Раскупают с прилавков
А потом поговорками
Мои станут слова
Но простите я кажется
Отвлёкся от главной
И от будущей славы
Дрожит голова…
Где-то синие дали огнями вспыхнут
Разорваны и подожжены…
«Брось жеманиться…»
Брось жеманиться
Брось плакать
Где-то в оголтелых маках
Людям снится май…
И в оплёванных курильнях
В темноте досок…
Кто-то понял все усилья
Ни к чему не приведут…
У кого-то опустели
Тёмные зрачки…
И безудержно и больно
А потом тепло…
А потом приходят руки
Гладят и поют
Спи – твои земные муки
От тебя уйдут…
Расцветёт спокойный лотос
Станет божий храм…
Ты возьмёшь свой посох
Подойдёшь к дверям
И откроют эти двери
Музыка польётся…
Заходи в курильню…
Веришь – счастье попадётся
«Когда ночами белые лилии…»
Когда ночами белые лилии
Распускаются в диких прудах
Мы не видим, мы спим и сопим
Со слюной на припухлых губах
Когда самые тайные вещи
Происходят на нашей земле
Или водку противную хлещем
Или дремлем на женском тепле…
Пропускаем и глуше и глуше
Шум листвы… многих листьев слова…
И сильней одинокие души
Молчаливая темень трава…
Упади в неё с головою
Упади чтоб не встать никогда
Я сейчас
Ты – большая моя беда
Ты моя неизвестная сказка
Рассказанная без меня
«Чужое горе с поднятой рукой…»
Чужое горе с поднятой рукой
Кричит мне стой
Кричит мне хрипло стой…
Ну помоги ну обними меня
И ласки дай хотя б немного ласки
И сказку расскажи мне у огня
Ведь ты умеешь делать эти сказки
Неужто я пройду, пройду – не оглянусь
И буду зря хранить мои слова…
А где-то грусть, тупая, злая грусть…
Туманно упадёт на острова…
Всех жителей сметёт в одно…
В пустую злую массу
Ну неужели людям всё равно
Что я живу, что я умру, что счастлив
И мне не быть убитым
«Тусклая погода……»
Тусклая погода…
Хочется заснуть…
Туманное тело одето в цветы
И медленно взором туманным
Проводишь тревожно по лицам ты
По лицам чужим и пьяным
Сколько ни плачь – они не поймут
Каждый занят своим…
Для них – чужая грусть
Только в глаза едкий дым…
«Пускай таится грусть во взгляде…»
Пускай таится грусть во взгляде
Но ты люби меня, люби
Ведь я терплю страданья ради
Блаженства и любви
Порой мне грустно потому
Что в этом мире злом и диком
Ты всё принадлежишь ему
Тревожно-белая гвоздика
«Глазастые разгаданные люди…»
Глазастые разгаданные люди
Поймёте ли вы горькое безумье
Безумье отрешённого от шума
Усталость отошедшего от света…
И видящего лица голубые
Да мёрзлые прожилки у висков…
Весь взбудоражен мир
Им только это…
Стоящим и смотрящим в непогоду
Им только это, а
За ночь до той пули
Которая убьёт и искалечит
И дождь тоскливый сразу оборвёт
Ах остановитесь на земле другие
По вечерам, в последние минуты
Перед закрытьем жарких магазинов
Смотрите в зеркала
Там в глубине их
Проходят люди серые, как воздух
Как капли
Из которых состоит
Весь этот дождь
Весь этот мир нелепый
Скрипенье тормозов
И скрипом туфель
И хлюпаньем по чёрным этим лужам
Залысинам, проборам и вискам
Наш мир пропах как сточная канава
Как не прошитые вставные зубы
Как запах человечьего нутра…
Пусть проплывают смокинги и фраки
И пиджаки в отчаянную клетку
И рожи, рожи бледные и злые
Остервенелых и тупых мужчин
Вы где?.. Вы где?..
На Севере живёте
Мороженую рыбу вы жуёте…
И почему у вас в почёте
Английский сплин…
«Частица байроновской тени…»
Частица байроновской тени
Его усталый жест
Осталось в мире Чайльд-Гарольдом
Закутавшись бродить…
Тревожно встретить ночь глухую
Двадцатый век
И в полосах дождя…
Стою бессмысленно ревную
Ко всем живущим я тебя…
«Что может быть интересного после двадцати……»
Что может быть интересного после двадцати…
Уже нельзя на улицах орать
Так чтобы все глазели – танцевать
Уже нельзя тебя за шею взяв…
Всё выступать и пить и обниматься
Прошла пора… Обязывает время
Ходить и скучным быть
И всё в стихи…
И в степи уводить грузовики…
«Кого винить что выбор этот сделан…»
Кого винить что выбор этот сделан
Давно нетерпеливыми руками
Я обнял тонкость твоей шеи белой
И отошёл тяжёлыми шагами
И страшно расставаться…
Слушай, слушай
Я испытал счастливые минуты
Когда ты ела и пила я видел
И улыбался зеркалу в глаза
Мы ведь с тобою вместе промотались
Мои неповторимые мгновенья
Мои дожди, мою святую грусть
Жизнь это может быть прикосновенье
И боль стесняющая грудь
«Когда жизнь испробована по-всякому…»
Когда жизнь испробована по-всякому
И отмечена множеством лиц
Когда устало и безразлично
Поймёшь что ничего уже не будет
Да и не было…
Ты только шёл к миражу
А он отодвигался в степи белые
И продолжался светить как абажур…
То женщиной он становился неразгаданной
И ждущей и жалеющей меня
А то желаньем славы и стихами
И колыханьем смутного огня…
Там на скале все ночи жгут костры
Какие-то туманные и ласковые
И обещают мне конец игры
И вой толпы и крики лебедей
«В бедной гостинице…»
В бедной гостинице
На бедном столе
Робко лежит твоё бедное письмо
Ты сообщаешь вполголоса мне
Что я б приехать мог…
И встают как светлые копья дождя
Как солома ветряных крыш
Твоя застенчивость, улыбка твоя
Твоя глубочайшая тишь…
Ты терпеливо меня подождёшь
Даже может быть год…
И с другими не пройдёшь
Под сводами тёмных ворот
«Я на серые скалы зелёной земли…»
Я на серые скалы зелёной земли
Взбирался кровавя руки…
Чтоб посмотреть с высоты
На наше дымное море…
На шхуну с грузом сигар…
На крест опечаленных мачт…
И на следы ваших чар
Женщина – мой палач
Это ради вас
В пористой чужой стране
Играю отчаянный вальс
На единственной целой струне
А пароходы растут
К берегу приближаясь
И пароходы ждут…
От самого провожания
Давно уже, так давно…
Мелькала в горсти вода…
И было совсем темно
И мерно дымили суда
И дни чужой болтовни
Ты руки ко мне не тяни
Всё ведь тоска… тоска
«Утром выйдя из кельи…»
Утром выйдя из кельи
Пропитанной запахом воска
И дымом сгоревших свечей
И телом отживших людей
Я – нищий увижу город…
Луну, что почти стушевалась
И голос далёкий далёкий
Который почти умолк
Судьба состоит из годов
Из дней и событий…
Просиженных в молчанье часов…
Лицо подперев рукой…
Из часов проведённых с друзьями
В пустой болтовне
И ещё когда твои руки
Тянутся долго ко мне…
Вот они дотянулись
И изогнуты плавно как лебеди
Лица моего коснулись
«Какая разница в каком я веке жил…»
Какая разница в каком я веке жил
Какие мимо проходили дни
Я всё равно тебя любил…
И удивлялся солнцу и песку
Но пыл прозрачных голубых созданий
Соборов и церквей высоко вверх
А я один, осталась ты меж зданий
С тобой чужой сутулый человек…
Я понимаю, что другие тоже
Имеют право на ласку и на боль…
Но почему их множества
Слоняются с тобой
