Эдуард Павлович Гадзинский
Хранители. Часть 1 Чужая река
Глава 2 Вверх по реке
Утром, плотно позавтракав гречневой кашей с тушёнкой, которую приготовил Сергей, дежуривший последним, друзья стали сворачивать лагерь: собрав палатку и уложив рюкзаки, проверили оружие и включили навигаторы. Дмитрий и Костя были полностью готовы отправиться в путь и теперь только ждали Сергея, который, достав из рюкзака рабочий дневник и склеенную из нескольких спутниковых снимков карту, делал какие-то измерения и записи, уточняя маршрут.
Несмотря на по-осеннему холодные ночи, солнце для середины сентября днём пригревало очень хорошо и температура поднималась до пятнадцати – восемнадцати градусов. Было настоящее северное бабье лето. Комаров в это время уже не много, зато вездесущая мошкара донимает сильно. Через пять минут, обработав открытые участки тела «Дэтой», этим самым верным из всех пока что существующих средством от злых северных кровососущих насекомых, двинулись в путь.
– Филя, ну а как же «С Богом!» или там «Господи благослови!»? А дорожку перекрестить? Ты совсем, что ли, расслабился? – с ехидством спросил Кот, едва они прошли несколько метров.
– Уже и помолился, и перекрестил. А вообще, не твоего ума дело, овца заблудшая! – в тон ему ответил Сергей.
– Началось… – проворчал Дмитрий. – Заткнитесь оба и шагайте молча. Берегите дыхание.
К пикировкам Кота и Фили на религиозные темы он уже привык и, так как сам был убеждённым атеистом, старался сразу эти споры пресекать до того, как они перейдут в горячую стадию. Будучи ещё питерским студентом, Сергей стал регулярно ходить в церковь, читать православную литературу и ездить в паломнические поездки по святым местам и монастырям. Вернувшись после учебы в Надым, он так же регулярно посещал службы в местном Никольском храме, состоял в православном братстве и по поручению местного настоятеля проводил просветительские беседы о православии со школьниками и студентами. А Костя в армии каким-то образом стал приверженцем древней славянской языческой веры. Где он этого нахватался, оставалось загадкой, но иногда он летал к какому-то старому сослуживцу в Омск на языческие праздники, где, судя по привезённым оттуда фотографиям, было много людей в старорусских нарядах, костров, хороводов, трапез с блюдами русской кухни и всего такого, что было популярно на Руси до её крещения. Возможно, именно этот сослуживец так повлиял на него, хотя, по Костиным словам, там, где он служил, почти весь состав, включая старших офицеров, были староверы. Староверами он называл не тех христиан, что после никоновской реформы уходили спасаться от ереси в глухие леса, а язычников, что были на Руси до её крещения и верили в Рода, Велеса, Перуна, Сварога и прочих славянских богов. И вот теперь два друга регулярнейшим образом, особенно в поездках на природу, пытались, как всегда бывает в подобных спорах, безрезультатно убедить друг друга, что его вера лучше. Особенно эти споры разгорались, когда они были, как сейчас, всей компанией. Потому что каждый пытался доказать свою правоту, призывая в судьи Дмитрия, что его временами раздражало, а иногда веселило. И он открыто потешался над ними обоими. Но чаще всего, как сейчас, он старался сразу всё это прекратить.
Путешественники направились вверх по левому берегу реки.
Погода стояла чудесная. Солнце ярко светило, но жарко не было. Лёгкий прохладный ветерок играл раскрашенной яркими осенними красками листвой деревьев и кустарников. Лето и осень были тёплыми и в меру дождливыми, так что урожай ягод и грибов в этом году был необычайно богатым. В августе ветки кустов голубики клонились к земле под тяжестью ягод, а сейчас полянки с брусникой были похожи на толстый, мягкий ковёр, густо вышитый большим красным бисером. Осень – самая красивая пора на Севере. Глядя на буйство красок осеннего леса, кажется, что природа торопится показать всю свою красоту в этот короткий, отпущенный ей срок, прежде чем всё вокруг укроется на много месяцев толстым снежным одеялом.
Некоторое время друзья шли молча, любуясь окружающими пейзажами и думая каждый о своём. Впереди шёл Сергей, определяя маршрут, за ним – Дмитрий, и последним – Костя. Сергей с Дмитрием были примерно одного роста, около метра восьмидесяти, но Дмитрий был шире в кости и плотнее худощавого Сергея. Костя, как самый рослый, шёл позади всех. Все трое чувствовали в северных лесах как у себя дома, но в длительные автономные походы, подобные этому, ранее им ходить не доводилось.
Путешественники двигались вверх по течению, держась примерно метрах в двадцати от берега. Скоро река резко повернула влево, но друзья пошли прямо и через несколько минут снова шли вдоль её берега. Как и все северные реки, Хевняныяха сильно петляла. Местность тут была лесистая, но хорошо проходимая, с небольшими сопками, болотцами и ручьями. Кое-где приходилось продираться через густой кустарник, но пока это было не часто.
– Если заметите что-то интересное, сразу говорите, – прервал молчание Сергей.
– Скажем, не переживай, – усмехнулся Дмитрий, – было бы что замечать в этой глуши…
Они продолжали не спеша идти вдоль берега, иногда удаляясь от него метров на пятьдесят – семьдесят, чтобы осмотреть местность, и возвращались к нему снова. Временами делали короткие остановки, чтобы передохнуть. В наиболее живописных местах Сергей останавливался, чтобы сделать несколько фотографий. Он любил снимать природу и даже планировал когда-нибудь выпустить фотоальбом с северными пейзажами. К обеду путешественники вышли к пересохшей старице. Русло Хевняныяхи делало в этом месте небольшую петлю, уходя влево. Старица же шла прямо и заканчивалась вдалеке обрывистой с одной стороны высокой сопкой, поросшей редким березняком. Пройдя метров двести, друзья поднялись на вершину сопки и, выбрав удобное место, скинули рюкзаки и повалились на мягкий, нагретый солнцем ягель.
– Здесь отдохнём и пообедаем, – скомандовал Сергей.
Некоторое время лежали молча, подложив под головы рюкзаки. Дмитрий сорвал стебелёк багульника, растёр его между ладоней и, поднеся руки к лицу, втянул полной грудью терпкий, знакомый с детства запах.
– Красота! – выдохнул он.
Посмотрев на друга, Костя усмехнулся и не спеша закурил сигарету:
– Что, соскучился по родной природе?
– Конечно соскучился. Каждая травинка знакома и пахнет детством.
– Опять домой ещё зелёные шишки повезёшь? – улыбнулся Сергей, слушавший друзей с закрытыми глазами.
– Всё как обычно. Шишки обязательно, брусничника нарву, клюквы с брусникой возьму. И рыбы. Костян, ты мне бруснику-то приготовил, как обещал?
– Само собой… – зевая, пробормотал Костя. – В морозилке лежит.
– Ладно, всё это хорошо, но время идёт, – поднимаясь и стряхивая с одежды прилипший ягель, вздохнул Сергей. – Дим, ты разведи пока костёр, а мы быстро пробежимся по старице. Место здесь высокое. Может, что и было когда. Сопку хорошо подмыло. Кот длинный и глазастый. Вдруг чего найдём.
Дмитрий кивнул.
– Возьмите чайник и наберите воды, чтобы мне не спускаться.
Сергей и Костя направились вниз, а Дмитрий занялся поиском дров.
– Что-то я здесь ничего интересного не замечаю. Ты так каждую старицу осматривать собираешься? – спросил минут через пятнадцать Костя, глядя на Сергея, рассматривающего очередной полусгнивший, торчащий из песка ствол дерева.
– Да уж пока ничего… Но ты лучше внимательно по сторонам смотри.
– А что мы здесь можем увидеть? Палки от старых охотничьих самострелов и ловушек, как на Инзете? Или брёвна с насечками для сбора живицы? Это всё если и было, то давно сгнило с тех-то годов… Разве что кости мамонта, и то вряд ли…
– Лет пятьдесят – шестьдесят назад ненцы здесь были, и, как мне рассказывали, где-то в этих местах, по пути к поселению, должно быть ненецкое святилище.
– Отлично, – хмуро проворчал Костя. – А почему мы с Дёмой про это ничего не знаем?
– Вечером хотел рассказать.
– Чудесно. А что ещё ты нам вечером хотел рассказать?
– Давай не сейчас. Правда, долгая история, – отмахнулся Сергей.
Осмотрев всю старицу, так ничего и не найдя, но изрядно проголодавшись, они набрали в реке воды и вернулись на вершину сопки, где уже горел небольшой костёр.
– Как успехи, археологи? – спросил Дмитрий, нарезавший на расстеленной клеёнке толстые куски сала.
– Представляешь, мы, оказывается, сейчас с Филей искали старый ненецкий жертвенник, пока ты тут стол сервируешь, – сказал Кот, подходя к костру.
Дмитрий поднял голову и вопросительно посмотрел на друзей. Костя развёл руками:
– Вот так! Здесь по пути должно быть ненецкое святилище, но нам с тобой про это знать пока незачем. Да, Филя?
Костя сердито посмотрел на Сергея.
– Да я вечером думал вам подробно рассказать о своих исследованиях касательно этих мест, в том числе и про этот жертвенник. В «Айсберге» не стал, потому что долго бы вышло и вы бы всерьёз всё равно мой рассказ не восприняли, а вчера некогда было, да и устали все.
– Ладно, садитесь уже, – спокойно сказал Дмитрий. – Сперва перекусим, потом выяснять всё будем.
Наевшись сала с чёрным хлебом и чесноком и выпив по паре кружек чая с галетами, друзья разлеглись вокруг догорающего костра.
– Ну, Филя, теперь слушаем тебя внимательно, – устроившись поудобнее, сонно пробормотал Кот.
Сергей громко вздохнул.
– Дед Макар, тот старик в стойбище, Васькин отец, сказал, что где-то на этом берегу реки должен быть старый ненецкий жертвенник. Куча старых костей с деревянными идолами. Этот жертвенник его предки здесь поставили, чтобы задобрить духов этих мест.
– Так сюда же вроде как все ходить боялись, а тут вдруг взяли и жертвенник поставили. Как так? – спросил Дмитрий
– Давайте я вам позже всё по порядку расскажу, – зевая, ответил Сергей. – Сейчас глаза закрываются.
Возражать никто не стал. После обеда всех клонило в сон. Прохладный ветер хорошо сдувал мошкару, а солнце на безоблачном небе ласково пригревало.
Подремав с полчаса, двинулись дальше.
Переменчивая северная погода пока только радовала. Живописные осенние пейзажи вокруг сменяли друг друга, а Сергей хорошо выбирал маршрут, обходя встречающиеся по пути болота и заросли кустарника. Живности по пути встречалось мало. Пару раз из-под ног резко вспорхнуло несколько куропаток, да вдалеке на дереве заметили глухаря. А к вечеру друзей ждал неприятный сюрприз. Переходя небольшой ручей, Сергей остановился, рассматривая песок у самой кромки воды:
– Смотрите, что тут у нас.
Среди пожухлой травы виднелся довольно чёткий отпечаток медвежьей лапы.
– Совсем недавно прошёл. И крупный, – нахмурился Костя, рассматривая след. – Сейчас он сытый, еды в лесу хватает, да и нас слишком много, чтоб он решился напасть, но держим ружья наготове. Кто знает, куда этот мешок с блохами потащился и что у него на уме.
Дмитрий проверил на ружье предохранитель:
– Когда смотришь на свежий мишкин след, сразу понимаешь, как всё-таки плохо в лесу без собаки…
– Я анекдот в тему вспомнил, – рассмеялся Костя. – Укладывает папа-медведь медвежонка спать, а тот никак не засыпает и всё просит отца показать ему кукольный театр. Наконец, папа-медведь сдаётся, идёт в угол берлоги, достает оттуда два человеческих черепа и надевает их на лапы. Один череп говорит другому: «Петрович, тут медведи есть?» – «Да откуда, на фиг, тут медведи!» – отвечает другой.
– Ну, ты всегда мог успокоить… – усмехнулся Сергей.
К вечеру погода начала портиться. Ветер поменялся, и задул чистый северяк, нагоняя тёмные тяжёлые тучи. Вот-вот должен был сорваться дождь. И друзья стали присматривать место для ночлега. Скоро они набрели возле реки на подходящую полянку с одиноко растущей посередине пихтой. Решили здесь и остановиться. Лагерь разбили на краю поляны, возле больших деревьев, удобно укрывшись от ветра. Осенью темнеет рано и быстро, поэтому, пока Сергей ставил палатку и разводил костёр, Костя с Дмитрием сделали запас дров на всю ночь и принесли воды. Затем нарубили длинных жердей и, установив их, натянули между ними целлофановую плёнку, соорудив между палаткой и костром навес. Чтобы не сидеть на сырой земле, под навесом настелили елового лапника и укрыли сверху куском брезента, чтобы не испачкаться в смоле. Едва закончили обустройство лагеря, заморосил дождь.
Дмитрий посмотрел на медленно ползущие по небу низкие и тяжёлые тучи:
– Вовремя мы справились, однако…
– Что готовить будем? – спросил Сергей.
– Давайте вермишелевый суп с тушёнкой? – предложил Костя. – Завтра надо постараться что-нибудь подстрелить, а то консервы закончатся быстро, а их не так много.
– Да, – согласился Сергей, подвешивая над костром котелок, – если завтра не добудем ничего, будем рыбачить.
Достав продукты, друзья выложили их на расстеленный поверх лапника стол и, подстелив куртки, легли отдохнуть.
– Ну так что там насчёт святилища? – спросил Костя.
– Да, – поддержал Дмитрий, – давай, темнила, рассказывай.
Сергей подложил под голову рюкзак, устроился поудобнее и начал свой рассказ:
– Лет шесть назад в экспедиции на Полярном Урале я познакомился с одним старым хантом по прозвищу Пуля. Дедок оказался очень занятный. Почему Пуля – не знаю. Может, из-за того, что шустрый был, а может, потому что стрелял хорошо. Зарабатывал Пуля охотой и рыбалкой, но самое интересное, он знал несметное количество ненецких, хантыйских да зырянских сказок и легенд и мог сутками их рассказывать. Ему тогда было лет под восемьдесят, но памятью обладал феноменальной! Оказалось, что ещё его дед и прадед собирали легенды и сказки и всё это в их роду из уст в уста передавалось. Письменности же не было у ненцев. Шаманы да такие вот одарённые сказители всё хранили и передавали потомкам из века в век. После прихода на Север советской власти таких людей практически не осталось, постреляли их, как ненужный, морочащий всякими суевериями пролетариям голову элемент.
– Ну да, «Мы вышли из октября семнадцатого…», – грустно усмехнулся Дмитрий.
– А тут – на тебе, такое сокровище для этнографа! – продолжал Сергей. – Ну и, конечно, всё, что смог, тогда я из Пули вытянул. На целую книгу фольклора набралось. Всё никак руки не дойдут записи до ума довести и издать. А давно пора бы уже… Ну а потом мы улетели в Екатеринбург. Через год я узнал, что старик умер. Родню его нашёл, они в Салемале живут, но без толку – никто от деда его таланта не унаследовал и фольклором особенно не интересовался. Так вот, рассказал он мне во время наших бесед такую легенду. В древние времена народы ханты и ненцы часто воевали друг с другом. Стычки случались из-за хороших пастбищ, охотничьих угодий, озёр, богатых рыбой. Частенько те и другие воровали девушек друг у друга, не говоря уже о краже оленей, что было делом самым обыкновенным. Очень часто дело доходило до смертоубийств. Ещё с древних времён в Обдорске каждый год проходила знаменитая на всю Сибирь обдорская ярмарка, куда съезжались купцы торговать с аборигенами. И вот однажды зимой неподалёку от Обдорска, на склоне сопки, ханты устроили засаду и убили из луков несколько десятков ненцев, ехавших с товарами на ярмарку, за то, что те украли у них когда-то двух девушек. Узнав об этом, ненцы собрали по всей тундре много людей и поехали к хантыйским стойбищам, что стояли близ Обдорска, мстить за своих. Ханты, услышав о приближающейся опасности, тоже собрали много воинов и вышли им навстречу. Два отряда встретились в тундре и остановились на небольшом расстоянии друг от друга. Когда противники, подняв луки и пики, собирались уже ринуться в бой, между ними словно из-под земли появились три человека в белых малицах. Это были шаманы, которые жили далеко в священном лесу, на реке, которую сторожили злые духи. Были те шаманы бессмертны, могли летать по небу и знали языки людей, зверей и птиц. С ними не мог сравниться ни один хантыйский или ненецкий шаман. Их боялись и старались не говорить о них вслух, чтобы случайным словом не рассердить, так как верили, что те могут слышать за много верст. Иногда эти шаманы приходили на помощь людям, попавшим в беду, и если заходили в чей-то чум, то этой семье потом была удача. Ещё с древних времён их фигурки с птичьими крыльями вырезали из кости и носили как талисман, отгоняющий несчастья и болезни. И вот эти трое неожиданно стали между непримиримыми врагами и приказали всем остановиться. Увидев, кто перед ними, люди, несмотря на свое воинственное настроение, опустили оружие. Шаманы на ненецком и хантыйском языках сказали всем воинам не проливать кровь, а попросить друг у друга прощения за причиненные обиды и, примирившись, идти по домам и впредь жить в мире и не делать друг другу ничего худого. Шаманы сказали, что так повелел самый Великий Бог, который главнее всех других богов. Обе стороны выслушали их, но вместо примирения начали спорить и обмениваться взаимными обвинениями. Ругаясь и вспоминая обиды, они снова подняли оружие, чтобы кинуться друг на друга, как вдруг шаманы, махнув руками, как птицы, громко сказали заклинание, и все люди вокруг в тот же миг ослепли. Перестав видеть, они остановились и, бросив оружие на землю, стали падать на колени, хватаясь за свои лица. Они очень испугались, громко кричали, плакали и просили шаманов вернуть им глаза, прося прощения и обещая больше никогда не делать ничего дурного друг другу. Шаманы попросили Великого Бога простить людей, и Бог сжалился. Он вернул людям зрение, повелев ненцам и хантам помнить об обещании и больше не воевать. Ещё Великий Бог сказал, что, если кто нарушит своё обещание, у того в роду будут рождаться мёртвые дети и умирать олени. Шаманы исчезли так же внезапно, как и появились, а воины разъехались по своим стойбищам и с тех пор больше не воевали. Вот такая легенда.
Сергей приподнялся и поправил в костре дрова.
– Хорошо, мы сейчас в том самом священном лесу возле охраняемой злыми духами речки. Ну, а с жертвенником что? – спросил Дмитрий.
– Серёга, как всегда, огородами пошёл, издалека начал, – усмехнулся Костя.
Сергей успокаивающе поднял руки:
– Сейчас дойдём и до жертвенника. Итак, записал я тогда эту легенду в блокнот и на некоторое время забыл о ней. Но в позапрошлом году, когда ездил по Ямалу, собирая информацию о ненецких родовых хальмерах[2], посчастливилось мне познакомиться с Макаром Вануйто. Это отец Василия, глава рода Вануйто. Он и рассказал о старом хальмере, который находится где-то в этих местах. Здесь его предки якобы похоронили людей из чужого народа. Старик рассказал, что ещё до Великой Отечественной войны его деда, Наречи Вануйто, на охоте поломал медведь, и тот долго лежал в чуме и уже совсем умирал, когда неожиданно пришёл шаман из леса и вылечил его. Уходя, шаман сказал, что, может быть, и ему понадобится когда-нибудь помощь Наречи, и тогда он позовёт его. Наречи обещал шаману прийти на помощь в любое время, как только его попросят, и если не сможет сам, то его дети всегда будут рады помочь человеку, спасшему жизнь их отцу. Много лет прожил Наречи спокойно, но однажды осенью уже во время войны, когда они с сыновьями снова приехали в эти свои места, чтобы ловить рыбу для фронта, тот шаман пришёл к нему во сне и попросил о помощи. Он велел Наречи взять с собой сыновей и плыть с ними на лодке вверх по Хевняныяхе, а что надо будет делать дальше, он скажет позже. Наречи подумал сначала, что это просто сон, и никуда не поехал, но на следующую ночь шаман опять приснился ему и снова попросил о помощи. Тогда Наречи взял двух сыновей и поплыл, куда было сказано, хоть и очень боялся. Боялся, что его накажут за долгое отсутствие начальники, которые должны были приехать, чтобы забрать рыбу, а ещё места эти с древних времён считались нехорошими, и никто сюда не ходил. Наречи не знал точно, сколько ещё плыть, но каждую ночь шаман приходил к нему во сне и указывал дорогу. Сколько времени они плыли, неизвестно, но, когда они уже были около того места, шаман приснился ему последний раз и сказал, что он и его братья умерли и лежат непохороненные. Он велел Наречи не пугаться того, что он скоро увидит, похоронить всех мёртвых и никогда и никому не рассказывать о том, что здесь они видели. Это и была помощь, о которой просил шаман. Наречи с сыновьями доплыл до места, которое видел во сне, и действительно нашёл там много мёртвых мужчин. Среди них был и тот самый шаман, который его лечил и после приходил к нему во сне. Старик Вануйто сказал, что, по словам деда, мёртвые люди были русскими. Их всех убили и оставили на земле. Они лежали там уже много дней, но запаха от них не было, и звери их не тронули. Рядом было какое-то большое жилище. Какое – неизвестно. Заглянув в него, Наречи не нашёл там никого живого. Где-то там же стоял большой сарай, а в нём – инструменты и доски. Больше всего испугало старого ненца то, что нигде не было ни женщин, ни детей. И даже следов их пребывания. Это полностью убедило Наречи, что все убитые люди были теми самыми бессмертными шаманами, которых с древних времён люди встречали на Ямале, но никто ничего о них не знал. Он подумал, что их убили злые духи, и, испугавшись ещё больше, решил скорее всех похоронить и уплыть из этих мест. Несколько дней они делали ящики из досок, которые нашли где-то там, в сарае, и хоронили убитых по-ненецки – не закапывая, а оставляя гробы с покойниками прямо на земле. Кстати, старик рассказывал, что в сарае, где были доски, которые брали для ящиков, стояла ещё большая старинная лодка. И где-то там рядом Наречи с сыновьями и похоронили всех шаманов. По дороге туда они принесли жертвы духам, стерегущим эти места. Специально для этого брали с собой оленя. И на обратном пути тоже останавливались на том месте и благодарили духов за то, что не тронули их. Потом уже, после войны, отец и родственники деда Макара ещё несколько раз приплывали на это святилище задабривать духов, потому что рыбачили в этих местах. Старик хвастался, что в его озёрах всегда много рыбы. Нигде столько нет. Он тоже приезжал сюда с отцом один раз, когда был ещё ребенком, но с тех пор больше здесь не был. Дед, кстати, хорошо помнит, что жертвенник стоял на высоком, открытом месте. Услышав эту историю, я вспомнил легенду, что рассказывал мне старый Пуля. Я всё записал тогда и решил, что обязательно сюда съезжу когда-нибудь, но всё как-то не получалось. А когда ещё получил от Василия Владимировича копию письма Медведева, то сразу же начал готовиться к экспедиции. Я отыскал деда Макара и хоть и с трудом, но уговорил его помочь мне сюда добраться. Он сказал, что в сентябре приедет сюда пораньше и будет рыбачить здесь на озёрах, и обещал дать лодку. Я только не знал, кого ещё взять с собой. У всех дела, работа. Ну, Костя согласился сразу, а что ты, Димон, сможешь с нами поехать, это был очень приятный сюрприз.
– Да срослось удачно, – кивнул Дмитрий. – И экспедиция в поисках затерянного поселения прямо как в кино. Только лучше бы мы рыбу спокойно ловили на Пингалохе. Парились бы в баньке да водочку в избе малосолом закусывали, чем шататься по этим дебрям.
– Приземлённый ты, Дёма. И нет в тебе духа романтики. Но ты совершенно прав! – рассмеялся Костя.
Разговор прервало позвякивание крышки котелка и шипение выплёскивающейся в костёр кипящей воды.
Сергей быстро вскочил:
– Чёрт, нужно было уже крышку снимать.
Через час, приготовив простую, но сытную похлёбку из макарон, тушёнки, сушёной картошки и специй, путешественники отлично поужинали. Дождь прекратился, но северный ветер усилился и даже в укрытом среди деревьев и кустарника лагере ощущался довольно сильно. Спать ложиться было рано. Друзья подкинули дров в костёр, расставили сушиться мокрую обувь, и Дмитрий с Костей завели какой-то ленивый разговор, а Сергей достал рабочую сумку и, прихлёбывая чай, принялся делать записи в дневнике.
Писать пока было не о чем, но Сергей привык ежедневно записывать в каждой экспедиции все события прошедшего дня. Замерив по навигатору пройденное за день расстояние, он занёс данные в дневник и в нескольких строчках описал местность, растительность, погоду и состояние здоровья членов экспедиции. Затем, отложив дневник, он развернул карту и принялся отмечать на ней пройденный маршрут.
– Да ерунда это! – неожиданно отвлёк Сергея громкий голос Кота.
Похоже, разгорался горячий спор. Он прислушался.
– Сменяемость власти – вот что самое главное! – набирал обороты Костя. – Причём всего состава с президентом во главе и через каждые пять лет. По окончании каждой пятилетки – объективный анализ, по итогам которого или на достойную пожизненную пенсию, или заслуженное наказание. Но больше к власти ни в коем случае не допускать. Природные ресурсы – полностью под контроль государства, и часть прибыли от их добычи должна распределяться среди населения страны, как это делается в некоторых странах. Уголовный кодекс необходимо ужесточить и вернуть смертную казнь. Ввести расстрел за каждое второе преступление. Чтобы не было у нас всякой пакости вроде воров в законе, криминальных авторитетов и так далее. Ладно раз человек оступился, всякое бывает. Отсидел, сколько положено, и дальше живёт как нормальный гражданин. А если его тюремный срок не вразумил и он продолжает нарушать закон, то это уже просто урод, от которого обществу один только вред. Зачем он такой нужен? Наркоманам, насильникам, коррупционерам, растлителям малолетних срок сразу от двадцати пяти лет и пожизненно электронный браслет, чтобы следить за ними круглосуточно до самой смерти. Конечно, не сразу, постепенно менять всё нужно, но двадцати лет вполне хватит. И всё! А не твоё сопливое непротивление…
– Серьёзный, однако, спор у вас, господа! – улыбнулся Сергей. – И ведь трезвые…
– Дёма достал своим толстовством, – раздражённо кивнул в сторону оппонента Костя. – Невозможно, видишь ли, меньше чем за полвека всё быстро исправить и порядок в нашей стране навести. Ещё как возможно! Было бы желание…
– При чём здесь толстовство? – тоже переходя на повышенный тон, парировал Дмитрий. – Я говорил о том, что с детей нужно начинать менять общество. С воспитания. С образования. И самая подходящая система воспитания детей была ещё сто лет назад написана. Я про «Новую азбуку» Толстого ему, вообще-то, рассказывал, а его понесло куда-то. Ещё и бред дичайший несёт. С такими твоими реформами у нас и людей не останется. Всех расстрелять… Забыл ещё всё поделить предложить! Вот точно – булгаковский Шариков…
Сергей посмотрел на обоих и, словно рефери в ринге, развёл в стороны руки:
– Стоп! Чего об этом вообще спорить? Какой порядок? О чём вы? Оглянитесь назад и вспомните нашу историю. Во все времена и при всех правителях не было у нас никогда порядка и справедливости, нет сейчас и не будет никогда! Россия – страна гениальных людей и идиотов начальников. Её пожизненный диагноз – вялотекущая шизофрения. Но, как больную мать, мы все равно её любим и жалеем. Хоть и злимся на неё. Так что предлагаю ещё по кружке чая, и идите уже спать. Тебя, Кот, ровно в ноль-ноль разбужу.
– Ладно, – зевая и потягиваясь, кивнул Дмитрий. – Чего, действительно, с этим тупым солдафоном спорить? Всё равно не переубедишь…
– Молчи уже, терпила толстовский, – отмахнулся Кот.
