Эдуард Успенский
Следствие ведут Колобки. Сказочные истории
Следствие второе
Похищение века
Колобок был сова, а Булочкин – зяблик. Но Колобок был начальник, и поэтому они больше любили работать по вечерам. Только не думайте, что днём они не работали. Они работали и днём, и вечером, и утром… Просто больше всего они любили работать вечером.
Сегодняшний вечер был вялым и тёплым. Телефон звонил редко – один раз в час.
Вот он опять зазвонил вялым безынициативным звонком. Булочкин немедленно цапнул трубку.
– Алло! Аппарат Колобка у аппарата! – бодро сказал он, пытаясь вдохнуть жизнь в вялое течение событий. Но ничего не вышло. Трубка сказала вялым женским голосом:
– Это НПДД?
– Так точно!
– НПДД, НПДД, у нас на чердаке кошка мяучит музыку Шаинского, а мы с внучкой Бетховена разучиваем. Помогите!
– Заказ принят! – сказал Булочкин. – Кошку поймаем и переучим. Сообщайте адрес.
Он записал адрес в книгу заказов и спросил Колобка:
– Шеф, можно отправляться?
– Подождите, Булочкин, ещё не вечер! – сказал Колобок, хотя уже был вечер. – Думаю, что сегодня будут более интересные дела.
И точно – телефон зазвонил более инициативно.
– Колобок, Колобок, – сказал мужской голос, – у нас пропала собака.
Колобок подвинул к себе печатную машинку:
– Давайте словесный портрет.
– Чей?
– Собаки, разумеется.
– Собака породы овчарка, – начал голос. – Высокая, средней лохматости. По окраске брюнето-шатенка. Повышенной зубастости. Имеет шесть медалей. Охраняла здание вместе со сторожем. Кличка Рекс. Сторож тоже пропал.
Колобок всё это быстро напечатал.
– Давайте словесный портрет.
– Чей? – спросил голос.
– Сторожа.
– Высокий, с уклоном в лысизм. Зовут дядя Коля. Характер рязанский, покладистый. Имеет сына десяти лет. Сын тоже пропал. Дать словесный портрет?
– Достаточно, – сказал Колобок голосу – Мне всё ясно. А кем вы ему доводитесь?
– Кому – сыну или сторожу?
– Рексу! Пропавшей собаке.
– Я – директор учреждения. Дать словесный портрет?
– Спасибо, не надо. Я всё понял. Товарищ директор, берите свою жену и детей и поезжайте в наш парк. Сегодня здесь выставка служебно-сторожевых собак. Здесь вы найдёте и вашего сторожа и вашего Рекса.
Человек в телефоне ужасно обрадовался и долго повторял:
– Спасибо, товарищ Колобок. Спасибо, товарищ Колобок.
– Пожалуйста, товарищ директор склада, – сказал Колобок и повесил трубку.
Но телефон моментально зазвонил снова:
– А как вы догадались, что я директор склада? А не директор музея или театра?
– Очень просто. Театры у нас пока не охраняют собаки повышенной зубастости. Привет вашему дяде Коле.
Булочкин, как всегда, был потрясён железной логикой железного Колобка. Он взял книгу заказов и вписал туда, как было раскрыто это таинственное исчезновение, как была найдена сторожевая собака, буквально в присутствии заказчика. И даже более того, буквально без присутствия заказчика.
Но Колобок был недоволен:
– Это всё семечки! Ничего интересного. Но чует моё сердце – где-то зреет серьёзное преступление.
И оно зрело. Созревало и наливалось. В это время в другом конце города…
В это время в другом конце парка по аллее шёл мороженщик. Каких много. Обыкновенный труженик тележки. Но шёл он без тележки и громко кричал:
– Караул! Преступление века!
Прохожие с любопытством смотрели на него. И он кричал дальше:
– Похищено сто пачек мороженого! Ограбление пенсионера. Милиция бессильна.
– Почему? – спрашивали прохожие.
– Они не очень любят мороженое. Если бы пельмени пропали…
И он гордо шёл дальше в направлении НПДД, сообщая всем о происшедшем. Человек изъяснялся с людьми как бы заголовками газет:
– В городе действует организация! Сегодня мороженое, завтра – «Дом игрушки». Планета спрашивает: «Кто будет отвечать?»
Крико-вопли всё больше приближались к НПДД, где нервно разгуливал Колобок в ожидании крупного дела. Он был в безрукавке, в мягких валенках, сделанных на заказ, в тёплой кепке, потому что приближалась осень.
И вот на пороге возник мороженщик:
– Я говорю от имени тружеников планеты Земля! Мороженого больше не будет!
– А что? – спросил Колобок. – Закрыли ваш хладокомбинат?
– В городе действует шайка! Милиция бессильна.
– Будем вооружать население! – спокойно и с достоинством ответил Булочкин, показывая мороженщику, что есть… имеется выход, что не всё ещё потеряно.
– Фамилия? – строго спросил Колобок.
– Я – труженик планеты Земля.
– Фамилия, – повторил Колобок.
– Коржиков.
– Рассказывайте всё по порядку, товарищ Коржиков, – приказал Колобок.
– И обращайте внимание на подозрительные подробности, – добавил Булочкин.
– Хорошо, – сказал мороженщик. – Дело было так. Светило солнце. Я шёл и продавал мороженое. Кругом гуляли покупатели, целая улица покупателей.
– А подозрительные подробности? – напомнил Булочкин.
– Хорошо, – понял мороженщик. – Светило подозрительное солнце. Дул подозрительный такой ветер. Кругом гуляли подозрительные типы. Целая улица типов.
– Иностранных инопланетян не было?
– Были, – сразу согласился мороженщик. – Были подозрительные иностранные планетяне, замаскированные под наших неподозрительных прохожих.
– А дальше? – спросил Колобок.
– Вдруг замяукал подозрительный котёнок. Я подозрительно пошёл за ним. И кто-то украл мою подозрительную тележку.
Колобок выслушал всё это и сказал:
– Ещё раз, пожалуйста, всё расскажите. Только подробнее, пожалуйста.
– Хорошо, – согласился мороженщик Коржиков. – Светило такое подробное солнце. Дул такой подробный ветер. Кругом подробно гуляли такие подробные прохожие. Потом замяукал такой подробный котёнок. Я подробно за ним пошёл. И кто-то украл мою подробную тележку.
– Не густо! – сказал Колобок.
– Точно! – согласился мороженщик. – Светило такое негустое солнце. Дул негустой такой подозрительный ветер. Кругом негусто гуляли такие негустые прохожие. Потом замяукал такой негустой котёнок. Я негусто так пошёл за ним, и кто-то украл мою негустую тележку.
– Ну что? – спросил Колобок у Булочкина.
– Туманно, шеф! – сказал тот.
Мороженщик тотчас же согласился:
– Светило такое туманное солнце. Дул такой туманный ветер. Кругом туманно так прогуливались прохожие. Потом замяукал такой затуманенный котёнок. Я затуманенно пошёл за ним. И кто-то в тумане украл мою тележку. Что теперь будет?
– Всё будет в порядке, – сказал Колобок. – Дело поручаем лучшему специалисту. Булочкин, на выход.
– Есть! – ответил Булочкин. – Сверим часы.
– Сверим.
Все стали сверять часы. Часы Колобка и Булочкина бились секунда в секунду, а часы мороженщика остались лежать в тележке, в ящике для сдачи и денег.
– Куда сдать котёнка? – спросил мороженщик.
– Какого котёнка? – спросил Колобок.
– Которого я нашёл на месте преступления, – сказал Коржиков. Он вынул из кармана фартука замечательного рыжего котёнка.
Колобок посмотрел на котёнка в увеличительное стекло.
– Сибирский! – сказал он.
– Может быть, преступник из Сибири? – предположил Булочкин. – И надо его оставить в деле.
– Забирайте его с собой! – приказал Колобок. – Может, он наведёт вас на след.
Булочкин и мороженщик ушли. Опускавшееся за парк солнце заливало всё золотом. Солнечный луч, попавший в затылок Колобка, наполнил его жёлтым свечением. Колобок напоминал подсвеченную изнутри головку сыра и чувствовал себя неловко.
Он задёрнул шторы, взял в руки балалайку и заиграл. Все, кто давно знал Колобка, поняли – Колобок думает. И затихло всё вокруг НПДД.
Тем временем Булочкин и Коржиков приблизились к месту пропажи. В голове у Булочкина вертелись последние слова Колобка: «Он может навести вас на след». Поэтому он попросил у мороженщика котёнка, пустил его на землю и приказал: «След!»
Котёнок с места в карьер пробежал сто метров к ближайшей урне, сел и стал жевать селёдочный хвост около неё.
– Ты неправильно нас понял, – сказал Булочкин. – Нам не нужна селёдка. Нам нужна тележка.
Котёнок с места не двигался и усиленно хрустел хвостом.
Вдруг мороженщик схватил за руку Булочкина:
– Смотрите!
По аллее шла дворничиха с метёлкой и толкала перед собой тележку с мороженым.
– Это моя тележка! – сказал Коржиков.
Булочкин включил походную рацию:
– Колобок, Колобок, мы вышли на преступника. Будем брать.
– Берите, – шёпотом сказал Колобок. – Но осторожнее, смотрите, чтобы не взяли вас.
– Преступник(-ца) вооружён! – тихим лозунгом сказал Коржиков Булочкину.
– Чем вооружён? – переспросил Булочкин.
– Метлой вооружён, – ответил мороженщик.
– Будем брать вместе с метлой! – решительно сказал Булочкин. – Применяю отвлекающий приём.
Он подошёл вплотную к дворничихе с тележкой и сказал, показывая на небо:
– Смотрите, лопаты летят!
– Какие лопаты? Почему летят? – удивилась дворничиха и стала внимательно изучать небо.
В эту секунду Булочкин пристегнул её цепочкой с почтовым замком к ручке тележки. Такими цепочками сельские велосипедисты приковывают свои велосипеды к поручням магазинов.
– Колобок, Колобок! – сразу же сообщил он в радиотелефон. – Опасная преступница задержана. Ваша игра проиграна! – обернулся он к дворничихе. – Будем вас сдавать в милицию.
– Какая игра? – удивилась дворничиха. – Я и сама шла сдавать эту тележку в милицию.
– Булочкин, Булочкин, немедленно освободите эту блондинку в очках и принесите ей извинения.
Булочкин счастливо оторопел. Вот это да! На таком расстоянии Колобок узнал, что дворничиха – блондинка. Он отстегнул дворничиху и произнёс в микрофон:
– Продолжаем расследование.
– Ой! – вдруг сказала женщина Булочкину и Коржикову. – Смотрите, лопаты повернули и назад летят.
– Какие лопаты? – удивились потерпевший и расследующий. – Зачем повернули?
– Чтобы проучить кое-кого! – ответила дворничиха и махнула метлой по ногам двух мужчин. Они оба рухнули как подкошенные.
– Продолжаем работу, – сказал неунывающий Булочкин.
– Работа продолжается! – оформил его мысль в лозунг мороженщик Коржиков. – Несмотря ни на что!
Они встали на ноги, и Булочкин приступил к осмотру тележки и составлению версий.
– Начинаем предварительный досмотр. Тележка цела? Колёса на месте?
– На месте, – ответил мороженщик Коржиков. – А где же им быть? Кому они нужны, такие кривоногие?
– Вы мне вопросов не задавайте, – одёрнул его Булочкин. – Отвечайте чётко, по-военному: «Так точно». Повторяю: «Тележка цела? Колёса на месте?»
– Так точно, по-военному. Кому они нужны, такие кривоногие?
– У вас есть версии?
– Так точно. Никаких.
– А у меня есть. Сразу видно, что вы не в нашей системе работаете. Скорее всего, действовала шайка. Интересно, сколько их было? Сколько мороженого исчезло?
– Пятьдесят пачек. Остальные здесь, – ответил мороженщик. – И ещё здесь лежит треугольная пуговица с двумя дырочками, металлический рубль и вязаная шапка с помпончиком.
Булочкин включил рацию и доложил обо всём Колобку.
– Продолжайте поиски, – сказал Колобок. – Я буду разрабатывать свою версию.
Всё ниже к закату склонялось подозрительное солнце. В парке стихало, и всё сильнее слышен был шум города. Подозрительные прохожие покидали парк вместе с подозрительными детьми. Булочкин думал.
– Тележка отсутствовала полчаса. Сколько пачек мороженого может съесть один человеко-преступник за это время?
– Так точно, не знаю! – сказал мороженщик.
– Нужно узнать. Выяснив это, мы узнаем, сколько человекопреступников было. Проведём следственный эксперимент.
– Можно принять участие в эксперименте? – спросил Коржиков.
– Вы всё продумали?
– Всё.
– Тогда разрешаю. Сверим часы.
Часы Булочкина показывали семь часов, часы Коржикова замёрзли и ничего не показывали из-за инея. Тем не менее эксперимент начался. Надо было выяснить, сколько было человек – расхитителей государственного мороженого.
Освещённые подозрительным солнцем, Булочкин и Коржиков ели мороженое. А Колобок играл на балалайке в уютном НПДД.
– Шапочка в тележке, что бы это значило?
Под весёлую мелодию плясали комары на светлом окне. Телефон молчал. Очевидно, собака повышенной зубастости нашлась вместе со своим брюнето-шатеновым сторожем. И тут Колобка осенило. Он включил переговорное устройство.
– Булочкин, Булочкин, что у вас на голове?
– Кепка, шеф. Фуражного типа.
– Очень хорошо. Попробуйте достать из тележки эту самую вязаную шапочку.
– Слушаюсь, шеф.
Послышался треск открываемой дверцы, потом голос Булочкина:
– Готово, шеф.
– Так. Что теперь у вас на голове?
– Вязаная шапочка, шеф.
– Почему?
– Потому что фуражка упала в тележку.
– Отлично, Булочкин. А как с вашими пуговицами? Все на месте?
– Нет, шеф, одна оторвалась и тоже упала.
– Спасибо, Булочкин.
– Можно продолжать эксперимент?
– Можно, продолжайте.
И Булочкин с Коржиковым смело углубились в мороженое.
– Я уже три пачки съел, – сказал Булочкин.
– А я четыре, – сказал Коржиков. – У меня опыта больше.
– Что-то стало холодать! – сказал Булочкин.
– Что-то стало нагреваться! – сказал Коржиков. – У меня жар!
– А у меня озноб!
– Мы заболели. Гибель на трудовом посту! – стал выкрикивать мороженщик. К нему вернулось газетно-заголовочное состояние. – Они не вернутся! Их было двое! Люди жертвуют собой!
Булочкин включил рацию:
– Колобок, ты слышишь нас?
– Внимание, – отвечает Колобок. – Вызываю для вас «скорую помощь». Держитесь.
Булочкин и Коржиков взялись друг за друга. Булочкин сурово молчал, а Коржиков выкрикивал:
– Эксперимент не удался! Их ждёт больница! Планета плачет!
Он даже выкрикнул один лозунг, явно опережающий события:
– Медицина бессильна! Им поможет только чудо!
В парк въехала «неотложка» с красным крестом на верхней фаре, и наших больных увезли.
И вот уже тихая больничная палата. Не совсем тихая, потому что Коржиков постоянно кричит:
– Колобок о нас забыл! Преступники на свободе! Мороженщики всего мира протестуют! Мы погибаем в больницах, а кое-кто даже не думает о нас!
И тут дверь в палату распахнулась и вошёл Колобок. Он был в белом халате и в тапочках на босу ногу, с трубкой.
– Колобок ни о ком не забывает. Он знает всё.
– Да?! – закричал неуёмный Коржиков. – А где же преступники?
– Преступники вокруг нас, – ответил Колобок. – Посмотрите, кто лежит на соседних койках.
И сразу на всех соседних койках встали мальчики.
– Мы больше не будем! – сказали они сиплыми голосами.
– Попались! – закричал мороженщик. – Как же вам не стыдно бесплатно брать государственное мороженое?
– А мы не бесплатно, – сказали мальчики. – Мы рубль положили.
– И котёнка!
– Ха-ха-ха! – сказал Коржиков. – Это планета смеётся. Но котят ещё в банк не принимают! Живая валюта – нужна ли она нам?!
– Нас теперь арестуют? – спросили мальчики.
– Ни за что! – сказал мороженщик Коржиков. – Раз вы признались, я за вас заплачу. Но котёнка я вам не отдам! Я к нему прирос. Продавцы покидают больницы! План ведёт нас в путь!
Он быстро выздоровел и оделся. И ушёл. Колобок и Булочкин ласково смотрели ему вслед и думали: «Как хорошо, что ему хорошо. Значит, не зря мы несём тяжелую вахту. Пусть всегда будет солнце».
На своих кроватях сидели исправившиеся мальчики и восторженно смотрели на знаменитого Колобка.
– Шеф, – спросил Булочкин. – А как вы догадались, что дворничиха – блондинка в очках?
– Очень просто, – сказал Колобок, – мой метод – внимание плюс память. Она же у нас в парке шестой год работает. Её фотография на Доске почёта у входа висит. Рядом с моей, между прочим, товарищ Булочкин.
Следствие третье
Ограбление Третьяковской галереи
Однажды в комнате знаменитого Колобка телефон зазвонил как-то особенно тревожно. Все побросали свои важные дела и стали слушать, что говорит Колобок. А разговор Колобка с телефонным посетителем был таков:
– Алло! Это НПДД?
– Так точно. НПДД у телефона.
– С вами говорят из Третьяковской галереи. Можно позвать к аппарату знаменитого Колобка?
– Знаменитый Колобок у аппарата.
– Колобок, Колобок, здесь один подозрительный тип хочет украсть картину.
– Почему вы так решили?
– Потому что он несколько дней крутится рядом. Заглядывает в окна, залезает в подвалы, осматривает крышные подходы. А когда он проходит мимо, он подозрительно звенит.
– Объясните отчётливее. Что значит подозрительно звенит?
– Отмычки!
– Намёк понял. И что вы хотите?
– Возьмите его с поличным. Хорошо?
– Хорошо, да не очень. На это у нас милиция. Обратитесь, пожалуйста, к ней.
– Не могу.
– Почему?
– Потому что я и есть милиция. Меня зовут милиционер Спицын.
– Вот и возьмите его с поличным.
– Не могу. Я дежурю только до шести. А после шести никого нет, милицейский пост закрывается.
– Да? А прихватить пару часиков после любимой работы для любимой работы?
– Не могу. После любимой работы я иду в любимый университет философизма. Мы, милиционеры, должны быть образованными людьми. Нас на это нацеливают.
– Спасибо, – сказал Колобок. – Сигнал принят. Будем работать.
Он положил трубку, но ещё долго ворчал. Ворчала и лаборантка Колбочкина:
– Их на это нацеливают. Лучше бы их нацеливали по мишени стрелять. Или народные Третьяковские галереи беречь.
– Товарищ Колбочкина, – строго сказал Колобок, – не будем терять время на обсуждение действий милиции. Лучше займёмся составлением плана по спасению дорогих народных картин, по захвату подозрительных преступников. Какие будут предложения?
– Спасти и захватить! – предложил Булочкин.
– Но как?
– Моё дело предложить идею, – сказал Булочкин. – А как – это уже детали.
– Колобок, а что, если нам взять и самим украсть эту картину? – предложила инициативная Колбочкина. – Им и воровать будет нечего.
– Интересная мысль! – сказал Колобок. – Борьба с хищениями при помощи хищений.
Так Колобок иронизировал. Но буквальный Булочкин не понял иронии.
– Шеф, – сказал он. – Эта мысль трудновыполнимая.
– Почему, Булочкин?
– Мы же не знаем, какую картину он хочет украсть.
– По-моему, мы зря теряем время! – сказал Колобок. – Чтобы составить план, мы прежде всего должны побывать на месте будущего преступления.
– Это где, шеф?
– В Третьяковской галерее.
Каждому, кто хоть раз побывал в Москве, знакомо здание Третьяковской галереи – оно находится рядом с кинотеатром «Ударник». Колбочкина, Булочкин и Колобок подошли к нему без пятнадцати шесть. Около входа в галерею, из которого выходили последние посетители, стоял грустный милиционер Спицын. Колобок подошёл к нему:
– Здравствуйте, я – Колобок. Вот моё удостоверение.
– Очень приятно, – сказал милиционер, рассматривая красную книжку Колобка. – Но я почему-то думал, что оно у вас круглое.
– А у товарища Булочкина оно имеет форму батона! – ответил на это Колобок. – Только мне сейчас не до шуток. Показывайте, где наш предполагаемый преступник.
– Вон он, этот предполагаемый тип с чемоданчиком. Мне кажется, он уже созрел.
– А почему вы так решили?
– Он уже с чемоданом. Чемодан, надо думать, для картины.
– Ишь ты, какой горячий! – закричала Колбочкина. – А может быть, он с этим чемоданом в баню собрался или в лес за грибами.
– Можете мне не верить, – сказал милиционер Спицын, – только мне моё милицейское сердце подсказывает, что сегодня он попробует взять какой-нибудь самый главный третьяковский шедевр. Всё, до свидания. Я пошёл в свой любимый вечерний институт любимого философизма.
И милиционер, переложив тяжёлую нравственную задачу на Колобка, лёгкой походкой отправился на занятия. А Колобок тяжёлыми шагами командора направился ко входу в Третьяковскую галерею.
Такими же резко потяжелевшими шагами шли за ним Колбочкина и Булочкин. Можно было подумать, что они несут на спине невидимые мешки с конфискованной картошкой или золотыми слитками.
У входа стоял седоватый и румяноватый работник галереи в форменном зелёном костюме. Чем-то он напоминал Деда Мороза в отпуске. Очевидно, тем, что не имел мешка с игрушками. Он выпускал последних посетителей и готовился закрывать двери.
Колобок протянул ему своё служебное удостоверение и спросил:
– Вы – дежурный?
– Так точно.
– Сегодня мы будем дежурить вместе. Ожидается крупное ограбление… Почти налёт.
– Я очень рад! – сказал седоватый и румяноватый дежурный. Хотя радоваться особенно было нечему. Он тут же поправился: – Я не тому рад, что будет ограбление, а тому, что мы будем дежурить вместе. Я много о вас слышал, и мне надоело одному пить чай всю ночь.
– Будем пить чай вместе, – сказала Колбочкина. – У меня и варенье с собой.
– Прошу вас проследовать в служебное помещение! – сказал дежурный, и они проследовали в маленькую каморку под главной лестницей.
– Давайте теперь как следует знакомиться. Меня зовут Лука Лукич Сковородкин. Я из старинной рабоче-дворянской семьи.
– Меня зовут Колобок. Я из сельской местности.
– Меня – Колбочкина. Я из старинной подметальной семьи. Я дворником работала.
– А я – Булочкин. Я родился между молотом и наковальней в хлебопекарне. Мои родители были крупчатниками.
И Лука Лукич рассказал свою биографию. Он поступил в Третьяковскую галерею ещё мальчиком вместе с нынешним её директором. Они были ночными дежурными и протиральщиками пыли. Только директор пошёл в институт, окончил его и стал директором. А Лука Лукич не захотел расставаться с любимой профессией. Так и остался ночным сторожем.
Тем временем ночь постепенно надвигалась на Третьяковскую галерею.
– Как вы думаете, – спросил Лука Лукич, – с какой стороны будет налёт?
– Со всех сторон! – твёрдо ответил Булочкин.
– Булочкин, – возразил Колобок, – мне стыдно за вас. Мы ждём нападения одного малолетнего воришки, а вы говорите так, будто на нас будет выброшен целый парашютный преступный десант. Я думаю, преступник полезет через чердачное окно на крыше. Потому что оно выходит на сторону стройплощадки. И никто его не заметит, когда он будет залезать.
– И мы его сразу схватим около этого окошка? – спросил дежурный Сковородкин.
– Ни за что. Мы подождём, когда он выберет и упакует картину.
– А сигнализация? Ведь она может сработать и отпугнуть воришку.
– Я думаю, он не дурак. Он непременно отключит сигнализацию.
– Я ни разу в жизни не задерживал преступников, – признался Лука Лукич. – Я не подозревал, что это так сложно. А преступник вооружён?
– Безусловно, – согласился Колобок.
– Ножи? Пистолеты? – спросил Булочкин. – Слезоточивый газ?
– Ничего подобного. Он вооружён юридическими знаниями. Если мы задержим его без картины, он скажет, что просто заблудился. Или что он забыл здесь свою шапку. Или он скажет, что сюда залетел его любимый попугай. И мы вынуждены будем его отпустить.
– Ни за что! – возразил решительный Булочкин. – Мы возьмём его вместе с попугаем.
Как раз в это время загрохотала железная крыша, и Колобок, освещая себе дорогу фонариком, двинулся в сторону чердака. Булочкин шёл рядом, ни на минуту не выпуская шефа из поля зрения. С собой он прихватил коробку от торта.
– Зачем? – прошептала Колбочкина, которая оставалась внизу.
– Для попугая, – тихо ответил он.
Недалеко от лестницы, ведущей на чердак, Колобок залёг позади старинной скульптуры «Дети держат земной шар».
– Шеф, а куда мне прятаться? – спросил верный помощник.
– Булочкин, Булочкин, идите себе пить чай. Когда вы понадобитесь, я вас вызову по рации.
Только в этот раз Булочкин решил ослушаться приказа. Он не мог оставить шефа одного. Поэтому он подошёл к скульптурной группе детей и тоже стал держать земной шар.
Тем временем преступник открыл дверь, ведущую на чердак, и вошёл в помещение третьего этажа. Луч добротного карманного фонаря-жужжалки освещал ему путь.
Земной шар оказался необычайно тяжёлым, и Булочкин с ужасом думал, что больше трёх минут ему этот шар не удержать. Ему всё время хотелось поменять руки или хотя бы позу. Слава богу, что преступник быстро спустился на второй этаж.
«Всё ясно! – понял Колобок. – Он направляется к малым голландцам».
«Всё ясно! – подумал Булочкин. – Пошёл связывать дежурного».
Но преступник не стал делать ни того, ни другого. Он открыл окно второго этажа и при свете уличных фонарей надел резиновые перчатки. Затем высунулся в открытое окно и портативными кусачками перекусил электрический провод, проходящий по стене галереи. Сигнализация больше не работала. А сам преступник пошёл по залу и стал рассматривать шедевры на стенах. При этом его интересовало не столько содержание картины, сколько её размер. Он подносил к картине чемодан и смотрел – поместится ли она в чемоданчике или нет.
Без особого интереса он прошёл мимо знаменитой картины художника Васнецова «Алёнушка» – масло, холст, 173x121. Едва взглянул даже на картину «Бриг Меркурий, атакованный двумя турецкими кораблями», холст, масло, 212x339, привезённую из Феодосии на выставку художника Айвазовского. А на картину художника Налбандяна «Большая ширь», холст, масло 583х300, даже смотреть не стал.
Зато картину художника Поленова «Московский дворик», масло, 64,5х80,1, он рассматривал очень долго. Точно так же, как и картину «Грачи прилетели» старинного художника Саврасова, холст, масло, 62х48,5.
Но больше всего его заинтересовала картина художника Ильи Ефимовича Репина «Портрет писателя Всеволода Михайловича Гаршина», холст, масло, 47,7х40,3. Она так его чем-то пленила, что он медленно стал снимать её со стены и укладывать в чемодан.
«Уйдёт! – думал Булочкин. – Уйдёт!»
Он хотел бросить свой Земной шар и схватить преступника, но очень боялся, что Земной шар со страшным шумом рухнет на пол, что дети одни не удержат его.
И тут сверкнула молния. Это Колобок при помощи фотовспышки сделал снимок «Преступник, снимающий картину, на месте преступления», фотобумага, 9 на 12. И похититель молча поднял руки вверх.
– Вы задержаны! – строго сказал Колобок и стал укладывать фотоаппарат в футляр.
Стоило ему только на секунду отвести глаза, как преступник сорвался с места и побежал ко входу на чердачную лестницу. Ещё секунда, и он уйдёт. Но не тут-то было. Когда он пробегал мимо Булочкина, Булочкин бросил наконец свой Земной шар и вцепился в убегальщика мёртвой хваткой. Целых полчаса после этого Колобок и Колбочкина разжимали пальцы нашего якобы мягкого Булочкина.
– Фамилия у него мягкая, а сам он железный! – сказал после этого Колобок про своего соратника.
И фраза эта много лет потом ходила за Булочкиным, принося ему бессмертную славу.
– Итак, давайте знакомиться! – сказал Колобок преступнику – Я – Колобок. А вы?
– А я – случайный прохожий, – ответил преступник. – Любитель живописи.
– Ага, – согласился Колобок, – вы настолько любите живопись, что не удержались и в ночное время полезли в музей знакомиться с шедеврами?
– Вы совершенно правильно меня поняли! – сказал ночной жулик.
– Ах ты, жалкий врунишка! – рассердилась Колбочкина. – Да я тебе за такое враньё!.. – Она замахнулась на преступника металлической кружкой для заварки чая.
– Отставить! – приказал Колобок. – Товарищ Колбочкина, – строго сказал он, – прошу вас запомнить – подобные методы в нашей стране отменены ещё в тысяча девятьсот двадцать первом году. И больше мы к ним возвращаться не будем.
– А теперь выворачивайте карманы! – строго приказал Колобок. – Сдавайте оружие и отмычки.
Но ни оружия, ни отмычек у преступника не было. Было только пять рублей и чистое бельё с сухарями в чемоданчике. Больше не было ничего. Даже носового платка.
И тут в разговор вмешался ночной дежурный Лука Лукич:
– Итак, вы любите живопись. А знаете ли вы, какую картину вы хотели похитить? Да это же портрет писателя Гаршина. Знаете вы такого? А писал портрет сам великий Репин!
Преступник задумался:
– Нет, не знаю я Гаршина. Да и Репина я не знаю.
– Великого Репина! – поправил его Лука Лукич.
– Вот именно, – согласился преступник. – Никогда не слышал.
– До чего докатились! – поразилась Колбочкина. – Репина не знают! И Гаршина! Какой позор!
– А вы их знаете? – спросил Колобок.
– По правде говоря, не очень, – призналась Колбочкина. – Репина ещё туда-сюда, а вот Гаршина – ну ни капельки.
– Вы как хотите, – сказал Лука Лукич, – я вас отсюда не выпущу, пока не расскажу вам об этом знаменитом художнике. И обо всех других.
Больше всех возмущался задержанный:
– Как так не выпустите! Да у меня кошка не кормлена. Да у меня билеты в кино на Штирлица. Да меня столько дел ждёт.
– Вас сейчас ждёт только одно дело, – строго одёрнул его Колобок, – дело о попытке похитить картину «Портрет писателя Гаршина» из Третьяковской галереи.
– Меня ждёт семья!
– Да нет, – поправил его Колобок, – вас ждёт скамья.
– Какая такая скамья?
– Такая, – не выдержала Колбочкина, – подсудимая, вот какая.
– Да, пожалуй, я никуда не тороплюсь, – согласился преступник и протянул всем руку. – Давайте знакомиться – Вася Углов. У меня было тяжёлое детство. Безотцовщина. Голод… Отсутствие витаминов. Меня легко понять.
– Прекратить! – сказал Колобок и в гневе стукнул по рации кулаком. Рация испуганно сказала:
«Вы слушаете Голос Америки. В Вашингтоне полночь. Передаём последние известия».
Тут испугался Булочкин и тоже стукнул по рации кулаком. Тогда она сразу исправилась и сказала:
«Вы слушаете «Маяк». Передаём новости с полей».
Но новости с полей они не услышали. Потому что Колобок провёл небольшую беседу с ними на тему, как некоторые люди свои преступления сваливают на родителей, школу, улицу, плохих товарищей и западную пропаганду
– Чтобы я больше этого не слышал! – сказал он Василию Углову. – Вы сами во всём виноваты, и сами за всё будете отвечать.
– Только это потом, – сказал Лука Лукич. – А сейчас мы начнём экскурсию. Итак, что мы видим в первом зале?
– Потресканные выпуклые доски с блестящими гражданами на них! – ответил преступный Вася.
– Караул! – схватился за голову ночной экскурсовод. – Потресканные доски с блестящими гражданами! Откуда такая темнота? Да это же первые русские иконы. Это истоки живописи. Вот эта блестящая гражданка – это же Владимирская Божья Матерь. Её писали ещё в Древней Византии. Потом она долго хранилась у киевских князей. Потом великий князь Андрей Боголюбский украл её у киевлян и привёз в город Суздаль.
«Ему можно!» – тихо подумал про себя Вася Углов.
– В тихой печали прильнули друг к другу младенец и мать. В сознании русских людей эта икона стала символом славы централизованного русского государства… – Он был готов рассказывать об этой иконе часами.
Но тут наступило утро, и Лука Лукич прекратил дозволенные речи.
– Оставьте мне этого подростка на несколько дней, вы не узнаете его! – попросил он Колобка.
– Шеф, – сказал пристыженный Булочкин, – мне тоже надо остаться на несколько дней, чтобы меня никто не узнавал. Пора менять внешность и набираться знаний.
– Мы все остаёмся, – принял решение Колобок. – То есть нет. Мы оставляем этого подростка вам. А сами будем приходить сюда на ночные лекции каждый день. То есть каждую ночь. Днём мы будем на трудовом посту.
– Шеф, – спросил обеспокоенный Булочкин, – а он не убежит?
– Куда он денется! – сказала Колбочкина. – Мы его проволокой к батарее прикрутим.
– Ни за что. Мы не будем прикручивать. Потому что это остаётся у нас. – Колобок показал Булочкину фотоаппарат. – И если он смоется… то есть я хотел сказать, если он скроется, мы немедленно опубликуем фотографию «Преступный Василий Углов крадёт портрет писателя Гаршина». Нашего Василия через пять минут приведут. И никакое тяжкое детство не поможет.
