Элеонора Александровна Кременская
Гении
Мила
Не прошло и часа, как на новом месте работы она приобрела невиданную популярность. Молодые мужчины так и вились возле ее стола, женатики строили глазки, как бы невзначай оказываясь в углу огромного офиса, где она обитала, а пожилые сластолюбцы одаривали ее маслянистыми улыбочками.
Но всех обошел начальник отдела. Быстрыми, твердыми шагами он подошел к ней, нагло, пригласил на обед. Она растерялась, промямлив согласие.
Начальник привел ее в кафе, маленькое, сиреневое заведение, с круглыми деревянными столиками, на которых лежали ноутбуки и планшеты, и посетители не замечая хода времени, уткнулись в экраны смартфонов.
– Здесь, бесплатный интернет! – пояснил ей начальник.
Она растерянно огляделась, не находя свободных мест, но бойкий расторопный официант, подскочивший к ним, быстренько вытряхнул парочку развалившихся за планшетами подростков и успевая шипеть рассерженным змием на возмущенных геймеров, одновременно улыбался лучезарной улыбкой новоприбывшим. Ловко обмахнув белым полотенцем безукоризненно чистую столешницу, изогнулся, услужливо подавая меню.
– Что будете заказывать? – готовый записывать, официант уже достал блокнотик и ручку.
С огромным трудом она подавляла желание раскрыть рот от изумления, она впервые была не то что в кафе, но впервые приглашена на обед мужчиной да еще каким мужчиной, начальником! Надо же какой успех и в первый день работы!
Он, между тем, заказал тарелку борща, пюре с сосисками и кружку пива. Она выбрала летний салатик и стакан яблочного сока.
– Только не говорите мне, что вы – вегетарианка! – воскликнул он. – Мила вы милы!
Она кокетливо рассмеялась.
– Кстати, мы так, толком, и не познакомились, – не сводя с нее алчного взора, заявил он, – в офисе я начальник – Эдуард Петрович, но для вас Милочка просто Эдик!
Она польщено захихикала.
Он восторженно присвистнул.
– Что? – поеживалась Мила, чувствуя себя неуютно под взглядом двух геймеров, привалившихся к стене. Подростки явно ждали, когда они отобедают и уберутся прочь, чтобы вернуться на свое место.
– И имя у вас красивое! – влюблено глядя на нее, пролепетал Эдик.
«Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую!» – неустанно мурлыкало у него в голове.
Потрясающая всякое воображение красавица с безупречно белыми длинными волосами, струящимися по прямой спине. С такими стройными ногами, обутыми в маленькие хорошенькие туфельки, что и, боже ты мой! А тонкая талия, а шикарный бюст! Во взгляде ее темно-зеленых преисполненных печали глаз, ему хотелось утонуть.
Повинуясь некоему вдохновению, Эдик сорвался с места.
– Я сейчас, ладно?
Она кивнула, потерянно наблюдая в окно кафе, как он бежит к соседнему магазину – цветочному.
Ее скромность только подстегивала его, в мыслях роились надежды, а может при такой-то красоте, да еще и домашняя девушка? Домашних девушек Эдик встречал, но они не были столь ошеломляюще красивы, скорее наоборот. И его ухаживания с последующей близостью (для чего же еще ухаживать?), они воспринимали как подарок Небес. Во всяком случае, в последнем он был полностью уверен.
Эдуард знал себе цену. Молодой, тридцати лет от роду, подтянутый, стройный, высокий брюнет с холодным циничным взглядом карьериста привыкшего взбираться к своей цели по плечам друзей и недругов. Он был холост и не собирался жениться вообще, а зачем, если девки сами прыгали к нему в койку? Одни, от вида его шикарной иномарки, другие, потому что мечтали его охомутать, как же, трехкомнатная квартира в центре города, автомобиль, загородный дом, престижная работа с хорошей зарплатой! Да, он был завидным женихом и без зазрения совести пользовался этим.
Покупая шикарный букет белых роз, Эдик весь трясся от любопытства, кем же окажется Мила? К какой категории женщин она принадлежит и не мог пока найти подходящего ей определения.
Мила, покорно, будто неизбежную кару, приняла букет.
Подростки, наконец-то дождались, когда двое придурковатых освободят их столик.
Провожая взглядом странную парочку, они вслух высказали недоумение по поводу сексуально-озабоченного поведения вроде бы не чокнутого мужика наворачивающего круги возле жирной, не красивой девахи с жидкими пепельно-русыми волосами.
Их обоих пока еще не особенно увлекали девушки, они предпочитали мир виртуальной реальности настоящему миру…
Дома, Мила перевела дух и внутреннее напряжение, которое сковывало всю ее на протяжении целого рабочего дня, наконец, отпустило. Она стала сама собой.
Прошла в свою комнату, неторопливо переоделась, и не глядя на себя в зеркало, причесалась.
На кухне сполоснув под краном большую чашку с уродливым цветком на боку, поставила кипятиться чайник. Цветок напомнил ей о букете белых роз позабытых в прихожей.
Она усмехнулась своим невеселым думам, первый букет за всю жизнь, жизнь в восемнадцать лет, как не забыть!
Из шкафа достала пыльную вазу, вымыла под струей холодной воды. Розы пришлось обрезать, но укороченные наполовину, они все равно смотрелись непревзойденно.
Мила поставила вазу с цветами на середину обеденного стола. В этот момент в дверь требовательно позвонили:
– Это откуда же такое диво? – кивнул на розы через минуту отец.
– Ухажер подарил! – не задумываясь, тут же ответила Мила.
– Ну да? – хохотнул отец. – Воспользовалась маской?
– Нет, папочка, круче, использовала щит, – улыбнулась Мила, – правда, вроде бы двое подростков меня видели.
– И устроилась в мужской коллектив? – уточнил отец.
– Да, – подтвердила Мила, – ни одной женщины, никто не видит, не заинтересованных, нет. Мужчины все сплошь молодые, гиперактивные, одним словом, самцы. А букет мне подарил начальник!
Продолжала хвастаться она. Отец, вдруг, нахмурился, прислушиваясь к чему-то:
– Мила, дочка, – начал он.
Мила встревожилась:
– Ненавижу, когда ты так говоришь, что случилось?
– К нам родственники приехали, вон, сейчас по лестнице поднимаются, проблемы у них.
– Какие проблемы? – уже идя открывать, спросила Мила.
– Ангелы их преследуют, придется строить максимальную защиту, – вздохнул отец.
Мила открыла двери, когда Алексашка как раз поднялся на площадку перед квартирой. Следом шла его бабушка, ведя за руку Коку.
– А это у нас кто? – спросил Богдан, отец Милы, с удивлением разглядывая Коку.
– Кока, – коротко доложил он, – вернее Костя.
И покосился смущенно на Милу.
– Разберемся, – кивнул Богдан и подмигнул дочери, вновь превратившейся в сногсшибательную блондинку.
А Мила в свою очередь улыбнулась обалдевшему, от встречи с потрясающей всякое воображение красавицей, Коке.
Магик
– Ни за что не поверю! – покачала головой строгая на вид тетка лет пятидесяти. – Не родной ребенок, как можно было решиться на такое?
Дело происходило в скромной двухкомнатной квартирке провинциального городишки России.
Двое взрослых, мужчина и женщина, загнанные в угол кухни теткой, стояли, тесно прижавшись, друг к другу и мычали нечто невразумительное в свое оправдание.
– Ну и что, подумаешь – бесплодны! – фыркнула тетка. – Жили бы себе, многие живут, ни детей, ни домашних животных – красота!
И тут она развернулась к нему, схватила за руку:
– Ну-ка посмотрим, что ты есть такое?
Он поморщился от боли, но промолчал, тетка продолжала сдавливать его руку длиннющими цепкими пальцами.
– Фи, – скривилась она в презрении и зацокала языком, выражая свое неодобрение, – худющий, бледнющий, а может и больной. Вы на инфекции его проверяли?
Двое промычали нечто невразумительное.
– Ну да, – не поверила тетка, поди-ка сын алкашей, а то еще и рецидивистов. Вырастет, зарежет вас во сне, а квартиру себе захабает!
Двое промычали нечто отрицательное.
– Знаю я вас! – прикрикнула тетка и двое мгновенно, покорно сникли.
Тетка, наконец, отпустила его руку, села нога на ногу, продолжая его оглядывать, набила табаком трубку.
Один отделился от другой и почтительно склонившись, поднес горящую спичку к ее трубке.
– Ну и кто же ты таков будешь? – спросила тетка.
– Я? – переспросил он и ответил уверенно. – Гений!
Тетка немедленно фыркнула. Ее щеки затряслись от безудержного веселья:
– Гений! Ой, держите меня! – хохотала она.
Он невозмутимо смотрел на нее.
Отсмеявшись, она вытерла тыльной стороной ладони слезы, невольно выступившие от продолжительного смеха, и спросила, не скрывая иронии:
– И в чем же твоя гениальность?
Он, без слов, протянул вперед ладонь и тут же осыпал тетку золотыми монетами.
– А, фокусничаешь! – разочарованно протянула тетка, но монеты подобрала.
Он проследил, как золото исчезло в бездонных карманах теткиного пиджака. В углу, двое, хранили напряженное молчание.
– Ну ладно, – встала тетка, – поиграли и будет!
– Отправляйте, вы, этого, – кивнула она на подростка, – сироту, обратно в интернат!
– Нет! – тихо выговорил он.
– А тебе вообще никто права голоса не давал! – заверезжала тетка и повернулась, к двоим. – Выбирайте, либо он, либо квартира!
И ехидничая, показала фигу юноше:
– Что, съел? Я тут хозяйка, квартира моя, а они, – кивнула она на двоих, – всего лишь квартиранты и мне каждый месяц платят! Иные и зарплаты-то такие не получают, сколько они мне платят! Даром, что ли моя сестра родная, будет жить на моих законных квадратных метрах?
– Пошла вон! – четко выговорил он.
И когда ее закрутило, заповорачивало, когда невидимый вихрь понес ее к выходу, он быстро проговорил:
– И дорогу сюда забудь, а как вспомнишь, снова забудь! И сестру свою грабить не смей, не смей с родных людей деньги требовать, а как захочешь ограбить, так память у тебя и отшибет на веки веков!
Тетка, было, раскрыла рот, заходясь в беззвучном крике, забилась, в попытке сбросить колдовство, но была безжалостно выкинута, вытолкнута из квартиры, из подъезда и опомнилась только возле своего собственного дома, за тридевять земель, на той стороне города. Перевела дыхание, огляделась, ничего не соображая, и машинально двинула в располагавшийся по соседству продуктовый магазин. Набрав покупок и рассчитываясь на кассе, полезла по привычке в карман пиджака, где хранила мелочь, вытащила на свет божий пригоршню золотых монет.
Ничего не понимая, долго глядела на диво дивное, пока взбешенная ее поведением очередь, застрявшая на подходе к кассе, не разразилась криками:
– Долго еще пялиться будешь?
– Набрала желтых кругляшек и тупит, смотрит!
– Плати и уходи!
Она расплатилась обыкновенными деньгами и, спрятав золотые монеты обратно в карман, пошла, приседая от страха и недоумения. Множество вопросов роилось у нее в голове, но ноги сами принесли к лавке антикварных ценностей, где уверенный в себе знаток древностей, разглядев монеты, твердо заявил:
– По десять долларов за штуку и ни цента больше!
Обмен тут же состоялся и она, чрезвычайно довольная добралась до своей квартиры, где в заветной шкатулке уже хранились кое-какие деньжата. Запирая неведомо откуда взявшееся счастье в виде ценных зеленых бумажек, она ликовала, и было подумала о своей сестре, которую всегда считала простофилей, а не позвонить ли ей по телефону, похвастаться? Но тут же отчего-то и позабыла, и пошла набивать трубку табаком, чтобы покурить всласть. То, что она сдает квартиру родной сестре, она и не вспомнила, и это являлось очень хорошим знаком для нее, что, впрочем, она и не поняла вовсе…
Начало
Магик родился в крестьянской семье. Родители его не были колдунами, но мать разговаривала с растениями, обихаживала вишневые сады, что принадлежали совхозу. Отец у Магика выучился на комбайнера и куда как лихо управлялся с пшеницей, овсяными полями и прочими зерновыми культурами. Родители его любили русскую землю, любили природу, в лес ходили, как к себе домой и невдомек им было, что в их семье родился необычный ребенок, Магик.
Заприметил мальчика колдун, что жил на отшибе села. В каждом селе, в каждой деревушке должно быть можно встретить такого колдуна.
Держался он холодно и надменно. Серые глаза будто бы метали в сторону селян ледяные стрелы, тем не менее, к нему шли погадать на судьбу, приворожить, вылечить, обращались за удачей, а иногда, хотели отомстить обидчику.
Колдун не всем потакал, многим отказывал. Магика, не без труда, он заманил сам, для разговора, но войдя в крепкую бревенчатую избу колдуна, мальчик сразу заметил непорядок:
– Ты поклоняешься Сатане, как божеству? – изумился Магик, оглядывая алтарь сооруженный колдуном прямо в гостиной дома.
– Да! – прижал он руки к груди.
– Но Сатана – не бог, – покачал головой мальчик, – он не приемлет поклонения и жертвы ему не нужны. Жертвы нужны Богу, так он сам говорит.
– Откуда ты знаешь? – возмутился колдун. – Без году неделя, а поучаешь!
– Как мне не знать, – мягко произнес Магик, – когда я из древних душ и помню тысячи своих воплощений в людях, животных, птицах, даже насекомых!
Колдун изумленно разинул рот.
А Магик продолжал:
– А ты служишь черные мессы!
Устало присев на краешек табуретки, Магик сказал:
– Все это игрушки для ищущих, для так называемых сатанистов и неплохая ширма для жизни настоящих ангелов Сатаны, по тем или иным причинам, очутившимся посреди людей. Я вижу, ты не сатанист и до ангела тебе далеко, так зачем же ты служишь мессы, зачем совершаешь жертвоприношения?
– Хочу добиться милости от Хозяина, – прошептал колдун, потрясенный речью мальчика.
Магик задумался:
– Неправильное решение, на самом деле тебе достаточно будет лишь мысли и желания. Ангелы Сатаны очень собраны, дисциплинированы и решительны. Колдуны и ведьмы им необходимы, это правда, но необходимы лишь в качестве кандидатов в малые войска.
– А как же сила? Как же заклинания, передающиеся по наследству, из уст в уста, как же месть недоброжелателям? – не сдавался колдун.
– Сила дана не для того, чтобы погубить род человеческий, это сказки христосиков, – отмахнулся Магик, – побасенки глупых верующих!
И продолжил:
– Людьми занимается горсточка ангелов с одной стороны и горсточка ангелов с другой. Люди жалуются на происки бесов, но при ближайшем рассмотрении, воображаемые бесы всегда оказываются мстительными призраками или мерзопакостными, которые были колдунами и ведьмами, но опустившись до уровня людей, то есть, застряв в болоте этого мира мести и злобы, принялись бегать от Хозяина, превратившись в вампиренышей, сосущих жизненную энергию в качестве пищи. Питаться им чем-то надо! Вот почему, живые испытывают суеверный ужас перед мертвецами! Мертвецы тоже едят, но пожирают они энергию живых, если мертвецов вовремя не выгнать на тот свет, где создан другой мир, мир для тех, кто обнажен, кто – душа!
– Но в церкви отпевают мертвецов! – попытался возразить Магику колдун.
– Церковь ничего не дает, – категорически отрезал Магик, – да и не могут священники ничего сделать, силы нет, а у кого из предстоящих Богу сила есть, сразу сбегают.
– Куда?
– В скиты, закрытые монастыри, куда угодно, лишь бы подальше от этой напасти!
– Трусы! – горячась, воскликнул деревенский колдун.
– Да, – согласился Магик. – И всегда празднуют труса, сражаются с сумасшедшими призраками и мерзопакостными, в основном, ведьмы.
– Почему, ведьмы, а как же колдуны?
– Потому что, ведьмы – женщины, по природе своей они понимают умерших людей, сочувствуют им и, проявляя благородство, даже ратуют за иных мерзопакостных, заступаясь за них пред Сатаной.
– Сбереги меня Сатана, чтобы я мог послужить тебе в этом и другом мире тоже! – суеверно начертив в воздухе пентаграмму, произнес колдун.
Свою необыкновенную проницательность и знания, присущие скорее взрослому и чрезвычайно образованному человеку Магик ни от кого не скрывал. Родители его пребывали в шоке, не уставая удивляться на странного ребенка, особенно сильно поразило их откровение о скорой гибели…
Мать Магика, молодая женщина тридцати пяти лет, после откровения сына, произнесенного спокойным и рассудительным тоном, так и не смогла заснуть, проворочавшись с боку на бок добрую половину ночи, наконец, встала и на цыпочках, стараясь не разбудить сына, прокралась на кухню. Кухня в ночную пору выглядела чужой, сквозь тюлевые занавески лился мертвенный свет одинокого уличного фонаря, и у нее сжалось сердце при воспоминании. Воспоминание привело ее к медленному звучанию одного из тех вальсов, которые так любил напевать ее супруг и отец Магика. Всего шестнадцать лет назад, влюбленные друг в друга, они сидели на этой самой кухне и, уплетая праздничный ужин, обсуждали свадьбу. После свадьбы в упоении восторга иногда полуночничали, коротая время возле холодильника. А с рождением ребенка ночные посиделки на кухонном пространстве прекратились вовсе, она уставала от возни с малышом и домашних хлопот, он от сверхурочных и дополнительных заработков на тракторных работах, которые вынужден был набирать, чтобы прокормить семью.
Сын рос быстро. В два года он уже вовсю помогал ей, гармонично вплетаясь во все домашние дела. Был серьезен и неулыбчив. Мать замечала странное, когда ее сын помогал соседским старикам обрести здоровье, когда и ей он оказывал помощь, просто наложив руки на скованную болью поясницу, радикулит – бич всех деревенских жителей привыкших кланяться земле-матушке, не являлся исключением и для матери Магика. Боль моментально уходила, не оставив по себе даже воспоминаний.
В школу сын пошел с великой неохотой. На уроках скучал, зевал и засыпал, но при окрике учителя, всегда четко излагал не только устное объяснение педагога, но и дополнял его такими невероятными фактами, что у учительского состава начальной школы, от удивления округлялись глаза. Магика нарекли гением, принялись переводить из класса в класс, так за один год он переступил три класса, а поступив в четвертый, мигом осознал, что мог бы учиться и в пятом, но тут и сам сообразил, что маловат ростом и посреди рослых одноклассников будет выглядеть белой вороной. И потому затормозил, спрятав свои таланты от жадных, ищущих взоров педагогов желающих прославиться за счет гениального ребенка.
Отец Магика был прост душой, наивен и неприхотлив. Искренняя светлая улыбка всегда озаряла его лицо, он был любим и сам любил. Сына он обожал и не верил в его сверхспособности. Магик был для него самым лучшим, самым, самым ребенком на свете. И потому на все замечания жены он только рукой махал и смеялся, удивляясь на глупости, которые говорит вроде как не сумасшедшая жена. В конце концов, он решил встряхнуть семью, разогнать смертную тоску, поселившуюся после откровения Магика, в сердце у жены, купил путевку на Черное море, откуда оба родителя так и не вернулись, пропав в ужасающем реве урагана. И Магик впервые пережив нападение ангелов Бога, вернулся домой один. Ребенок пятнадцати лет не может жить один и потому, не без помощи сельской общественности, не без вмешательства школьных педагогов, Магик и оказался в интернате, откуда был забран приемными родителями.
Сказать, что он не переживал смерть настоящих родителей – ничего не сказать. Конечно, переживал и определив их на покой, в Сады смерти, как известно имитирующие рай, решил попытаться разобраться с происками ангелов, справедливо рассуждая, что этот мир и без того тяжел для жизни, зачем еще нагнетать, зачем нападать, зачем вмешивать людей в битвы ангелов? Зачем?!
Щит
Два мужика, светлым днем, в городском парке заняли всю скамейку, расстелили газету, уставили бутылками с портвейном. Выпивали. Закусывали сушеной воблой, вели неспешный разговор.
И тут мимо них проследовала женщина, разговор, да что там разговор, забылось даже такое святое дело, как выпить, потому как… На ней была юбка сшитая из нескольких шерстяных платков, кофта мало чем отличающаяся от юбки дополняла необычный наряд. Копна седых волос покрывала плечи. Руки и пальцы, унизанные серебряными браслетами и перстнями с крупными каменьями, просто ослепляли, украшения сверкали на ярком солнце и придавали неизвестной даме еще более экзотичности.
Один из алкоголиков взглянул на ее ноги и вздрогнул, протирая глаза, на мгновение ему почудились копыта.
– Как на ходулях ходит! – кивнул алкоголик, зачарованно глядя на ярко-рыжие туфли незнакомки.
Туфли были на огромной платформе.
– Точняк! – согласился его собутыльник, также не сводивший глаз с экстравагантной незнакомки.
В этот момент она обернулась, и оба алкаша замерли, потрясенно глядя в ее лицо, а затем рухнули со скамейки, на землю, без сознания.
– Ненавижу пьяниц! – прошипел Алексашка, полностью стряхивая с себя щит и превращаясь в обычного мальчишку.
Мила с Кокой хохотали невдалеке, они видели всю сцену.
– Ну что, Алексашка, понял теперь, как влияет щит на людей? – задорно прокричала Мила, будучи под щитом великолепной блондинки.
– Теперь бы узнать, как он влияет на ангелов, – пробормотал Алексашка.
– Они тебя примут за другую! – хохотала Мила.
– Теперь бы Коку обучить!
– Я не обучаем, – не согласился Кока, – и вообще, за мной ангелы не охотятся!
– Ты что? – удивился Алексашка. – Разве не знаешь?
Кока взглянул заинтересованно.
– Это, как семейное проклятие, распространяется на всех, кто попадает в орбиту нашей семьи. Заставляет страдать людей абсолютно не причастных к проклятию! Заражает тех, кто просто проявляет сочувствие нам!
– Ничего себе, – удивился Кока, и весело взглянув в глаза Милы, добавил, – но я готов помучиться, за Милу, хоть в огонь, хоть в воду!
– Благодарствую! – благосклонно улыбнулась ему Мила.
– Ну что же, – раздумчиво протянул Алексашка, – щит я освоил, теперь начну искать магика!
– Кого? – хором воскликнули Кока и Мила.
– Того, кто может дать бой ангелам, кто заступиться за нас сможет! – терпеливо объяснил Алексашка. – Или вы собираетесь всю жизнь прятаться за щитами, не иметь собственной жизни и бояться любого стихийного бедствия? А магик нам поможет, я знаю!
Уверенно кивнул он и с вызовом поглядел в высокое чистое небо…
