Элеонора Раткевич
Час кроткой воды
Пролог
Время перед сражением меняет свою природу. Оно не течет, оно притворяется замершим – но это обман. Генерал Най Сияющий Клинок знал все уловки времени. Перед сражением оно подобно талой воде: вроде бы ничего не меняется под весенним солнцем, но незаметно для взгляда сосулька подтаивает, и вот уже свисает с нее капля воды – холодная, сияющая. Она словно всегда тут была и всегда будет – но и это обман: капля набухает, тяжелеет, томительно медлит перед тем, как сорваться в последний полет и расплескать себя. Так тяжелеет, набухая, время перед боем.
Никогда и ни с чем генерал не спутал бы его сияющую тяжесть.
Но сегодня не от него зависит, когда эта тяжесть оборвется вниз. Сегодня не его бой.
Однако в неизбежности его генерал был неколебимо уверен. Неужели кто-то считает иначе?
Похоже, да. Иначе у половины придворных, самое малое, с лиц исчезло бы привычно благодушное выражение. Чего ждут эти люди? Что на престол вступил безгласный теленочек? Может, они на это еще и надеются? Ой, зря. Умилительные телятки обычно вырастают в тяжеловесных вспыльчивых быков, и престол этому весьма способствует. Не успеешь толком поумиляться – и… и откуда только что взялось! Однако урок не впрок – и чудом выжившие после разногласий с быком вновь и вновь сюсюкают с очередным теленочком.
Любопытно будет поглядеть на тех, кто попробует начать сюсюкать с новым королем. Он ведь не теленочек.
Хотя и не бык.
Он – Крылатый Дракон. Именно такое прозвание с полного согласия августейшего отца дал принцу его наставник.
Даже дети малые знают, что крыльев у драконов нет. Им и не нужны крылья – они летают силой своей магии. Но всегда найдется тот, кто хочет летать иначе – даже среди драконов. Чаще всего это пустое желание, оно оборачивается ничем. Однако чудеса все же иногда случаются – и дракона поднимают в поднебесье крепкие крылья. Блажь? Прихоть? Не всегда и не для всех. Потому что даже магия может не все на свете. И там, где ее сила вынуждена отступить, необычного дракона удержат в полете и принесут к цели крылья – потому что он умеет летать не так, как другие.
Прозвание свое принц получил в двенадцать лет. Теперь он король, и ему шестнадцать. Может, Дракон еще и не заматерел – все-таки годы покуда не те – но уж точно подрос, и крылья наверняка окрепли. И это создание принимают за теленочка?!
Что поделать, люди ненаблюдательны и склонны выдавать желаемое за действительное. Даже, как ни странно, при дворе. Совершенно определенно, не менее половины собравшихся придворных готовится сюсюкать. Кое у кого даже губы трубочкой вытянулись. А ведь, казалось бы, опытные царедворцы, зачастую преклонных лет…
Неужели они и в самом деле ждут, что традиционное знакомство со списком реформ пройдет… м-мм… традиционно? Тихо и ничем не примечательно? В исполнении Крылатого Дракона?
Ну-ну…
Нет, понять, откуда возникла настолько дурацкая идея, все-таки можно. Передавая власть сыну, когда тому исполнится дважды или трижды восемь лет, король обычно вручает ему пакет реформ, составленных им за время его царствования. Именно их и оглашает юный король в первые восемь дней после вступления на престол. Но только что завершившееся царствование было успешным. Победа в войне, новые успехи лечебной магии, сплошное благосостояние – откуда бы тут взяться надобности что-то менять?
Однако Най ничуть не обольщался насущной идиллией. И вдобавок слишком хорошо он знал Государева Наставника Тайэ, а значит – в определенной степени и его воспитанника. Он понимал их образ мыслей. И хотя ему неоткуда было знать, что именно собирается учинить вступивший на престол Крылатый Дракон, он был совершенно уверен, что реформы не просто будут, а очень серьезные – это, во-первых. А во-вторых – что готовил их Дракон пусть и под руководством наставника, но – сам.
Придворные переговаривались вполголоса, но генерал их не слышал. Он слышал лишь безмолвие, в котором сияла тяжкая капля времени – и не шушуканью вельмож под силу разрушить подобное прибежище…
За окном отзвучал бой храмовых часов, с последним их ударом дверь в малый тронный зал распахнулась, и безмолвие раскололось на куски.
Время битвы начало свой неизбежный полет – под растерянное «ып» придворных.
Генерал мысленно усмехнулся: юный король отлично знает, как ошарашить противника. Еще не начав сражение, он уже позиционно выиграл куда больше, чем может показаться со стороны. Чего и ждать от воспитанника Тайэ Сокола!
Его юное величество был облачен сообразно случаю. Черный парадный наряд, расшитый золотыми колосьями – символ плодородной земли и богатого урожая. Золотая заколка для волос в форме солнечного диска и жемчужные подвески на шпильках – как символ благодатного дождя. Синие сапожки – символ моря, несущего свои волны к ногам владыки.
Все было бы вполне обычно, вступи Крылатый Дракон в тронный зал один. Но у него был спутник – и какой!
Рядом с королем, бойко перебирая лапками и радостно притяфкивая, семенил крохотный рыжий собачонок.
Когда-то для мужчины показаться в обществе с подобной лающей муфточкой означало погубить свою репутацию навек. Такой песик подобает разве что женщине – но никак уж не мужчине!
Генерал всегда считал это мнение несусветной глупостью. Мужество зависит от размеров собаки? Да неужели? А вы точно уверены? Надо же, какой простой способ стать самым мужественным – заведи себе собаку побольше, и мигом сделаешься воином из воинов… что – все-таки нет? Ну вот, всегда так…
Более того, генерал всегда любил и уважал маленьких собачек – за их беззаветную храбрость. Легко быть храбрым, когда ты больше всех, а ты попробуй остаться храбрым, когда ты самый маленький – вот где истинная отвага и доблесть!
Генерал был слишком известен своим настоящим, непритворным бесстрашием, чтобы маленькие собачки могли повредить ему в общественном мнении. Великий воин имеет право на крохотную причуду – разве не так?
Во время последней войны причуда неожиданно обернулась прозорливостью. Именно такие песики лучше любых других собак чуяли яды, простые и магические, никогда не пропускали зараженный участок земли, колодец или живое существо, с виду еще здоровое, но на самом деле уже разносящее смертоносную болезнь. Сколько жизней спасли эти собачки – и не сосчитать. Теперь уже им дозволено было появляться в мужской компании – герои войны, как-никак.
Но чтобы в тронном зале, в первый день после коронации, рядом с королем… невероятно! Недопустимо!
Когда король ведет себя несообразно, сразу становится видно, что царедворцы делятся на две неравные группы. Одна предпочитает королевских безобразий не замечать. Другая же, обычно меньшая, накидывается на эти безобразия, как муравьи на сахар, надеясь изничтожить их и должным образом внушить его величеству должные понятия о должном поведении, хотя поучать королей – дело обычно небезопасное.
Не замечать безобразие на сей раз не получалось ни у кого, хоть тресни. Юный король, милостиво улыбаясь, шел вдоль выстроившихся в два ряда придворных, их спины одна за другой сгибались в поклоне, головы склонялись, и взгляды неизбежно – один за другим – утыкались в собачку.
Тактика «не замечай ничего» с треском провалилась. Оставалась еще одна – и генералу было очень интересно, кто первым не выдержит и сунется с поучениями.
Король прошел к небольшому возвышению, на котором стоял трон, сел, придвинул небольшой столик с письменным прибором и обвел собравшихся внимательным взглядом.
– Благодарю всех, кто находится в этом зале. Рад видеть вас.
Разумеется, не прийти на Совет или прислать кого-то вместо себя придворные не могли. Традиция определяла, кто именно, в каких чинах и с каким числом помощников от какого ведомства должен присутствовать здесь. И она же повелевала юному королю, тем не менее, благодарить собравшихся за то, что пришли.
– Садитесь же, прошу вас.
И снова традиционная формула.
Что ж – его новоиспеченное величество мил, обаятелен и произносит предписанные обычаем «благодарю» и «прошу», не кривя лица, не превозмогая собственную надменность… нет, определенно кто-то должен выскочить с поучениями, не сможет не выскочить! Ведь юный король так безукоризненно следует предписаниям обычаев… вот только не должно забывать, что традиция – страшное оружие в умелых руках.
А в том, что руки у этого венценосного проходимца умелые, генерал не сомневался ни на миг.
Как и в том, что песик здесь находится никак уж не случайно.
Придворные неспешно, с достоинством усаживались за столики. Все те же обычаи давным-давно определили, где должен обретаться столик военного ведомства, к примеру, где – казначейский, где и вовсе располагается Главный Цензор. Одним словом, торжество этикета и вообще всевозможное благолепие. Если сравнение приискивать – ну ни дать, ни взять залитый солнцем весенний луг: так прекрасна шелковая зелень его травы, прячущая разбросанные по земле железки-«ежи» и заранее выкопанные и прикрытые слоем дерна ямы.
Генерал всегда дивился – ну откуда берутся наивные создания, готовые даться в обман и поверить в вопиющую невинность луговой травы? Невинности в прифронтовой полосе, а уж тем более вблизи от поля битвы днем с огнем не сыщешь. И все же из войны в войну чья-нибудь кавалерия вылетает на полном скаку в пестрое разнотравье – и атака захлебывается, и победный клич сменяется криками боли и ужаса, истошным ржанием и визгом лошадей – только оттого, что у военачальника не хватило либо ума, либо терпения.
На сей раз ума и терпения не хватило у Министра Церемониала. Именно он – если продолжать сравнение – бросился в кавалерийский наскок по обманчиво мирному лугу. Остальные придворные не знали, как вести себя в присутствии рыжей псинки, и потому благополучно помалкивали. Но ведь в любом собрании найдется тот, кто считает себя умнее других.
– Подданные рады приветствовать ваше величество, – торжественно молвил министр, поднимаясь из-за столика и неспешно сгибаясь в поклоне.
Направление поклона было выбрано явно не случайно. Нет, бесспорно, кланялся Министр Церемониала королю – но таким образом, чтобы его руки оказались поблизости от не предусмотренной протоколом собачки. Вот сейчас он аккуратно поднимет ее и удалит с заседания королевского совета, вот сейчас…
Песик тоненько зарычал и подпрыгнул, тяпнув нахальную министерскую длань за палец.
Вскрикнуть господин министр не успел, а что-нибудь предпринять – тем более. Потому что король нагнулся, подхватил собачку и посадил себе на колени.
– Тише, Апельсинчик, тише, все хорошо… – негромко уговаривал король, гладя рыжую шерстку, – успокойся, никто тебя не заберет отсюда. Ты здесь по праву.
Апельсинчик еще раз тяфкнул – мол, то-то же! – и завозился, устраиваясь поудобнее на монарших коленях.
– П-п-пппрошу меня простить, п-пппо какому праву? – ошарашенно осведомился тяпнутый министр.
– По праву символа нового царствования, – невозмутимо ответствовал король, продолжая гладить все еще обиженного Апельсинчика.
Вообще-то царедворец не должен давать волю своим истинным чувствам, а уж выказывать их – тем более. Но неожиданность застала их врасплох, и на сановных лицах мысли их обладателей читались легче легкого. Кто сомневался в своем слухе, кто – в здравости своего ума, а кто – тоже в здравости ума, только не своего, а королевского. Подобного переполоха в чиновном курятнике Най не видывал сроду, да и вряд ли увидит впредь. Оставалось получше запомнить это бесценное мгновение – будет потом что вспоминать!
Сановники пребывали под властью растерянности, и это нарушало церемониал самым что ни на есть вопиющим образом. Поэтому укушенный вопреки придворной процедуре министр решил любой ценой восстановить благолепие и вновь ринулся очертя голову в кавалерийскую атаку все по той же пересеченной местности.
– Но, ваше величество, – со сдержанной укоризной произнес министр, – какому же девизу царствования может подобать столь неуместный символ?
А ведь у тебя были все шансы отступить, подумал генерал, глядя на него. Отступить, перегруппироваться, вывести из-под удара хоть какие-то силы… была у тебя возможность, была. Но ты ею пренебрег. И сейчас воспоследует катастрофа.
– Девизом нынешнего царствования будет «Исцеление истоков», – с безмятежной кротостью ответил король.
Тишина сделалась такая, что, казалось, прислушайся – и въяве услышишь, как пытаются затаить дыхание перепуганные насмерть мысли в чиновных головах.
Потому что сам по себе Апельсинчик – это всего лишь забавный песик. Но если речь идет об исцелении истоков, сразу делается не до шуток. Дело не в мелких неприятностях, нет. Беда – истинная, тяжкая, глубинная. Не цветы и листья поражены ею, не плоды, не ствол и даже не корни, нет – подземные воды, питающие их отравой. На поверхности все пока еще кажется благополучным – но там, в темноте, поджидает погибель. Генерал во время войны насмотрелся на потаенную смерть в отравленных или зачарованных колодцах, в невинных с виду предметах, несущих проклятие любому, кто их коснется, и маленькие собачки – такие, как Апельсинчик – отыскивали отраву и заклятия, помогая обезвредить ловушки и исцелить источники.
А теперь Крылатый Дракон объявляет «Исцеление истоков» девизом своего правления, и даже собачку привел…
Не диво, что у сановников с перепугу языки отнялись!
– Ва-ва-ваа-аше величество, – прыгающими от ужаса губами произнес Министр Церемониала, – в-ввыы хотите сказать, что предполагаете… заговор?
О нет. Генерал еще не знал, о чем собирается говорить король – но, судя по выражению его лица, никак уж не о заговоре.
– Нет, – все так же благодушно возразил юный монарх, – не хочу. Я не стал бы собирать вас, чтобы говорить о предметах несуществующих.
Общий сдавленный вздох облегчения: никого ни в чем не подозревают, никого не уведут отсюда под арест… и ведь никому не приходит в голову простая мысль: если не заговор – та сокрытая во тьме отрава, от которой предполагается исцелять истоки, то о чем король собирается сказать?
– Но ведь заговор – не единственная на свете тайная беда, – продолжил Крылатый Дракон. – Собственно, заговоры – дело службы безопасности трона, а вовсе не общего тронного собрания. Нет, проблемы намного серьезнее.
Апельсинчик примолвил свое глубокомысленное «тяф».
Генерал краем глаза углядел, как вздрогнули сановники от этого «тяф», но именно что краем глаза – он смотрел не на них. Ничего существенно нового и интересного он на их лицах не увидит. Как и на лице короля. Этот юный прохвост разыгрывает свою роль так, что опытному актеру остается разве что подавиться от зависти – и раньше времени не выдаст ничего даже случайным движением ресниц.
Генерал смотрел на Государева Наставника Тайэ.
Он долгие годы был дружен с Соколом – и лишь потому мог заметить затаенный азарт… да, он верно догадался! Король и его наставник не просто спелись, нет! Весь этот балаган – часть их общего плана.
Генерал отлично знал, что такое – посылать в бой других. Творить победу их руками. А сейчас Сокол посылает в бой своего венценосного воспитанника. В его первый бой.
Диспозиция обозначена, резервы подготовлены… вот сейчас, вот еще мгновение – и барабаны скомандуют: «В атаку!»
И неважно, что вместо барабанов у короля всего-навсего рыженький Апельсинчик.
Собачонок сказал свое «тяф!»
В атаку!
Атаковал король стремительно.
– На ваших столах лежат копии тех документов, которые были вам разосланы неделю назад для ознакомления, – произнес он. – Прошу вас раскрыть их.
Генерал тоже получил неделю назад уйму бумаг и прочитал их очень внимательно. Восьми дней для подобного чтения вполне довольно. Вот на то, чтобы составить их, ушло около четырех лет. Генерал помнил, как радовался Сокол, когда его воспитанник принялся за эту работу.
– Знаешь, я ему не рекомендовал, не подсказывал даже. – Сокол так сиял – хоть светильник от него зажигай. – Он сам понял, что новая перепись населения нужна, понимаешь, сам! Уже сейчас понял. А ему ведь всего двенадцать! Конечно, для него это пока только смутная догадка, по-настоящему он поймет уже потом, позже…
Сокол был прав – едва ли мальчик в полной мере осознавал, с чем столкнется, когда работа будет завершена. Скорее всего, он просто помнил, что говорил ему Сокол: правитель постоянно сражается за своих подданных. Но можно ли сражаться, не зная ни своих сил, ни неприятеля? Это верная дорога к поражению.
И мальчик затеял стратегическую разведку.
А может, он помнил детскую сказку о человеке, который отдал демону то, чего не знал у себя дома?
Как бы то ни было, король не собирался отдавать демону хоть самую незначительную мелочь.
– Как вы успели выяснить, перед вами результаты переписи населения. И она выявила глубинное неблагополучие. В сочетании с событиями последних лет двадцати ситуация просто ужасает.
– Разве, ваше величество? – изумленно спросил Главный Казначей. – В чем же вашему величеству угодно изволить видеть неблагополучие?
Генерал досадливо дернул уголком губ: старый дурень помнил еще позапрошлое царствование – и изъяснялся соответственно. Его подобострастие резало слух. Более того, нынешнему этикету оно противоречило. Но научить старика иному поведению было невозможно. Его и вообще было невозможно научить ничему, и не только сейчас, в преклонных годах, но и прежде. Глуп он был всегда, и должность свою занимал по единственной причине: казначей безукоризненной честности – птица редкая. Покойный дед Дракона назначил его после того, как двое предыдущих казначеев проворовались настолько крупно, что оставалось только изумляться их наглости. Спустя недолгое время стало ясно, что одной честности все же недостаточно – но уволить чиновника только за то, что он дурак, невозможно. Глупость – не преступление. Старый пень пустил корни и выкорчевыванию не поддавался. Работу давным-давно исполняли его помощники, сами уже поседевшие на службе.
– Дайте подумать, – улыбнулся король. – Ну, например, мы дважды победили в войнах, разгромив захватчиков. Во время этих войн, особенно второй, наши маги нашли новые способы борьбы с моровыми поветриями. Это сильно продвинуло вперед магию целительства, ее успехи просто поразительны. Народ наслаждается миром и благополучием. Вы и в самом деле не видите здесь поводов для беспокойства? Все вы?
Только теперь генерал понял, к чему клонит король. Понимание обожгло его, словно кипяток. Вот почему им были разосланы результаты переписи населения!
Генерал обвел взглядом присутствующих. Неужели никто из них не понял – сейчас, после слов короля?
Нет.
Никто.
Недоумевающие лица, растерянные взгляды…
А ведь они, в отличие от генерала, который служил по военному ведомству и потому сообразил лишь теперь, служили по гражданской части и должны были бы заметить признаки подступающей беды раньше. Заметить, сопоставить, сделать выводы…
Как бы не так.
Они и сейчас еще ничего не поняли.
Кроме Тайэ Сокола, конечно же. Он-то наверняка давно уже все предвидел. И ждал коронации Крылатого Дракона. Слишком уж глубокие понадобятся перемены. Обычным приказом тут не отделаешься. Подобное можно провести в жизнь только во время коронационных реформ.
Сокол знал – и молчал.
Никому, даже старому другу ни словом не обмолвился. Для генерала королевский демарш – такая же неожиданность, как и для всех остальных. О да, он догадывается, куда нацелено острие атаки – но всего лишь догадывается. Планом кампании давний друг с ним не поделился.
А это значит – дело обстоит очень серьезно. Куда серьезнее, чем кажется генералу. Ведь не из недоверия Сокол так ничего и не сказал ему. Это генерал знал твердо. Доверие между ними было давним и нерушимым. Но есть замыслы, которыми не делятся ни с кем кроме тех, кто в них участвует.
Потому что слово тоже имеет силу. И силу эту оно заимствует из замысла. Рассказать означает расплескать. Пусть немного, пусть лишь несколько капель прольется из чаши задуманного – но в решающее мгновение именно этих капель может и не хватить. Мало ли гениальных идей и дивных прозрений насмерть изошли на слова, так и не воплотившись в дело? Генералу и самому доводилось молчать, чтобы не лишить силы план рискованной военной операции – из тех, когда удача висит на тонком волоске, и одного слова довольно, чтобы его перерубить. Не потому, что кто-то выдаст тайну – а потому, что слово было сказано.
Неудивительно, что Сокол молчал.
И теперь молчит. Мальчик должен сражаться сам – иначе что он за король, если вместо него думает и говорит его воспитатель?
Он и сражается. Но ведь полководец имеет право на помощь союзных войск – разве нет?
– В глубинах мира таятся истоки войны, – медленно произнес генерал, цитируя первые строки классического трактата «Искусство стратега», – подобно тому, как в благополучии таятся истоки злосчастья.
– Благодарю вас, генерал, – наклонил голову король. – Что ж, настало время поговорить о злосчастье. По крайней мере, о том, которое мы избыли. Нашей стране больше не угрожают моровые поветрия – ни обычные, ни наведенные магией. Побеждены многие болезни, прежде неизлечимые. Резко понизилась смертность… да, а кто обычно умирает от заразных болезней раньше и чаще других, господин Главный Целитель?
– Те, кто наиболее уязвим, – ответил Целитель почти раздраженно. – Старики, дети, роженицы…
Раздражение его было генералу понятно: задать главе ведомства магических исцелений такой простой вопрос – с его точки зрения – означало унизить его. Все равно что спросить великого каллиграфа, знает ли он два первых письменных знака.
Вот только зря он считает вопрос простым…
– Верно, – кивнул король. – Старики, дети… думаю, вы помните, какой была детская смертность еще не так давно. Там, где раньше выживал от силы один ребенок, сейчас остаются в живых четверо.
– Но ведь это прекрасно! – воскликнул Главный Целитель.
– Это прекрасно, – согласился король. – А разве пахотных земель в нашей стране тоже прибавилось вчетверо?
Голос его звучал мягко, почти ласково – но рот был жестким, решительным.
– Что нам скажет Министр Землепользования?
– Н-нет… – с трудом выдавил министр. – Не прибавилось…
– И это еще только дети – совсем уже дряхлых стариков, которые тоже не могут работать, я пока не считаю. Но ведь и им нужно есть. Не их вина, что новые достижения целителей подарили им настолько долгую жизнь. Мир? Благополучие? Опомнитесь, господа министры. Мы стоим на пороге голода.
Подобного ошеломления на вельможных лицах генерал не видывал сроду. Даже то, что он имел удовольствие наблюдать несколько минут назад, не шло с этим ни в какое сравнение.
– Но, ваше величество, – произнес Главный Цензор, – даже ради приобретения пахотных земель мы не можем позволить себе войну…
– Не можем, – вновь согласился король. – Вы правы. Даже в случае победы… возможно, особенно в случае победы наша гибель станет не просто неотвратимой, но и приблизится.
– Но что плохого в возвращении спорных территорий?
Генерал не помнил в лицо идиота из министерства церемониала, который брякнул эту глупость. Нет, ну вот почему штатские всегда так не прочь повоевать – и тем более не прочь, чем более они штатские? В любом королевском совете первыми в барабаны войны бьют отнюдь не генералы…
– Цена возвращения, – отрезал король. – Это все равно, что, изнывая от жажды, в уплату за воду отдать воздух. Без воды человек способен протянуть день, может, пару – но без воздуха счет пойдет на мгновения. А наш воздух – люди.
Он поднялся во весь рост, держа песика на руках, и посмотрел на незадачливого говоруна долгим взглядом.
– Вы, кажется, забыли, что мы пережили две войны. – Голос короля вновь звучал мягко и доброжелательно, вот только обольщаться этой мягкостью не следовало. – Два нападения на две границы. Оба раза враг проник в глубь страны. Обычных войск недоставало. Оба раза пришлось собирать ополчение. Да – мы победили. Но во имя богов и духов, посмотрите же на структуру населения! Да – людские потери восполнены. Но – кем восполнены? После войны выжившие всегда рожают чаще и больше – но дети не станут взрослыми по мановению руки великого мага или даже божественным произволением! У нас полным-полно ртов, которые надо накормить, нам вскоре не хватит земель – но еще более, чем земель, нам недостает рук, способных их обрабатывать! Пока еще недостает. Отправить тех, кто у нас еще есть и кто едва успел подрасти в пекло новой войны ради приращения спорных территорий? Вы безумны, советник, если предлагаете подобное всерьез!
Крылатый Дракон вновь опустился на сидение трона.
– И речь не только о земледельцах. В любом роде занятий картина та же. Мы пока еще держимся. Любое устройство обладает определенным запасом прочности, и государственное устройство – не исключение. Но наше время на исходе. Если ничего не предпринять, катастрофа неминуема.
Апельсинчик завозился на руках у короля, протяжно зевнул во всю свою крохотную пастишку, показав розовый язычок, и уютно засопел. Король бережно опустил символ грядущего царствования на сидение трона рядом с собой. Хорошо символу – он может отдыхать. А вот собравшимся в тронном зале долго еще будет не до отдыха.
– Я изучил земельный кадастр за последние четыре года, – произнес Дракон.
И когда успел, шельмец? Это же уйма работы. Нет, что ни говори, хорошая штука – молодость. Можно почти не спать сутками – и сохранять здравость ума. Но даже дракон не должен загонять себя, пока не грохнется замертво, потому что крылья отвалились. Впрочем, совсем уж загнать себя Сокол ему не позволит.
– И рассмотрел предложения, поступившие в министерство землепользования за эти четыре года. Не все они хороши – по правде гворя, среди них много откровенно бредовых. Но те, что можно и нужно принять, я отделил от остальных и расположил в порядке срочности. Надеюсь, господин министр, я в последний раз выполняю работу, которую должны делать вы и ваше ведомство.
Судя по выражению лица министра, дракон не просто взмахнул хвостом, перепугав его насмерть – нет, он нанес удар, и удар этот пришелся чиновнику прямо в лоб.
– Д-да, ваше величество… – придушенно просипел он.
– Эти предложения позволят нам изыскать новые возможности и хотя бы отчасти решить проблему, – невозмутимо продолжал король. – Надеюсь, ваше ведомство сумеет найти дополнительные пути для выхода из опасного положения.
– Д-да, ваше величество… – повторил министр. Его, похоже заклинило – вряд ли он мог бы в этот миг произнести что-то иное. Даже предложи ему Дракон прямо сейчас отпилить самому себе голову ржавой пилой за вопиющее нерадение, министр точно так же ответил бы: «Д-да, ваше величество…» – не вникая в смысл того, что говорит.
– В ближайшее время мы с вашим ведомством будем очень заняты… как, впрочем, и с ведомствами морской и сухопутной внешней торговли. Нам придется очень многое переменить, если мы хотим полностью покрыть дефицит и избавиться от угрозы голода – и всего, что за ним последует.
Обманчивая мягкость исчезла из голоса короля полностью. Юный полководец уже привел свои войска к послушанию – и теперь отдавал приказы, выиграв первое сражение.
Но война не завершается единственной битвой. Генерал знал это – и не сомневался, что король не даст противникам передышку. Новый бой произойдет не когда-нибудь потом, во благовремении – он грянет прямо сейчас.
– Для начала нам следует расширить внешнюю торговлю лекарствами. И обычными, и магическими. Что нам по этому поводу может сказать глава целительского ведомства?
– Что мы не справимся, ваше величество, – хмуро ответил Главный Целитель.
Куда только и девалось пренебрежительное раздражение и досада! Их можно было еще допустить в разговоре со вчерашним принцем. Но королю – этому королю – следовало отвечать совсем иначе. Пусть даже и мрачно – но всерьез.
– В самом деле? – в голосе короля вновь появилась вкрадчивая мягкость. – И почему? Чего вам не хватает?
– Людей, – коротко ответил Главный Целитель. – Вы же сами только что говорили… нам в целом хватает врачей и медицинских алхимиков для собственных нужд – но внешнюю торговлю мы просто не можем себе позволить.
– Верно, – кивнул король. – Нехватка людей так или иначе ощущается во всех родах занятий. И как вы намерены справиться с ней в вашем ведомстве? Именно вы и именно в вашем?
Несколько мгновений Главный Целитель молчал, опустив голову.
– Я подумал, – медленно и осторожно начал он, – что мы могли бы допустить женщин до работы врачами и алхимиками, а не только лекарками… в конце концов, за последние лет двести такие случаи иногда бывали… можно было бы сделать их не отдельными исключениями, а обычной практикой…
– Это было бы вполне разумно, – кивнул король.
Генерал поклясться был готов, что в пакете реформ Крылатого Дракона уже лежит именно такая – новенькая, с пылу, с жару, извольте принять!
– Но дело в том, – старательно подбирая слова, произнес Целитель, – что подобное решение, искоренив одну проблему, порождает новые.
– Похвально, – промолвил король без тени насмешки в голосе.
Главный Целитель недоуменно воззрился на короля – да и не он один.
– Похвально, когда глава ведомства способен видеть дальше, чем на один ход вперед, и понимать, что могут возникнуть новые проблемы. Как по-вашему, в чем они заключаются?
– Нам не хватает не только людей, – все так же хмуро сообщил Главный Целитель. – Нам не хватает мест для них. Ни врачебных, ни алхимических. Никаких.
– Да вы что, смеетесь над его величеством? – взвился давешний советник. – Или голову морочить пытаетесь?
Всякий дурак после того, как выставил себя дураком, пытается выказать себя умником. Со вполне предсказуемым результатом.
– Ну что вы, советник, – мягко улыбнулся король. – Что вы, право же…
Советник испуганно осекся.
– Продолжайте, господин Главный Целитель. Мы все вас внимательно слушаем.
– Нам действительно не хватает людей. Таких, как Дани Лисий След, к примеру. Пусть даже не таких великих врачей, как он, известных по всей стране – да просто талантливых и опытных. Но если они и придут, мне некуда их назначить. Наши успехи нас же и подрубили под корень. Те, кто раньше умер бы от старости, живы и продолжают работать. Даже если они уже за преклонностью лет выжили из ума и не могут припомнить ни одного заклятия. Даже если у них трясутся руки, и они… – Главный Целитель вздохнул. – Не все, конечно, многие старые врачи еще вполне способны хорошо исцелять, но все же силы у них уже не те. Годы берут свое. Врачей зрелого и среднего возраста недостает – а между тем мне и для них негде изыскать места. Они работают помощниками. На половинном жалованье – потому что они не имеют права брать за исцеления столько, сколько полагается врачу. Любой из них мог бы уже не один, а восемь раз сдать экзамен на звание врача – вот только куда я потом их пристрою? Места заняты. Подрастает молодежь – этих и вовсе остается разве что в квартальные лекаря записывать. А у лекаря права опять-таки нет лечить с использованием врачебной магии. С алхимиками та же беда, может, даже хуже. Места все заняты, а работать некому. Если я пущу женщин в профессию, чтобы ликвидировать недобор врачей, мне просто некуда будет их пристроить. С теми бы, кто есть, разобраться…
