Элис Кова
Узы магии. Дуэль с лордом вампиров
Elise Kova
A Duel with the Vampire Lord
Copyright © 2022 by Elise Kova. All rights reserved.
Cover Illustration © 2022 by Elise Kova.
Used with permission. All rights reserved.
Cover Illustration designed by Marcela Medeiros
© Каштанова Е., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025
Для всех любителей книг с кинжалами и коронами на книжных полках
Один
– Выходи за меня замуж, и у нас родятся крепкие дети, – почти неразборчиво бормочет Уолт. Или Уолдор? Не помню его имени.
Съежившись, я отталкиваю парня и сбрасываю с плеч его руку. Со смехом он отступает назад и едва не врезается в группу женщин, которые танцуют посреди улицы и воют на луну. На них лишь шелковые ночные сорочки, а кожа в серебристом лунном свете и отсветах пламени, падающих из открытых дверей кузницы, отливает красным и оранжевым.
Они вольны кружиться и танцевать, петь и плакать. Эти женщины так же свободны, как подолы сорочек, которые едва касаются их бедер. Каково было бы стать одной из них? И что я тогда бы сделала? Кто знает. Но путы вокруг меня столь же крепки, как застежки на прочном кожаном фартуке. И держат в строгости, не позволяя расслабляться.
Как-уж-его-там снова тянется ко мне.
– Хватит. – Я шлепаю его по руке.
Приставания могут ему дорого обойтись. Хорошо, если просто отстегают хлыстом. Парень явно перебрал и не соображает, что творит. А заявлениям о том, будто он не понял, кто я, все равно никто не поверит. В этой деревушке меня все знают. Достаточно взглянуть на грубые, перепачканные сажей ладони, закатанные рукава и руки в шрамах. Мой долг считается более священным, чем у большинства охотников, поскольку в грядущие годы именно я буду снабжать их оружием и доспехами. Ведь лишь мне ведомы секреты кузнечного ремесла.
Я хранитель стали и серебра.
И этому парню, как и всем в Охотничьей деревне, известно, что прикасаться ко мне может лишь тот, кого главный охотник выберет для меня в мужья. Без исключений.
Даже в эту ночь, которая вполне может стать для всех нас последней.
– Какие-то проблемы?
Вечно оберегающий меня брат-близнец Дрю еще совсем недавно разговаривал в углу кузницы с молодой женщиной. Но, вероятно, заметил, что я ушла в сарай на заднем дворе и не вернулась, так что отправился следом.
– Вовсе нет. Здесь просто пьяница.
Я крепче сжимаю ведро с углем. Тот, кто доставляет его, живет неподалеку от болот и в числе немногих имеет право пересекать полосу просоленной земли и заходить в земли вампов. Как раз сегодня вечером, перед началом шумного веселья, он привез новую партию и наверняка завтра останется у кого-нибудь из деревенских. В полнолуния для него это обычное дело, а уж в ночь кровавой луны он и подавно не отправится в путь. Все мы здесь заботимся друг о друге, особенно во время нападения вампов.
Об этих загадочных, кровожадных созданиях всем известны три непреложные истины.
Во-первых, для поддержания жизни и использования темной магии им нужна человеческая кровь. Поэтому война между людьми и вампами продолжается с незапамятных времен. Не будь в Охотничьей деревне крепости и толстых стен, они, одержимые жаждой крови и стремлением убивать, уже опустошили бы поселение.
Во-вторых, вампам по-настоящему опасно одно лишь серебро. Все остальное только их замедляет. Или позволяет их жертвам покончить с собой без мучений. Однако стоит вонзить в плоть вампа посеребренное лезвие, он тут же умрет. В серебре наша единственная защита. Именно поэтому в Охотничьей деревне почитают тех, кто умеет его ковать.
И, в-третьих, у вампов единый разум. Твари, что месяц за месяцем не дают нам покоя – всего лишь живые големы, подчиняющиеся воле своего повелителя. И если его убить, все их племя последует за ним. Вот только он находится под защитой Грани. Лишь раз в пятьсот лет, когда на небе восходит кровавая луна, Грань слабеет, и тогда повелитель может лично возглавить армию своих темных рыцарей и повести их в атаку.
Завтра как раз такая ночь, и охотники с помощью моего оружия попытаются убить его и спасти человечество. Всего за одну ночь мир может измениться в лучшую или худшую сторону. Однако за пределами Охотничьей деревни об этом никто даже не догадывается.
– Я не пьяница, а благородный охотник! – возражает пристававший ко мне парень.
– Ты едва на ногах стоишь, – парирую я.
– Перестань, Уоллис, – набрасывается на него Дрю. «Ага, вот, значит, как его зовут». – Нельзя, чтобы тебя застали наедине с девой-кузнецом.
– Ну, мы не одни. – Покачнувшись, Уоллис икает. – Смотри, здесь все наши друзья!
Он бросается к группе танцующих женщин, и те с радостью принимают его в свою компанию, как будто Уоллис на самом деле все это время отплясывал с ними.
Миг спустя он уже обнимает брюнетку, скользит ладонями по затянутым в шелк изгибам ее бедер и поднимается к животу. Гладкая ткань сминается под его пальцами, собирается в складки, когда Уоллис слегка задирает на ней сорочку. Пусть этот парень – тренированный убийца, нельзя не отметить в его движениях некую грацию.
И я невольно задаюсь вопросом, что ощутила бы на месте той женщины. Начинает покалывать бедра, внутри поднимается жар. Нет, я не хочу Уоллиса. Просто интересно, каково это, когда к тебе прикасаются. Что значит быть желанной не только из-за положения в деревне и умения обращаться с молотом. Уоллис, словно вамп, кусает женщину за шею. Она со стоном запрокидывает голову. Я же, стремясь скрыть предательский румянец, отворачиваюсь и направляюсь в кузницу. Во всяком случае, внутри всегда можно сослаться, что покраснела я от жары.
В последний раз хмуро посмотрев на Уоллиса, Дрю меня догоняет.
– Он ведь не сделал ничего предосудительного?
– Нет конечно. Просто напился до потери рассудка. – Ни к чему создавать Уоллису неприятности. У охотников и так тяжелая жизнь. А сегодня ночь веселья, терпимости и безрассудства. К тому же парень всего лишь обнял меня за плечи. – Вряд ли он вообще понял, кто я.
– Тогда, похоже, Уоллис и впрямь изрядно перебрал.
– Не сомневаюсь. Ты же видел его с другими женщинами.
Я бросаю взгляд через плечо. Уоллис, пошатываясь, уходит с одной из танцовщиц.
– Спасибо, что проявила к нему снисходительность, Флор. – Вообще-то я Флориана, и сокращенным именем меня называют только мама и брат. – Просто такая уж сегодня ночь.
– Неужели всем охотникам обязательно напиваться до бесчувствия? Ведь завтра, во время охоты, нужна ясная голова. – Я вопросительно поднимаю брови. Дрю копирует мое выражение.
Мы с ним почти одного роста и одинаково сложены, оба черноволосые и унаследовали черные глаза от мамы. Смотреть на него – все равно что смотреться в зеркало, где отражается моя более мужественная версия.
– Времени до заката хватит с избытком, чтобы подлечить головы и желудки. У нас ведь есть охотничий эликсир. Он лучше всех справляется с похмельем.
– Завтра будет не обычная охота.
– Нам ли об этом не знать. – В его голосе проскальзывают жесткие нотки.
Не желая больше спорить, я пожимаю плечами, и Дрю считает тему закрытой.
Мы вместе входим в кузницу – одно из самых больших зданий в Охотничьей деревне. Она немного выделяется на фоне прочих жмущихся друг к другу местных каменных домов, походящих на зубы во рту вампа. Все они крыты соломой, а кузница, как и крепость, может похвастать черепичной крышей. Мы ныряем в тень деревянных навесов над фасадом и оказываемся внутри.
В центре помещения царит кузнечный горн. От него в разные стороны тянутся деревянные столы, обычно заваленные лезвиями и инструментами. Однако сегодня на них стоят еда и кувшины с напитками.
Кузница – центр жизни Охотничьей деревни, ведь всем в тот или иной момент нужны услуги кузнеца. И сегодняшний вечер не исключение.
Пивовар принес бочонок свежего эля и здесь же открыл. Вокруг толпятся фермеры, наслаждаясь плодами своего труда. Модистка рассказывает детям сказки, хотя тем уже давно пора в кровать. И сквозь весь этот шум доносится мерный стук – как будто бьется сердце Охотничьей деревни. Это мама, старший деревенский кузнец, щит всего поселения, ритмично поднимает и опускает свой молот. Из тугого пучка волос на затылке выбиваются темные пряди и прилипают к потным щекам. Несмотря на поздний час, мы еще работаем. Перед восходом кровавой луны дел невпроворот.
– Кстати, с кем ты разговаривал? – интересуюсь, пока мы с Дрю пробираемся сквозь толпу сплетничающих стариков.
– Когда?
– Совсем недавно. Вон там. – Я киваю на угол. Кем бы ни была та женщина, она не стала ждать возвращения брата.
– Сегодня я со многими общался. Говори точнее. – Он явно понимает, о ком я, и намеренно прикидывается глупым.
– Ладно, храни свои секреты. Но мама уж точно заметила. И от ее вопросов ты так легко не сбежишь.
– Обычная женщина. Ничего серьезного. – Дрю потирает затылок.
– Если твое «ничего серьезного» будет касаться каждой женщины в деревне, мама задаст тебе трепку.
Поставив ведро у горна, я зачерпываю совком немного угля и, чтобы унять разочарование, начинаю раздувать мехи. Дрю никто не запрещал танцы, чувства и прикосновения. Мне же… Я начинаю еще активнее работать мехами.
Бросив на меня оценивающий взгляд, мама возвращается к разговору с кожевником. Вид у нее суровый. Похоже, обсуждают что-то важное. Может, проблемы с последней партией кожаной одежды, которую мы передали охотникам для завтрашней ночи? Я тут же вспоминаю все пряжки, застежки, оплечья и крючки, которые ковала. Неужели я, сама того не понимая, допустила какой-то дефект?
– Еще никто не жаловался, – пожимает плечами Дрю. – В конце концов и я остепенюсь. Когда захочу.
– Наверное, здорово самому решать, с кем быть или кого взять в жены, – бормочу себе под нос.
На глазах у жителей Охотничьей деревни мне остается лишь с достоинством принимать отведенную роль, однако рядом с Дрю нет необходимости притворяться.
– Прости, Флор. Зря я так сказал.
Покачав головой, я со вздохом передергиваю плечами в попытке снять с них напряжение.
– Но ведь это правда.
– Возможно, скоро все изменится.
– О чем ты? – Сердце пропускает удар.
– Расскажу попозже.
– Но…
– В обычное время.
– Сегодня? Смотри, какой здесь дурдом, – шепчу я. Поверить не могу, что в присутствии стольких людей он упоминает о нашей полночной тренировке. – У нас не будет времени, чтобы…
Еще не успев договорить, я вдруг понимаю, почему Дрю решил, что нам удастся ненадолго улизнуть.
В кузнице становится тихо. Замолкает даже мамин молот. Она кладет его на наковальню и сует железо, с которым работала, в горн, на раскаленные добела угли. Все взгляды приковывает силуэт в дверном проеме, очерченный неестественным розоватым лунным светом.
Главный охотник Давос, без которого нашему миру пришел бы конец. Сгорбленный, внушающий страх мужчина в прекрасно сшитых бархатных одеждах, материал для которых специально для него привозят издалека. Он опирается на трость, украшенную серебряной головой ворона. Настоящий крупный ворон сидит у него на плече. При виде этой птицы по спине пробегает холодок.
Деревенские жители прозвали ее черными глазами главного охотника. У ворона есть имя – такое же неприятное, как и его взгляд. В самом его звучании слышатся пронзительные крики и скрежет ногтей по камню. Дрю как-то его называл, но я почти сразу забыла.
Легенды гласят, что за тысячи лет, прошедшие с основания крепости, ни один главный охотник не обходился без ворона. Когда занимающий пост человек умирает, ворон улетает в небеса, а после, с назначением нового, возвращается и садится ему на плечо. Кто-то даже утверждает, что с тех пор, как в основание кузницы заложили первые камни, и по сей день это всегда была одна и та же птица. По словам Дрю, ворона очень почитают в крепости, и обычно именно он выбирает из достойных кандидатов следующего главного охотника. Среди жителей есть даже те, кто считает птицу древним божеством, принявшим животный облик, чтобы защищать Охотничью деревню от вампов.
Если это правда, то старый бог плохо справляется со своей задачей. Пусть сам повелитель вампов не способен миновать Грань, но каждое полнолуние он насылает на нас чудовищ, чтобы напомнить о своем существовании. Да и приход кровавой луны этот божок, если верить слухам, никак не смог предотвратить.
– Приветствую вас, жители Охотничьей деревни, – начинает Давос в своей обычной усталой манере.
– Направляй и охраняй нас, – раздается в ответ хор голосов.
– Похоже, вам понравились сегодняшние гуляния, – улыбается Давос. Он пытается изображать заботливого отца, но мне в его словах чудится нечто неприятное, а блеск в глазах заставляет нервничать. И Дрю улавливает мое беспокойство.
«Давос крещен в крови наших врагов, – обычно объясняет брат. – За свою жизнь он видел больше вампов, чем любой из нас. И похоронил множество сородичей».
Здесь, в Охотничьей деревне, все насмотрелись на кровопролитие. В этом богами позабытом месте смерть – обычный гость.
– Однако ночь не бесконечна, – продолжает Давос. – И я должен созвать охотников к себе.
От толпы словно в трансе медленно отделяются мужчины и женщины. Охотники, из-за своей кровавой работы покрытые шрамами, которые оставили след не только на коже, но и в душе. Мне хочется схватить Дрю за руку и спросить, сможет ли он прийти позже. Завтра вечером брат отправится на охоту, и сама мысль о том, что нам не удастся еще хоть раз пообщаться наедине, кажется невыносимой. Хотя я пока даже не знаю, о чем.
Что обычно говорят человеку, который отправляется на верную смерть? Что я могу сказать брату такого, о чем он еще не знает? Какие подобрать слова, чтобы выразить все свои чувства? Дрю всегда был умным и тактичным. От меня же, если в руках нет молота, мало толку.
Однако я позволяю ему уйти.
По-другому просто нельзя.
У него своя роль, у меня – своя. Их навязали нам еще до рождения, опираясь исключительно на фамилию и пол. Можно сколько угодно надеяться, мечтать или завидовать другим. Никому из нас не дано свернуть с предначертанного пути.
– У вас есть еще поручения для кузницы? – спрашивает мама.
– Нет. Для защиты Охотничьей деревни вы уже сделали более чем достаточно. Без вашего оружия, стеновых укреплений и помощи с кожаными доспехами охотникам в ночь кровавой луны пришлось бы отправляться на охоту в плачевном состоянии, – говорит Давос, пока вокруг него собираются охотники.
– Для нашей семьи большая честь видеть, как готовятся к каждой охоте охотники и вся деревня. А к этой особенно.
Мама, грустно улыбаясь, переводит взгляд на Дрю. Она часто так на него смотрит – со смесью гордости и беспокойства, страха и радости. Брату с рождения было предназначено стать охотником, а мне – кузнецом, однако никто из нас не ожидал, что Дрю и в самом деле вступит на этот путь. Такая жизнь не сулит долголетия. Но ему пришлось покинуть дом и поселиться в крепости. И мы понимаем почему.
Так уж повелось в семье Рунил: старшая дочь работает в кузнице, старший сын отправляется в крепость. Здесь, в Охотничьей деревне, у любой семьи есть свои традиции и своя роль. Когда каждый на своем месте, мы все чувствуем себя в безопасности. Но ради этого всем нам приходится давать обещания и приносить жертвы. Так что Дрю после смерти отца просто занял свое положение в обществе.
И с того момента мы с мамой каждый месяц опасались прихода Давоса с сообщением о том, что вампы забрали еще одного члена нашей семьи. Однако Дрю чудесным образом все время возвращался. Может, и этот месяц, даже несмотря на кровавую луну, не станет исключением. Глупая надежда, знаю. Но в Охотничьей деревне других не бывает.
– Кстати, о семейной чести… – Давос переводит на меня взгляд. При виде блеска в его глазах к горлу подкатывает желчь. – После завтрашней ночной охоты поводов для праздника будет предостаточно. Пора задуматься над будущим нашей девы-кузнеца, чтобы кузница продолжала снабжать оружием и грядущие поколения.
– Я подчиняюсь воле главного охотника. – Опустив подбородок, я сохраняю на лице непроницаемое выражение, словно на масках, в которых охотники отправляются на Приграничные болота.
– Тогда на следующей неделе зазвонят колокола, возвещая о скорой свадьбе. – Чтобы подчеркнуть свои слова, Давос постукивает тростью об пол.
Дрю старается не хмуриться. Эту тему он ненавидит даже больше, чем я.
Могу себе представить, что брат скажет потом.
«Подумать только, Давос говорил о тебе так, словно тебя здесь вообще нет. А уж это замужество! Как будто ты какая-то ценная кобыла».
Вот только моя судьба ни для кого не секрет. Девы-кузнецы всегда выходят замуж еще до двадцати лет. Такова традиция, порожденный необходимостью порядок вещей, поскольку в следующее полнолуние жизнь любого из нас может оборваться. Скорее всего, я забеременею еще до конца года, и от этой мысли, несмотря на жар кузнечного горна, меня пробирает озноб.
В толпе годящихся в мужья охотников-мужчин раздаются возбужденные шепотки. Все дружно косятся на меня. Я же инстинктивно сжимаю в руке кузнечный молот.
Может, я и девушка, но ни капли не похожа на нежный цветок. Напротив, во мне сплелись прохлада серебра и крепость железа. И даже если придется принять свою судьбу, я не склонюсь ни перед одним мужчиной.
Два
До побелевших костяшек пальцев я сжимаю рукоять молота, но никто ничего не замечает. Вокруг все радостно кричат. В Охотничьей деревне свадьба девы-кузнеца – грандиозное событие. Обычно у нас очень мало поводов для праздников, поэтому если выпадает случай, деревенские жители веселятся от души.
Я ничем не выдаю своего страха и беспокойства. Не стоит лишать их радости. По крайней мере, из-за ребяческого желания самостоятельно выбрать мужа, основываясь на любви, страсти, привлекательности или прочих причинах тяготения людей друг к другу. У меня есть долг и обязательства, которые гораздо важнее всех моих желаний.
– В ночь, – разворачиваясь, командует Давос.
– Удачной охоты! – дружно желаем мы, и главный охотник уводит своих верных воинов.
– Кузнечные мехи, Флориана, – мягко, но непреклонно напоминает мама. – И раз уж ты взяла молот, помоги выковать несколько серпов. В крепости их вечно не хватает. – Взглянув на мое лицо, она немного смягчается и дарит мне грустную улыбку. Маме слишком хорошо известно мое будущее. Ее саму точно так же выдали замуж.
И со временем она влюбилась в отца.
Я вспоминаю их вместе в кузнице с блестящими от пота щеками и затаенными улыбками, предназначенными только друг другу. Легкий и проворный отец. Сильная, выносливая мама. Он стал ее щитом, она – его мечом. Две части единого существа.
Потом перед глазами встает другая картина – как отец без серпа, неестественно спотыкаясь, бредет к кузнице. Тогда мы поняли, что его больше нет, осталась лишь пустая оболочка.
Я встряхиваю головой, отгоняя мысли, и принимаюсь за работу.
Вскоре уходит последний гуляка, и мы с мамой, как всегда в конце долгого дня, остаемся одни. Угли меняют цвет на оранжево-красный, тени удлиняются.
– На сегодня хватит.
Постучав по рогу наковальни, мама убирает молоток на место, расправляет плечи и разминает запястья. Сколь бы долго мы ни занимались подобной работой, мышцы все равно болят. Каждый удар отдается в локтях и плечах, колени ноют, да и все тело часто просит пощады. Кузнечное дело требует большого напряжения.
– Я приберусь.
– Спасибо. – Мама кладет ладонь мне на плечо. – Насчет слов Давоса о твоем браке…
– Я и внимания особого не обратила.
Она улыбается, прекрасно понимая, что я лгу.
– Я не знала, что он поднимет эту тему. Иначе предупредила бы тебя заранее.
– Не сомневаюсь.
С тех пор как умер отец, а Дрю переселился в крепость, мы с ней остались вдвоем. Каждый день работаем вместе, ужинаем по вечерам. Мама – единственная, кто по-настоящему понимает мое положение.
– Если завтра охотники не прикончат повелителя вампов, мы еще поговорим о твоей свадьбе. Я не отдам тебя за первого встречного и всеми силами постараюсь отыскать достойную партию.
– Спасибо, – искренне говорю я.
– Не за что. – Наклонившись, она целует меня в лоб, хотя я вся перепачкана металлической пылью и сажей. – А теперь отдыхай. Завтра вечером нам придется сидеть взаперти, на рассвете начнем приготовления. Пока же наслаждайся одиночеством.
Мама меня слишком хорошо знает.
Она уходит. Я провожу рукой по гладкой поверхности наковальни, цепляюсь ногтями за бороздки на размягчившемся металле горна. Он еще не остыл после работы.
«Дом».
Каждый месяц сюда являются вампы и пытаются лишить нас всего, что дорого. Впрочем, если верить старым историям, эти постоянные нападения – всего лишь разминка. Настоящая битва состоится завтра. В последнее время Дрю все чаще советовал мне не переживать и не думать о возможной смерти. Но как? Ведь старые истории не лгали. С каждой ночью луна становится все более зловещей, а ее бледно-розовый оттенок приобретает насыщенный темный цвет. Нельзя же просто закрывать на это глаза.
Я приступаю к уборке: сметаю окалину, потом сгребаю угли и отодвигаю их назад. Мысль о том, что мы не разожжем их через несколько часов, на рассвете, кажется странной.
Затем я отправляюсь в хранилище, встроенное в толстые стены в задней части кузницы, где проверяю и пересчитываю серебро, заодно убеждаясь, что все слитки уложены именно так, как нравится маме. И запираю дверь с приплавленными к ней вращающимися дисками. Это необычное приспособление, цифровой замок, придумала моя прапрабабушка и скрывала принцип его работы до самой смерти. Каждая женщина-кузнец оставила после себя след, изготовив что-то очень важное. Однако у меня все еще впереди.
Возможно, я создам свой уникальный замок на замену этому. Ведь никто из ныне живущих не знает, как в случае чего починить тот, что уже вмонтирован в дверь. Лишь члены нашей семьи понимают, как он работает, и умеют его открывать.
Мама всегда говорит, что страх и отчаяние порождают неверные решения. И нужно беречь серебро, поскольку в нем наша единственная защита от вампов. Которая заметно скудеет с каждым днем.
В Охотничьей деревне существует непреложное правило: любому, кто войдет внутрь через крепостные ворота, уже нет пути назад. Ему придется остаться здесь навсегда и стать частью нашего сообщества. Все это во имя защиты от вампов. Раз никто не сможет войти и выйти, то и вампы тоже не сумеют проникнуть за стены. Тем не менее нам приходится поддерживать связь с внешним миром, однако единственный существующий проход тщательно охраняют.
К сожалению, в деревне нет месторождений железа и серебра, поэтому их доставляют из других мест. Но лишь главный охотник имеет право выходить за ворота и общаться с торговцами, остальные же охотники лишь переговариваются с ними через стену.
По словам Дрю, корабли «Торговой компании Эпплгейта», привозившие с далекого севера редкую серебряную руду, уже почти год не заходят в соседний портовый городок. Забеспокоившись, что они могут вообще не вернуться, мы с мамой много раз за ужином обсуждали, как быть, если серебряные жилы в тех далеких шахтах иссякнут. Она принялась изучать старые семейные записи в поисках способа эффективно переплавить сломанное оружие и выковать серпы в форме полумесяца, которыми пользуются охотники, чтобы серебро не потеряло при этом своей силы.
Открывается дверь, и блеск луны смешивается со светом лампы. Внутрь проскальзывает закутанная в плащ фигура. Ни к чему поднимать тревогу, поскольку я с первого взгляда узнаю мужчину.
– Все выглядит как нужно, – оценивает Дрю.
– Рада, что ты одобрил. – Чуть подпрыгнув, я усаживаюсь на один из столов. – Не думала, что ты сегодня придешь.
– Выбора не было. – Он устраивается рядом, и несколько минут мы просто уютно молчим. – Слушай, у нас мало времени. Так вот, завтра…
– Перестань. Мне не нравится твой тон.
– Завтра тебе придется защищать маму, – несмотря на возражения, продолжает брат.
– Знаю.
– Они все еще у тебя? – настойчиво спрашивает он. О, Дрю умеет быть непреклонным.
– Само собой. Один здесь. – Я киваю в сторону кузнечных инструментов. – Второй в доме. Все, как ты сказал. – Я неловко ерзаю. – Но, может, лучше отдать их в крепость? Охотникам оружие будет не лишним.
– Благодаря вам с мамой у нас его предостаточно.
Соскочив со стола, Дрю направляется к стеллажам с инструментами. У одного боковая стойка неплотно прилегает к стене, и за ней спрятан серп. Его Дрю велел мне выковать втайне. А потом настоял, чтобы я научилась им пользоваться.
– В ближайшие часы держи его при себе. – Брат протягивает мне рукоять.
– Мама увидит.
– И не сможет ничего с этим поделать.
– Ну да, она, конечно же, обрадуется, что мы нарушаем закон. – Закатив глаза, я обхватываю пальцами прохладный металл и ощущаю знакомую тяжесть серпа в ладони.
Интересно, хоть кто-нибудь из кузнецов чувствовал себя так же комфортно с оружием в руках? Сомневаюсь. Ведь нас обычно защищают и всеми силами удерживают подальше от поля боя. Мы слишком драгоценны, поскольку снабжаем оружием всех прочих. У каждого своя роль и достаточно ресурсов для выполнения обязанностей. Ни больше ни меньше.
– Если что случится, она еще спасибо скажет.
– Скорее уж рассердится на нас обоих, как только увидит.
Мысленно я почти слышу ее слова: «Охотники забрали у меня обоих детей».
Лезвие серпа поблескивает в свете лампы. Готовясь к завтрашнему дню, я точила его несколько недель. Как будто, придав ему невероятную остроту, сумела бы избавиться от тревог.
– И еще кое-что, – нерешительно бормочет Дрю. Он выглядит напряженным и отчего-то смущается.
– Что?
Порывшись в кармане, брат достает маленький обсидиановый флакон.
– Вот.
– Что это? – Положив серп на стол рядом с собой, кручу странный сосуд в руках.
– Именно из-за него я задержался и… вообще пришел. – Дрю медленно втягивает воздух, явно собираясь с духом произнести то, что мне определенно не понравится. – Если вампы доберутся до деревни, возникнут большие проблемы. И оставшимся здесь охотникам понадобится любая помощь. Я не смогу отправиться завтра на болота, зная, что вам с мамой может грозить опасность.
– В Охотничьей деревне все в опасности, – горько вздыхаю я. Наша жизнь полна сражений; мы отгоняем вампов и боремся с собственными страхами.
– Поэтому ты тренировалась.
– Но я не сумею одолеть вампа.
– Ты хорошо владеешь оружием. А с этим тебя не смогут одолеть. – Дрю кивает на флакон у меня в руке.
И я начинаю догадываться, что он принес. По телу пробегает холодок, а кожа покрывается мурашками.
– Нет. – Я протягиваю ему флакон, но брат отступает на шаг. – Нет… нет! – Я спрыгиваю со стола; он снова пятится. – Ты не можешь…
– Могу.
– Если кто-нибудь узнает, что ты взял его из крепости и отдал мне, тебя повесят.
– Вы с мамой должны спастись, чтобы мне было к кому вернуться. Иначе мне незачем жить, – жестко заявляет Дрю.
– Охотничий эликсир, – шепчу я, уставясь на флакон в своей ладони. Такое ощущение, будто даже сами эти слова запретны. Держать его у себя в высшей степени незаконно.
– Напиток сильный. – Брат переминается с ноги на ногу. На его лице мелькает неуверенность, но исчезает, прежде чем я успеваю уцепиться за нее и вернуть флакон. – Давос сказал, что это редкий эликсир, более крепкий, специально для завтрашнего дня. Его добыли из какого-то особого источника, находящегося глубоко под крепостью. С помощью этого напитка у тебя хватит сил защитить маму и кузницу.
– Но если кто-нибудь увидит флакон или поймет, что я выпила эликсир, меня тоже повесят. – Сердито взглянув на него, я качаю головой. Брат играет нашими жизнями.
– Кузнеца никто и никогда не повесит. К тому же как они узнают? Выпьешь, только если на тебя упадет безжизненный взор вампа. В противном случае просто спрячь флакон. Утром после кровавой луны я заберу его обратно.
Как будто все это очень легко.
– А как же «безумие охотника»? – уточняю я.
– С одного глотка эликсира ты не сойдешь с ума. Эффект возникает со временем. – Взгляд Дрю становится отстраненным. Он видел, как его братья и сестры по оружию, поддавшись безумию, которое вызывал эликсир охотника, всеми силами рвались в битву и жаждали крови.
За прошедшие годы Дрю закалялся у меня на глазах, превращаясь в мужчину, которого порой трудно узнать. Однако я не хотела, чтобы он отдалялся. Отчасти именно поэтому согласилась, чтобы брат меня тренировал. Дрю считал, что если мы станем достаточно сильными, то сможем сбежать или даже изменить свою судьбу. Заманчивые перспективы, но я в них не верила. И приходила на ночные тренировки просто потому, что скучала по брату.
– Вообще-то, – продолжает он, – мне кажется, что это безумие никак не связано с эликсиром. Скорее уж с тем, что нам приходится видеть и делать на Приграничных болотах.
Я крепче сжимаю флакон, так, что белеют костяшки пальцев. Все наши тренировочные бои вдруг кажутся совсем глупыми. Я ведь кузнец, не охотник. Моя задача – ковать оружие, а не использовать его. Все это зашло слишком далеко.
– Пожалуйста, не уходи. Защищай нас завтра здесь, в деревне. Чтобы мне не пришлось это пить.
– Нет, я пойду. И тогда тебе, возможно, больше никогда не придется бояться вампов. – Мой глупый братец делает шаг вперед и кладет руки мне на плечи. – Я выступлю в авангарде, чтобы помешать вампам сюда добраться.
В авангарде. Дрю будет сражаться в первых рядах. Сердце резко ускоряет бег.
– Не надо, Дрю, – поспешно возражаю я. – Давос тебя любит… – Брат лишь тихо фыркает. – Ты брат девы-кузнеца. Если упомянуть о моей защите, он позволит тебе остаться и оборонять деревню. Ты вовсе не обязан отправляться вглубь болот.
– Обязан. – Понизив голос до шепота, Дрю быстро обводит взглядом комнату, хотя мы здесь одни. – Давос не позволит мне остаться в деревне. С тех пор как я присоединился к охотникам, он готовил меня к этой ночи. И поручил особую миссию, Флор. Я смогу с этим покончить.
– Покончить?
– Да, раз и навсегда. – Дрю крепко меня обнимает. Как обычно отец перед полнолунием. Но на этот раз… я чувствую, что больше никогда не увижу брата. Он словно прощается.
– Пожалуйста, не уходи! – умоляю я. В горле пересохло, глаза горят от непролитых слез. – Мне нет дела до особых миссий. И до старых легенд тоже. Нападения вампов никогда не кончатся. Они всегда будут охотиться за нами. Так что оставайся здесь и живи рядом со мной. – Сейчас все страхи и неуверенность становятся в разы сильнее. И я, поддавшись дурацкому отчаянию, прошу: – Не позволяй выдать меня замуж за охотника, который приглянется Давосу. Если тебя не будет рядом, как я узнаю, что он достойный человек?
Дрю отпускает меня.
– Я никогда не позволю тебе страдать.
– Но…
– Завтра, когда с восходом кровавой луны Грань истончится, – тихо произносит он, – легионы возглавит сам повелитель вампов. Я буду его ждать, чтобы убить. Покончить с главным разумом, направляющим остальных, и положить конец многовековой войне.
