Элисон Уэйр
Елизавета Йоркская. Последняя Белая роза
– Я поговорил с лордом и леди Стэнли, а также со своими епископами и сказал им, что хочу реально осуществить этот брак. Ваша мать, должен вас предупредить, не поддерживает мою идею. А что думаете вы, Бесси?
Принцесса замялась. Реакция матери была предсказуемой, и ее родительница вполне могла надавить на отца, чтобы тот оставил эту затею. Елизавета представляла, как безмерно обрадуется леди Стэнли, если ей удастся обеспечить своему сыну руку принцессы. Она попыталась вспомнить все, что слышала о Ричмонде, и пожалела о своей невнимательности – она мало включалась в разговоры о нем. Ей было известно только, что ему двадцать шесть лет, он живет изгнанником в Бретани и является образцом всяческих добродетелей; по крайней мере, так утверждала его мать.
– Ну? – произнес король, обрывая мысли Елизаветы.
– Я размышляла, отец. Для Англии это будет выгодно. – Перед мысленным взором у нее возникла картинка: корона откатывается от ее ног. – Я ваша покорная дочь и выполню вашу волю в этом случае, как и во всех прочих.
Эдуард заулыбался ей:
– Я знал, что могу положиться на вас и вы примете разумное решение, Бесси.
Ничего так и не было решено окончательно, когда на Пасху, которая в том, 1483 году выпала на 1 апреля, двор перебрался в Виндзор. Весна стояла холодная, и Елизавета испугалась, когда отец однажды вечером за ужином объявил, что собирается порыбачить на Темзе с лордом Гастингсом.
– Вы с ума сошли, милорд? – едко спросила мать. – На улице сыро и холодно.
– Я солдат, Бет, и не стану переживать из-за таких мелочей, как погода.
Елизавета вздрогнула, осознав, что он вовсе не похож на солдата. Отец был толст, узкие глаза его заплыли жиром. Он уже много лет не участвовал в сражениях.
Король оставил без внимания протесты матери и, несмотря ни на что, вышел на реку, лорд Гастингс составил ему компанию. Елизавета подумала: «Уж не предлог ли это для тайного свидания с мистресс Шор, которая по-прежнему регулярно появлялась при дворе?»
По возвращении в Вестминстер после Пасхи отец слег в постель с простудой, и мать сказала:
– Я вас предупреждала!
Елизавета пришла навестить отца и застала его за чтением бумаг. Однако на следующий день, по словам матери, ему стало хуже.
– Его трясет в лихорадке, – сообщила она детям. – Я вызвала врачей.
Все с тревогой и нетерпением ждали новостей в покоях королевы. Наконец явились доктора.
– Всё как вы и опасались, мадам, – сказали они. – Его милость позволил влажному холоду остудить его внутренности, и это привело к болезни. Мы прописали ему лекарство, но заболевание будет идти своим чередом. Мы не думаем, что есть серьезные причины для беспокойства. Ему мешает еще и то, что он до сих пор злится на короля Франции. Мы посоветовали ему не задерживаться на этих мыслях.
Елизавета предположила, что болезнь как раз дала отцу долгие часы для томительных раздумий. Она и не догадывалась, что он принял разрыв ее помолвки так близко к сердцу. И тем не менее доктора не казались сильно встревоженными. Отец скоро поправится. Должен поправиться, ведь скоро День святого Георгия и праздник ордена Подвязки. Принцесса с нетерпением ждала их.
Елизавета встала на колени у постели отца, рядом с нею стояли ее братья и сестры, даже двухлетняя Бриджит. Отсутствовал только Нэд, так как времени вызвать его из Ладлоу не было. Мать находилась с противоположной стороны, держала отца за руку. Исповедник совершал обряд миропомазания и читал молитвы. Елизавета понимала, что это означает. Вокруг собрались знатнейшие люди королевства, лица у всех были торжественно-серьезные.
Принцесса непрестанно дрожала начиная с самого утра, когда мать срочно вызвала старшую дочь в отцовскую спальню. Вид отца шокировал Елизавету. От пережитого апоплексического удара лицо у него было перекошено. Когда он пытался заговорить, слова звучали искаженно. Король был обречен. В этом ни у кого не оставалось сомнений.
Но такого не могло произойти. Елизавета стояла на коленях и желала отцу выздоровления. Господь творил чудеса, и она молилась так усердно, как только могла. Священник завершил обряд и, встав у изножья постели, продолжил молитвы.
Вдруг отец заговорил.
– Я умираю, – прохрипел он. – Лорд Гастингс.
Гастингс в два шага оказался у постели:
– Сир?
– Позаботьтесь… мой сын, моя жена и д-дети, мои вещи и все, что у меня было. Гл… Гл… Я из… изменил свое завещание. Гло… должен стать регентом. – Король закрыл глаза, утомившись от произнесения этих слов.
– Я позабочусь о принце и прослежу, чтобы желания вашей милости были выполнены, – со слезами на глазах промолвил Гастингс. – Вы можете положиться на меня.
– Я… благодарю вас, – пробормотал король. – Стэнли…
Лорд Стэнли приблизился к кровати и встал на колени:
– Ваша милость? – Как и Гастингс, он выглядел искренне тронутым тем, в каком тяжелом состоянии находится его суверен.
– Позаботьтесь о б-благополучии Бесси, – выдохнул король. – Б-будьте ей за отца.
Он пробормотал что-то еще, но Елизавета не расслышала. Стэнли склонил голову и поклялся исполнить просьбу короля, затем встал и остановился рядом с нею, словно для того, чтобы показать – его отеческая забота уже началась. Елизавета ощутила, как подкрепляет ее присутствие рядом этого искреннего, грубовато-добродушного человека, но она не хотела, чтобы он становился ее отцом; ей нужен был настоящий отец, который ускользал в вечность прямо перед ее полными слез глазами.
– Дорсет, подойдите, – прохрипел король. – Эта вражда между вами и Г-Гастингсом должна… закончиться. Я приказываю и прошу вас обоих, кого я люблю, примириться.
Голос его затих. Гастингс и Дорсет, стоявшие по разные стороны постели умирающего, украдкой переглянулись.
– Вот вам моя в том порука, – сказал Гастингс, подходя к Дорсету.
– И моя, – заявил тот.
Они пожали друг другу руки и обменялись поцелуями примирения, но глаза у обоих остались холодными. Елизавета удивилась: неужто они до сих пор соперничают за милости мистресс Шор?
Глаза короля закрылись, лицо посерело, губы стали сизыми. Постепенно его хриплое дыхание замедлилось, а потом наступила тишина. Дети начали громко всхлипывать. Елизавета повернулась к лорду Стэнли, тот обнял ее, привлек к себе и позволил плакать на своей груди, пока его дублет не вымок основательно.
– Теперь я буду вашим защитником, – пробормотал Стэнли. – Вы должны смотреть на меня как на второго отца.
Принцесса не могла оторвать глаз от неподвижной фигуры на постели. Там лежал ее любимый родитель – мертвый. В это просто не верилось.
Мать встала, ее прекрасное лицо опухло от слез. Она наклонилась, поцеловала бледный лоб покойника и тихо промолвила:
– Ему был всего сорок один. Почему, Господи, почему?
Священник смотрел на нее с состраданием:
– Мы не должны подвергать сомнению Его волю, дочь моя. Ваш супруг сейчас уже у Него в руках и надеется на святое благословение.
Лорд Гастингс подал руку королеве. Елизавету это удивило, ведь он никогда не выказывал к ее матери особой теплоты.
– Мадам, крепитесь, вы должны быть сильной. Вам нужно думать о сыне и о других своих детях.
– Да, – поддержал его лорд Стэнли. – Король умер. Да здравствует король! Мы все должны принести присягу на верность нашему новому суверену, королю Эдуарду Пятому.
Мать заметно приободрилась:
– Вы правы, господа. Мы должны обеспечить спокойный переход власти. Но это может подождать до завтра. Мы оставим бедного мальчика в неведении еще ненадолго. Ему всего двенадцать. Сегодня мы будем скорбеть по моему дорогому супругу. Подойдите ко мне, дети. – Она протянула к ним руки.
Глава 6
1483 год
На следующее утро, одетая в простое черное платье, Елизавета послушно пришла по зову королевы в ее покои и застала мать в утренней одежде, вимпле, почти как у монахини, и черной вуали. С нею сидели Дорсет и дядя Лайонел, который, по счастью, как раз приехал погостить при дворе в момент смерти отца и смог остаться, чтобы предложить духовное утешение.
– Садитесь, Бесси, – довольно спокойным голосом велела ей мать. – Мы как раз обсуждали ход заседания Совета сегодня утром. Завтра Нэда объявят королем. В церквах прочтут новую молитву, призывающую всех верных подданных молиться за него, за меня и за всех вас, детей. – (Елизавете было трудно представить своего брата королем. Он еще совсем юн. Как он сможет править?) – Мы прочли завещание вашего отца, – продолжила мать. – Он оставил вам десять тысяч марок приданого, при условии, что руководить выбором вашего супруга буду я.
Елизавету это не заботило. Будущее простиралось перед ней тусклое и печальное, потому что рядом не было отца. Прошлую ночь она почти не спала, а утром, когда встала, ноги едва держали ее.
– Миледи, вы будете руководить мною. Но кто станет регентом, пока Нэд не войдет в возраст?
– Королевский совет, – твердо заявила мать. – Мы, Вудвиллы, и наши последователи составляем в нем большинство. У нас сильные позиции. Ваш дядя Риверс контролирует короля. Дикон служит при нем, а ваш дядя Эдвард Вудвилл командует флотом. Лондонский Тауэр, королевская сокровищница и арсенал под нашим присмотром. Вы, Йорк и ваши сестры – под моей опекой. Слава богу, я позаботилась о том, чтобы совет принца в Ладлоу состоял из моих кровных родственников и свойственников.
«Такое ощущение, – в смятении подумала Елизавета, – что мать ожидала какого-то противостояния, которое вполне могло возникнуть, так как Вудвиллов всегда недолюбливали».
– Расскажите Бесси про дополнение, – мрачно произнес Дорсет.
– Какое дополнение? – поинтересовалась Елизавета.
– Дополнение к завещанию вашего отца, – пояснила мать. – Он сделал его, будучи уже на смертном одре. В нем ваш дядя Глостер назначается лорд-протектором на время, пока Нэд не достигнет совершеннолетия.
Елизавета успокоилась. Уже много лет дядя Глостер верно управлял землями на севере в качестве наместника отца. Кто, как не он, мог лучше всех справиться с этой должностью.
Очевидно, мать так не думала:
– Мы не можем этого допустить. Он нас терпеть не может – так было всегда – и постарается лишить всего.
– Но почему он вас ненавидит? – спросила Елизавета, совершенно ошеломленная словами матери. Она знала, что на дядю Глостера можно рассчитывать, он будет править мудро и справедливо, но теперь вот мать противится этому, а им не нужны новые проблемы в это печальное время.
– Он всегда презирал меня и моих родных, потому что считает нас низкородными выскочками, которых превознесли выше наших заслуг. Как и другие лорды, которых я могу перечислить, он завидует нашей власти, влиянию и возмущается ими.
– Но он сам обладает большим влиянием на севере. Он там как второй король. Отец часто говорил, что нет более великого подданного.
– Именно это нас и беспокоит, – сказал Дорсет, – но у Глостера есть и другая причина для ненависти к нашей матери, так как он считает ее и весь наш род ответственными за смерть его брата Кларенса.
Мать ничего не сказала. Да и зачем. Елизавета помнила, как она побуждала отца устранить дядю Кларенса однажды и навсегда. А еще ей пришли на память слова матери, что она наполнила парламент своими сторонниками. Вполне понятно, почему Глостер не питал к ней добрых чувств. Но дядя Кларенс заслужил смертный приговор, разве не так? Он был опасен.
– Я не позволю Глостеру захватить власть, – сказала королева. – Немало трудов я положила на то, чтобы все оставалось как есть и наше могущество не было подорвано, когда Нэд взойдет на престол. Сегодня советники согласились, что они должны править от его имени и Глостер будет играть ведущую роль, но не станет автономным правителем, потому что ни один регент не отказывался от своей должности по доброй воле. Опасность в том, что, если ему будет передана вся полнота власти, он может попытаться узурпировать трон. Мои родственники проголосовали за это предложение, так как они опасаются, что, если Глостер станет править единолично или захватит корону, их могут казнить за причастность к смерти Кларенса.
– Мы, Вудвиллы, занимаем такие прочные позиции, что даже без Глостера можем принимать и приводить в исполнение решения, – хвастливо заявил Дорсет.
Елизавета поняла, что противоречия между Глостером и семьей ее матери действительно очень серьезны. Но как быть ей? В ней текла кровь Вудвиллов, но дядя всегда был привязан к ней и проявлял доброту к своей племяннице.
Дядя Лайонел встал и подбросил дров в камин.
– Положение таково. Как только король будет коронован, он может созвать парламент, который подтвердит установления относительно регентства. Чрезвычайно важно, чтобы Нэд получил корону как можно быстрее: это предотвратит захват единоличной власти Глостером.
– Мы убедили лордов назначить датой коронации четвертое мая, – сказал Дорсет.
– До этого еще три недели, – подсчитала Елизавета. – Дядя Глостер наверняка уже приедет к тому времени.
– Я в этом сомневаюсь, – отозвался ее брат. – Мы еще не сообщили ему о смерти короля, а до Мидлхэма путь неблизкий. Если нам повезет, когда Глостер узнает обо всем, Нэд уже получит корону.
У Елизаветы голова пошла кругом. Она и не догадывалась, что при дворе ее отца существуют такие резкие противоречия и соперничество. Ей стало понятно, почему дядя Глостер предпочитал оставаться на севере. Как же это ужасно, что они погружены в борьбу за власть, когда нужно оплакивать бедного отца. Ей самой хотелось, чтобы отцовскую волю уважали и дядя Глостер стал регентом. Но вдруг он начнет мстить матери и ее родным за смерть Кларенса? О, какая кошмарная, запутанная ситуация. И все же не оповестить его о смерти брата и дополнении к завещанию отца – это коварство.
– Нэд поддержит нас, – говорила меж тем мать. – Его с раннего детства растили мои родственники. И через пять месяцев ему будет тринадцать лет. Генриха Ланкастера объявили достигшим необходимого для правления возраста, когда ему исполнилось шестнадцать, так что, к счастью, Нэду недолго осталось до совершеннолетия. Нам нужно только держать под контролем Глостера в течение этого срока.
Мать подвела Елизавету и других своих детей к телу отца, которое торжественно покоилось в Вестминстер-Холле. С трудом верилось, что это он лежит в огромном гробу, покрытом дорогими тканями и окруженном свечами. Елизавета не могла смириться с мыслью, что больше никогда не увидит отца.
Позже они наблюдали из окна, как гроб погрузили на барку и отправили по Темзе в Виндзор, где позже похоронят в церкви Святого Георгия. Ни королеве, ни детям короля не полагалось присутствовать на погребении, они пока будут оставаться в Вестминстере. Мать объяснила, что по традиции похороны короля не посещают его родственницы-женщины.
– Мы должны скорбеть в уединении, – сказала она.
Елизавета обнаружила, что общение с младшими сестрами и братьями дает ей желанное облегчение, она немного отвлекается от своего горя, хотя ее начали утомлять шумные воинственные игры юного Йорка. Он не мог долго усидеть на месте, ему быстро становилось скучно, когда она пыталась занять его книгами, так что обычно кончалось тем, что Елизавета развлекала восьмилетнюю Анну и четырехлетнюю Екатерину. Принцесса как раз учила их шить одежду для кукол, когда услышала, как леди Дакр по секрету сообщила мистресс Уэллес последние слухи: лорд Гастингс сделал Элизабет Шор своей любовницей.
– Он не терял времени! – фыркнула мистресс Уэллес.
– Она очень нравилась ему еще при жизни короля. Все знали, что они оба пользовались ее милостями. Может быть, теперь она почувствовала необходимость в защите со стороны лорда Гастингса. Говорят, милорд Дорсет злится на нее, что она отдала предпочтение не ему, а еще больше разгневан на Гастингса.
Елизавета опустилась на колени и спасла куклу от щенка, который пытался сгрызть ее. Она надеялась, женщины не заметят, что их разговор подслушивают, они находились в другой части комнаты, сидели за столом с починкой и явно не сознавали, насколько далеко разносятся их голоса.
– И лорд Гастингс, конечно, враждебно настроен ко всем родственникам королевы из-за своей вражды с лордом Дорсетом, – продолжила леди Дакр. – Но в его верности нашему юному королю никто не сомневается. Как он любил отца, так же любит и сына.
– Несмотря на то, что принц – кровный родственник Вудвиллов.
– Да. Могу поспорить, он попытается отстранить королеву от правления, хотя она и ее сторонники, похоже, крепко держатся за власть.
– Я буду рада, когда мальчик благополучно получит корону и все эти распри закончатся, – сказала мистресс Уэллес.
«И я тоже», – с жаром подумала Елизавета.
Мать влетела в Мейденс-Холл с Дорсетом, который следовал за нею по пятам. Елизавета и Сесилия подскочили и быстро сделали реверансы.
– Глостер едет на юг, – сказала дочерям королева. – Он каким-то образом узнал о кончине вашего отца.
– Нетрудно догадаться, кто сообщил ему. – Красивое суровое лицо Дорсета побледнело от гнева. – Все этот змей Гастингс, не сомневаюсь. Он ни перед чем не остановится, чтобы лишить нас власти.
Мать выглядела встревоженной:
– Интересно, едет ли Нэд. Я послала гонцов в Ладлоу, чтобы вызвать его в Лондон, и рассчитываю, что дядя Риверс и Дикон сделают все быстро. Нужно короновать Нэда до приезда Глостера. – Она начала возбужденно расхаживать по комнате, заламывая руки. – Господи, хотелось бы мне знать, где они.
– Миледи, прошу вас, не беспокойтесь, – сказала Елизавета. – Дядя Глостер не причинит вреда Нэду и никому из нас, и милорд Гастингс тоже.
– Вы бы лучше не доверяли им обоим, – возразила мать. – Не могу представить, чтобы Глостер спокойно отнесся к нашему пребыванию у власти, а вот месть за смерть Кларенса с его стороны предвижу. Говорю вам, если он окажется в Лондоне, нас всем грозит опасность.
Елизавета задрожала. Мать все понимала неправильно. Дядя Глостер управлял землями на севере справедливо и мудро. Почему он не будет таким же хорошим правителем для всей Англии? Она не могла представить, что он станет мстить. Это вовсе не в его характере. Мать просто слишком издергалась от горя, решила принцесса.
Видя, что она молчит, Дорсет прищурился:
– Бесси, Глостером движут ненависть и амбиции, не сомневайтесь в этом. Помните, как он участвовал в сговоре с целью лишить наследства свою тещу, чтобы завладеть ее землями? К тому же он хитер. Посмотрите, как он выследил Анну Невилл.
– У меня недобрые предчувствия относительно того, куда его заведут амбиции, – вмешалась в разговор мать и повернулась к сыну. – Что нам делать?
– Дождемся приезда Нэда и будем молиться, чтобы он появился как можно скорее! – ответил тот.
– Хорошо. Дети, вы должны быть готовы, так как никто не знает, что случится.
Елизавета была изумлена. Готовы к чему?
Она все равно не могла поверить, что дядя Глостер и лорд Гастингс желают им зла или имеют какие-то недобрые намерения. Оба они любили отца и были верны ему. Неужели они дойдут до того, что станут мстить матери?
Сильно обеспокоенная, Елизавета попыталась найти лорда Гастингса в надежде получить от него заверения в отсутствии у него намерений навредить королеве и в неизменной верности Глостера, однако не смогла отыскать его, поэтому обратилась к лорду Стэнли, которого застала за беседой с одним из советников по завершении обеда. Увидев ее, Стэнли встал и поклонился:
– Леди Бесси! Чем я могу быть вам полезен?
– Отец Стэнли… – сказала она, рассчитывая, что таким обращением завоюет его доверие. – Могу я поговорить с вами наедине?
– Разумеется. – Он отвел ее на галерею с окнами, расстеклованными в виде ромбов, и видом на регулярный сад. – У вас встревоженный вид, принцесса.
– Мне неспокойно. Миледи матушка сказала мне, что лорд Глостер едет на юг.
Она передала Стэнли слова королевы. Тот некоторое время размышлял.
– Если Вудвиллы боятся Глостера, то он тоже их опасается. В дополнение к завещанию ваш отец выразил желание, чтобы его брат стал лорд-протектором, и, с точки зрения Глостера, он должен занять эту должность по праву. Вы понимаете, леди Бесси, что он захочет получить причитающееся ему? Отказ в удовлетворении его прав выглядит для него враждебным актом. Вам не приходило в голову, что он может бояться последствий для себя, если сторонники вашей матери захватят власть?
Елизавета ощутила приступ отчаяния. Складывалось впечатление, что винить за возникновение этой ужасной ситуации нужно мать и ее сторонников.
– И нет никакого способа примирить королеву и Глостера? – спросила она.
Стэнли печально покачал головой:
– Боюсь, что вражда имеет слишком глубокие корни у обеих сторон. Позвольте мне быть честным с вами: Глостер всегда недолюбливал Вудвиллов. Он не простил вашей матери смерть Кларенса. И этого не изменить. А ваша мать не может изменить ни своего происхождения, ни той роли, которую она сыграла в расправе над Кларенсом. Печально, но факт: Вудвиллов не любят ни знать, ни народ.
Некоторое время Елизавета молчала, внутри у нее бурлила ярость.
– Но им придется работать сообща. Дядя Глостер должен возглавить Совет.
– Нет, если ваша леди матушка сможет этому противостоять! Она делает все возможное, чтобы не дать Глостеру занять этот пост.
Где-то вдалеке послышался колокольный звон. Стэнли поклонился:
– Я должен идти, леди Бесси. Новое заседание Совета начнется через несколько минут. Попытайтесь не переживать. Я и мои коллеги постараемся сделать так, чтобы эта распря завершилась мирно.
Ближе к вечеру Елизавету вызвала к себе королева, которая ждала дочь в своем личном саду. Казалось, мать в это трудное время начала обращаться к ней и Дорсету за поддержкой как к старшим из своих детей. Это дало Елизавете ощущение, что она уже совсем взрослая, но и отяготило сложными вопросами, которые, как она сама чувствовала, не должны были ее касаться, по крайней мере пока.
– Я получила письмо от Глостера, – сказала королева. – Он желает утешить меня в моей утрате и заверяет в своей любви и естественной привязанности к вам, детям его брата.
Елизавета испытала огромное облегчение. Она знала, что на дядю Глостера можно положиться, он поступит правильно и снимет напряжение, возникшее между ним и матерью.
– Это очень хорошее письмо, проникнутое любовью, – сказала она. – Теперь вы можете успокоиться.
Мать посмотрела на нее как на сумасшедшую:
– Разумеется, нет! Совету он тоже написал и продемонстрировал, что ему нельзя доверять. О, он сама любезность. Пишет, что всегда был верен вашему отцу и будет так же верен сыну своего брата и всем его детям, если – не дай бог – Нэд умрет. И тут он снял с себя маску и разоблачил свои намерения! С чего бы это Нэду умирать? Зачем вообще упоминать об этом? Если, конечно, он не мечтает о таком несчастье ради собственной выгоды! – Мать начинала терять самообладание.
– Миледи, вы забываете: если что-то случится с Нэдом, королем станет Йорк!
– Если ему позволят дожить до этого! – взвизгнула мать.
– Могу я взглянуть на письмо? – попросила Елизавета. Мать протянула его ей, и принцесса быстро пробежала глазами послание дяди. – Но, миледи, дядя Глостер говорит, что подвергнет свою жизнь любой опасности, лишь бы я и мои братья и сестры могли счастливо жить в отцовском королевстве. Разве это не успокаивает вас?
– Нет, Бесси, не успокаивает. Пока я дышу, я не позволю ему править в этом королевстве.
Мать была несправедлива и безрассудна. Если бы только она могла увидеть, что дядя Глостер имел наилучшие цели и прокладывал путь для их дружеского сотрудничества. Елизавета понимала, чего боится мать, но была уверена, что ее страхи безосновательны.
Она молилась, чтобы Нэд поскорее приехал в Лондон. Наверняка ждать осталось недолго.
Апрель заканчивался, а Нэд так и не появился. Ни дядя Риверс, ни Дикон не присылали никаких вестей. Мать паниковала, потому что сведений о прибытии Глостера тоже не поступало. Где они все?
Елизавета ничем не могла заниматься. В воздухе витало ощущение надвигающейся неизбежной беды. Атмосфера при дворе была напряженная, лорд Гастингс не собирался отступать, и между ним и Дорсетом существовала осязаемая ненависть. Лорд Стэнли постоянно был настороже. Мать изнывала от тревоги. Дети, ощущая все это, стали капризными и беспокойными.
Елизавете с трудом удавалось заснуть по ночам, а когда она все-таки погружалась в сон, ее преследовали кошмары, в которых кто-то гнался за нею. Это был какой-то незнакомый мужчина, лица которого она никогда не видела.
В последний день апреля то же сновидение повторилось, но на этот раз кто-то стал тормошить ее, вовсе не нежно, и голос матери сквозь дремоту ворвался в сознание Елизаветы:
– Бесси! Вставайте! Нельзя терять ни минуты!
Как будто она снова была четырехлетней и мать собиралась быстро увести ее в убежище при монастыре. Принцесса с трудом очнулась и увидела, что королева так же встревожена, как и тогда, много лет назад, если не больше.
– Что случилось? – пробормотала Елизавета, протирая глаза.
Голос матери дрожал:
– Нэд захвачен, и мой брат Риверс, и Дикон, и другие мои родственники; они арестованы и отправлены неизвестно куда; что с ними сделают, одному Богу известно! Глостер разделался с нами одним ударом! Вставайте скорее! Мы должны снова уйти в святилище. Это единственное безопасное место. Быстрее, моя девочка, поторопитесь!
Елизавету трясло, ее ум вдруг наполнился смутными и тревожными воспоминаниями о событиях двенадцатилетней давности.
– Вот, наденьте это. – Королева сняла платье с крючка и сунула ей. – Да поживее! Глостер скоро будет в Лондоне. Нельзя терять ни минуты. – Мать бросилась будить Сесилию, а затем поспешила в детскую собирать других детей. – Ждите меня в Белом холле! – крикнула она через плечо.
– Что происходит? – удивленно спросила Сесилия, едва проснувшись.
– Дядя Глостер захватил Нэда, дядю Риверса и Дикона, – сказала Елизавета. – Он идет на Лондон. Ничего больше я не знаю. Давайте одевайтесь быстро. Мать отведет нас в святилище.
– Что?
– Нет времени на разговоры, Сис. Шевелитесь.
Они быстро оделись, вызвали горничных и помогли им собрать свои вещи в сундуки, которые грумы снесли вниз, в Белый холл. Там девушки застали паническую суматоху. Казалось, на ноги подняли всех слуг и приказали им тащить вещи королевы в святилище. В зале стояли груды разного скарба, и целая толпа людей волочила все это из дворца.
Мать и Дорсет стояли в углу и быстро переговаривались с несколькими лордами. Елизавета подошла к ним и услышала, как королева сказала:
– Мы должны поднять армию! Нужно защищаться и вырвать короля из лап Глостера!
– Не вижу, как это можно сделать, – произнес один из мужчин.
– Вы можете созвать своих родных! – возразила мать.
Лорды неловко переминались с ноги на ногу, избегая смотреть ей в глаза. Один или двое вообще были настроены враждебно.
– Почему вы колеблетесь? – с вызовом спросил Дорсет. – Где ваша верность?
– Мы верны королю, милорд, – ответили ему. – И некоторые из нас полагают, что волю нашего покойного суверена нужно уважать и будет более справедливо, если нашим юным монархом станет руководить его дядя с отцовской стороны, а не родня матери.
Королева одарила их испепеляющим взглядом:
– Раз вы не собираетесь помогать женщинам и детям, попавшим в беду, и безразличны к судьбе вашего короля, мне остается только одно. Пойдемте, милорд Йорк, и вы, мои дочери, мы отправляемся в святилище – так я смогу уберечь вас от опасности. А что касается короля, я могу только молиться, чтобы Господь позаботился о нем. – И тут королева возопила: – О Пресвятая Матерь Божья, защити моих невинных детей! Спаси нас от гибели и злосчастья!
Лорды молча смотрели, как она уводит детей, Дорсет и дядя Лайонел держали за руки младших. На улице еще было темно, слуги продолжали таскать сундуки и тюки с вещами к Вестминстерскому аббатству. Пройдя немного, мать начала плакать и сетовать на свою горькую судьбу, отчего младшие девочки тоже заревели. Елизавета невольно подумала, что королева переигрывает и ей следует проявлять бо́льшую сдержанность на глазах у детей. Ужасно было видеть мать не владеющей собой, вспомнилось, как было страшно, когда в раннем детстве они жили в святилище. Только Йорку, казалось, все было нипочем, он шел отдельно от всех и вел себя так, словно участвовал в каком-то большом приключении. «Скоро он утратит иллюзии», – печально подумала Елизавета.
Она никогда не забывала доброго аббата Миллинга, но тот уже умер, и принцесса с сомнением размышляла, позволит ли им его преемник обосноваться в своем доме? Как неприятно было бы остановиться в мрачном здании святилища, но именно туда повела их мать.
Только они записали в книге свои имена, как появился аббат Истни. Он постарел с тех пор, как стал крестным отцом Нэда, но был таким же высоким и стройным, с худым серьезным лицом под седой тонзурой. Аббат тепло улыбнулся им.
– Дочь моя, я приглашаю вас всех поселиться в моем доме, пока вы здесь, – сказал он матери, когда она встала перед ним на колени, чтобы получить благословение. – Пойдемте туда и уложим детей спать.
– Благодарю вас! Благодарю! – всхлипнув, промолвила королева.
И вот их снова водворили в великолепный особняк Чейнигейтс. Елизавета опять лежала на соломенном тюфяке в спальне королевы. Разница состояла лишь в том, что все они стали намного старше и, к несчастью, бедной Марии с ними не было. Принцесса по-прежнему сильно скучала по покойной сестре, и в тот момент особенно. Слушая, как королева плачет, она размышляла: так ли было необходимо это бегство в святилище? Почему ее мать убеждена, что дядя Глостер намерен погубить их всех?
– Что именно случилось сегодня, миледи? – спросила она.
Из темноты донесся тяжелый вздох матери:
– Не думаю, что у меня хватит сил пересказать все это.
– Миледи, мне нужно знать! – Елизавета редко так настойчиво разговаривала с королевой.
– И мне тоже, – сказала Сесилия. – Если мы в опасности и должны оставаться здесь, нам нужно объяснить почему.
Последовала пауза.
– Хорошо. Как вам известно, кто-то – я полагаю, лорд Гастингс – сообщил Глостеру о смерти вашего отца, тот отправился на юг и встретился с герцогом Бекингемом, который всегда ненавидел меня и мою семью; он считает себя выше нас и давно недоволен тем, что его заставили жениться на вашей тете Кэтрин. Но это сделал король, а не я.
Елизавета засомневалась. Отец прислушивался к матери, когда та настойчиво просила его сделать что-нибудь. И вновь принцесса поняла, что смотрит на мать критически, чувствуя одновременно стыд и возмущение.
– Разумеется, следовало ожидать, что Глостер, который тоже ненавидит нас, объединится с Бекингемом, – прошипела мать. – И нет сомнений в том, что Гастингс тоже в этом замешан и все они стремятся низвергнуть нас.
Елизавета довольно хорошо знала Бекингема и не раз танцевала с ним при дворе. Он был человеком задиристым и вспыльчивым, но очень красноречивым и умеющим убеждать, он бы с удовольствием использовал этот шанс отплатить Вудвиллам.
