Элизабет Гилберт
Большое волшебство
Что будет, если вы скажете «нет»
Легче всего конечно же просто сказать «нет».
Тогда вы избавитесь от трудностей. Идея уйдет, и – поздравляю! – вам больше не придется беспокоиться и что-то там создавать.
Поймите правильно, это не всегда позорный выбор. Действительно, порой вы отказываетесь от вдохновения из-за лени, тревоги, комплексов или раздражения. Но бывает, что момент и впрямь неподходящий, или вы уже вовлечены в другой проект, или уверены в том, что конкретно эта идея постучалась не в ту дверь.
Меня много раз посещали идеи, которые, знаю, не подходили мне, и я вежливо говорила: «Ваше приглашение честь для меня, но я вам не подхожу. Не могу ли я предложить вам посетить, скажем, Барбару Кингсолвер?» (Отсылая идею прочь, я всегда стараюсь разговаривать с ней максимально любезно – не хочу, чтобы по миру прошел слушок, что со мной сложно работать.)
Что бы вы ни ответили несчастной идее, отнеситесь к ней с сочувствием. Помните: она всего лишь хочет, чтобы ее реализовали. Ей действительно приходится стучаться во все возможные двери.
Можете ответить «нет».
В этом случае абсолютно ничего не произойдет.
Люди чаще всего так и отвечают.
Большую часть своей жизни большинство людей просто ходят и день за днем твердят: «Нет, нет, нет, нет, нет».
Однако в один прекрасный день вы можете сказать «да».
Что будет, если вы скажете «да»
Если вы ответите идее «да», начнется самое интересное.
Вас ждет работа одновременно легкая и трудная. Отныне вы заключили официальный контракт с вдохновением и должны постараться изо всех сил, даже несмотря на то, что исход абсолютно непредсказуем.
Вы можете прописать в этом контракте любые условия, какие вам нравятся. В современной западной цивилизации самый обычный творческий контракт воспринимают как маету и страдание. Это контракт, в котором говорится: «Я уничтожу себя и всех вокруг себя в попытках реализовать вдохновение, и мое мученичество станет символом моей творческой легитимности».
Если вы решили заключить контракт на условиях творческих страданий, придется постараться максимально соответствовать стереотипу Страдающего Художника. Недостатка в ролевых моделях у вас не будет. Чтобы следовать их примеру, соблюдайте фундаментальные правила: как можно больше пейте; перессорьтесь со всеми; с самим собой боритесь неистово, до крови; постоянно выражайте недовольство своей работой; завидуйте коллегам и соперничайте с ними; завидуйте любым чужим успехам; восклицайте, что талант – ваше проклятие (а не благословение); ставьте свою самооценку в зависимость от чужих похвал; задирайте нос в случае успеха и жалейте себя в случае поражения; чтите тьму вместо света; умрите молодым; вините творчество в том, что оно вас сгубило.
Работает ли этот метод?
Еще бы. Прекрасно работает. Пока не убьет вас.
Так что можете выбрать этот путь, если действительно хотите. (И не позволяйте ни мне, никому другому отобрать у вас страдание, если уж вы ему так преданы!) Но я не уверена в плодотворности этого пути и в том, что он принесет вам и вашим близким радость и покой. Признаю: такой способ жизни в творчестве бывает весьма эффектным, а после вашей смерти даст массу материала для биографического фильма. Так что, если вы предпочитаете короткую жизнь, полную трагичного очарования, жизни долгой и приносящей глубокое удовлетворение, можете ни в чем себе не отказывать.
У меня, однако, всегда было такое ощущение, что муза такого художника-страдальца – пока он сам бьется в очередной истерике – тихонько сидит в углу студии, полирует ногти и терпеливо ждет, когда же парень успокоится, протрезвеет и можно будет вернуться к работе.
Потому что, в конце концов, речь ведь о работе, так? Или не так?
А вдруг есть другой способ достигнуть цели?
Можно, я предложу его вам?
Иной способ
Другой способ – это полное, почтительное и радостное сотрудничество с вдохновением.
Уверена, что на протяжении веков люди именно так занимались творчеством, пока не решили устроить из этого оперу «Богема». Оказывается, можно воспринимать идеи с уважением и интересом, без ужаса и трагедий. Можно устранить все препятствия, мешающие жить творческой жизнью, просто осознав: то, что вредит вам, вредит и делу. Можно прекратить бухать, чтобы иметь ясный ум. Можно поддерживать нормальные отношения и не отвлекаться на вами же спровоцированные эмоциональные срывы. Можно себе позволить радоваться своим достижениям. (А если проект не оправдал себя, всегда можно подумать о нем как о полезном творческом опыте.) Можно противостоять искушениям и не впадать в крайности от мании величия до самобичевания. Можно поддерживать других людей в их творческих начинаниях, ведь, по правде говоря, места хватит всем. Можно оценивать себя не по провалам или успехам, а по тому, насколько вы верны своему делу. Можно сражаться со своими демонами (психотерапией, здоровым образом жизни, молитвами или смирением), вместо того чтобы сражаться с собственным даром, поняв, в частности, что вовсе не демоны выполняли за вас вашу работу. Можно поверить в то, что вы не раб и не повелитель своего вдохновения, а кое-что поинтереснее, его партнер, и что вы вдвоем, сообща, прокладываете путь к чему-то увлекательному и стоящему. Можно прожить долгую жизнь, всю дорогу занимаясь по-настоящему крутыми вещами. Можно зарабатывать на жизнь своим занятием или нет, но прежде всего важно понять, что не это главное. И под конец своих дней вы сможете поблагодарить творчество за то, что оно благословило вас, подарив волшебную, захватывающе интересную и неравнодушную жизнь.
Это и есть другой способ.
Выбирать вам.
Идея растет
Вернемся к моей волшебной истории.
Благодаря рассказанной Фелипе истории об Амазонке меня посетила блестящая идея: я вдохновилась и поняла, что хочу написать роман о Бразилии 1960-х. Точнее, о попытках построить злополучную магистраль через джунгли.
Эта идея будоражила меня, казалась грандиозной. Но и страшила: я ведь ни черта не знала ни о бразильской Амазонии, ни о строительстве дорог в 1960-е годы. Впрочем, все хорошие идеи поначалу кажутся пугающими, так что я взялась за дело. Я согласилась заключить с идеей контракт. Мы должны были работать сообща. Мы, так сказать, ударили по рукам. Я пообещала идее, что не буду ей противиться и никогда от нее не откажусь, но буду сотрудничать с ней только в пределах моих возможностей, пока совместная работа не будет завершена.
Потом я сделала то, что делаешь всегда, когда серьезно подходишь к проекту или увлечению: расчистила для него место. Очистила письменный стол в прямом и переносном смысле. Каждое утро я посвящала несколько часов поиску информации. Вечерами я заставляла себя лечь спать пораньше, чтобы вскочить на рассвете и бодро взяться за работу. Я отказывалась от развлечений и встреч, чтобы сосредоточиться на деле. Я заказала книги о Бразилии и связалась с экспертами. Начала изучать португальский. Накупила картотечных карточек (это мой любимый способ вести записи) и позволила себе начать мечтать об этом новом мире. И уже в этом пространстве меня начали посещать новые идеи, а сюжет начал обретать форму.
Я решила, что моей героиней станет американка средних лет по имени Эвелин. На дворе 1960-е, время политического и культурного расцвета, но Эвелин он не коснулся – она мирно и спокойно живет у себя в Миннесоте. Замуж она не вышла и вот уже двадцать пять лет усердно работает ответственным секретарем в крупной строительной фирме. Все это время Эвелин тихо и безнадежно влюблена в своего женатого босса, доброго и работящего человека, который видит в ней только квалифицированного помощника. У босса есть сын – сомнительный тип с большими амбициями. Сын слышит о намечающемся строительстве огромной магистрали в Бразилии и убеждает отца предложить услуги фирмы. Не мытьем, так катаньем, но сыну удается уговорить отца вложить в этот проект весь семейный капитал. Наконец он отправляется в Бразилию, с большими деньгами и безудержными мечтами о славе. Вскоре, однако, и сын, и деньги исчезают. Встревоженный отец отправляет Эвелин, своего доверенного представителя, на Амазонку с заданием попытаться разыскать пропавшего молодого человека и деньги. Из любви и чувства долга Эвелин едет в Бразилию, и с этого момента ее размеренная, серенькая жизнь в корне меняется: женщина попадает в мир хаоса, лжи и насилия. Драматизм и мистические откровения присутствуют. В наличии еще и любовная история.
Я решила назвать этот роман «Амазонка Эвелин».
Написала заявку на книгу и отправила своей издательской компании. Им понравилось, и они ее купили. Тогда я заключила еще один договор с идеей – на сей раз формальный контракт, с нотариально заверенными подписями, сроками исполнения и т. д. Теперь я была задействована по полной программе. И серьезно взялась за работу.
Идея отходит на второй план
Спустя несколько месяцев, однако, драма в реальной жизни отвлекла меня от драмы вымышленной. Во время очередной поездки в Америку моего возлюбленного Фелипе задержали пограничники, и ему было отказано во въезде в Соединенные Штаты. Он не сделал ничего дурного, и, тем не менее, по решению Министерства национальной безопасности его посадили под арест, а потом выдворили из страны. Нам сообщили, что Фелипе никогда больше не сможет приехать в Америку, если только мы не поженимся. Я поняла, что, если хочу быть рядом с любимым человеком, чтобы поддержать его в это трудное время изгнания, нужно срочно собирать вещи и ехать к нему, за границу. Так я и сделала и провела с ним почти год, помогая разбираться в этом бедламе и оформляя документы на иммиграцию.
Такие потрясения – не лучший фон для того, чтобы полностью сосредоточиться на написании объемного и тщательно проработанного романа о бразильской Амазонии шестидесятых. Поэтому я отложила историю Эвелин, искренне пообещав, что вернусь к ней позже, когда все встанет на свои места. Упаковав сделанные для романа записи вместе с остальными вещами, я отправилась через полпланеты к Фелипе, чтобы вместе разбираться со всем этим бардаком. А поскольку я все равно должна о чем-то писать, а иначе просто сойду с ума, то я решила написать об этом, а именно изложить на бумаге все, что произошло в моей реальной жизни, чтобы самой разобраться во всех ее перипетиях. (Как сказала известная журналистка и писательница Джоан Дидион: «Я не знаю, что я думаю, пока не напишу об этом».)
Со временем эта задумка воплотилась в виде моей книги мемуаров «Законный брак».
Хочу пояснить: я не жалею о том, что написала «Законный брак». Я бесконечно благодарна этой книге, а работа над ней помогла мне разобраться с сильной тревогой, которую я испытывала в преддверии предстоящей свадьбы. Но эта книга была в центре моего внимания довольно долго, больше двух лет. Двух лет, которые я не посвятила написанию «Амазонки Эвелин».
Нельзя так надолго оставлять идею без присмотра.
Я честно намеревалась вернуться к роману. Так что, когда мы с Фелипе поженились и вернулись в США, а «Законный брак» был закончен, я достала все свои записи и села за стол, готовая вернуться к созданию романа об амазонских джунглях.
И тут я сделала крайне неутешительное открытие.
Мой роман исчез.
Идея уходит
Давайте объясню.
Я не хочу сказать, что кто-то украл мои записи или стерся важный файл на компьютере. Я имею в виду, что исчезла живая душа моего романа. Разумная сила, одушевляющая любое яркое творческое начинание, улетучилась, хочется сказать, как бульдозеры в джунглях. Конечно, все исследования и записи, сделанные мной два года назад, были на месте, но я сразу почувствовала, что вижу перед собой лишь пустую оболочку того, что не так давно было живой, пульсирующей сущностью.
Я довольно упряма в таких вещах и просто так не бросаю свои проекты, так что несколько месяцев подстегивала этот трупик, пытаясь заставить снова работать, но все напрасно. Там ничего даже не теплилось. Это было все равно что тыкать палкой в сброшенную змеиную шкуру: чем больше я возилась, тем быстрее оболочка распадалась и обращалась в прах.
Я поняла, что именно произошло, потому как сталкивалась с подобным и раньше: замыслу надоело ждать, и он меня покинул. Могла ли я его винить, ведь я сама нарушила договор, в конце концов. Я обещала полностью отдавать себя написанию «Амазонки Эвелин», а потом изменила данному слову. Больше двух лет я не уделяла книге никакого внимания. Что оставалось делать замыслу – просто сидеть и ждать, пока я его игнорировала? Может быть. Иногда идеи и правда ждут. Некоторые чрезвычайно терпеливые идеи могут годами и даже десятилетиями дожидаться, пока на них обратят внимание. А другие не будут, ведь все идеи по натуре разные. Вот вы – станете вы сидеть взаперти два года, если партнер пошлет вас подальше? Сомневаюсь.
Так что отвергнутый замысел поступил так же, как поступили бы многие уважающие себя живые существа: смылся.
Все по-честному, верно?
Ведь такова оборотная сторона договора с творческим началом: если вдохновению разрешено неожиданно вас посетить, оно имеет право так же неожиданно вас покинуть.
Будь я моложе, потеря «Амазонки Эвелин» выбила бы меня из колеи, но на этом этапе своей жизни я имела довольно большой опыт общения с воображением и смирилась без лишних переживаний. Я могла бы оплакивать потерю, но не стала: я же знала, каковы условия договора, и приняла их. Я понимала: лучшее, что можно сделать в такой ситуации, это отпустить прежнюю идею и поймать другую, которая подлетит поближе. И лучший способ этого добиться – двигаться дальше быстро, смиренно и с достоинством. Не впадать в панику по поводу того, что ушло. Не терзать себя. Не гневаться на богов. Все это не что иное, как отвлекающие факторы, а вам не нужно отвлекаться. Если вам необходимо скорбеть, скорбите, но эффективно. А лучше всего просто с достоинством попрощаться с утраченной идеей и продолжать двигаться вперед. Найдите что-нибудь, над чем можно поработать, – неважно что, но обязательно возьмитесь за дело. Не сидите сложа руки.
Прежде всего, будьте готовы. Смотрите в оба. Слушайте. Прислушивайтесь к своему любопытству. Задавайте вопросы. Принюхивайтесь. Будьте открыты. Поверьте в этот удивительный факт: идеи постоянно, каждый день, ищут сотрудничества с людьми. Идеи разного рода так и скачут вокруг нас, проходят сквозь нас, пытаются привлечь наше внимание.
Покажите им, что вы готовы к работе.
И во имя всего святого, постарайтесь не упустить следующую.
Колдовство
Так должна была закончиться моя амазонская история. Но не закончилась.
Как раз в то время, когда моя идея от меня убежала – в 2008 году, – у меня появилась новая подруга, Энн Пэтчетт, знаменитая писательница. Мы познакомились в Нью-Йорке, на экспертной дискуссии по библиотекам.
Да, вы не ослышались: экспертной дискуссии по библиотекам.
Жизнь писателя, как видите, донельзя гламурна.
Энн сразу привлекла мое внимание не только потому, что мне всегда нравились ее книги, она и при личном общении оказалась весьма примечательной особой. У Энн есть поразительная способность казаться маленькой и незаметной – почти невидимой – и наблюдать мир вокруг, оставаясь в безопасной анонимности, чтобы потом, оставшись незамеченной, о нем писать. Другими словами, ее сверхспособность заключается в том, чтобы скрывать свои сверхспособности.
Впервые встретив Энн, я, что неудивительно, не узнала в ней известного автора. Она выглядела такой непримечательной, маленькой и юной, что я приняла ее за чью-то ассистентку или даже ассистентку ассистентки. Потом я поняла, кто она такая. И подумала: «О боже! Какая кроткая крошка!»
Представьте, ей удалось меня одурачить.
Часом позже мисс Пэтчетт поднялась на кафедру и произнесла одну из самых мощных и ошеломительных речей, какие мне приходилось слышать. Она всколыхнула аудиторию и всколыхнула меня. И тогда я заметила, что она на самом деле довольно высокая женщина. И сильная. И ослепительно красивая. И страстная. И блистательная. Как будто она скинула плащ-невидимку и предстала перед нами настоящей богиней.
Я была поражена. До того мне не приходилось видеть, чтобы кто-то преображался таким образом буквально в одно мгновение. А поскольку у меня нет сдерживающих центров, то после мероприятия я подбежала к ней и схватила за руку, мне хотелось поймать это чудесное создание до того, пока оно снова не растворилось в невидимости.
Я сказала: «Энн, я понимаю, что мы только познакомились, но я должна сказать: ты замечательная, и я от тебя без ума!»
Вообще-то, Энн Пэтчетт – женщина, у которой есть сдерживающие центры. Неудивительно, что она покосилась на меня с подозрением. Казалось, она принимает насчет меня какое-то решение. В какой-то момент я готова была провалиться сквозь землю. Но то, что она сделала после, было прекрасно. Она взяла в руки мое лицо и расцеловала меня. А потом произнесла: «А я без ума от тебя, Лиз Гилберт».
В этот самый момент вспыхнула наша дружба.
Однако это несколько необычная разновидность дружбы. Энн и я живем в разных штатах (я в Нью-Джерси, а она в Теннесси), так что мы не могли бы раз в неделю встречаться и общаться за ланчем. К тому же мы обе не любительницы долгих телефонных разговоров. Социальные сети тоже не стали для нас местом общения. Вместо этого мы решили ближе знакомиться друг с другом посредством забытого в наше время искусства написания писем.
Мы с Энн начали каждый месяц писать друг другу длинные вдумчивые письма, это стало традицией и продолжается по сей день. Настоящие письма, на бумаге, в конвертах с почтовыми марками и все такое. Это довольно старомодный способ дружить, но мы обе вообще довольно старомодны. Мы пишем друг другу о своих мужьях, семьях, друзьях и о своих злоключениях. Но больше всего пишем мы о своей литературной работе.
Вот так и получилось, что однажды – осенью 2008 года – Энн вскользь упомянула в письме, что недавно начала работать над новым романом и что он об амазонских джунглях.
По очевидным причинам это привлекло мое внимание.
В ответном письме я спросила, о чем конкретно будет роман. Я объяснила, что также работала над романом о джунглях Амазонки, но идея улизнула от меня, поскольку я ей пренебрегла (к тому времени я точно знала, что Энн поймет, о чем я). Энн ответила, что еще слишком рано и пока точно не знает, каков именно будет сюжет ее романа о джунглях. Все пока еще на ранних стадиях. Сюжет только обретает форму. Она будет держать меня в курсе того, как развивается процесс написания.
В феврале следующего года мы с Энн встретились во второй раз в жизни. Нам предстояло выступать вместе на мероприятии в Портлендле, штат Орегон.
Утром в день выступления мы вдвоем завтракали в гостиничном кафе. Энн сказала мне, что погрузилась в процесс написания своей новой книги – уже готово больше ста страниц.
Я сказала: «Хорошо, тогда придется тебе рассказать мне, о чем твой роман. Я умираю от любопытства».
«Сначала ты, – ответила Энн. – Ты ведь первая решила написать книгу. Расскажи, о чем был твой роман про амазонские джунгли, тот, который ушел».
Я постаралась пересказать сюжет максимально сжато. Я сказала: «Он был о старой деве средних лет, которая живет в Миннесоте и много лет тайно влюблена в своего женатого босса. Он влезает в рискованный бизнес-проект, связанный с джунглями Амазонки. По ходу пропадают огромная сумма денег и человек, а мою героиню отправляют туда, чтобы со всем разобраться, и с этого момента ее тихая жизнь превращается в хаос. Да, и там еще любовная история».
Энн, сидящая напротив, смотрела на меня в упор долгую минуту.
Прежде чем я продолжу рассказ, хочу кое-что вам пояснить: в отличие от меня Энн Пэтчетт настоящая леди. У нее изысканные манеры. Она никогда не бывает грубой или вульгарной, и тем сильнее меня шокировало то, что она произнесла:
«Да ты, на хрен, шутишь!»
«Почему? – удивилась я. – О чем твой роман?»
Она ответила: «Он о старой деве из Миннесоты, которая много лет тайно влюблена в своего женатого босса. Он вовлечен в рискованную бизнес-схему в джунглях Амазонки. Куча денег и человек пропадают, и мою героиню посылают туда разобраться со всем, и с этого момента ее тихая жизнь превращается в хаос. А еще это любовная история».
